Гаральд Карлович Граф родился в Санкт-Петербурге 29 декабря 1885 года. В 1897 году он поступил в Морской кадетский корпус. Последующий период его жизни вплоть до возвращения из японского плена подробно описан в настоящей книге и не требует специального освещения. После возвращения из плена Г.К.Граф служил на Балтике. В 1908 году он совершил заграничное плавание на крейсере "Адмирал Макаров", а в 1913 г.( будучи уже опытным офицером, закончил военно-морское отделение Николаевской Морской академии.
Вскоре после начала 1-й мировой войны он получил назначение на эскадренный миноносец "Новик", на котором прослужил в должностях минного, а затем старшего офицера вплоть до кровавых событий марта 1917 года в Гельсингфорсе. Впечатления от этих героических и столь же трагических лет легли в основу его другой замечательной книги "На "Новике". Балтийский флот в войну и революцию". Она увидела свет в 1922 году в Мюнхене, куда Г.К.Граф годом раньше переехал из Гельсингфорса.
Содержание:
Гаральд Карлович Граф - Моряки 1
ПРЕДИСЛОВИЕ 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 2
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 5
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 6
ГЛАВА ПЯТАЯ 8
ГЛАВА ШЕСТАЯ 10
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 13
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 16
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 18
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 20
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 23
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 25
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 28
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 30
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 32
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ 34
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ 37
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 38
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ 40
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ 43
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 44
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ 46
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 49
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 52
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ 53
ПРИЛОЖЕНИЯ 56
Гаральд Карлович Граф
Моряки
Санкт-Петербург 1997 - 224 c.
Библиотека альманаха "Корабли и сражения"
Обложка:
на 1 и 2-й стр. Русские моряки конца 19-века;
на 3-й стр. Офицеры транспорта "Иртыш" В центре (сидит) П.П.Шмидт, третий справа (стоит) Г.К.Граф;
на 4-й стр. Транспорт "Иртыш" в Либаве перед уходом на Дальний восток.
Предисловие и комментарии к тексту написаны В.Н.Фотуньянцем.
Редактор В. В Арбузов Корректор С.В.Субботина
ПРЕДИСЛОВИЕ
Гаральд Карлович Граф родился в Санкт-Петербурге 29 декабря 1885 года. В 1897 году он поступил в Морской кадетский корпус. Последующий период его жизни вплоть до возвращения из японского плена подробно описан в настоящей книге и не требует специального освещения. После возвращения из плена Г.К.Граф служил на Балтике. В 1908 году он совершил заграничное плавание на крейсере "Адмирал Макаров", а в 1913 г.( будучи уже опытным офицером, закончил военно-морское отделение Николаевской Морской академии.
Вскоре после начала 1-й мировой войны он получил назначение на эскадренный миноносец "Новик", на котором прослужил в должностях минного, а затем старшего офицера вплоть до кровавых событий марта 1917 года в Гельсингфорсе. Впечатления от этих героических и столь же трагических лет легли в основу его другой замечательной книги "На "Новике". Балтийский флот в войну и революцию". Она увидела свет в 1922 году в Мюнхене, куда Г.К.Граф годом раньше переехал из Гельсингфорса.
Единичные экземпляры этой книги, оказавшиеся в СССР, были надежно упрятаны в недрах "спецхранов". Изредка цитируемый советскими историками, автор упоминался как "ярый монархист и контрреволюционер", что, впрочем, вполне соответствовало действительности. Несмотря на то что Г.К.Граф принимал довольно активное участие в работе демократических организаций офицеров Балтийского флота и даже был секретарем ПРОМОРа[* (Профессиональный союз офицеров и чиновников флота и портов Балтийского моря. Учрежден 23 мая 1917 года. Просуществовал до перехода флота в Кронштадт весной 1918 года.)], но, оказавшись в эмиграции, он примкнул к монархическому движению и с 1924 года занимал пост начальника политической канцелярии великого князя Кирилла Владимировича, после смерти которого в 1938 году состоял советником при его сыне Владимире Кирилловиче.
Во время 2-й мировой войны Г.К.Графа арестовало гестапо, и более года он пробыл в концлагере "Фонтслаг" под Компьеном. До 1950 года он проживал в Париже, давая уроки русского языка, а затем переехал в США, где в Питсбурге (штат Пенсильвания) 25 марта 1966 года и закончилась жизнь этого замечательного человека, участника двух войн и русского патриота.
Наш читатель впервые получает возможность познакомиться с его книгой "Моряки", вышедшей в свет в Париже в 1930 году и сразу же ставшей библиографической редкостью.
"Моряки" - это не только увлекательная книга для чтения, но и ценнейший исторический первоисточник для тех любителей нашей истории и исследователей нашего прошлого, чей взгляд обращен на поиск истинных причин, приведших Россию к поражению при Цусиме и последовавшей затем революции 1905-07 гг.
Прочитав книгу, вы узнаете об интереснейших подробностях жизни и быта кадетов и гардемаринов от поступления в Морской корпус и до производства их в офицеры. Благодаря лаконичным, но удивительно точным описаниям, перед вами словно ожившими пройдут образы офицеров - преподавателей корпуса. Очень интересными оказались "штрихи к портретам" адмиралов, занимавших пост директора корпуса, и особенно Г.П.Чухнина, при котором прошли последние годы учебы Г.К.Графа и уже после начала русско-японской войны 29 января 1904 года состоялся знаменитый "царский выпуск".
Тем, кто занимается историей русско-японской войны, представляется возможность "из первых рук" получить информацию о жизни и службе морских офицеров на "тыловой" Балтике, о том, как шло формирование 2-й Тихоокеанской эскадры, ее подготовка к походу и, наконец, как шел от Либавы до Цусимы военный транспорт "Иртыш". Перед вами предстанут интереснейшие подробности корабельной жизни и характеристики сослуживцев, собранных "на войну" со всего флота. В описании событий достоверно передана атмосфера, в которой эти люди, повинуясь жестокой логике приказов, обреченно шли навстречу своей гибели.
Среди офицеров "Иртыша", имена которых, как и во всей книге, автор обозначал лишь первой буквой фамилии, особенно выделяется своей неординарностью старший офицер транспорта. Только его имя Г.К.Граф приводит полностью - Петр Петрович Шмидт. Да, это тот самый "пламенный революционер", на примере которого воспитывались поколения советской молодежи. Но сегодняшнее поколение, в лучшем случае, знает о нем лишь из произведения И.Ильфа и Е.Петрова, где были какие-то "дети лейтенанта Шмидта". И только на страницах "Моряков" показан не хрестоматийный, а противоречивый П.П.Шмидт, способный на тонкие чувства и преисполненный высокими порывами и человеческими слабостями.
Безусловный интерес для читателя будет представлять описание нахождения автора в японском плену и его возвращение в Россию, охваченную революцией.
Настоящее издание подготовлено к печати редакцией альманаха "Корабли и сражения" и позволит продолжить знакомство с лучшими произведениями русского военно-морского зарубежья. Первые шаги в этом направлении были предприняты в начале 90-х годов безвременно ушедшим из жизни талантливым историком отечественного флота Александром Ефимовичем Иоффе. Благодаря его стараниям на родину вернулись произведения Б.П.Дудорова "Адмирал Непенин", Н.А.Монастырева "Гибель царского флота", А.Д.Бубнова "В царской ставке" и С.Н.Тимерева "Воспоминания морского офицера". Достойное место в этом ряду займет и книга Г.К.Графа "Моряки".
В.Н.Фотуньянц
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Было 7 часов утра. Толпа мальчишек-подростков высыпала во двор дачи, в которой помещался пансион Антонины Лаврентьевны М., в местечке Шувалово, под Петербургом. Антонина Лаврентьевна уже много лет вполне успешно подготовляла к экзаменам в Морской Корпус.
Мальчиков поставили во фронт и повели на вокзал. Сегодня был знаменательный день, день вступительного экзамена в младший класс или, как говорили, в 4-ю роту. Все нервничали, но подтрунивали друг над другом и старались храбриться. Настроение создавалось бодрое и веселое. Среди этих мальчиков был и я. Хотя я и не происходил из морскоц семьи, но меня всегда привлекала морская служба, она была моей мечтой. Что именно меня влекло, я не мог себе объяснить, тем более что моря не знал и даже никогда не видел. Не знал я, конечно, и всей сущности морской службы. Но меня тянула, чисто инстинктивно, стихия, люди, которые всю жизнь служат на кораблях, все их интересные приключения, о которых я уже успел прочитать. Привлекала и форма морского офицера, такая отличная от других и красивая своею простотой. Мне было жалко мальчиков, которые не стремились поступить в Морской Корпус.
Но вот поезд довез нас до Петербурга, а финляндский пароходик по Неве быстро домчал до Васильевского острова, как раз к пристани против Морского Корпуса. Все поспешно с серьезными лицами вышли на набережную, вошли в подъезд, поднялись по широкой лестнице и вошли в классный коридор с бесконечным числом дверей. Первыми предстояли письменные экзамены, и для этого всех отвели в одну из больших ротных зал, в которой были расставлены столы и скамейки.
Кому не приходилось переживать волнений перед экзаменами, когда наступает последний момент и экзаменаторы входят в класс! Как замирает сердце, когда раздают бумагу для письменных работ или начинают вызывать к доске. У кого не екало сердце, глядя на серьезные и важные лица экзаменаторов, которые в этот момент кажутся какими-то священными особами и оттого особенно страшными...
Всех экзаменующихся было около 100 человек. Нас рассадили по алфавиту, так что пришлось сидеть рядом с незнакомыми мальчиками. Один из экзаменаторов начал диктовать, а мы быстро за ним записывали. Головы усиленно работали, чтобы на свой места посадить предательские "ять", не забыть поставить на конце правильно "я" или "е" и вообще превозмочь все трудности правописания, которые далеко не всем одинаково давались. Время летело быстро, и мы не заметили, как диктовку окончили. Дали ее прочесть, но лучше бы этого и не делали, так как при чтении все казалось неверным, и зачастую верное переправлялось на неверное.
Затем дали короткий перерыв, и начался экзамен по арифметике и алгебре. Всех разбили на две смены и раздали задачи. Задачи были нетрудные, но от волнения тяжело было собраться с мыслями, и цифры как-то путались. Тройное правило, пропорции, корни квадратные, уравнения с одним и двумя неизвестными - все это угрожало перепутаться и положительно выйти из повиновения. Я кончил задачи одним из первых и, хотя чувствовал, что их решил не совсем правильно, боялся, чтобы не вышло еще хуже.
Первый день экзаменов, и притом еще очень серьезных, закончился. Мы все повеселели и оживленно делились между собой впечатлениями, сверяли ответы, вспоминали ошибки, пеняли на себя за рассеянность и утешались, что авось до удовлетворительного балла дотянем. Всем дышалось легче, точно гора с плеч скатилась, и только некоторые сидели пригорюнившись, так как определенно знали, что провалились, а среди них были и такие, которые держали экзамен уже второй, а то и третий раз. Особенно помню одного, очень неспособного мальчика, который сдавал их уже третий раз. Он сильно заикался и был некрасив, за что мы его прозвали "мафукой" При всем старании он не мог преодолеть школьной премудрости, и все его усилия пропадали даром.
За математику я был спокоен, а вот по диктовке уверенности совсем не чувствовалось: она у меня всегда прихрамывала, и тут можно было срезаться. Ну, авось! Надежда не умирала.
Когда мы вернулись в пансион, Антонина Лаврентьевна учинила нам строгий допрос: кто что, как написал и решил, и тут уж не стеснялась в комплиментах вроде: "дуб строеросовый", "мозги вывихнуты", "я так и знала, что из вас ничего не выйдет и зря на вас деньги тратят" и т п.
За этим днем быстро полетели дни других экзаменов и особенно промежутки между ними, когда все старались наскоро повторить то, что, казалось, знали слабее. Это было жаркое время, и сама Антонина Лаврентьевна и все учителя с раннего утра и до позднего вечера не давали нам вздохнуть, и мы сиживали за уроками по десять часов.
Здесь нельзя не вспомнить и саму Антонину Лаврентьевну М. Это была, несомненно, замечательная в своем роде женщина: высокого роста, очень полная, с красивыми, чисто русскими чертами лица, энергичная и властная, она ярко напоминала легендарный тип русской помещицы-барыни, которая умела управлять своими крестьянами, и все перед ней трепетали. Каких только сорванцов и лентяев не было у нее в пансионе, а она умела не только заставить себя слушаться, но и прилежно учиться. Целыми днями М. наблюдала за занятиями. Она преподавала русский язык и часто доводила до отчаяния своих учеников, заставляя их по четыре-пять раз переписывать диктовки, в которых было много ошибок. Когда увещания и слабые наказания не действовали, она, не задумываясь, прибегала и к физическому воздействию, которое выражалось тем, что она неожиданно подходила к провинившемуся и пребольно драла его за уши, в присутствии всего пансиона. Мы, конечно, ее за эти качества очень боялись и... уважали. Полагаю, что многие из нас только благодаря ей вышли в люди и сделались полезными офицерами.
Хотя М. круглый год держала пансион, но особенно усиленные занятия происходили летом. Большинство отдавали детей только на это время, чтобы "натаскать" к экзаменам, да и долго держать в пансионе многим было не по средствам. Летний курс длился три месяца, и за это время мы не имели, кроме воскресений, да и то для тех, кто хорошо учился, свободных более двух-трех часов в день. В эти часы нас обычно посылали гулять или купаться.
Этот период был очень тяжелым испытанием, но мы всегда вспоминали и вспоминаем Антонину Лаврентьевну с глубоким уважением и благодарностью за ее выдающуюся добросовестность во взятом на себя деле.
Уже довольно многие провалились на экзаменах, но я пока удачно миновал "подводные камни" и продолжал успешно "выгребать". Мне было труднее, чем многим товарищам, так как я окончил только второй класс гимназии, а для поступления в 4- ю роту требовалось знание программы трех классов, а по некоторым предметам и четырех, так что в пансионе пришлось за три месяца пройти полный курс 3-го класса. Да и по летам я был самым молодым, и мне только в декабре исполнялось 13 лет. Но желание поступить в Корпус помогало преодолеть все трудности, а подчас и лень, и усталость.
Вот наконец и последний экзамен сдан и объявлены отметки за письменные работы. Я все благополучно выдержал. Мое ликование трудно сейчас описать. То-то героем теперь можно будет вернуться домой и поважничать перед братом и сестрами. Шутка ли: кадет Морского Кадетского Корпуса, 4-ой роты! Наверное, вновь назначаемые министры не чувствуют такой важности, как чувствовал ее в то время я. Вот только несколько огорчало, что еще приходится ходить без формы. Но форма скоро будет!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Десять дней, оставшихся до начала занятий в Корпусе, пролетели как сон. Настал день явки в Корпус- 1-ое сентября 1898 г. В последний момент стало немного жутковато: ведь как ни как нам придется подчиняться военной дисциплине, иметь дело со столькими мальчиками, жить целую неделю вне дома и все время находиться под надзором офицеров.
Корпус встретил новых питомцев очень приветливо. Ротный командир подполковник Д. был добрый, спокойный и снисходительный начальник. Другие офицеры тоже оказались не слишком страшными, и вся наша шумная молодая компания почувствовала себя свободно и сразу перестала стесняться. Даже начали острить по поводу немного кривых ног одного дежурного офицера лейтенанта П. и прозвали его "циркулем". Прозвище это так за ним и утвердилось.
Нас долго выстраивали во фронт по ранжиру и распределяли номера коек, шкафов, конторок и т д. Как только все это кончилось, начались шум, беготня, а кое-где и драки.
Для классных занятий нас’разделили на пять отделений, так как принято было около 125 человек. Такой прием в 4-ю роту был произведен оттого, что Морское ведомство приступило к постройке большого числа новых кораблей и нужда в офицерах предвиделась большая.
Номера давались нам по росту, т е. самый высокий - правофланговый - имел номер первый и так далее. Рост связывал нас как во фронте, так и в столовой. Только в учебном отношении распределение по отделениям было сделано по успешности выдержанных экзаменов, так что самое последнее отделение состояло из наиболее слабых по познаниям.
Затем много времени пошло на переодевание новичков с ног до головы, на пригонку шинелей, брюк, голланок, фуражек и т. д. Но, как шинели, так и голланки оказались без погон, а фуражки без кокард и ленточек, так что мы несколько напоминали арестантов. В таком виде предстояло ходить до корпусного праздника, который был 6 ноября. До этого дня нас усердно учили отданию чести - проходя и становясь во фронт. Все старались делать отчетливо, чтобы на испытаниях не провалиться и не остаться еще на некоторое время без погон. Для нашего обучения были приглашены унтер-офицеры лейб-гвардии Финляндского полка, которые усердно обучали нас военной выправке.