Однако обстоятельства получения еще одних показаний Гуманского о письме Зиновьева" известны прекрасно. Гуманский, будучи врагом советской системы и всячески вредя ей, после прихода Гитлера к власти резко переменил свое отношение к большевикам. Он был человеком незаурядного ума и больших способностей к разведывательной работе. Обладая немалым количеством информационных источников в Германии, Польше, Чехословакии и лимитрофах, Гуманский быстро пришел к выводу о неизбежности войны в Европе и об агрессивных намерениях гитлеровской Германии в отношении России. В 1934 году он по своей инициативе, но анонимно стал передавать в советское посольство в Праге разведывательную информацию военно-политического характера. В 1936 году он решился на установление личного контакта с советской разведкой и начал выполнять ее задания. Получаемые от него сведения оценивались в Центре весьма положительно. По прошествии полутора лет Гуманский приехал в Москву, где НКВД поселил его в гостинице и приступил к его опросу. В это время никакого давления или принуждения к нему не применялось и отношения между ним и НКВД были взаимно благожелательными.
В ходе опроса зашла речь и о "письме Зиновьева". Гуманский рассказал:
"По поводу письма знаю следующее:
Оно было изготовлено в Риге неким Покровским, действительно талантливым человеком, работавшим на англичан с 1920 года. Английский рижский центр не входил по поводу этой задачи в связь с другими английскими центрами.
С Покровским я познакомился в 1925 году, когда он был в Берлине проездом в Гамбург, чтобы ехать в Бразилию. Для знакомства меня цригласил Орлов, и Покровский в присутствии Орлова, мужа сестры Орлова (забыл фамилию) и, кажется, Кольберга рассказал следующее:
"Мой шеф, кэптэн Блэк, предложил мне составить липовое письмо к английским коммунистам. Я его составил без бланка и подписи, не зная, какое употребление из него сделают. Дело было перед выборами в палату общин. Тотчас после выборов Блэк сообщил мне, что если бы я уехал из Европы, то он мог бы мне устроить единовременно фунтов 500 и небольшую пенсию - фунтов 15 ежемесячно в течение двух лет. Он посоветовал ехать в Бразилию. Я согласился, так как меня давно тянуло из Европы, и предложение принял. Тогда английский вице-консул в Риге сделал мне предложение продать весь мой архив за 500 ф. ст. Я продал весь старый хлам и теперь вот уезжаю. Орлову он на следующий день добавил, что Блэк также едет в Бразилию".
По другому поводу Гуманский еще раз упомянул в своих показаниях о "письме Зиновьева":
"Уругвайские документы составлены Покровским - автором письма Зиновьева, и Александром Зелинским. Покровский получил за письмо Зиновьева 500 фунтов и рекомендации в Буэнос-Айрес, по которым служил в аргентинской политической полиции. В 1933 году Покровский переехал в Монтевидео, где устроился (по рекомендации ИС) референтом по коммунистическим делам при тамошней политической полиции".
Искренность показаний Гуманского не вызывает сомнений - ему не было смысла лгать, он был настроен лояльно и давал показания свободно. Его лояльность по отношению к советской власти ничуть не убавилась, даже когда он был арестован и знал, что его ждет смертная казнь. Именно в тюрьме перед смертью он пишет подробные рекомендации по организации деятельности советской разведки в Германии и близлежащих странах. Пачки написанных от руки чернилами листов хранятся до сих пор. Гуманский вполне в духе того времени был приговорен к смертной казни за свои бывшие прегрешения и расстрелян в 1939 году.
Если оставить в стороне смутные и противоречивые высказывания других фальсификаторов - Жемчужникова, Бельградта и, в первую очередь, Дружеловского - человека весьма лживого, то все указывает на Покровского как на автора "письма Зиновьева". Основу этой версии, а в этом деле может быть только версия, составляют два агентурных сообщения, поступившие в ИНО ОГПУ в ноябре 1924 года, и показания Гуманского.
О личности самого Покровского известно немного - он трижды фигурирует в делах ИНО ОГПУ как агент Орлова сначала в Риге, а затем в Бразилии. В письме (без даты) издателю журнала "Антикоминтерн" Петру Владимировичу Глазенапу Орлов писал:
"Сообщаю вам на всякий случай адрес Ивана Дмитриевича Покровского в Бразилии. Очень активный человек. Если вы его помните и спишетесь с ним, он может многое сделать, особенно сейчас, после переворота".
Указание на антикоминтерновскую специализацию Покровского здесь очевидно.
Несколько позже, в 1940–1941 годах, дополнительные сведения о происхождении письма Зиновьева поступили от Александра Нелидова. Александр Сергеевич Нелидов был весьма любопытной фигурой: международным авантюристом по складу характера, талантливым разведчиком по способностям и по приработку - фальсификатором всевозможного рода документов из разряда "высокой политики". Гуманский так характеризовал его способности: "Пожалуй, это один из наиболее ценных и остроумных фальшивщиков в мире. Отлично образован. Сведущий в политике и дипломатии, обладающий стилем и приличными техническими знаниями, он изощрялся на "Международных липах". Из его конторы вышли конвенции между СССР и Германией, переписка германского посольства в Москве с Берлином, черновики всевозможных дипломатических нот, вообще высокая политика. Кроме того, ряд очень высокохудожественных "военных произведений", чертежи пулеметов, танков, самолетов, описание маневров в Польше, Франции и СССР…"
Александр Сергеевич родился в 1893 году в семье дипломата, а затем камергера, графа Нелидова, получил превосходное образование в Александровском лицее, состоял в Пажеском корпусе. В годы Первой мировой войны он сражался с немцами, а в Гражданскую - был в белой гвардии, оказавшись одно время прикрепленным к Англо-Французской военной миссии в качестве переводчика. В 1921 году, во время массового исхода белой гвардии из России, Нелидов оказался в Константинополе, где через свои связи среди англичан устроился на работу в британскую разведку. Он принял участие в ряде щекотливых разведывательно-подрывных операций против Советской России и в 1926 году был переведен в Берлин. Его перевод совпав с реорганизацией Сикрет Интеллидженс Сервис, результатом которой явилось сокращение ее персонала и понижение жалованья таким, как он, нештатным сотрудникам. В том же году он получил предложение от немцев поступить на работу в военную разведку Военного министерства - Абвер и в сложившихся обстоятельствах принял его. В последующие годы он занимался разведкой против Франции и Англии, а в начале 30-х годов выполнил несколько очень секретных поручений начальника Абвера полковника фон Бредова. Целью этих тайных миссий была компрометация нацистской партии и ее руководителей в глазах французов и англичан, а также лично Муссолини, и вместе с тем возвышение авторитета и роли Военного министерства как единственной силы, способной навести порядок в Германии. Неудивительно поэтому, что в 1933 году, когда нацисты пришли к власти, Нелидов был отправлен в концентрационный лагерь, где провел целых четыре года. В 1938 году он был выслан из Германии и начал свои похождения по странам Восточной Европы. В Праге он предложил было свои услуги советской разведке, но передумал и перешел на службу к американцам, по поручению которых совершал разведывательные поездки в Литву и Латвию. В августе 1940-го во время нелегального пересечения латвийской границы Нелидов был арестован НКВД. К декабрю 1940 года Нелидов, переведенный уже в Москву, дал полные показания о своей работе на англичан и немцев. Кроме того, он сообщил все известные ему сведения о немецком военном командовании, о его военных играх, направленных своим острием на Восток, о нацистских лидерах, о кадровом составе Абвера и гестапо и дал наводки на лиц, перспективных для сотрудничества с советской разведкой.
Что касается письма Зиновьева, то Нелидов сообщил следующее. По его словам, в 1923–1924 годах Лондон пытался организовать совместную польско-румынскую военную акцию против СССР. Движущей силой этой идеи выступал финансовый и нефтяной магнат Детердинг, тесно связанный с английской разведкой. Польский и румынский генеральные штабы считали, однако, что общественное мнение недостаточно подготовлено для такого предприятия. И тогда Лондон якобы дал указание о фабрикации фальшивых документов, листовок, брошюр и прочих материалов, которые могли бы подогреть антисоветские настроения и напугать всех "красной опасностью". "Единственный успех, - сообщил Нелидов следователям НКВД, - принесло знаменитое "письмо Зиновьева".
В 1938 году после своей высылки из Германии он отчаянно искал способ заработать. У него было предложение редактора одной из немецких газет некоего доктора Нушке опубликовать тайну письма Зиновьева и получить за это 20 тысяч марок. Нелидов отправился в Варшаву, где работал его старый знакомый по службе в британской разведке капитан Макларен, который, по мнению Нелидова, мог располагать нужной информацией. Макларен, однако, разочаровал его, сказав, что все сведения о письме Зиновьева находятся у резидента СИС в Риге Холла, работавшего под прикрытием британского вице-консула: "По словам Макларена, Холл захватил все документы, связанные с этим делом, и только эти документы принудили Лондон терпеть его на этом посту, иначе он был бы давно уволен". Нелидов хорошо знал Холла по английской миссии при армии Деникина и по совместной работе против Грузии в 20-е годы и решил повидаться с ним в Варшаве.
"Я явился к мистеру Холлу, он не выразил особенной радости при встрече со мной, - писал Нелидов. - Из его вопросов я понял, что он думает, что я опять поступил на службу к англичанам и приехал конкурировать с ним… Я объяснил ему прямо цель моего прихода, предупредив его, что он абсолютно ничем не рискует, если примет мое предложение. Он мне заявил, предварительно услышав сумму гонорара, что дело хотя и очень интересное, но трудно выполнимое, так как Лондон сразу поймет, кто является автором этих разоблачений… Он сказал, что такие дела невозможно решить с ходу и ему нужно некоторое время, чтобы обдумать его предложение".
Пока Холл раздумывал, у Нелидова кончились деньги, и хозяйка квартиры в отместку за неплатеж донесла на него в политическую полицию. Нелидов был в очередной раз арестован и помещен в латвийскую тюрьму, где провел более полутора лет. Не случись этого, тайна письма Зиновьева, возможно, была бы раскрыта еще в августе 1938 года. Тем не менее показания Нелидова ценны тем, что он, будучи сам докой в деле фальсификации, отнес "письмо Зиновьева" к подделкам и уверенно указал на причастность СИС к его происхождению и на Ригу как место его изготовления и отправки. Дальнейшая судьба Нелидова сложилась трагически. После нападения гитлеровских войск на СССР он выразил готовность работать на советскую разведку против Германии. Был разработан конкретный план вывода его за границу через нейтральную Швецию, возобновления старых связей. Нелидов был освобожден из-под стражи и начал подготовку. Потом - только короткая запись в его деле: "В ходе подготовки покончил жизнь самоубийством".
Ознакомление с материалами ИНО ОГПУ позволяет утверждать, что в 20-е годы в Европе действовала разветвленная разведывательная сеть белоэмигрантской разведки, тесно связанная с СИС как на полуофициальной основе, так и в результате агентурного проникновения англичан в ее ряды путем вербовки ее членов.
Часть белоэмигрантов во главе с начальником агентурной сети белой разведки В.Г. Орловым активно занималась изготовлением фальшивых советских и коминтерновских документов, иногда высокого качества, и сбывала их среди прочих английской разведке. "Письмо Зиновьева" было одной из таких фальшивок. Поскольку никто из белоэмигрантов-фальсифакаторов не отрицает того, что "письмо Зиновьева" было изготовлено в их среде. Но кем именно?
Три независимых источника - агент ИНО ОГПУ, агент РУ РККА и А.Ф. Гуманский - называют И.Д. Покровского как автора "письма Зиновьева". Те же источники указывают на сотрудничество Покровского с английской разведкой в осуществлении этой провокации.
О причастности английской разведки к этой истории на этапе изготовления и отправки "письма Зиновьева" в Лондон можно вынести окончательное суждение, только ознакомившись с ее архивными материалами по этому делу. Инициатива же СИС в предании письма гласности британскими историками не оспаривается.
Глава 5
"German connection"
Разрыв консервативным правительством Великобритании в мае 1927 года дипломатических отношений с Советским Союзом привел к ликвидации лондонской резидентуры ИНО ОГПУ, действовавшей под прикрытием советского представительства. Британские власти могли бы больше не опасаться подрывной коммунистической пропаганды, исходившей, по их мысли, из полпредства. Однако, прекратив отношения с СССР де-юре, британское правительство сохранило их дефакто. Руководствуясь, как всегда, национальными интересами, оно не препятствовало торговле с Советским Союзом, правда, уже не регулируемой денонсированным торговым соглашением 1921 года.
Оставшиеся в Англии сотрудники советских внешнеторговых организаций подвергались "чистке" британской контрразведкой, и наиболее подозрительные из них по представлению Особого отдела Скотленд-Ярда высылались из страны. В определении кандидатов на высылку местным властям немало помогали белоэмигранты, группировавшиеся вокруг бывшего царского посла в Англии Саблина. Они вели наблюдение за советскими представителями в Лондоне и зачастую имели свое, окрашенное политическими интересами, представление о том, кто есть кто в советской колонии. Любопытным в этом отношении является письмо Саблина своему парижскому коллеге Гирсу, датированное 2 июля 1927 года и вскоре после отправки попавшее в руки советской разведки. Сообщая Гирсу о высылке из Англии "коммунистических агентов", Саблин недоумевает по поводу того, что Скотленд-Ярд проявляет в этом деле слепоту и оставляет некоторых из них в неприкосновенности. "Большинство этих агентов - женщины, - пишет царский дипломат. - Роль женщин в этом вопросе - также весьма показательное явление. Даже покойный Красин и бывший здесь Раковский были под особым оком советской политической полиции, которая в свое время была представлена здесь двумя исключительно привлекательными и молодыми особами - армянкой Бабаянц и еврейкой Гольдфарб. Обе они отличались исключительной энергией, и буквально все служащие советских учреждений в той или иной мере зависели в своей службе от степени благорасположения этих дам и делали все возможное, чтобы от них освободиться… Но несколько товарок упомянутых дам продолжают "наблюдать" в Лондоне, к вящему неудовольствию советских служащих".
Праведное возмущение Саблина и действия английской контрразведки постфактум уже вряд ли интересовали советскую разведку. Разрыв дипломатических отношений сделал свое дело, лишив ИНО оперативной базы в Лондоне, но это же обстоятельство вынудило Трилиссера и его соратников искать иные пути проникновения в кабинеты Уайтхолла. Не замыкаясь только на Англии, при всей ее важности, а ставя вопрос шире: как организовать разведку так, чтобы ее деятельность не зависела от состояния или отсутствия межгосударственных отношений, - руководители ИНО пришли к определенным решениям. Эти решения, утвержденные Политбюро ВКП(б) 30 января 1930 года, положили начало периоду в истории советской разведки, который по достигнутым результатам и искусности оперативной работы можно было бы назвать "золотым десятилетием" или временем "великих нелегалов".
…16 сентября 1927 года австрийский гражданин Макс Вайнер взошел на борт немецкого парохода "Пройсен", стоявшего у причала ленинградского порта. Его никто не проводил до трапа, а на борту он ни с кем без нужды не разговаривал и совсем не заводил знакомств. Ему это было совершенно противопоказано, потому что через пару дней, в Гамбурге, Макс Вайнер должен был исчезнуть и вместо него с паспортом, извлеченным из тайника, появиться датчанин Давид Фукс. Все эти превращения без учащения пульса были должным образом совершены человеком, чье настоящее имя было Бертольд Карлович Ильк.
Ильк, пользовавшийся в оперативной работе псевдонимами БЕЕР и ХИРТ, был одним из первых нелегалов, принадлежавших к поколению "великих" и обладавших, помимо всего прочего, весьма сходными биографиями.
Подобно тому как советская нелегальная разведка выросла из Подпольной деятельности партии большевиков, ее кадры также черпались из среды партийцев-подпольщиков. Живая связь нелегальной разведки с опытом партийной работы очевидна из постановления ЦК РКП(б) "О создании при Оргбюро ЦК отдела нелегальной работы", принятого 11 июля 1919 года, то есть за полтора года до создания ИНО ВЧК. Его задача состояла в Том, чтобы "оставлять" в занимаемых неприятелем местностях "нелегальных политработников" с целью сбора информации о положении в лагере противника, его планах и действиях. С окончанием Гражданской войны и переносом борьбы на международную арену "нелегальных политработников" сменили разведчики-нелегалы, которых уже не "оставляли", а целенаправленно выводили в интересовавшие разведку капиталистические страны. Вполне естественно, что Германия с ее довольно либеральным послевоенным режимом, центральным положением в Европе и широкими международными связями превратилась в главную оперативную базу советской разведки в конце 20-х - начале 30-х годов. В это время с территории Германии действовали сразу несколько нелегальных резидентур и самостоятельных групп: БЕЕРА (Б.К. Ильк), МОНДА (И.Н. Каминский), ДЖЕКА (Ф.Я. Карин) и КИНА (Б.Я. Базаров). Этому способствовало также и то обстоятельство, что в распоряжении разведки имелось достаточно много коммунистов - выходцев из стран Австро-Венгерской империи с прочными немецкими корнями и знанием обстановки в Германии и сопредельных с ней странах Восточной Европы и Прибалтики, носивших в советской дипломатической терминологии того времени название "лимитрофов".
О значении Германии в глазах руководства ИНО ОГПУ свидетельствует подготовленный начальником 3-го отдела Штейнбрюком документ-распоряжение от 5 марта 1931 года под заголовком "Ближайшие задачи нашей разведки на Западе". Дата этого документа указывает на то, что в нем одновременно учитываются итоги уже проделанной работы и ставятся новые задачи:
"…Послевоенная Германия, благодаря своему военно-географическому, экономическому и политическому положению, все время является объектом ожесточенной борьбы различных антисоветских групп и партий, как вне, так и связанных с ними групп и партий внутри страны, за ее внешнеполитическую ориентацию.
Разработка и освещение деятельности этих антисоветских групп и партий внутри Германии, несомненно, приведет к международным центрам (Англия, Америка, Франция), которые ведут борьбу против нас. Германия должна рассматриваться нашей разведкой как лакмусовая бумажка.
К тому же Германия для всякой антисоветской работы внутри нашего Союза располагает преимущественными возможностями, имея на нашей территории значительное количество специалистов, большую массу колонистов и русских немцев, работающих в нашем соваппарате и участвующих в хозяйственной деятельности страны.