Важность вооружения экспедиции. В продолжение более трех недель, проведенных в Зайсане, мы каждый день занимали казаков практической стрельбой из берданок и револьверов. Уменье хорошо стрелять стояло вопросом первостепенной важности, - это была гарантия нашей безопасности в глубине азиатских пустынь, наилучший из всех китайских паспортов. Не будь мы отлично вооружены, мы никогда не проникли бы ни во внутрь Тибета, ни на верховья Желтой реки. Мы не могли бы, как то нередко случалось во время настоящего путешествия, итти напролом, не спрашивая позволения или, лучше сказать, не слушая китайских стращаний и запрещений. И если бы наша маленькая кучка не уподоблялась ощетинившемуся ежу, который может наколоть лапы и большому зверю, то китайцы нашли бы тысячи случаев затормозить наш путь или, быть может, даже истребить нас подкупленными разбойниками.
Предположенный путь. Как выше сказано, более трех недель пробыли мы в Зайсанском посту, снаряжаясь в предстоящий путь. Правда, сборы наши окончились скорее, но выступлению мешала поздняя весна, наступавшая в этом году особенно лениво. В степи Зайсанской, вообще обильной снегом, в зиму 1879/80 года этого снега выпало более против обыкновенного, так что до половины марта не показывались даже проталины. Наконец, потеплело, снег быстро начал таять, и мы могли двинуться в путь. Последний избран был нами мимо оз. Улюнгура через город Булунтохой и вверх по р. Урунгу, а отсюда прямо на гг. Баркуль и Хами. Следуя этим направлением, мы выгадывали себе несколько верст движения вдоль реки; затем проходили по неизвестной местности между Алтаем и Тянь-шанем, наконец избавлялись от необходимости следовать, между Гученом и Баркулем, по довольно густому, вдоль Тянь-шаня, китайскому населению и по линии расположения китайских войск, где весьма легко могли встретить самые неприятные случайности со стороны грубых и недисциплинированных китайских солдат.
Проводник Мирзаш. Проводником на первое время взят был нами киргиз Зайсанского приставства Мирзаш Аллиаров, тот самый, который осенью 1877 года водил нас из Кульджи в Гучен. Мирзаш отлично знал прилежащую к нашей границе западную часть Чжунгарии, где много лет занимался барантою, т. е. воровством лошадей. Как известно, подобный промысел нисколько не презирается у киргизов; наоборот, искусный барантач считается удальцом, заслуживающим удивления и похвалы. Мирзаш своими подвигами снискал себе даже почетнее прозвище батырь, т. е. богатырь. Этот богатырь сам сознавался нам, что в продолжение своей жизни (ему тогда было 53 года) украл более тысячи лошадей; неоднократно бывал в самом трудном положении, но обыкновенно выпутывался из беды. Впрочем, большой шрам на лбу, нанесенный топором хозяина украденной лошади, ясно свидетельствовал, что не всегда благополучно проходили нашему герою его воровские похождения. Как проводник, Мирзаш был очень полезен; только необходимо было его держать, как говорится, в ежовых рукавицах.
Выступление из Зайсана. На восходе солнца 21 марта караван наш был готов к выступлению. Длинной вереницей вытянулись завьюченные верблюды, привязанные един к другому и разделенные, для удобства движения, на три эшелона. Казаки восседали также на верблюдах. Остальные члены экспедиции ехали верхом на лошадях. Каждый эшелон сопровождался двумя казаками, из которых один вел передового верблюда, другой же подгонял самого заднего. Впереди всего каравана ехал я с прапорщиком Эклоном, проводником и иногда одним из казаков. Прапорщик Роборовский следовал в арьергарде, где также находился переводчик Абдул Юсупов, препаратор Коломейцев и остальные казаки. Здесь же, под присмотром казака, то шагом, то рысью, не забывая притом о покормке, двигалось небольшое стадо баранов, предназначенных для еды. Наконец волонтерами из Зайсана с нами отправилось несколько собак, из которых, впрочем, впоследствии оставлено было только две; одна из них выходила всю экспедицию.
Мысли у порога пустыни. Итак, мне опять пришлось итти в глубь азиатских пустынь! Опять передо мною раскрывался совершенно иной мир, ни в чем не похожий на нашу Европу! Да, природа Центральной Азии действительно иная! Оригинальная и дикая, она почти везде является враждебной для цивилизованной жизни. Но кочевник свободно обитает в этих местах и не страшится пустыни; наоборот, она его кормилица и защитница. И, по всему вероятию, люди живут здесь с незапамятных времен, так как пастушеская жизнь, не требующая особого напряжения ни физических, ни умственных сил, конечно, была всего пригоднее для младенчествующего человечества. Притом же, в зависимости от постоянного однообразия физических условий, быт номадов, конечно, не изменился со времен глубочайшей древности. Как теперь, так и тогда, войлочная юрта служила жилищем; молоко и мясо стад - пищей; так же любил прежний номад ездить верхом; так же был ленив, как и в настоящее время. Сменялись народы пустыни, вытесняя один другого; сменялась их религия, переходя от фетишизма и шаманства к буддизму, но самый быт кочевников остался неизменяемым. Консерватизм Азии достиг здесь своего апогея.
И надолго останется таковою большая часть Центральной Азии! Природа пустыни едва ли будет вполне побеждена даже при помощи науки. Конечно, со временем местности, пригодные для культуры, оседло населятся, и артезианские колодцы отнимут еще несколько клочков у бесплодной пустыни. Быть может, ее прорежет железная дорога, хотя бы сибирско-китайская. Вообще район кочевой жизни в будущем значительно сократится, но все-таки большая часть Центральной Азии останется пустыней навсегда. Здесь не то, что в Северной Америке, где все прерии годны для обработки и где поэтому культура подвигается исполинскими шагами. Природа азиатской пустыни всего лучше и всего дольше защитит туземных номадов перед напором цивилизации. В далеком будущем эти номады останутся живыми памятниками исторического прошлого. Стада домашнего скота, антилопы, хуланы , а на Тибетском нагорье дикие яки еще долго, долго будут бродить по пустыням Центральной Азии…(4).
Первые дни путешествия. Выступив из Зайсана, мы сделали первый переход в 25 верст до небольшого и весьма бедного казачьего селения Кендерлык, за которым невдалеке проходила государственная наша граница с Китаем.
От с. Кендерлык колесная дорога ведет через урочище Майхабцагай на оз. Улюнгур и далее в г. Булун-тохой. По этой дороге от Зайсана до Улюнгура считается 175 верст. Мы же должны были сделать 15 верст лишних и итти от Кендерлыка до урочища Туманды обходным, более южным путем, где снегу в это время лежало меньше. Все-таки и на этом обходе мы немало натерпелись с своими верблюдами от грязи и снежных зимних наносов, встречавшихся в каждой попутной рытвине. Притом 26 марта нас угостило таким снежным бураном, какой впору было видеть лишь в глубокую зиму. При сильнейшей буре с запада и морозе в 9°Ц , снег, разбиваемый в мелкую пыль, залеплял глаза, а ветер сшибал с ног. Едва-едва мы могли добраться до места ночлега и поставить свои палатки. Верблюдов тотчас уложили возле вьюков; лошадей привязали здесь же. Ни тех, ни других невозможно было отпустить на покормку. Лошадям дано было только на ночь по гарнцу ячменя, взятого с собой из Зайсана. К утру снег сплошь покрыл землю, и грянул мороз в 16°Ц; зима явилась настоящая, по крайней мере на этот день. Впрочем, в Центральной Азии подобные сюрпризы весной довольно обыкновенны.
Местность от Зайсана до оз. Улюнгур. Местность по пути от Зайсана до оз. Улюнгур довольно рельефно обрисована. На юге высокой стеной стоит хребет Саур, достигающий в вечноснеговой группе Мус-тау 12 300 футов абсолютной высоты; на севере вдали виден Алтай. Между этими хребтами расстилается обширная долина Черного Иртыша, изобилующая вблизи названной реки бугристыми сыпучими песками. Пески эти поросли мелкой березой, осиной и джингилом (halimodendron argenteum); кроме того, здесь встречаются calligonum mongolicum, tragopyrum и ephedra ; нередок также песчаный тростник (psamma arenaria); по лощинам, между буграми, растет довольно хорошая трава, доставляющая корм стадам кочующих здесь зимою киргизов. Вне песков описываемая равнина имеет почву глинисто-солонцеватую, в лучших местах покрытую высоким чием или, по-монгольски, дырисуном (lasiagrostis splendens). Ближе к горам местность начинает полого повышаться, а вместе с тем являются галька и щебень - продукты разложения горных пород Саура. Последний коротко и круто обрывается на юг; на север же имеет длинный, изборожденный ущельями склон и непосредственно связывается здесь с дру ими меньшими горными группами, из которых Кишкинэ-тау стоит возле самого Зайсана. К северо-западу от Саура невысокий хребет Манрак, а на западе соединяется с Тарбагатаем. На востоке, от снеговой группы Мус-тау, описываемый хребет начинает быстро понижаться и, с поворотом к северо-востоку под именем Кара-адыр, небольшими возвышениями оканчивается возле западного берега оз. Улюнгура.
Южный склон Саура безлесен. На северном же склоне этих гор, в которых, нужно заметить, побывать нам не удалось, в высоком поясе видны с долины довольно обширные площади лесов, состоящих, как говорят, почти исключительно из сибирской лиственицы. Другие древесные породы, как-то: осина, береза, тополь, рябина, дикая яблоня и кустарники - смородина, жимолость, малина, боярка, черемуха, шиповник, таволга и пр. запрятаны в глубине ущелий, по дну которых, от вечных снегов Мус-тау, бегут многочисленные ручьи. Соединившись, эти ручьи образуют речки - Кендырлык, Уласты, Туманды и др., из которых лишь первая впадает в оз. Зайсан; остальные же пропадают в соседней равнине, образуя там местами болотистые разливы. На Зайсанскую равнину описываемый хребет имеет то неблагоприятное влияние, что заслоняет собою скоро нагревающуюся и малоснежную Чжунгарскую пустыню. Поэтому зима на северной стороне Саура бывает суровее и обильнее снегом; весна же наступает позднее, в особенности вблизи самых гор, как например, в селении Кендырлык и в Зайсане.
К северу от гор Кара-адыр, но отделенные от них широкой и довольно высокой (до 2 700 футов абсолютной высоты) долиною, стоят несколько связанных между собою небольших и невысоких горных кряжей, из которых самый восточный, называемый Нарын-кара, тянется по северной стороне оз. Улюнгура (5).
Описание этого озера. Это озеро, по берегам которого в 1253 году проходил францисканский монах Рубруквис, посланный Людовиком ix к великому хану монголов в Кара-корум, имеет около 130 верст в окружности и лежит, по моему барометрическому определению, на абсолютной высоте 1 600 футов . С востока оно принимает довольно большую р. Урунгу; стока же вовсе не имеет. Вода в Улюнгуре светлая, слегка лишь солоноватая , вполне пригодная для питья. Глубина озера, судя по наклону его южных, западных и в особенности северных берегов, должна быть весьма значительная. На северной стороне Улюнгура стоят, как упомянуто выше, горы Нарын-кара. К западному и южному берегам, впрочем немного в отдалении, подходят невысокими холмами строги хребтов Кара-адыр и Салбурты. Между этими холмами и берегом самого озера, местами обрывистым, простирается бесплодная солончаковая равнина, поросшая редким саксаулом, тамариском (Tamarix sp.), сугаком (Lycium sp.) и Suaeda sp. . На восточном берегу, в особенности при устье р. Урунгу, раскидываются болота, покрытые высоким и густым тростником (Phragmites communis). Эти болота, мешаясь с песчаными, буграми и солончаками, тянутся к юго-востоку, верст на 15, до другого несравненно меньшего, но все-таки довольно значительного оз. Бага-нор . Названное озеро некогда было частью нынешнего Улюнгура, но, отделившись от него в замкнутый резервуар, сделалось соленым. По этой причине в Бага-норе нет рыбы, которою столь изобилует оз. Улюн-гур. Характерной особенностью этого последнего является невысокий и притом узкий (не более 4–5 верст в поперечнике) увал, который отделяет северо-восточный угол описываемого озера от Черного Иртыша, следовательно от сообщения с бассейном Оби и Ледовитым океаном.
Мы пришли на Улюнгур 31 марта. Озеро еще сплошь было покрыто льдом , хотя уже непрочным; небольшие полыньи встречались только у берегов. Сверх ожидания, пролетных птиц, даже водяных, оказалось немного, хотя валовой пролет уток начался близ Зайсана еще в половине марта, и к концу этого месяца в прилете замечено было 37 видов птиц. На Улюнгуре же мы встретили в это время валовой пролет только лебедей (Gygnus bewickii), обыкновенно стадами в несколько сот экземпляров. Стада эти летели то довольно высоко, то очень низко и присаживались отдохнуть на льду озера. Притом все лебединые стаи направлялись непрямо на север, но с западного берега Улюнгура поворачивали к востоку на оз. Зайсан, конечно, для того, чтобы облететь высокий, в это время еще весьма обильный снегом, Алтай.
Городишко Булун-тохой. Пройдя по западному и южному берегам оз. Улюнгура, караван наш направился к р. Урунгу, близ устья которой расположен китайский городишко Булун-тохой, основанный в 1872 году на месте небольшого китайского же поселения. Несмотря на свое недавнее существование, Булун-тохой несколько раз подвергался нападениям дунган, ради чего большая часть жителей переселилась в окрестности Гучена и Чугучака. При нашем посещении в Булун-тохое находилась лишь сотня китайских солдат, да несколько десятков частных обывателей. В окрестностях кое-где встречались поля, обрабатываемые китайцами и тургоутами. Летом здешние жители сильно страдают от невообразимого обилия комаров.
Река Урунгу. В четырех верстах за Булун-тохоем мы вышли на берег р. Урунгу, единственного, но вместе с тем весьма значительного притока оз. Улюнгур. Истоки Урунгу лежат в южном Алтае; длина всего ее течения (принимая за вершину р. Чингил ) около 450 верст; общее направление восточно-западное с уклонением, в особенности в низовье, к северу. В среднем и нижнем свеем течении Урунгу проходит по северной окраине Чжунгарской пустыни и не имеет ни одного, хотя бы маленького, притока. Ложе реки сильно врезано в почву, так что Урунгу течет как бы в глубокой рытвине. Дно этой рытвины, расширяющейся верст на пятнадцать в низовьях описываемой реки, футов на 300–400 ниже ее окрестностей. Последние представляют сначала, т. е. в нижнем течении Урунгу, необозримую слегка шероховатую равнину, которая дальше к востоку начинает волноваться небольшими увалами, горками и скалистыми холмами, а затем, на верховьях той же Урунгу, переходит в настоящую горную страну южного Алтая.
Ее нижнее течение. Нижнее течение описываемой реки простирается верст на 70 вверх от ее устья; здесь лучшая и наиболее плодородная часть всей Урунгу. Она имеет от 35 до 40 сажен ширины; течение весьма быстрое; дно большей частью песчаное, иногда галечное; направление русла довольно извилистое. Глубина реки при малой воде (весной и осенью) не велика; броды часты, но также часты и омуты. Летом в июне и июле от дождей и таяния снегов в Алтае вода Урунгу сильно прибывает, и течение делается еще стремительнее. Тогда по реке несется множество карчей, т. е. деревьев, упавших с подмытых берегов. Это обстоятельство, вместе с быстротой течения, делает крайне затруднительным плавание даже в нижнем течении Урунгу, в средней же и верхней ее частях плавание вовсе невозможно(8).
Местная флора и фауна. Берега нижней Урунгу поросли довольно густыми рощами высоких осокорей (populus nigra) и талом нескольких видов; реже здесь попадается серебристый тополь (populus alba). Из кустарников обыкновении: джида (elaeagnus sp.), изредка встречающаяся деревом; шиповник (rosa sp.), малина (rubus idaeus), смородина (ribes nigrum?), жимолость (louicera sp.) и боярка (crataegus piiuiatifida). Густой высокий тростник (phragmites communis) часто сплошь зарастает значительные площади, в особенности ближе к оз. Улюнгуру. Вблизи наружной окраины долины реки, где почва более солонцевата и песчана, встречаются: джингил (halimodendron argenteum), саксаул (haloxyloii ammodendron), тамариск (tamarix sp.) и обширные площади дырисуна (lasiagrostis splendens), одного из самых характерных растений всех степей Внутренней или так называемой Средней Азии от Каспийского моря до собственно Китая.