Фрейд был сосредоточен на получении образования. Интересно, что он предпочитал готовиться к занятиям в вечернее и ночное время (с десяти часов вечера до двух ночи). Но, по всей видимости, иногда Зигмунд пропускал занятия. В одном из писем он даже сам признавался в том, что устал и вместо лекций гулял по улицам Вены. К 1875 году Фрейд начал самостоятельные исследования. Его интересовала зоология и гистология. Летние каникулы 1875 года он планировал провести дома, с горой книг и микроскопом. Но в это время Якоб и Эммануил вели переговоры о том, чтобы Зигмунд переехал в Англию и присоединился к семейному делу. Неизвестно, был ли сам Фрейд изначально в курсе семейных планов, и если был, то как к ним относился. Так или иначе, Зигмунд посетил Англию. Здесь Эммануил понял, что его младшему брату лучше заниматься наукой. Он писал отцу: "Это великолепный образчик человека, и если бы я имел перо Диккенса, я бы сделал из него героя. Всем твоим описаниям грош цена. Только теперь, когда он у нас, мы видим, каков он на самом деле".
Так, благодаря прозорливости своего старшего брата, Зигмунд вновь вернулся к учебе. Возможно, он и сам просил Эммануила убедить отца в том, что приложение сил к науке даст со временем большие дивиденды. Между тем сама Англия и родственники, живущие в Манчестере, произвели на юношу самое благоприятное впечатление. Он даже загорелся желанием перебраться в Англию, после того как получит образование. Фрейд писал одному из своих друзей: "Если бы я хотел повлиять на большое количество людей, а не на малое число читателей или коллег-ученых, Англия была бы самым подходящим для этого местом. Уважаемый человек, пользующийся поддержкой прессы и богачей, мог бы совершать чудеса, избавляя людей от физических недугов, если бы в нем было достаточно стремления открыть новые терапевтические пути".
Интересны и моралистические взгляды, которых Зигмунд придерживался в этот период. В 16 лет он влюбился в 13-летнюю сестру своего школьного приятеля Гизелу Флюс. Фрейд гостил у родителей своего друга во Фрейбурге и там познакомился с Гизелой. Зигмунд проявил обычную юношескую робость, и их отношения так и не перешли рамки дружбы. В 1874 году Гизела и ее сестра гостили у Фрейдов в Вене. Детское увлечение не было забыто. Зигмунд писал о "удовольствии "прикоснуться" к Гизеле, то, для чего у меня меньше поводов и возможностей". Но и тогда, по всей видимости, не нашел в себе смелости сделать решительный шаг навстречу своим чувствам. Гизела Флюс стала единственным увлечением Фрейда, о котором известно биографам, если не считать его будущую жену.
Особенности воспитания, собственная романтическая неудача, или какие-то другие причины привели к появлению некоего ханжества в характере юноши. Он разделял популярную в те времена точку зрения о том, что женщины от природы лишены "врожденного этического стандарта". Одному из своих друзей он советовал не поощрять "безрассудную страсть" в отношениях с противоположным полом, писал, что женщина "может поступать правильно лишь тогда, когда она не выходит за рамки привычного, подчиняясь тому, что общество считает правильным", и что "приучая бедняжек к лести и галантности, мы наносим им вред". Позже Фрейд придерживался такого же подхода, "воспитывая" свою будущую жену: не позволял ей оставаться ночевать у подруги, которая "вышла замуж до свадьбы", запрещал кататься на коньках, так как существовала возможность того, что во время этого невинного развлечения ей придется брать под руку посторонних мужчин.
В 1876 году Фрейд получил стипендию, благодаря которой смог весной на месяц отправиться в Триест, на побережье Адриатического моря. Здесь он работал в недавно организованном профессором Карлом Клаусом небольшом зоологическом институте. По заданию Клауса Фрейд изучал особенности размножения угрей. В частности, он должен был установить, есть ли семенники у самцов угрей - в те времена особенности размножения угрей были науке не известны. Зигмунда очень захватила исследовательская работа. Он не только исследовал угрей, но и препарировал практически всю живность, которую доставляли на берег рыбацкие лодки. Юноша очень гордился тем, что наконец-то стал настоящим ученым, и в своих письмах с восторгом описывал обстановку выделенного ему кабинета. Осенью Фрейд смог вновь получить деньги на поездку в Триест. О результатах своих исследований он сообщил в докладе "Наблюдения строения и тонкой структуры дольчатого органа угря, который рассматривается в качестве его семенников".
Во второй половине XIX столетия в естественных науках утвердился механистический подход к изучению живых существ. Ведущие ученые рассматривали организмы животных и растений как сложные механизмы, работающие за счет проистекающих в них химических и физических процессов. Такой подход стал залогом настоящего прорыва в анатомии. Студенты во всей Европе присутствовали при вскрытиях, исследовали органы и ткани человеческого тела. Подобные исследования привлекали и Зигмунда. Неслучайно его первые научные достижения были сделаны именно в области анатомии. Но всему свое время.
В Венском университете физиологию преподавал профессор Эрнст Брюкке, директор Института физиологии. Он обратил внимание на талантливого студента, стал руководить его обучением и первыми научными работами. В 1876 году в институте профессора Брюкке и под его руководством Фрейд приступил к подробному изучению центральной нервной системы. Одной из его первых работ было сравнение нервных клеток рыб с нервными клетками более высокоорганизованных животных. Работа была довольно серьезной. Фрейд показал, что клетки очень близки. Во время представления результатов исследования нашего героя ждала награда в виде бурного одобрения аудитории. В 1877–1878 годах Зигмунд исследовал нервную систему раков. Многие исследователи и биографы полагают, что выбор последнего объекта изучения не случаен. Рак по-немецки "Flusskrebs". Легко заметить, что первая часть этого слова совпадает с фамилией первой возлюбленной Зигмунда. Слово "Krebs" же означает и животное, и болезнь. Имеют ли такие предположения под собой реальную почву - неизвестно.
Помимо изучения нервных систем различных животных, Фрейд разработал собственную методику окрашивания нервных тканей с помощью азотной кислоты. Результаты своих исследований молодой ученый опубликовал в нескольких статьях, безусловно обладающих научной ценностью. Между тем сам Фрейд еще не принял окончательного решения, с чем связать свою карьеру: с наукой или с медицинской практикой (или, как он сам выражался, со свежеванием животных или пытками над людьми).
В 1879 году настало время отдать долг обязательной военной службе. Студенты-медики не призывались в армию, но отбывали армейскую повинность в виде дежурств в больницах на протяжении года. В 1880–1881 году Зигмунд сдал экзамены на степень врача. Но к медицинской практике он не приступил. Фрейд остался в лаборатории Брюкке, где довольствовался минимальным жалованьем и продолжал свои исследования. Казалось, что был сделан выбор в пользу научной деятельности. Но вскоре знакомство с Мартой Бернейс заставило Зигмунда переменить свое решение.
Начало карьеры
С Мартой Фрейд познакомился в апреле 1882 года. Она жила в Вене вместе с матерью-вдовой, сестрой и братом. Бернейсы были в высшей степени религиозной, ортодоксальной семьей - дед Марты исполнял обязанности главного раввина Гамбурга. Девушка получила строгое воспитание, что очень импонировало Фрейду. Их семьи дружили, предположительно начало этой дружбы положили именно дочери. Во время одного из визитов Марты в дом Фрейдов и состоялось знакомство. Нужно сказать, что биографы уделяют самому факту визитов Бернейсов немалое значение и делают из них определенные выводы. Достоверно не известно, насколько религиозными людьми были Якоб и Амалия и насколько четко они соблюдали религиозные правила. Но если ортодоксальные евреи бывали в гостях у Фрейдов, можно предполагать, что, по крайней мере, диету, предписываемую иудаизмом, в семье Фрейдов соблюдали.
Зигмунд влюбился в Марту с первого взгляда. Семья девушки не была расположена выдавать ее замуж за человека с сомнительными заработками и неопределенными религиозными взглядами. Но чувства Зигмунда не остались безответными, и вскоре состоялась тайная помолвка. Брак был заключен только через четыре года. Впрочем, Фрейд считал, что возможность жениться на Марте появится лишь лет через девять, так что четырехгодичное ожидание оказалось не таким уж длинным. За это время Фрейд не позволял себе никаких вольностей в отношениях с невестой.
Знакомство с Мартой сильно изменила жизнь Зигмунда. Раньше он довольствовался скромной должностью демонстратора лаборатории, вполне скромным заработком и не менее скромным образом жизни. Теперь, во имя будущего семейного счастья, он должен был позаботиться о карьере. Фрейд писал невесте: "До того, как ты появилась у меня, я совершенно не знал радостей жизни; сейчас ты моя "в принципе", обладать тобой полностью - вот условие, которое я ставлю своей жизни, без него она не будет представлять для меня интереса".
О своей помолвке Зигмунд сообщил Брюкке, и профессор порекомендовал ученику сменить чисто научную деятельность на клиническую практику и исследования патологий. Вскоре Фрейд поступил на должность ученика в главный госпиталь Вены, а через год получил оплачиваемую должность ассистента. Средств катастрофически не хватало, и молодой человек фактически жил в долг, постоянно занимая деньги у более обеспеченных друзей. Первое время Зигмунд продолжал анатомические и гистологические исследования в Институте физиологии, но к 1884 году оставил эту деятельность окончательно, сосредоточившись на изучении нервных расстройств.
Одним из старших друзей и покровителей Фрейда был врач Иозеф Брейер. Однажды Брейер познакомил молодого коллегу со случаем своей пациентки Берты Паппенгейм. Это сыграло большую роль в жизни нашего героя и стало, по мнению многих исследователей, отправной точкой психоанализа. Берта выросла в семье богатых родителей и воспитывалась в строгости. Тяжелая болезнь, а затем и смерть отца, вызвали у нее сильные истерические симптомы: видения, кошмары, паралич, нарушение кожной чувствительности, расстройства речи и зрения, раздвоение личности. В те времена популярным способом лечения истерии был гипноз. Однажды, находясь в гипнотическом состоянии, Берта рассказала о том, как у нее появился один из симптомов. Когда же девушка пришла в сознание, этот симптом исчез. На основе этого положительного опыта Брейер разработал новый метод лечения, при котором пациенты, находясь в состоянии гипноза, подробно рассказывали об обстоятельствах, при которых появлялись симптомы их болезни. Позже Фрейд много думал и писал о случае "Анны О.". Большинство исследователей полагают, что под этим именем скрывалась одна из пациенток Брейера и, скорее всего, именно Берта Паппенгейм.
Еще в 1883 году Фрейд заинтересовался свойствами кокаина. В то время это вещество не было запрещено и применялось не только в медицине, но и в быту, как составляющая часть распространенного "напитка здоровья", вина "Мариани". Вскоре кокаин на некоторое время вошел в состав кока-колы, чем, скорее всего, обусловлена первая волна популярности этого напитка. Несколько лет Фрейд исследовал свойства кокаина, в том числе и на себе. Сам ученый был в восторге от изучаемого препарата и даже в своих письмах рекомендовал Марте принимать его для улучшения аппетита и преодоления депрессий. Летом 1884 года Зигмунд, по всей видимости находясь в состоянии кокаиновой эйфории, писал своей невесте:
"Берегись, моя Принцесса! Когда я приеду, я зацелую тебя до синяков и откормлю так, что ты станешь совсем пухлой. И если ты будешь непослушной, увидишь, кто сильнее: нежная маленькая девочка, которая ест слишком мало, или большой страстный мужчина с кокаином в теле. Во время последнего сильного приступа депрессии я вновь принял коки, и небольшая доза прекрасно меня взбодрила. В настоящее время я собираю все, что написано об этом волшебном веществе, чтобы написать поэму в его честь".
В 1884–1885 годах Фрейд опубликовал несколько статей, в которых рассматривал терапевтический эффект кокаина и предлагал применять его для лечения нервного истощения, невралгии, сердечных болезней и даже бешенства и диабета. Также он указывал на то, что употребление этого вещества в малых дозах не вызывает привыкания. Когда к 1887 году это мнение было опровергнуто, Зигмунд опубликовал статью "Кокаиномания и кокаинофобия", в которой признал свою неправоту. Так Фрейд стал одним из невольных виновников популярности нового наркотика. К этому времени он, по словам одного из его коллег, уже помог выпустить на свободу бич человечества.
Потерпела неудачу и попытка излечить с помощью кокаина зависимость от морфина. Один из самых близких друзей и коллег Фрейда, Эрнст фон Флейшль-Максоу, во время вскрытия занес в рану на пальце инфекцию. Это вскоре привело к воспалению, и палец пришлось ампутировать. Однако шов плохо заживал из-за нагноения. Постоянные боли и хирургические вмешательства заставили Флейшля принимать морфий, и очень скоро врач приобрел зависимость от этого препарата. Флейшль был в отчаянии и говорил, что покончит с собой, когда умрут его родители. Кокаиновая терапия, предложенная Фрейдом, на первых порах дала определенные улучшения. Его друг Флейшль решил, что ему удалось преодолеть наркотическую зависимость. Но вскоре он пристрастился к новому наркотику и стал принимать его в огромных дозах.
Попытки найти лечебный эффект кокаина не принесли Фрейду славы, но и не подорвали его авторитет в научных и медицинских кругах. Ведь далеко не он один искал в этом веществе некую панацею. А неудачное лечение Флейшля, который умер в 1891 году, было не чем иным, как попыткой спасти обреченного друга - другие врачи признавали морфинистскую зависимость Флейшля неизлечимой. То, что сам Фрейд избежал наркотической зависимости - настоящее чудо. Известно, что ученый, по крайней мере до 1895 года, принимал этот опасный препарат в различных дозах.
В 1885 году Зигмунд вел платные занятия для стажеров больницы и получил звание приват-доцента по невропатологии. К этому времени относится один из эксцентричных поступков Фрейда. Он уничтожил основную массу личных документов. В одном из писем Марте он так объяснял свой поступок: "Что касается моих биографов, то пусть они помучаются, мы не будем облегчать им задачу. Каждый сможет по-своему представить "эволюцию героя", и все будут правы; меня уже веселят их ошибки".
Во Франции
В том же 1885 году состоялось еще одно событие, сыгравшее важнейшую роль в становлении взглядов Фрейда: он отправился на стажировку в Париж. Там он работал в "Сальпетриере" - приюте для престарелых и душевнобольных, под руководством знаменитого профессора Шарко. Фрейд заранее отдавал себе отчет в важности этой поездки. Получив стипендию на прохождение стажировки, он писал Марте:
"Маленькая Принцесса, моя маленькая принцесса. О, как это будет прекрасно! Я приеду с деньгами <…> Потом я отправлюсь в Париж, стану великим ученым и вернусь в Вену с большим, просто огромным ореолом над головой, мы тотчас поженимся, и я вылечу всех неизлечимых нервнобольных".
К тому времени 60-летний Жан Мартен Шарко был всемирно знаменитым врачом и ученым. Одним из его коньков было лечение истерии. В те времена бытовало мнение, популярное еще со времен Гиппократа, согласно которому в основе истерии лежат физиологические причины - "блуждающая матка" (ustera - по-гречески матка). При этом большинство врачей считали симптомы истерии (паралич, конвульсии, перепады настроения) не более чем симуляцией. Шарко был противником обеих этих точек зрения. Причины заболевания он искал в психике пациенток, а признаки истерии считал вполне реальными физиологическими симптомами, вызванными психическими причинами. Кроме того, Шарко показал, что истерия не является прерогативой слабого пола, описав случаи этого заболевания у мужчин. В лечении Шарко активно использовал гипноз, во время которого пытался ввести пациентов в состояние, подобное истерическому.
Популяризации методов и идей французского врача способствовали и впечатляющие сеансы публичного лечения, которые устраивал Шарко. В какой-то мере эти сеансы больше напоминали театральные представления. Пациентки вводились в состояние гипноза и чутко реагировали на слова врача, которые мог вербальным воздействием вызывать и прекращать те или иные симптомы. Некоторые из молодых пациенток даже приобретали определенную популярность: их фотографии мелькали в журналах, они становились героинями картин художников. Биографы часто подчеркивают значение сеансов доктора Шарко в формировании взглядов Фрейда. Так, Роже Дадун в своей книге "Фрейд" пишет: "Благодаря этим непринужденно и артистично исполненным Шарко спектаклям Фрейд почувствовал, вероятно, что больничная палата может стать местом постановки особой пьесы, основанной на внутренних переживаниях и мыслях, к которым обращается, в то же время отвергая их, культура: женщина и секс <…>, тема, воскрешающая воспоминания о религиозных мистериях, разворачивающихся вокруг костров, на которых сжигали ведьм. Может быть, благодаря этим впечатлениям возникло у него сильное, неясное и волнующее представление о тайной связи женственности и сексуальности, и впервые показался "неизведанный континент". Определенно можно сказать, что он увидел перед собой появление новой клинической практики, представляющее в виде "фарса" то, что самому Фрейду удастся превратить в "трагедию": высокое слово он освободит от гипнотических наслоений; тело, разделенное на отдельные части и функции, увидит в полном структурном и логическом единстве; постоянное движение - все течет и изменяется, поднимается и опускается, возбуждается и успокаивается - он научно опишет; изучая других людей, их изменения и болезни через дерзновенное исследование собственных истерических симптомов, он откроет общую человеческую сущность.".
Первое время в Париже Фрейд чувствовал себя не лучшим образом. Официальным поводом для получения стипендии на стажировку было изучение анатомических изменений детского мозга. Лаборатория, в которой приходилось работать Зигмунду, была переполнена. Также условия очень быстро утомили Фрейда и отвратили даже от теоретических занятий. Он посещал только лекции Шарко и Бруарделя (специалиста по судебной психиатрии). Плохое владение разговорным французским ограничивало возможности общения Зигмунда. Он писал, что в этот период пребывал в "одиночестве, полный страстных желаний, нуждающийся в помощнике и покровителе, пока великий Шарко не принял меня в свой круг".
Уважение, которое Фрейд питал к своему именитому наставнику, носило характер поклонения. Зигмунд писал, что интеллект Шарко "граничил с гениальностью", что ни один человек не имел на него такого влияния, называл его "светским священнослужителем". О занятиях, которые вел знаменитый француз, Зигмунд отзывался так: "Мне приходилось выходить с его лекций с таким ощущением, словно я выхожу из Нотр-Дама, полный новыми представлениями о совершенстве".
В конце концов Фрейд даже стал выражать робкую надежду: "Может быть, я смог бы сравниться с Шарко".