К сожалению, из Африки нет хороших новостей, но фюрер найдет выход и из этой ситуации. Нам, немцам, не остается ничего другого, кроме как сражаться до последнего. Продолжительность войны, конечно, всем действует на нервы. В сравнении с русскими вам живется еще относительно легко. На протяжении полутора лет русские женщины не получают известий от своих мужчин, не знают, живы ли они вообще, у других родственники в Петербурге, у матерей - дети, у детей - родители. Ни те, ни другие не имеют друг о друге известий и даже не могут надеяться, что получат их в обозримом будущем. Они все живут одним днем, без надежды и терпеливо, как могут жить только русские. Россия все еще остается для нас загадкой. Если взять женщин, которые работают у нас, то можно сказать: верные и покорные, как собаки. Весь день непрерывно работают, радостные и счастливые, если услышат хоть одно доброе слово. Иногда представляется случай одним быстрым взглядом определить состояние их души. Можно только удивляться, как превосходно эта большевистско-еврейская пропаганда умеет привлечь людей на свою сторону. В результате полной изоляции от европейского и остального культурного мира люди не знакомы ни с чем другим; все, что предложили им коммунисты, они и сегодня считают самым лучшим. Я вижу, как вспыхивают их глаза, когда с пластинки зазвучит советская песня. Они подпевают с большим воодушевлением, для них это означает все: их молодость и Родину. Интеллигентная женщина, которая жила в Петербурге, рассказывала мне: "Большевики отобрали все у меня и у моей мамы, мы были арестованы, у нас отняли дом, мебель, все личные вещи, тем не менее в сердце я ощущаю себя коммунисткой, я никогда не знала ничего другого". Я часто слышал подобные высказывания: "Мы жили, могли себя содержать, у нас были театры, удовольствия, мы могли танцевать!" Евреи отлично понимали, как использовать этот терпеливый народ. Не переводя дыхания, теперь они признаются, что если бы они имели возможность жить, то делали бы то же самое для немцев. Россия останется большой проблемой! Их очень сложно будет убедить во вредоносности еврейства! Я часто вспоминаю в этой связи наших венских рабочих, от которых часто можно было услышать "но еврей тоже человек!" В общем и целом, конечно, их настроение зависит от состояния желудка. Поразительны моральные устои женщин, которые свидетельствуют о высоких ценностях народа. Для многих из них слово "любовь" значит абсолютную душевную преданность, на мимолетные отношения или приключение соглашаются немногие. Они демонстрируют, во всяком случае, что касается женской чести, совершенно неожиданно благородство. Не только здесь, на севере, но и на юге это так. Я говорил с одним немецким врачом, приехавшим из Крыма, он подтвердил это и даже заметил, что в этом даже нам, немцам, нужно брать с них пример. Женщина здесь, в России, играет несколько другую роль, чем немка. В то время как наша женщина должна видеть свое высокое этническое предназначение в роли женщины и матери, русская - по-настоящему ведущая часть нации. Она занята во всех профессиях, исполняет обязанности слесаря, автомеханика, агронома, землемера и т. д. Здесь нет профессии, которой не могла бы овладеть женщина. Она принимает также активное участие в политической жизни, одним словом, она оказывает решающее влияние во всех областях жизни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы довольно часто захватываем женщин-партизан, парашютистов и т. д.
Обер-лейтенант Е. П.,
комендатура 32779 (II) 351
20.XI.1942
Моей вины в том, что ты так долго не получаешь писем, нет, в среднем почта идет здесь около месяца. Я еще жду посылки из дома, отправленные в конце сентября - начале октября. Что же будет с рождественской почтой? Будем надеяться на лучшее. Со временем, наверное, придет. Я хочу исправиться и писать чаще, но, видишь ли, только одна открытка на человека в 3-4 недели - это очень мало. И в нашем бункере нет окон. Где же взять столько стекла? А сидеть на свежем воздухе - это время прошло. После того, как в течение 8 дней было до 15 градусов, стало немного теплее, а сегодня вечером выпал первый снег. Зима, похоже, окончательно вступила в свои права. Посмотрим, что будет дальше…
Унтер-офицер X. Б.,
12-я рота, 671-й пехотный полк,
371-я пехотная дивизия
30.XI.1942
Холод держится как обычно, только ветер очень сильный. Наше снаряжение основательно, намного лучше, чем в прошлом году…
Когда мы с этим разделаемся, сейчас невозможно сказать, хотя я все еще надеюсь, что в следующем году в это время мы уже будем дома, у теплой печки. 8 дней у нас было затишье, и мы уже надеялись, что сможем провести рождественский праздник тоже спокойно. Сейчас мы готовимся к новой операции. Где, вы обязательно услышите по радио. Если она будет успешной, а она должна быть таковой, мы покажем этим парням, как нарушать наш покой.
Обер-лейтенант X. Г.,
27-й артиллерийский полк, 17-я танковая дивизия
30.XI.1942
Какие у нас дела? Русские неожиданно прорвались на одном из участков, и нас бросают в контрнаступление. Мы достаточно сильны, так что никакая опасность нам не угрожает. Сегодня рано утром наши товарищи ушли в бой. Только что наш фельдфебель вернулся за спиртом и рассказал об этом.
Лейтенант X. Б.,
29-й танковый полк, 12-я танковая дивизия
6.XII.1942
Когда придет это письмо, ты вздохнешь глубоко. Я могу себе представить, с каким волнением ты его откроешь и прочитаешь после того, как неделями ничего не слышала. Когда оно только попадет в твои руки! Ничего в жизни я не желал так страстно, как того, чтобы это письмо дошло до тебя. Если счастье будет благосклонно, то оно придет еще перед Рождеством.
Прежде всего ты спрашиваешь, в чем причина, почему я не писал. Да об этом, как известно, писать нельзя. Из сводок вермахта ты, вероятно, знаешь, какие здесь идут тяжелые битвы, тут уже нет времени для писем, и вполне возможно, что транспорт используется для более важных вещей, чем почта.
Обер-ефрейтор В. Р.,
2-й взвод связи, 48-й корпус,
Сталинград
14.12.1942. Понедельник
Сейчас дела у нас идут полным ходом, поэтому отпуска не дают. Думаю, что вначале 1943 г. снова начнут давать отпуска. Наверняка. Уже везде говорят о том, что происходило здесь последние четыре недели. Были суровые дни. Здесь, в степи, нет сплошного фронта. Сражения проходят в определенных точках. Русские атакуют нас количеством. Они хотят прорваться к Ростову и отрезать нас от Кавказа. Наверное, ты не поверишь, что я с 18 по 26 ноября сплю по 4 часа в сутки. Мы достаточно маневренный отряд. Нас отправляли туда, где были самые ожесточенные бои. Раскидываем противника с флангов, мешаем снабжению. Только бы, казалось, долгожданный покой, как надо снова действовать. Теперь их наступление затормозилось. Нам остается лишь выждать. Когда ветер дует с севера, становится очень холодно. В степи война совсем другая. Здесь нельзя спрятаться в деревне.
Э. М., обер-ефрейтор,
165-й батальон, 16-я пехотная дивизия
14.12.1942
Все это время я не мог писать. С 22 ноября мы окружены. Но самое трудное позади. Мы надеемся, что Рождество будем праздновать, освободившись из "котла". Сейчас мы окружены, но и русские тоже окружены немецкими войсками. Генерал Манштейн находится в 30 км от нас. Сейчас для нас очень тяжелое время, поверьте мне. Я разучился смеяться. 8 дней назад в мою машину попала бомба. Я сам, слава Богу, отлетел на 10 метров. Куда бы ты ни ехал, можно попасть под артиллерийский обстрел. Поверьте мне, это еще не так плохо, все может стать намного хуже. Простите меня, если я плохо пишу или несвязно. Если бы вы могли видеть, где я пишу, тогда смогли бы себе представить. Я сижу в бункере. Слева и справа взрывы, сзади и впереди тоже. Я должен быстрее писать, потому что не знаю, когда снова смогу попасть сюда. Это письмо я садился писать уже 4 раза, теперь я заканчиваю. Сейчас как раз обед. Дорогие родители, война скоро закончится. Когда мы вырвемся из "котла", Россия будет побеждена.
К. П., 376-я пехотная дивизия,
Сталинград
15.12.1942. Вторник
Сегодня я внезапно понял, что позавчера было воскресенье и третья неделя рождественского поста. Трудно в это поверить. В этот день у нас было очень много дел и не было времени подумать об этом. Я сижу сейчас в моей бедной конуре, подложил планшет и пишу тебе при свете свечи. Только что я вернулся от нашей группы, которая находится в 4 км от нашего соседа справа. Нужно было быть очень внимательным. Здесь нельзя ориентироваться по разбитым танкам, на участке нашего батальона их 60 или 70. При отходе я чуть не попался в руки русским. Слава Богу, мы вовремя это заметили, поэтому я впредь буду осторожен. Это очень необычно, идти ночью по переднему краю в заснеженной местности. Луна светит и звезды, и все так мирно замерло, как будто бы настала передышка. Но такая тишина длится секунды, потом снова начинается шум. Вечная мелодия фронта. Мешает то, что у нас до сих пор мало маскировочных халатов, но надеюсь, что ситуация вскоре изменится. Но мало кто верит, что все наладится. Вчера мы впервые получили шоколад. Никогда еще мне не казалось это таким вкусным. А так дела у меня хорошо, не беспокойся. Жаль, что почта не доходит, отчего я постоянно волнуюсь, как у тебя дела. Надеюсь, все в порядке.
Лейтенант В. М.,
15-й полк, 29-я пехотная дивизия
16.12.1942. Среда
Да, мама, ты мне все также пишешь, что моя прежняя полевая почта возвращает письма, но никаких посылок. Не держи зла на бедных парней, потому что они уже несколько недель снабжают нас продовольствием по воздуху. Наш фельдфебель стал командиром роты, никого больше не нашлось.
Б. Б., солдат, лазарет № 528. Р.
16.XII.1942
Что мы получим к рождеству я не знаю, но, наверняка, немного. Больше всего я бы хотел получить хлеб с куском мяса, чтобы насытиться. Мы всегда говорим, что все изменится. В окопе, где нахожусь я, мы едим лучше. Рядом со мной лежит унтер-офицер, который каждое утро отправляет меня к определенной части. Там я должен ждать, пока не умрет лошадь. Я отрубаю от нее кусок и тащу к окопу. Это мы едим вечером. Вчера я делал печеночные котлеты. 10 дней назад я сделал печеночную лепешку, и теперь я каждый день пеку хлеб.
Солдат
22.12.1942. Вторник
Вчера был праздник, а именно потому, что наконец-то пришла почта. От тебя я получил три письма от 15,16,17. Я очень рад был этому и благодарю тебя много раз. Ты не можешь себе представить, какое значение имеет почта в этой глуши. У меня дела хорошо, не волнуйся. Я мечтаю лишь о том, чтобы получить почту на Рождество. О посылках я и думать не могу. Очень жаль, но ничего нельзя изменить. Наверное, мы получим их позднее. Не забудь сохранить чеки за те покупки, которые сделаны для нашего новорожденного. Как у тебя дела? Когда ты получишь письмо, самое сложное уже будет позади, слава Богу. Поверь мне, я помню все и всегда переживаю, не легкомысленно ли ты там себя ведешь? Как жаль, что я сам не могу присмотреть за тобой. Здесь нет ничего нового, за исключением того, что у нас у всех появились вши. Вши как русские, одного убьешь, а десять уже здесь. Мы уже 14 дней не можем помыться, но при этом мы постоянно слышим: "Все будет хорошо. Скоро придут другие времена и скоро все забудется".
Лейтенант В. М.,
15-й полк, 29-я пехотная дивизия
24.XII.1942
Дорогие родители, братья и сестры, сегодня в Рождественский сочельник я здесь, в русской степи, под Сталинградом. Когда вы будете читать это письмо, то, наверняка, почувствуете рождественское настроение, а особенно суровую, жестокую действительность, которая к нам сейчас ближе всего. Праздники не меняют ничего в нашей жизни, здесь фронт, и только внимательный глаз может заметить рождественские настроения. Наверное, вам видится это по-другому. Но вряд ли кто-то из вас может представить, что здесь творится, пока сам не испытает это. Невозможно описать то, что мы здесь переживаем и испытываем. И теперь… рождество… при тусклом свете свечи, с двумя колючками из русской степи вместо елки, пронизывающим восточным ветром, глухими взрывами и пулеметной очередью над нашим бункером. Слава Богу, у нас еще есть дрова, чтобы согреться. Я сижу вместе с командиром взвода, фельдфебелем и нашим связным и праздную Рождество. Рядом со свечкой мы поставили несколько фотографий из дома, мы думаем о вас. Несмотря на воспаленные глотки, мы даже спели "Stille Nacht" и "О, Du, frohliche", но очень хорошо не получилось, чего-то не хватает… вас. Уже три месяца я не получал весточки от вас, а в эти праздничные дни это было бы нелишним. Сколько это будет продолжаться? Несмотря ни на что воздушная почта продолжает доставлять письма, но их приходит очень мало. Несмотря на все трудности, для нас подготовили пару приятных мелочей. В пору большого дефицита мы получили 3 кекса и несколько сигарет - самая главная радость. Мы даже смогли сварить себе кофе в зернах и сделали глоток рома. Поверьте, мы были очень благодарны и искренне радовались этому. Многое меняется в жизни, и люди меняются. В прошлом году на рождество мне бы такое и не приснилось. Но при этом я все же доволен, я благодарю Бога, что мне выпало пережить рождество, оставаясь здоровым и бодрым. Этого же я желаю и вам, хотя, наверняка, вы много думаете обо мне и переживаете. Будем надеяться, что скоро увидимся. Уже почти 2 часа ночи, начался следующий праздничный день. Я был у других солдат, мы сидели вместе, и я пытался подбодрить их. Можно только удивляться нашим солдатам, единственным в своем роде - непобедимым. Надеюсь, родина сможет потом это оценить и признать. С наилучшими пожеланиями.
Л. Р., унтер-офицер,
моторизованный артиллерийский полк,
9-я рота, 60-я пехотная дивизия (моторизованная)
27.12.42
Рождественские праздники прошли, прошли, как любой день, такое грустное Рождество. Ни письма, ни посылки, ничего. Только мысли обращены к родным местам, к нашим любимым. Но надо ли ломать голову? От всего этого мир не погибнет, даже если настроение у солдат совсем плохое. Рота понесла большие потери. Я не могу тебе рассказать больше о нашем положении, ты будешь плакать, но я и мои товарищи будем стоять до последнего.
28.12.42
Я должен сообщить вам печальную весть, что Ваш муж ефрейтор Вильгельм Зиме погиб 26 декабря в 25 км северо-западнее Сталинграда. В рождественское утро русским удалось прорвать наши позиции. Резервная рота, в составе которой находился Ваш муж вместе со своим братом, должна была ударить в тыл русским. Когда Ваш муж приподнял голову, чтобы оглянуться вокруг себя, его достала пуля русского снайпера. Он получил ранение в голову и немедленно погиб. Его брат находился около него и может Вам рассказать об этом подробно. Я понимаю, каким тяжелым будет это сообщение для Вас, и от имени всей роты выражаю большое сочувствие. Для роты это большая потеря, которую нельзя восполнить. И мы не забудем нашего Вильгельма. Мы похоронили его на кладбище 60-й дивизии, недалеко от тракторного завода, примерно в 20 км северо-западнее Сталинграда.
Лейтенант Г.
92-й полк, 60-я пехотная дивизия
31.XII.1942
Сегодня вечером мы снова варили конское мясо. Мы едим это без всяких приправ, даже без соли, а околевшие лошади пролежали под снегом, может быть, 4 недели. Как ты можешь понять, у нас нет лакомых кусков…
Без имени отправителя,
1-я батарея, 631 артиллерийский полк
3.1.1943. Воскресенье
Наверное, ты долго ждешь письма о том, как дела тут, в Сталинграде. Ты не можешь себе представить, каково это, если мы окружены, когда мы ничего не получаем. Когда же мы увидимся? Ты удивишься, как мы плохо выглядим. Пожалуйста, если сможешь, пришли нам что-нибудь. Мы не получаем писем. Прошло уже семь недель, когда я получил от тебя последнее письмо. Но мы надеемся, что скоро получим рождественские посылки.
Без имени отправителя,
517-й полк, 295-я пехотная дивизия
05.I.1943
Мне оказали должный уход. Я снова сыт и хочу сказать, что нахожусь в хорошем расположении духа. Я никогда раньше не думал, насколько лучше можно воспринимать мир на полный желудок. Это поразительно, до какой степени сообразительным можно стать, если нужно. Ржаная мука с водой, к сожалению, без сахара и соли, как омлет, запеченный в масле, - превосходная на вкус. К сожалению, и мука закончилась. Сейчас наше блюдо - это конина. Слава Богу, у нас есть одна машина, но, к сожалению, у нас нет соли, лука и т. д. Мы едим продукты без соли, так как у роты тоже не осталось припасов соли. Ох, Боже мой, все складывается неблагополучно. Я догадывался, что при таком положении с транспортом зима будет суровой для нас.