Локры были более крупным из двух портов, оставшихся у Ганнибала в Бруттии. Небольшой римский отряд, как всегда, с помощью хитрости уже вошел в него: группе ремесленников из Локр было разрешено возвратиться из сицилийского плена домой на том условии, что они впустят римский отряд за городскую стену. Город был расположен между двумя холмами, защищенными крепостями, и римский отряд проник только в южную цитадель. Здесь командовал некий Племиний, один из военачальников Сципиона. Карфагенский гарнизон был вытеснен на противоположный холм.
Ганнибал, стремительно приближающийся с севера, передал своему гарнизону приказ выступить в ту ночь, когда он подойдет, чтобы атаковать занятую римлянами цитадель. Горожане, которые считали римских воинов освободителями, набрали в рот воды и укрылись в своих домах.
В этот день галера Сципиона вошла в гавань, и его когорты заполнили улицы между холмами. Его разведчики вышли на северную дорогу и увидели приближающихся конников Карфагенянина. Вечером передовой отряд Ганнибала подошел к городской стене. Когорты Сципиона спешно вышли за ворота, чтобы образовать боевой строй. Когда прибыл Ганнибал, он обнаружил в гавани неприятельский флот и сильную армию в городе. Его отряды не захватили с собой ни штурмовых лестниц, ни катапульт. Забрав свой гарнизон из цитадели, Ганнибал ушел.
Это бескровное столкновение вооруженных сил было почти случайностью. Вероятнее всего, Ганнибал только потом узнал о присутствии Сципиона. Тем не менее это вселило бодрость в легионеров Сципиона, которые встретились с непобедимым карфагенянином и увидели его отступление.
Отплытие в Африку
Локры возымели такие последствия, которые едва не испортили Сципиону все дело. Его легат, Племиний, проявил себя отъявленным зверем, когда был поставлен командовать захваченным портом. В своем садистском разгуле он казнил лидеров Локр, которые сотрудничали с карфагенянами, отправлял молодых женщин в публичные дома, вывез сокровища из городского храма и, наконец, наказал плетьми двух трибунов римской армии. Жители Локр, пожалевшие о смене хозяев, отправили своих посланцев с жалобой в Рим.
Сципион мог быть жестоким в достижении своей цели: так, он приговорил вожаков мятежа в Испании к публичным пыткам, и его легионеры бряцали мечами в знак одобрения, однако он не был так свиреп, как Марцелл. По причинам, ведомым только ему одному, Сципион поддержал Племиния. Сенат расследовал и этот случай, и поступок Сципиона. Порка трибунов, обладающих неприкосновенностью согласно римским законам, была оскорблением, а осквернение храма было оскорблением богов. Более того, римский консул в Сицилии снова подвергал опасности свою жизнь за пределами зоны его законной власти. К этим соображениям сенат присовокупил секретное донесение квестора Катона о поведении Сципиона в Сиракузах. Донесение обвиняло консула в поведении, противоречащем интересам Рима.
Сципион, похоже, расслабился вечером, ведя беседы с греками за чашей вина. Военачальник, он расхаживал повсюду в сандалиях и легком греческом хитоне и посещал спортивные игры в гимнастическом зале. По иронии судьбы новые дебаты по поводу Сципиона закончились отправкой представителей сената для расследования в Сицилию, с полномочиями сместить его. Сципион подготовился к приему проверяющих, устроив генеральную репетицию вторжения. У берега сенаторы держали галеры, готовые к бою. В гавани несколько сот конфискованных транспортов стояли на мертвом якоре. В арсеналах находились горы зерна и оружия. У причалов ждали наготове баллисты и катапульты, в основном захваченные в Сиракузах. Самое главное, на плацу маршировали туда-сюда новые легионы, слаженные как машины.
У сенаторов было достаточно опыта, чтобы оценить высокий уровень, когда он имел место. Довольные появлением этой новой армии, которая почти ничего не стоила казне, они вернулись в Рим, чтобы превозносить Публия Корнелия Сципиона как достойного сына своего отца, храброго воина, приверженца древних традиций.
Это было началом благоволения к Сципиону со стороны сената, и после этого Сципион стал пользоваться его полнейшей поддержкой. Вслед за пышным парадом вторжения Сципион потребовал, чтобы началось настоящее вторжение. Когда его воины сели на корабли, его постиг сокрушительный удар, который он скрыл. От Сифакса прибыли посланцы и сообщили, что вождь нумидийцев считает, что должен быть предан Карфагену. Личное письмо предостерегало Сципиона от ведения кампании, в которой Сифакс будет выступать его противником. "Не высаживайся в Африке".
Сципион не стал обнародовать это предупреждение. Чтобы объяснить появление нумидийцев в расположении своего лагеря, он сказал, что их царь, Масинисса, просил его поторопиться. Потом Сципион отдал всем приказ подниматься на корабли.
На рассвете Сципион вступил на борт флагманского корабля, который вместе с боевыми галерами стоял в ожидании, готовясь сопровождать конвой из 400 различных судов и примерно 30 000 солдат, включая команды боевых кораблей. На палубе он собственноручно зарезал жертвенную овцу и выбросил ее внутренности в море. Свидетели говорили, что он призвал силу Нептуна на помощь римским кораблям.
Сципион молился: "Дай мне силы испытать судьбу в борьбе против карфагенян".
Протрубили трубы, и Сципион призвал лоцманов вести суда к побережью Сирта, к востоку от Сиракуз. Когда последний корабль конвоя оказался за пределами слышимости толпы, собравшейся на берегу, он изменил приказ. Лоцманам надлежало вести корабли прямо в Карфаген.
Прошло две недели, прежде чем из Африки прибыла галера с первым сообщением об экспедиции. Пребывающей в ожидании толпе в Сиракузах было объявлено: "Победоносная высадка, город одним ударом захвачен вместе с восемью тысячами пленных и огромными трофеями". В доказательство на борту галеры были предъявлены пленные и ящики с ценностями.
Дела, однако, обстояли не слишком хорошо.
Самый черный час Сципиона
Африка пробудилась от спячки мирного времени, чтобы оказать сопротивление захватчику. Поэты всегда считали символом Африки женщину. Согласно легенде, царицей Карфагена была Дидона, завоеванная, а потом брошенная Энеем, предполагаемым "родоначальником" римлян. Сам Карфаген, по преданию, был основан сбежавшей дочерью тирского царя. Ее имя было производным от обожествленного имени Тиннит (Великая Мать), храм в честь которой венчал холм Бирсы. Он символизировал борьбу Африки против Европы, достижений древней культуры против варварства. Регул, захватчик, сам верил в то, что станет завоевателем Африканского побережья, но оказался отброшенным назад, в море.
Неуловимые силы неожиданно вознамерились противостоять Сципиону, тоже римскому консулу, после его дерзкой и успешной переправы в середине лета 204 года до н. э. Он высадился на побережье возле Утики. Этот приморский город, который был старше Карфагена (Утикой его называли римляне), вызывал, как и морская империя Карфаген, зависть Марцелла и занимал, кроме того, важное стратегическое положение, поскольку находился вблизи устья реки Баграда, ближе чем в 20 милях от ее младшей сестры, Бирсы. Он рассчитывал на то, что сможет завоевать или молниеносно атаковать Утику. Сделав так, он мог бы получить укрепленную базу, открытую к морю, на расстоянии однодневного марша до защитного земляного вала Карфагена. Неожиданно этот финикийско-греческий город оказал сопротивление и отбил атаку. Сципиону пришлось вести осаду во враждебной стране.
Само побережье оказалось враждебным. Сципион рассчитывал на то, что поднимет внутренние земли - десятки тысяч нумидийцев, подчиняющихся Сифаксу, - против карфагенян. Однако Сифакс, как он и предупреждал Сципиона, мобилизовал свои воинские ресурсы на помощь Гасдрубалу, сыну Гисгона, у которого оказалось мало людей. И виной тому в какой-то степени стала женщина. Это была Софонизба, дочь хитроумного Гасдрубала. Софонизба, юная красавица, брала у греческих учителей уроки музыки и обольщения. Она была предана своему отцу и Карфагену. Гасдрубал скрепил свое соглашение со старым нумидийцем, отдав ему в жены Софонизбу, чтобы она докладывала о том, что он делает, и оказывала на него влияние. Она прекрасно справлялась и с тем и с другим.
Масинисса тоже сыграл свою роль, когда появился на линии осады. Сципион полагал, что сможет воспользоваться некоторым количеством нумидийских всадников изгнанного вождя. Их оказалось только две сотни. У Масиниссы не было никаких видимых ресурсов, кроме ручного оружия и неиссякаемой силы духа. Он со смехом рассказывал, что его бы настигли и убили, если бы он не распустил слухи о своей гибели.
Какая-то женщина, загадочная старая предводительница племени, ночная разбойница, и молчаливое враждебное побережье почти без гаваней - все это вместе создало Публию Корнелию проблемы, которые нельзя было просто решить силой оружия его легионеров. Наступила зима, а Утика все еще сопротивлялась ему, в то время как на равнине шла мобилизация карфагенско-нумидийской армии. Сципион немного пополнил свои запасы, опустошая плодородный бассейн Баграды, кроме того, корабли доставили немного зерна из Сардинии. Он перенес свой лагерь на скалистый мыс восточнее Утики. Здесь он подвел вплотную к берегу свои галеры и отправил команды заниматься осадой, которую надо было закончить. Он назвал свой лагерь "Кастра Корнелия". Готовя лагерь к обороне против Сифакса и Гасдрубала, сына Гисгона, он посылал полные оптимизма рапорты в сенат (на глазах у скептически настроенного Катона), зная, что его могут отозвать при первой же новости о поражении.
Зимние штормы прервали его активную связь с северными берегами. Они дали ему также возможность передохнуть от нападений растущего карфагенского флота. Из всех опасностей на Африканском побережье эта была самая главная.
Невероятно, но зима 204/203 года до н. э. застала двух мастеров военных действий, Ганнибала и Сципиона, на мысе и полуострове, обоих на вражеском побережье. Несколько месяцев оба почти не принимали участия в событиях. При этом Ганнибал, поскольку Сципион имел только ограниченную связь со своим сенатом, возможно, представлял себе картину на море более ясно.
Измотанный, но упорный Рим твердо удерживал позиции на море со своими 20 легионами и 160 боевыми кораблями, не считая африканской экспедиции. От Гадеса на океанском берегу до побережья Далмации располагались лагерями легионы, и в их железных тисках находились острова, от Балеарских до Сицилии, которые оказались теперь в водовороте войны.
В Испании, за рекой Эбро, умирал последний очаг сопротивления. Магон никак не мог продвинуться дальше реки По. Впервые Рим прочно удерживал плацдарм на Африканском побережье. Город Карфаген все еще находился в безопасности на укрепленном мысе. Но римляне были теперь владыками морской империи, к чему стремились Баркиды. Сейчас тревогу Ганнибала вызывал сам Карфаген.
Он неохотно уступил давлению двух римских армий, защищая ущелья и дороги, ведущие через долины, чтобы выиграть драгоценное время. Теперь его враги угрожали Консенции, крупнейшему торговому городу Бруттия, в то время как Ганнибал держался за Кротон, последний порт для эвакуации.
Ирония положения не преминула больно задеть его. На мысе возле Кротона возвышался храм Юноны Лацинии - древняя греческая святыня, которую Ганнибал должен был во что бы то ни стало удержать. Этот храм служил ему наблюдательным пунктом и был спокойным местом для размышлений - своего рода Тифатой на море. Здесь у входа в святилище он поместил свою мемориальную бронзовую доску. К этому времени карфагенский полководец видел и прочитал бесчисленное количество латинских досок, свидетельствующих об отличиях, титулах и победах, одержанных римскими патрициями. Он изучил их законы, выбитые на камне. Теперь он установил собственный мемориал, список своих побед, одержанных за пятнадцать лет в Италии.
Это был прощальный жест человека, который никогда не стремился к войне. Ганнибал не утратил чувства юмора.
Решение на Великих Равнинах
Когда наступила весна, Сципион покинул лагерь "Кастра Корнелия". Он сделал это, когда еще не кончился сезон бурь и прежде чем карфагенский флот мог выйти в море.
В течение зимних месяцев его небольшой кавалерийский отряд перехитрил и рассеял большую добровольную армию всадников из Карфагена - это всадники Масиниссы завлекли ретивых карфагенян туда, где, укрывшись в кустах, ждала вышколенная римская конница. После такого успеха конница Сципиона начала расти.
Сам Сципион в зимнее время вел мирные переговоры и с Сифаксом и с Гасдрубалом, чьи лагеря окаймляли его мыс. Сципион помнил о проявленном во время их встречи Сифаксом стремлении положить конец войне. Во время долгих споров эмиссары обсуждали этот вопрос: может быть, отвести все армии и восстановить статус-кво? Сципион не сказал ни "да", ни "нет", в то время как его военачальники, присутствовавшие на переговорах под видом слуг, тщательно оценивали обстановку, готовность и мощь двух враждебных лагерей: карфагеняне Гасдрубала устроили свои зимние квартиры в стороне от палаток нумидийцев. В конце концов Сципион нехотя признался, что не обладает такими полномочиями, чтобы гарантировать Сифаксу желаемое.
Пока старый нумидиец обдумывал явное нежелание римлян и пока существовало неофициальное перемирие, однажды ночью в обоих лагерях возникли пожары, и, когда карфагеняне и нумидийцы вскочили, чтобы потушить пламя, они наткнулись на мечи легионеров Сципиона. Всадники Масиниссы ворвались в опустевшие лагеря, и Гасдрубал и Сифакс едва успели, проснувшись, унести ноги. Римлянам досталось после пожара много добычи, складов и лошадей.
Всеми правдами и неправдами Сципион и Лелий увели африканцев с линии осады лагеря "Кастра Корнелия".
Вслед за этим Сципион безжалостно и без всякого промедления воспользовался своим преимуществом опытного командира и дисциплинированностью своей армии. Пожар в лагерях вынудил карфагенян вернуться в свой город, а нумидийцев отправиться в Кирту, оплот Сифакса на западе. Прошло три недели, прежде чем руководители усилили и перегруппировали своих сторонников на землях, носящих название Великие Равнины. Карфагенская супруга Сифакса настаивала на его энергичных действиях. Ему помогла неожиданно прибывшая помощь. С западного побережья к нему прибыли 4000 кельтиберов. Это были ветераны с большим воинским опытом. Как и почему они пришли в Карфаген, так никогда и не выяснилось. Очевидно, они переправились в Африку, чтобы поступить на службу, которая в Испании закончилась.
Сначала все в Африке складывалось для кельтиберов достаточно удачно. С неожиданной смелостью Сципион увел два своих лучших легиона с набирающей силу конницей, нумидийской и римской, с линии обороны. После пяти дней форсированного марша, почти налегке, он достиг мобилизационного центра карфагенян и нумидийцев на Великих Равнинах.
Последовавшая за этим битва, в которой около 16 000 римлян выступили против двадцатитысячной союзной армии, имела катастрофические последствия для Карфагена. Лелий и Масинисса обрушились на фланги карфагенян. Передовые легионы Сципиона ударили с фронта. Карфагенский центр, ядро которого составляли кельтиберы, был окружен быстрой конницей и сходящимися рядами тяжеловооруженной пехоты. Кельтиберы не предприняли никаких усилий бежать. Будучи испанцами из новой римской провинции Испании, они знали, что поплатятся жизнью, и предпочли погибнуть с оружием в руках. Известно, что легионерам потребовались немалые усилия, чтобы покончить с ними.
Сципион воспользовался еще одним преимуществом перед своими врагами. У него были два превосходных военачальника, Лелий и Масинисса. Он выпустил Масиниссу в безудержную погоню за беглецами в Нумидию, на запад, и следом отправил Лелия с энергично марширующими когортами, чтобы поддержать Масиниссу и присмотреть за ним. Предоставив линии обороны в Утике самой заботиться о себе, Сципион нанес удар по Тунису, расположенному у большой лагуны напротив Карфагена. Тунис мало чем славился, кроме своих каменоломен и купцов, но его лагуна служила безопасной гаванью для карфагенского флота.
Сципион увидел в Тунисе то, чего опасался больше всего, - неприятельский флот выходил со своей стоянки. Не теряя ни минуты, он помчался верхом на коне в сопровождении небольшого отряда (легионы последовали за ним) в лагерь "Кастра Корнелия". Здесь римские галеры были оснащены осадными машинами и направлены бомбардировать Утику, в то время как транспортные суда, без всякой защиты, встали на якорь. Сципион поскакал в свой лагерь. Там он сам, команды судов и все имевшиеся под рукой солдаты немедленно превратились в инженеров. Поскольку немногочисленные боевые галеры Сципиона были не в том состоянии, чтобы выйти в море, их использовали в качестве заслонов. Вероятно, никто, кроме римлян, не догадался возвести защитную стену из парусников, и только воинам с семи холмов удалось придумать, как это сделать. Они выстроили тяжелые транспортные суда носом к корме, в несколько рядов по направлению к галерам, убрали мачты и перекладины, чтобы связать суда вместе, и перекинули абордажные мостики с галер на внешний ряд кораблей. Потом легионеры вооружились и приготовили технику, чтобы защитить свою уникальную стену из кораблей.
Карфагенский флагманский корабль допустил ошибку, пребывая в открытом море в ожидании того, когда его враги выйдут из гавани, чего, естественно, не произошло. Когда карфагенские галеры двинулись на следующий день к побережью Утики, они нашли стену из транспортных судов, укомплектованную воинами, и потеряли еще больше времени, озадаченные этой новой тактикой. Карфагеняне, однако, были настолько же искусными мореплавателями, насколько римляне были искусными ремесленниками. Конфликт при Утике закончился тем, что карфагеняне победоносно отбуксировали около 60 римских парусных судов. А Сципион должен был еще какое-то время охранять лагерь "Кастра Корнелия".
Тем временем Масинисса вихрем мчался по своей родовой земле массалиев, чтобы сломить сопротивление, создаваемое вокруг его врага Сифакса, низложить самого Сифакса и заковать раненого вождя в цепи, чтобы продемонстрировать его в сельской местности. Там, где оппозиция была крепка, вмешивался Лелий со своей тяжеловооруженной пехотой и разбивал ее. Но это была земля предков Масиниссы. У горожан не осталось вождя, когда Сифакс был закован в цепи, а бедуины только и желали следовать за победителями.
Кирта пала, и у входа во дворец Масинисса увидел поджидавшую его Софонизбу. Легенда гласит, что она умоляла молодого нумидийца не дать ей, карфагенянке, попасть в руки римлян. Поэты утверждают, что Масинисса был без ума от нее. И вероятно, Масинисса закрепил свою победу над раненым Сифаксом, забрав его молодую жену. Лелий, который прибыл, чтобы установить закон и порядок на этой неорганизованной завоеванной земле, запротестовал, сказав, что Софонизба - агент карфагенян, и теперь она стала пленницей сената и римского народа. Масинисса, чувствуя, как к нему возвращаются силы, не стал его слушать. Тем не менее Лелий заставил его обратиться за решением этого вопроса к Сципиону.