Через несколько дней немцы широко объявили о предстоящем торжестве по случаю ликвидации большого Рижского гетто. В этом празднике приняли участие все "любители", находившиеся в Риге и окрестностях. К району Московского Форштадта стекались немецкие солдаты всех родов оружия; немцы, одетые в гражданское платье, полицейские и жандармы, подонки рижских уголовников, фашистская мразь из латышских националистов. Долго длился разгул: маленьких детей подбрасывали в воздух; раздетых догола девушек заставляли играть в волейбол, проигравшую команду расстреливали, и затем игра возобновлялась в новом составе. Всем этим праздником руководил унтерштурмфюрер Егер, который был широко известен тем, что у него самый большой стаж пребывания в фашистской партии, - он участвовал с Гитлером в подготовке Мюнхенского путча.
После празднества в гетто осталось всего 3800 человек, из них 300 женщин и несколько десятков детей. Но через день Рижское гетто стало вновь наполняться - прибыл первый эшелон из Германии.
7. Евреи из Германии
Трудно объяснить, почему именно Ригу избрали местом для убийства нескольких сотен тысяч немецких евреев. Адъютант коменданта унтерштурмфюрер Миге однажды, сильно выпив, разоткровенничался и по-своему объяснил, почему евреев из Германии везли в Латвию: немцы боялись убивать у себя дома, так как это не могло бы пройти незамеченным, каждый палач стал бы хорошо известен широкому кругу людей.
Германских евреев привозили в Ригу под видом переселения на новое местожительство. Немцы так обставили вывоз евреев на истребление, что несчастные жертвы до последней минуты не знали, какая участь их ожидает. Всем объяснили, что переезд совершается в целях германской колонизации на Востоке, что Германия по-прежнему считает германских евреев своими гражданами, но находит наиболее целесообразным поселить их в Остланде. Рекомендовалось захватить все вещи, которые пригодятся на новом месте. На трупе одного из убитых в Рижском гетто найдено следующее предписание об эвакуации из Берлина:
"Берлин №4, 11 января 1942 года.
Г-ну Альберту Израилю Унгеру с супругой.
Ваш выезд намечен по распоряжению властей на 19 января 1942 года. Это распоряжение касается Вас, Вашей жены и всех неженатых и незамужних членов семьи, включенных в имущественную декларацию.
17 января 1942 года в полдень Ваше помещение будет опечатано чиновником. Вы должны ввиду этого подготовить к указанному полудню Ваш крупный багаж и ручной багаж. Ключи от квартиры и комнат Вам надлежит вручить чиновнику. Вы должны направиться с чиновником в полицейский участок, в районе которого расположена Ваша квартира, захватив с собой как крупный, так и ручной багаж. Крупный багаж Вам надлежит сдать в полицейский участок, отсюда он будет доставлен нашим багажным отделением на грузовой машине на сборный пункт - ул. Ловетцова, 7/8.
Вслед за транспортировкой большого багажа в полицейский участок Вам надлежит с ручным багажом направиться на сборный пункт, в синагогу по ул. Ловетцова (вход с ул. Ягова). Туда Вы можете проехать обычным средством сообщения.
Ваше содержание на сборном пункте и во время проезда по ж.д. мы берем на себя. Не мешает все же захватить с собою в ручном багаже имеющееся в Вашем домашнем обиходе продовольствие, особенно ужин.
Как на сборном пункте, так и в пути имеется врачебное и продовольственное обслуживание".
В приложении имеется памятка с необходимыми указаниями:
"Следует придерживаться самым тщательным образом этих указаний и провести подготовку к пути спокойно и обдуманно".
...Эшелон подходил к перрону рижского вокзала. Его встречал оберштурмфюрер Краузе или кто-нибудь из высоких чиновников генерал-комиссариата. Немец вежливо улыбался и в самых изысканных выражениях поздравлял старшину эшелона с благополучным прибытием к новому местожительству. После взаимного обмена любезностями немец извиняющимся тоном сообщал, что по непредвиденным заранее обстоятельствам вышло небольшое недоразумение с транспортом, - автобусы пришли в неполном составе. Поэтому он просит старосту отделить мужчин и наиболее здоровых женщин, которым предстоит пройти пешком 3-4 километра; старики, дети и остальные женщины проделают этот путь в автобусах. Посадка в автобусы проходила в высшей степени организованно. Полицейские и жандармы с любезными улыбками и шутками помогали женщинам и старикам усаживаться в машины, детей приподымали и вручали их матерям.
Мужчины шли пешком на Московский Форштадт, в освободившиеся квартиры рижских евреев; женщин, стариков и детей увозили в Бикерниекский лес. И там с поразительной быстротой менялось обращение. Открывались дверцы автобусов, цепи полицейских и жандармов стояли так же, как и на вокзале. Но здесь они не улыбались и не старались казаться галантными. Всех подвернувшихся под руку они били прикладами, кое-кого тут же расстреливали. Следовал приказ раздеться, сложить одежду и идти к обрыву, где были уже заранее вырыты огромные ямы...
Иные эшелоны целиком увозились в Бикермиекский лес, из других отбирались наиболее работоспособные. Вскоре большое гетто снова было заселено евреями - из Берлина, Кельна, Дюссельдорфа, Праги, Вены и других городов Европы.
Гетто в Риге после приезда немецких евреев просуществовало целый год. Оно состояло из двух частей - большого и малого. В большом жили германские евреи, в малом - рижские. Между обеими частями был сооружен забор из колючей проволоки. Начальником всего гетто являлся комендант оберштурмфюрер Краузе, который имел право лично судить и расстреливать, а общее руководство истреблением евреев принадлежало командующему латвийской полицией штандартенфюреру Ланге, имевшему в Германии официальное звание "доктора антисемитизма".
Среди других ограничений и запрещений, существовавших в гетто, был запрет рожать детей. Когда Краузе узнал, что приехавшая из Германии Клара Кауфман должна скоро родить, он приказал перевести ее в больницу. Через час после родов к больнице было согнано несколько сот человек. На балконе стоял Краузе в полной парадной форме и знаком дал полицейским приказ начать действовать. Вахмистр Кабнелло вынес ребенка и, высоко подняв его над головой, показал его всем собравшимся. Затем, держа ребенка за ножки, он размахнулся и ударил его головой о ступеньку крыльца. Брызнула кровь. Кабнелло вытер лицо и руки чистым платком, а затем вывел роженицу и ее мужа. Они были расстреляны тут же, возле трупа своего первенца. Так в гетто было ознаменовано рождение первого ребенка.
А за оградой гетто немцы развернули активную деятельность по "сохранению чистоты расы". Как ни старались гитлеровцы, но в одном им пришлось пойти на некоторые уступки. Желая привлечь на свою сторону бывших офицеров латвийской армии и крупных чиновников буржуазного правительства Ульманиса, они разрешили этим лицам взять своих жен еврейского происхождения из гетто. Но скоро все они получили повестки явиться в комиссариат на регистрацию. Там их принимал референт по расовым вопросам Фриц Штейнигер. Он долго расспрашивал каждую женщину, интересовался ее родословной, состоянием здоровья и т.п. Каждая посетительница получала предписание явиться в клинику доктора Крастыня и внести деньги за двухнедельное пребывание в ней. Все они были обеспложены. Стериализация была проведена под наблюдением немецких врачей в полном соответствии с "Нюрнбергским законом".
8. Саласпилсский лагерь
Спустя год немцы решили, что гетто портит вид столицы Остланда, и выселили всех евреев в Саласпилсские лагеря. Центром других лагерей был лагерь в Кайзервальде, служивший своеобразным пропускным пунктом. Этого страшного места никто избежать не мог. Во главе лагеря немцы поставили штурмбанфюрера Зауэра, известного в Германии уголовного преступника. Зауэр усовершенствовал обыски. Все прибывающие в Кайзервальд проходили двухдневную "диету" - их кормили только касторкой для того, чтобы обнаружить проглоченные бриллианты и золотые монеты. Старшинами над еврейскими бараками были поставлены привезенные из Германии "преступники III степени" - уголовные арестанты, отбывшие половину своего срока в тюрьме и показавшие свою преданность национал-социализму.
При ликвидации гетто были умерщвлены все дети. В Саласпилсском лагере шел неумолимый и последовательный процесс истребления взрослых. Было проведено несколько "дезинфекций" бараков, - после этого сотни отравленных газом вывозились в окрестные овраги. Тысячи людей были замучены на непосильных каторжных работах.
Немало людей было истреблено в "экспериментальных командах" при немецких "научных" заведениях, функционировавших в Риге,- Гигиеническом институте и Институте медицинской зоологии. В этих институтах дипломированные палачи разрабатывали и совершенствовали науку смерти. Группе евреев, и среди них доценту Сорбонны - Шнайдеру, немцы вскрыли вены, изучая, как действуют гормоны и железы внутренней секреции при полном истечении крови. Один из научных сотрудников этих институтов готовил диссертацию об историческом развитии способа повешения людей. Он тщательно изучал, какие виды веревок дают наиболее эффективные результаты. Эта "диссертация" обошлась в 35 еврейских жизней.
...Наступил 1944 год. Линия фронта все приближалась к Прибалтике. Немцы торопились разделаться с евреями. Одна "акция" следовала за другой. Наконец, все обитатели концлагерей были погружены на пароход, вывезены в Земгалию, где их всех расстреляли.
Немцы торжествовали: Прибалтика очищена от евреев. Но время от времени им приходилось признаваться в том, что не всех они успели выловить. Вот выдержка из немецкой газеты, издававшейся в Риге, от 28 августа 1944 года:
"Обезврежена еврейская банда
Охранная полиция и команда СД в Латвии сделала следующее сообщение: на основании произведенного расследования, 24 августа была обезврежена еврейская банда, состоящая из 6 евреев и одной еврейки. Все они прятались в одной из квартир в доме по Пловучей улице №15 в Риге. Мужчины-евреи имели револьверы и при аресте начали стрелять в чинов охранной полиции. Один из полицейских был смертельно ранен. Два еврея, которые пытались сопротивляться, были полицейскими убиты, остальные пытались бежать в ближайшие дома. Сейчас же вокруг домов этого квартала была организована сильная охрана полицейских частей и команды полевой жандармерии, а также патрулей СС. Были обысканы все дома от погреба до крыши. Вся скрывавшаяся часть еврейской банды была задержана. Снова возникла перестрелка между полицейскими и евреями.
Арестована латышка Анна Полис, владелица квартиры, которая скрывала евреев у себя и снабжала их едой. Она понесет заслуженное наказание. Кроме того, задержаны все жители дома по Пловучей улице №15.
Арестованные евреи, а также их укрыватели, сейчас же после расследования будут немедленно преданы суду".
В этот день на Пловучей улице погибли доктор Липманович, Грунтман, Манке, Блюм, Беркович и др. Анна Полис, прятавшая их, была расстреляна через два дня. Но на соседней улице учительница Эльвира Ронис и ее мать 70-летняя Мария Вениньж в течение полугода прятали группу евреев и сумели сохранить им жизнь вплоть до прихода Красной Армии. Латыш Жан (Янис) Липке несколько месяцев скрывал на хуторах свыше 30 евреев и затем провел большинство их через линию фронта.
* * *
На третий день после изгнания немцев из Риги в городе произошла стихийная многолюдная демонстрация: утром рижане узнали, что в два часа дня части латышского стрелкового корпуса, которые перемещаются на другой участок фронта, промаршируют по улицам города. Тысячи жителей Риги с цветами в руках вышли на главную улицу Риги - Бривибас.
Послышались звуки военного оркестра. Все с нетерпением ждали появления войск. В это время собравшиеся увидели небольшую колонну демонстрантов, человек 60-70, появившуюся со стороны Западной Двины. Знаменосец, его ассистенты и многие из колонны были одеты в полосатые арестантские костюмы, на груди каждого виднелась желтая шестиугольная звезда, на спине - номер, напечатанный большими черными буквами. Они были смертельно бледны, видно было, что эти люди давно не видели дневного света; у других лица были в синяках и ссадинах; некоторые шли, сильно прихрамывая. В первую минуту показалось, что это не люди шагают по асфальту улицы Бривибас, а тени замученных и расстрелянных встали из своих страшных могил и вышли навстречу воинам Красной Армии.
И действительно, в этой колонне шли люди, которые лежали в массовых могилах, люди, которые выползли из-под трупов своих отцов и детей и затем в течение трех страшных лет, гонимые и травимые, боролись за жизнь.
Эта колонна состояла из обитателей бывшего Рижского гетто. Это было все, что осталось от 45-тысячного еврейского населения Риги.
Рижские жители, увидев колонну евреев, опустили головы.
Генералы и адмиралы, стоявшие у подножья обелиска Свободы, отдали демонстрантам воинские почести. И сразу на переполненной людьми площади стало необычно тихо.
Стройными рядами прошли батальоны латышского корпуса. Народ забрасывал бойцов и офицеров цветами. Вдруг из толпы на еврейском языке послышался возглас:
- Меер, это ты?
- Я!
Молодая бледная девушка и седой длиннобородый старик выбежали из рядов и бросились к сержанту Морейну, стали его обнимать и целовать. Сержант с двумя медалями на груди, прошедший огромный боевой путь от Нарофоминска до Риги, воевавший вместе со своими товарищами по оружию, спас своего отца и сестру. И они зашагали рядом с ним по торжествующим улицам Риги в рядах красноармейцев.
Часом позже в одной из пустых квартир на Гертрудинской улице я встретился с людьми в полосатых арестантских костюмах. От них я услышал рассказ о гибели тысяч их братьев.
На Гертрудинскую улицу приходили рижские евреи с винтовками и автоматами на ремнях - бойцы, сержанты и офицеры Красной Армии. Они приходили навести справки о своих родных и близких. Чаще всего они получали скорбные ответы: "Расстреляны при первой "акции", "покончили самоубийством", "замучены в гестапо". Бойцы подтягивали ремни своих автоматов и уходили, говоря: "Мы за все заплатим сполна".
ИЗ ДНЕВНИКА СКУЛЬПТОРА РИВОША (Рига).
Подготовили к печати Василий Гроссман и Р. Ковнатор.
На Московском Форштадте начинают огораживать несколько кварталов - строят гетто. Перед нами ожило средневековье. Евреям запрещено покупать в лавках, читать газеты и... курить.
Организовался так называемый Юденрат - представители местных евреев. Еврейский совет должен заботиться о медицинской помощи, о размещении евреев и т.п. В него вошли Г.Минскер, Блуменау, Кауфер, М. Минц. На рукаве у них голубая повязка со звездой, на груди и спине конечно тоже по звезде - словом, разукрасили их вовсю. Юденрат помещался на ул. Лачплеша, около Московской, в бывшей школе.
В городе много самоубийств, главным образом, среди врачей.
Мой маленький сынок Димочка стал пугливым, нервным. Как только завидит на улице немецкого солдата, тотчас бежит в дом. Бедный ребенок боится, он не понимает даже, что такое еврей. Нашей крошке дочурке хорошо, она еще совсем глупая, она не знает ни горя, ни страха...
Мама с Московского Форштадта принесла съестное. Еврейские порции, конечно, гораздо меньше нормальных, к тому же продукты самого низшего качества. Мама разбита виденным и слышанным.
Забор вокруг гетто строят усердно, местами уже натягивают колючую проволоку.
На Московском Форштадте рябит в глазах от желтых звезд. Мужчин почти не видать, только старухи и дети. Но не видно ни одного играющего ребенка, все, как загнанные зверьки, боязливо держатся около матерей или сидят в подворотнях.
Со всех сторон тянутся тележники-евреи с разным хламом. Большой бывший школьный двор битком набит народом. И здесь совсем мало мужчин, большинство женщин; у них печальные лица, заплаканные глаза. Вдоль забора - горы мебели, хлам, который разрешили взять с собой после выселения. Часть мебели расклеилась от дождя.
Встречаем знакомых, - нет никого, кто не потерял бы близких родственников. Встретили Ноэми Ваг. Она решила уйти из жизни, так как ее мужа Моню сожгли живьем в синагоге. Она производит впечатление не вполне нормальной.
Встретили Феню Фальк, ее мужа и брата забрали. На руках у нее больная мать, маленький сын Феликс, невестка с двумя крошечными детьми. Мне больно было видеть, как она осунулась и постарела. Когда-то я с ней катался на шоссе на велосипеде, и она меня пугала. Дурачились, она мчалась прямо на встречные автомобили. Я сердился, ругал ее, но она уверяла, что с ней никогда не может случиться ничего плохого, она говорила, что умрет, когда будет совсем-совсем старенькой... Кто может знать свою судьбу? Теперь смерть занесла над ней свою страшную, палаческую гитлеровскую лапу...
Бетти Марковна рассказала мне случай с ее падчерицей Геди. Геди - тип красивой северной арийки, высокая, прекрасно сложенная: светлая блондинка с васильковыми глазами, прямым носом. Она выросла в Вене и, естественно, великолепно говорит по-немецки. На улице ее остановил немецкий офицер и резко обвинил в провокации за то, что она нацепила еврейские звезды. Когда она спокойно заявила, что нет никакой причины для волнения, так как она в полном праве носить эти "знаки отличия", он рассвирепел вконец.
Психологическая загадка. Последние месяцы перед войной я работал в мастерской, где нас было четверо - Ной Карлис, мастер Л., я и еще один парень неопределенной профессии по имени Анравс. Про него мне рассказывали всякие нелестные истории и, вообще, всячески настраивали против него. У меня с ним не было никаких отношений, ни плохих, ни хороших. Когда я очутился вне закона, все бывшие друзья детства - арийцы, все друзья по работе исчезли, и тут, как чудо, является А. Пришел и просто заявил, что хочет помочь мне и моей семье, что готов сделать все, что будет в его силах. Он сказал, что решил взять работу по ремонту поврежденных войной фасадов домов, а меня устроить у себя. Он стал приносить Диме гостинцы, играл с ним, словом, проявлял глубокий интерес к нашей судьбе. Для этого нужна была немалая доля душевной стойкости и благородства. Есть большая человеческая радость в том, чтобы в беде находить друзей...
В гетто евреев начали выселять по районам. Первыми идут жители центральных районов. Многим перебравшимся на Московский Форштадт, но поселившимся не на входящих в гетто улицах, опять приходится искать и менять свое жилье.
Приезжала из Лимбажи Димкина Меланья, плакала и умоляла отдать мальчика. Я готов был согласиться, но Аля заявила, что если нам суждено погибнуть, так она не хочет оставить сироту. Право распоряжаться детьми принадлежит матери, - Димочку Меланье не дали.