И конечно, при первой же возможности Климов снова пришел в МВТУ. "Куда же вы пропали?" – воскликнул Николай Романович, крепко обняв своего ученика. Встреча с научным руководителем, а Володя по-прежнему оставался аспирантом Брилинга, оказалась не столь радостной, как представлялось в казенных стенах госпиталя. Николай Романович, со студенческих лет мечтавший о революции в России, теперь без особого энтузиазма рассказывал о деяниях новой пролетарской власти. Так и не добившись своевременного возвращения с фронтов всех своих лучших выпускников, профессор с горечью перечислял Володе имена погибших.
А иные светлые умы отошли от дел или предпочли эмиграцию. Ректор МВТУ – Василий Игнатьевич Гриневецкий – социалистическую революцию встретил враждебно. Сначала он пытался доказать, что полная национализация губительна для России: восстановление и развитие промышленности невозможно без реставрации капиталистических основ и без привлечения иностранного капитала. Но вскоре ему достаточно грубо дали понять, что с такими взглядами стране не нужен даже самый талантливый ученый. Профессор покинул училище и с тех пор ни с кем не поддерживал отношений. (Спустя год, в девятнадцатом, Василий Игнатьевич скончался, подкошенный очередной волной эпидемии.)
Покинул родину Игорь Сикорский, за девять лет подаривший России двадцать пять типов самолетов. "Молодой Советской республике не нужны предприятия, подобные фабрикам духов и помад", – изрек один из руководителей ВСНХ Ларин (Лурье). Авиационные предприятия, и прежде всего Петрограда, мгновенно лишились финансирования и заказов. Производство на них было остановлено. Все это вынудило Сикорского официально оформить документы и через Мурманск уехать во Францию, а затем в США. Директора РБВЗ М. В. Шидловского по закону о "красном терроре" арестовали в качестве заложника и через несколько месяцев расстреляли.
Оказался в немилости не только "Руссо-Балт", плачевна и судьба других предприятий. Новый моторный завод в Александрове, к семнадцатому году достигший проектной мощности, был остановлен. Начавшаяся Гражданская война, интервенция, экономическая и политическая блокада свели на нет все планы развития "Деки".
Буквально в первые месяцы прихода большевиков к власти, 5 января 1918 года, был выпущен и Декрет о закрытии петроградского завода "Русский Рено", весь персонал – около 3000 человек – получил расчет… А дела-то на этом заводе шли хорошо. За несколько лет здесь выросли новые производственные помещения, было пущено более 600 станков. Все военные годы "Русский Рено" выполнял заказы артиллеристов, корабелов, переоборудовал автомобили для военно-полевых условий. Но основным военным заказом, полученным от Авиационного управления, была сборка разных типов авиационных моторов "Рено" из французских деталей, а также ремонт и производство запасных частей к ним. Для сдачи готовой продукции еще три года назад была построена испытательная станция. И вдруг – совершенно неоправданное решение властей.
На "Русском Рено" в Рыбинске, несмотря на войну, удалось построить основную часть зданий, установить половину оборудования, но окончательному завершению всех работ помешал Октябрь семнадцатого. Французское руководство во главе с управляющим спешно покинуло Россию, прихватив всю техническую документацию, а рабочие попросту оказались на улице. В городе к тому времени уже стояло большинство предприятий. Не хватало сырья, топлива, продовольствия.
Тем не менее Техническая комиссия, направленная на предприятие вновь созданным Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ), сделала вывод о достаточности производственных мощностей волжского "Русского Рено" для ремонта 50 автомобилей в месяц. Из протокола от 16 февраля 1918 года: "Комиссия полагает, что пустить завод в ход возможно, и ввиду затруднений с ремонтом автомобилей, которые наблюдаются повсеместно, а также ввиду того, что на работах этих могут найти заработок около 200 человек, пустить завод в ход совершенно необходимо". Завод понемногу ожил, но ни о каких десятках машин не могло быть и речи.
Владимир Климов, слишком долго пребывавший в полном неведении, пришел в отчаяние от столь мрачной картины. Он так стосковался по любимому делу, так рвался к своим моторам, а тут – полнейшая разруха, откровенное равнодушие новой власти, если не сказать большего. "Вот тебе и порог на семь дорог". По какой же идти дальше?
Долго рассуждать не пришлось, в июле 1918 года он перешел на службу в Центральную автосекцию ВСНХ инженером по обследованию заводов.
Владимир уже просто не мог жить без своих моторов. А в дневнике об этих годах появится краткая запись: "Июнь 1917 – ноябрь 1918. С июня 1917 года по ноябрь 1918 года по специальности авиамоторостроения не работал. Из этого времени 4 месяца (с VI.1917 по Х.1917) был без работы, 5 месяцев (с XI.1917 по III.1918) отбывал воинскую повинность, 3 месяца (с IV.1918 по VI.1918) работал инженером-конструктором в технической конторе Общества Коломенских заводов по построению Кулебакского завода, 4 месяца (VII – Х.1918) – инженером центральной автосекции по обслуживанию заводов".
Надежды
Сама жизнь в очередной раз доказала, что ее палитра не бывает только черной или белой. Мир расцвечен разными красками, и даже самые мрачные цвета переходят в радужные, а порой превращаются в приятные пастельные тона. Словно дымчатая вуаль плавно опускается на смоляное крыло ворона…
Николай Егорович Жуковский, ученый с мировым именем, поддержал советскую власть, и его позиция стала знаковой как для российских авиаторов, так и для большевистской власти. От создания отечественной авиации теперь нельзя было отмахнуться, хотя планы нового правительства были совсем иными…
При ВСНХ был создан Научно-технический отдел. Декларировалось, что организация НТО обеспечит всемерное развитие науки, без чего невозможно построение нового общества. Отдел, по рекомендации Ленина, возглавил Николай Горбунов, с первых дней Октября работавший с ним в Смольном. Именно там Ленин заметил интеллигентного помощника в делопроизводстве. Исполнительность и организованность помогли недавнему сотруднику секретариата перейти на работу в Совнарком, а оттуда – в НТО ВСНХ. Именно сюда, к официальному представителю советской власти, потянулись маститые ученые.
Пришел в НТО и великий Жуковский. Встречу своего учителя с самим Горбуновым удалось организовать только одержимому Туполеву. Седовласый престарелый ученый, отдышавшись с дороги, начал излагать свою давнюю мечту о создании авиационного научно-исследовательского института. Он просил начальника НТО оказать поддержку этому проекту. И Горбунов заверил, что по личному распоряжению Ленина все просьбы Жуковского будут удовлетворены.
Вскоре после этой беседы был создан ЦАГИ, призванный сочетать фундаментальные научные исследования с практическими рекомендациями техническим отраслям промышленности. Куратором по научной части назначили профессора Жуковского, а технические и организационные вопросы возложили на Андрея Туполева. Но кроме самого решения да незначительной суммы, как пояснил Горбунов, ждать от правительства больше нечего: слишком много проблем приходится решать молодой советской власти. И первоначально ЦАГИ разместился в аэродинамической лаборатории все того же МВТУ.
Одновременно профессора Брилинг, Чудаков и Мазинг, окрыленные доброжелательной реакцией НТО на предложения Жуковского, доказывали необходимость создания и научного моторного центра. При очередной встрече с Климовым учитель прямо спросил, поддержит ли его начинание Владимир Яковлевич. Брилинг был уверен в своем ученике, но тем не менее не скрыл радости, услышав: "Безо всяких сомнений".
Неожиданно легко в конце 1918 года была создана и Научно-автомобильная лаборатория (НАЛ) НТО ВСНХ. Возглавил лабораторию Николай Романович Брилинг. Вскоре была создана и Коллегия научно-автомобильной лаборатории НТО ВСНХ, в которую вошли Е. А. Чудаков, Е. К. Мазинг, Д. К. Карельских, В. Я. Климов, И. А. Успенский. Как и ЦАГИ Жуковского, НАЛ Брилинга обосновалась в своей же лаборатории Технического училища.
Сколько лет они доказывали Военному ведомству, всевозможным Комитетам царского правительства необходимость создания собственных научных центров самолето– и двигателестроения, без которых даже богатой России не преодолеть своего технического отставания. Но война сместила все приоритеты. Срочно понадобилась готовая техника, пусть не передовая, не отечественная – этот вопрос просто не рассматривался. На заводах прекращались все перспективные разработки. Даже самые талантливые идеи русских конструкторов были изначально обречены на забвение. Так исторические реалии, а порой и чьи-то корыстные интересы еще на пять лет отодвинули реализацию сверхнасущных авиационных проектов.
Потому легкость, с которой большевики утвердили рождение научных центров, казалась просто чудом. И это при страшной разрухе, повальной нищете и полной политической и экономической блокаде.
Но если оказывалась реальная поддержка, то не науке, а заводам, которые все еще умудрялись давать продукцию. К тому же любая, даже минимальная, поддержка собственной промышленности со стороны большевиков, а уж тем более исходящая лично от Ленина, пропагандировалась безмерно.
…Для перевода страны на социалистическую экономику в Петрограде был создан Высший совет народного хозяйства (ВСНХ). Также Совнархозы создавались в губерниях, уездах и ряде городов. В марте 1918 года аналогичный Совет был образован и в Рыбинске. Возглавил его инженер Н. Дыренков. Рыбинцы обратились с письмом к Ленину об оказании помощи в получении топлива. Его отсутствие сдерживало выпуск сельскохозяйственных машин, который собирались наладить на ряде предприятий по инициативе рабочих. В стране началась национализация заводов и фабрик, поэтому рабочим пришлось самим заняться организацией производства.
Вскоре Дыренков был вызван для доклада в Москву. Столица переместилась в Первопрестольную, туда же переехало и правительство. 15 апреля на заседании ВСНХ в присутствии Ленина было заслушано выступление рыбинского делегата о восстановлении и развитии промышленности. По предложению Ленина рыбинскому Совнархозу была ассигнована сумма в 1 млн рублей, а предприятиям города отпущено 350 тысяч пудов нефти. В газетах было опубликовано письмо Ленина, в котором говорилось: "Рассказ т. Дыренкова о принимаемых им в Рыбинске мерах к поднятию трудовой дисциплины, о поддержке их рабочими показал мне, что рыбинские товарищи берутся за решение самых важных и самых неотложных задач текущего времени правильно, и я прошу представителей Советской власти и рабочих организаций г. Рыбинска принять от меня пожелания еще более энергично работать и достигнуть наилучших успехов на этом поприще. Председатель СНК Владимир Ульянов /Ленин/".
Ленин не раз публично высказывался и за всемерное развитие авиационного дела, выделял небольшие единовременные субсидии предприятиям, но тем не менее отклонил как несвоевременную организацию Народного комиссариата воздушного флота.
В 1918 году заводы страны должны были выпустить только 255 самолетов и 79 моторов. Великобритания за этот год выпустила 22 100 моторов и 32 100 самолетов, Франция – 23 700 самолетов и 44 560 моторов, США – 12 000 самолетов и 34 000 моторов. Еще в течение нескольких лет спад авиапроизводства в России только продолжался.
Понимание всего происходящего пришло значительно позднее, но и тогда неприглядная истина открылась лишь единицам. Снова дымчатая вуаль мешала разглядеть смоляное крыло ворона…
"Загад не бывает богат"
Россия и Германия, долгие годы бывшие по разную сторону баррикад, после окончания войны оказались в одинаковой политической изоляции и тяжелом экономическом положении. Страны Антанты прервали все дипломатические отношения с Советской Россией, а Германия, подписав Версальский договор, попала под строжайший контроль стран-победительниц.
Четыре года мировой войны, последующие разрушения революционных событий и Гражданской войны привели промышленность истощенной России в полный упадок. Только авиазаводы к 1920 году по сравнению с уровнем 1917-го снизили производительность в 10 раз.
Германии, по условиям Версальского мирного договора, запрещалось иметь современные виды вооружений (авиацию, танки, подводные лодки), вывозить из страны оружие и военные материалы, предписывалось "принимать подобающие меры к тому, чтобы не допускать германских граждан покидать свою территорию для поступления в армию, флот или воздухоплавательную службу какой-либо иностранной державы, или для прикомандирования к ней в целях оказания помощи в военном деле, или для содействия в обучении военному, морскому и воздухоплавательному делу в чужой стране".
Общего между двумя странами оказалось много, если не помнить главного – кровавого длительного противостояния России и Германии, недавней мировой войны, которую большевики с приходом к власти спешно переименовали в империалистическую. Какое-то время они надеялись на революционные события в Германии, на развитие мировой революции, но от этих надежд пришлось отказаться.
И в обстановке строжайшей секретности Россия и Германия начали переговоры по вопросам военно-промышленного сотрудничества. В отношениях двух стран, вопреки народной мудрости "грозен враг за горами, а грозней того – за плечами", сработал принцип "против кого дружить будем".
В начале 1922 года был подписан договор между правительством РСФСР и германскими военными (рейхсвером), в котором декларировалось: "…руководство Красной Армии гарантирует Германскому генеральному штабу возможность перевода в РСФСР трех германских заводов по выбору Германского генерального штаба… Армия РСФСР будет иметь возможность полностью использовать продукцию вышеупомянутых заводов". Поскольку опыт Первой мировой войны показал, насколько велика роль военно-воздушных сил, в сотрудничестве с Германией большое значение придавалось авиации. Один из трех военных заводов, предназначенных к переводу в РСФСР, должен быть авиационным. Помимо создания завода по производству самолетов и авиамоторов предусматривалось направление в Россию немецких технических специалистов и новейших образцов самолетов.
Правовую базу политического и экономического сотрудничества заложил подписанный в апреле того же года Раппальский мирный договор: "Оба правительства будут в доброжелательном духе идти навстречу хозяйственным потребностям обеих стран".
Вскоре после подписания договора начальник ВВС РККА Розенгольц сообщал в письме председателю РВС Льву Троцкому: "Заключение русско-немецкого договора, понятно, необходимо использовать для ускорения переговоров о совместной с нами организации в России военного производства. В первую очередь можно предложить организацию авиационной промышленности, поскольку организация ее собственными силами представляет чрезвычайные трудности…" Начался поиск партнеров, велись переговоры с германскими авиа– и моторостроительными фирмами "Дорнье", "Юнкерс", "Саблатник", "Аэро-Унион", "Даймлер", "Аэро-Индустрия".
Германское военное руководство рекомендовало фирму "Юнкерс", наладившую серийное производство машин из легкого сплава дюралюминия. Германии необходима была поддержка именно этой фирмы, выпускавшей пассажирские цельнометаллические самолеты F-13 на своих заводах в Дессау. Сам Гуго Юнкерс рассматривал Россию не более чем как партнера по сбыту своей продукции и надеялся на финансовую поддержку обеих стран. И советское правительство, учтя пожелания партнеров, в итоге остановилось именно на этой фирме.
Весной 1922 года был составлен проект договора между "Юнкерсом" и советским правительством. Помимо производства самолетов на одном из передаваемых в аренду заводов российская сторона настаивала и на выпуске авиамоторов, разработке и добыче алюминия, помощи в производстве дюралюминия. Руководство фирмы готово было отказаться от такого договора, но германские военные власти, крайне заинтересованные в организации производства самолетов на чужой территории, щедро оплатили "технический риск", в качестве страховки гарантируя "Юнкерсу" несколько безвозмездных ссуд.
Советское правительство, полагавшее, что именно эта фирма заложит основу для развития всего комплекса авиастроения в нашей стране, не менее щедро поощрило "Юнкерс" – правом на преимущественное производство алюминия в России, на беспошлинный вывоз нефти, на организацию авиалинии "Швеция-Персия" над российской территорией шведским филиалом фирмы, на выполнение аэрофотосъемки и метеорологических исследований.
26 ноября 1922 года договор был подписан, а спустя два месяца ратифицирован Советом народных комиссаров СССР.
Фирма "Юнкерс" учреждала в СССР "Концессию по производству металлических самолетов и моторов" и получала в аренду на 30 лет Русско-Балтийский завод в Филях и участок земли вблизи завода для создания аэродрома и постройки поселка для рабочих и служащих. Кроме того, представителям фирмы для проживания выделялось в Москве два дома.
По условиям договора завод должен был выпускать не менее 300 самолетов и 450 авиадвигателей уровня новейших европейских аппаратов в год. Большую часть построенных машин обязывались закупать ВВС СССР, остальные "Юнкерс" мог продавать за рубеж.
Немецкая сторона обязывалась обеспечить завод необходимым оборудованием, квалифицированными специалистами, организовать конструкторское бюро и научную лабораторию, обучить русских рабочих и инженеров новым методам производства, причем в штате завода должно быть не менее 50 процентов рабочих и 10 процентов инженеров из России. Кроме того, для начала выпуска авиатехники предписывалось завезти на завод из Германии к середине 1923 года запас дюралюминия в виде слитков или готовых частей в количестве, достаточном для производства 750 самолетов и 1125 моторов.
В день подписания договора от советских ВВС тут же поступил заказ на производство 100 металлических самолетов по цене от 20 до 25 тысяч рублей за экземпляр. К апрелю 1924 года концессия "Юнкерса" в Филях должна была изготовить для России 20 гидросамолетов, 50 самолетов-разведчиков и 30 истребителей, оснащенных двигателями водяного охлаждения BMW мощностью 185 или 220 л. с.
Одновременно с подписанием договора фирма "Юнкерс" получила значительную финансовую поддержку. Советское правительство выплатило аванс в размере 1,4 млн рублей, а Германия – 40 млн марок, через месяц – еще 100 млн марок на развитие самолетостроения в СССР (в то время 140 млн марок равнялось примерно 1 млн рублей золотом).
Но, как говорится, "загад не бывает богат". А между тем огромная сумма российских денег уже в 1922 году пошла на финансирование именно этого не бесспорного проекта становления и развития отечественной авиации.
"Дома и солома едома"
Рожденная 18 ноября 1918 года Научно-автомобильная лаборатория Брилинга, как и ЦАГИ Жуковского, испытывала невероятные трудности. Казалось, на долгие годы о творчестве не могло идти и речи, каждый из небольшой группы энтузиастов-организаторов был занят решением рутинных бытовых проблем. Родное МВТУ оказывало реальную посильную помощь, предоставив НАЛ лабораторию, специальные машины, приборы, кадры.
Ликование быстро улеглось, и стало очевидно: НТО, кроме принятых деклараций, не уполномочено поддерживать вновь созданные научные центры. Брилинг, Чудаков и Климов обивали пороги роскошного дома № 1 на Мясницкой, но в лице руководства Научно-технического отдела встречали глухую стену.