* * *
Внешне он напоминал скрипача, а не банкира. Тонкий профиль, нервный рот, тяжелый взгляд.
Деловая жизнь Амшеля началась с издательской деятельности и продолжилась производством… яблочного сока. На одном из семейных предприятий, само собой. (И, разумеется, в качестве высокопоставленного менеджера, а не рабочего на конвейере.)
В 26 лет он женился, в 30 был отцом троих детей. В 32 его приобщили к рынку серебра и управлению частными инвестициями (в Rothschild Asset Management).
Среди его хобби числились археология, садоводство, крикет, реставрация старинных домов. И в особенности – автомобильные гонки. "Пятый бокс, третий заезд, штурман Ротшильд!" – согласитесь, звучит вполне эффектно. В любом случае.
К тому же все Ротшильды охотно придерживались олимпийского "главное не побеждать, главное участвовать". Придерживались до той поры, пока дело не касалось финансов.
Один из многочисленных кузенов как-то сказал об Амшеле: "В покер я бы с ним играть не сел". При всей туманности характеристики, можно отметить: в координатах Ротшильдов это следует считать комплиментом.
В своем офисе Амшель демонстрировал вполне гоночное хладнокровие. А также – способность просыпаться в половине седьмого утра. Писать 50 докладных записок в день и прочитывать 150. Не повышать голоса даже в состоянии ярости. И добиваться своего, не наживая врагов.
Он не был блистателен. Зато – надежен. Вероятно, эта комбинация свойств и показалась семейному совету подходящей для кандидата в Ротшильды номер один.
8 июля 1996 года эта вакансия снова оказалась открытой.
Но все имеющиеся в наличии мужчины семейства Ротшильд были, каждый в своем роде, чересчур неординарны. Или если угодно, не вполне благонадежны.
* * *
Двое из них, вероятно, наиболее легендарные, еще отчасти принадлежали XIX веку.
Элия де Ротшильд, темпераментный и злоязычный, более всего интересовался судьбой фамильных виноградников. Его единственная попытка заняться банковским делом (в цюрихском отделении банка) закончилась стомиллионным убытком и следствием по делу о неуплате налогов.
За Элией еще из 1930-х годов тянулся шлейф эффектных любовных приключений. И слава человека, способного вслух произнести любую пошлость.
(Как-то на великосветском приеме Элия обнаружил, что у одной из приглашенных дам… как бы это поделикатнее выразиться… искусственный глаз. И немедленно заявил об этом во всеуслышание.)
Когда американку Памелу Харриман в 1992 году сделали послом США во Франции, супруга Элии, Лилиан, с облегчением заметила: ну вот, одно посольство, в которое мне теперь не нужно ходить. Роман Памелы и Элии имел место 40 лет назад. Однако Париж все еще переживал его подробности.
Кузен Элии, Ги де Ротшильд, воплощение шика и элегантности, несколько более успешно подвизался в парижском банке Ротшильдов.
Правда, поговаривали, что дело было вовсе не в самом Ги. А в одном из директоров банка. Звали директора Жорж Помпиду.
Расцвет парижского филиала начался, по комичному совпадению, после того как Помпиду стал президентом Франции.
А к началу 1980-х в воздухе завитало предчувствие крупной неприятности. Новый президент республики Франсуа Миттеран объявил программу национализации. Он-то никогда не работал у Ротшильдов.
Ги де Ротшильд проявил темперамент и изобретательность и опубликовал на первой полосе Le Monde яростное сообщение о том, что готов снова перебраться в США – как перед приходом нацистов.
Перепуганное правительство выкупило банк за $110 млн. А злые языки получили возможность сказать, что национализация спасла французских Ротшильдов от банкротства.
Так или иначе, ни Ги, ни Элия де Ротшильд в главы династии не годились. Не только из-за скромных деловых успехов, но и просто по причине преклонности лет.
Еще несколько подающих надежды Ротшильдов среднего поколения были забракованы по разным причинам.
Сводный брат Амшеля, Джейкоб, отличился тем, что за несколько лет превратил инвестиционный трастовый бизнес (Rothschild Investment Trust) в цветущее предприятие стоимостью в $231 млн. А сам стал жизнерадостным светским господином с состоянием в $1 млрд.
У Джейкоба был один – решающий – недостаток. Он успешно проворачивал конкретные операции, но не был в состоянии выстроить целый бизнес. И потому в символическом ротшильдовском понимании никогда не смог бы возглавить всю семью.
Эрик де Ротшильд слишком любил богемную жизнь и одевался в диковатые черно-серебряные туалеты. А однажды заказал Энди Уорхолу собственный портрет. В обнаженном виде.
Один из его кузенов, Эдуард, оказался просто чересчур агрессивным для респектабельного банковского бизнеса.
Еще двое родственников – Ивлин (нынешний глава N. M. Rothschild & Sons) и Эдмонд (по слухам, самый богатый из всех) – вплотную приблизились к пенсионному возрасту.
Двое подающих надежды родственников – Энтони и Дэвид – пока не достигли совершеннолетия.
Короче говоря, самоубийство Амшеля Ротшильда поставило всех его здравствующих родственников перед запутанной династической проблемой.
* * *
Через несколько месяцев после самоубийства Амшеля пресса наконец-то стала подбираться к не вполне афишируемым подробностям. Отбросив версии о внезапном помрачении рассудка, депрессиях и разоблачении супружеской неверности.
В конце концов произошло именно то, чего всем Ротшильдам так хотелось избежать. Естественное любопытство публики переключилось на управляемый Амшелем Rothschild Asset Management.
Тут-то и было сделано разочаровывающее открытие. Или если угодно, полупризнание. Человек, которого прочили в главы финансовой династии, был, мягко говоря, не вполне удачлив в делах.
До его прихода фирма Rothschild Asset Management приносила около $10 млн прибыли. Ежегодно.
После того как Амшель воцарился в директорском кабинете, прибыль поначалу съехала до цифры $1 млн в год. А в неудачные годы и вовсе замирала где-то на отметке $500 тыс.
Неудачу пришлось списать в разряд загадок природы. Ибо инвестиционный рынок вообще-то находился в расцвете.
Фирмы, схожие с Rothschild Asset Management, купались в прибылях. Деятельность Амшеля Ротшильда приносила семье все более непостижимые убытки.
В 1995 году убытков стало $700 тыс. Амшель начал разрабатывать план реорганизации Rothschild Asset Management.
Через год план был готов. А убытки достигли $9 млн.
Рекордная абсурдность, разумеется, не в размерах самой этой суммы. Промах такого формата Амшель Ротшильд мог бы, не поморщившись, покрыть даже из собственного кармана.
Просто, по словам экспертов, при той конъюнктуре, какая в тот год существовала на биржах, Rothschild Asset Management полагалось иметь, по самым скромным подсчетам, около $15 млн прибыли.
Один Ротшильд когда-то стрелялся от несчастной любви. Другой покончил с собой в припадке абстрактной депрессии. Но финансовые потрясения никогда не выводили членов династии из себя. Во всяком случае, до такой степени.
Возможно, Амшель Маер Джеймс был единственным Ротшильдом, поставившим деньги – или, если выразиться деликатнее, деловой успех – выше собственной жизни.
Ростовщики императорского дворца
Основатель династии: Евзель Габриэлович Гинцбург (1812–1887)
Место действия: Россия
Сфера интересов: виноторговля, финансы
Представители рода Гинцбургов были одними из богатейших людей Российской империи. Имели родственные связи с семьей Ротшильдов.
Во второй половине XIX – начале ХХ века не было, наверное, в России человека, кто не слышал бы о баронах Гинцбургах. Они принадлежали к богатейшим людям Российской империи. Среди прочего они с успехом занимались железнодорожным строительством, были известными меценатами и не менее известными золотодобытчиками.
И не только в России – родственные и деловые отношения связывали талантливых представителей этого семейства с Украиной и Венгрией, Германией и Францией; а один из них даже породнился с бароном Ротшильдом.
Фамилия Гинцбургов происходит от названия города Гюнцбурга в Баварии. В XVII–XVIII веках Гинцбурги были раввинами в германских государствах и Речи Посполитой; на рубеже XIX века переселились в Российскую империю. Наиболее известны среди Гинцбургов основатель семейного дела Евзель Гинцбург и его сын Гораций.
Сын витебского раввина Евзель (Йоссель) Габриэлович Гинцбург (1812, Витебск – 1878, Париж) поначалу занимался винными откупами в Бессарабии, Киевской и Волынской губерниях. Уже в 1833 году юный Евзель стал витебским купцом I гильдии, а с конца 1850-х годов – петербургским. С 1847 года он уже коммерции советник. За услуги, оказанные правительству, Евзелю Гинцбургу вместе с женой Расей, сыновьями Зискиндом и Уром и дочерью Хаей-Матлей по инициативе министра финансов Федора Павловича Вронченко в 1849 году было пожаловано потомственное почетное гражданство. В период Крымской войны (1853–1856) Евзель Гинцбург держал винный откуп в осажденном Севастополе. Война войной – но жизнь брала свое и под английскими ядрами. По словам поверенного Гинцбурга, он оставил южную сторону Севастополя, унеся кассу, одним из последних, "чуть ли не одновременно с комендантом гарнизона".
Командующий одной из русских армий в Крымскую кампанию свидетельствовал, что Евзель Гинцбург "оказывал постоянное особенное усердие к безостановочному продовольствию войск винною порциею, содержал для себя значительные запасы вина в указанных интендантством пунктах и вообще без всякого промедления удовлетворял всем требованиям войск, в разных пунктах расположенных и часто с одного на другое место передвигаемых, отпуская притом вино по ценам не только не свыше высочайше утвержденных для мирного времени, но и с уступкою". Так что "наркомовские сто грамм" эпохи Великой Отечественной войны имели предшественницу в виде "винной порции" в период обороны Севастополя. Заслуги Гинцбурга во время Крымской войны, а также содействие выгодным для казны результатам на торгах на питейные откупа побудили министра финансов Петра Федоровича Брока представить откупщика к награде. Александр II наградил его золотой медалью с надписью "За усердие" для ношения на шее на андреевской ленте. Это была уже вторая правительственная награда предпринимателя. Первую золотую медаль за усердие, проявленное по отношению к интересам казны, Евзель Гинцбург получил в 1854 году, но в тот раз на менее почетной владимирской ленте.
Разумеется, Гинцбург и свой интерес не забывал. Его быстрое обогащение спровоцировало донос, дошедший до императора. В нем аноним утверждал, что Гинцбург заработал на откупах около 8 млн руб. серебром: "Со дня существования России не было еврея, который имел бы состояние на миллион рублей…" Но времена на дворе стояли либеральные, и Александр II оставил донос без последствий.
В делах Евзеля участвовали его сыновья, среди которых выделялся Гораций Евзелевич (Нафтали Герц) (1833, Звени-городка Киевской губ. – 1909, Петербург, похоронен в Париже), вскоре превзошедший отца. В 1859 году Гинцбурги основали в Петербурге крупнейший в России банкирский дом "И. Е. Гинцбург" с филиалом в Париже. Гинцбурги вкладывали средства в страховое дело, добычу золота, железнодорожное строительство, участвовали в создании акционерных коммерческих банков (в том числе Киевского частного, 1868; Петербургского учетного и ссудного, 1869; Одесского учетного, 1879) и др. Гинцбурги поддерживали финансовые отношения с банкирскими домами Германии ("Блейхредер и K°"), Варбурга ("Мендельсон и K°") и Франции ("Госкье и K°", "Камондо"). Родственными отношениями они были связаны с финансистами Западной Европы и России. Сестры жены Горация Гинцбурга Анны вышли замуж за германских, венгерских и российских банкиров. Сестра Горация Матильда стала женой племянника министра финансов Франции при Наполеоне III П. Фульда, а одна из ее дочерей – барона Эдуарда Ротшильда. Вообще Париж, где на бульваре Османн находилось отделение их банкирского дома, стал для Гинцбургов не менее привычной средой обитания, чем Петербург.
Гинцбурги постоянно сотрудничали с Государственным банком и Министерством финансов. Участвовали в размещении русских и иностранных госзаймов, в осуществлении связей с европейскими денежными рынками и банками. В 1878 году, в период Русско-турецкой войны, банкирский дом Гинцбургов подписался на военный заем на сумму 10 млн руб. (На такую же сумму подписался Государственный банк!) Разумеется, это было не обычной коммерческой операцией, а скорее демонстрацией патриотических чувств. В то же время сумма подписки свидетельствует о размерах капитала банкиров.
В 1868–1872 годах Гораций Гинцбург был гессен-дармштадтским генеральным консулом в Петербурге, в 1870 году великий герцог Гессен-Дармштадтский Людвиг III (брат Марии Александровны, жены императора Александра II) пожаловал ему баронский титул, а в 1874 году баронский титул был пожалован и его отцу Евзелю Гинцбургу. Гинцбурги приняли титул по специальному разрешению Александра II, а в 1879 году получили право пользоваться им в России потомственно. Гораций Гинцбург был возведен в ранг действительного статского советника (что еще по петровскому Табелю о рангах соответствовало генеральскому чину) и награжден высшими российским орденами. Несмотря на это, в момент резкого падения курса русского рубля Министерство финансов не оказало помощи банкирскому дому, средства которого были вложены в русские ценные бумаги.
* * *
Весной 1892 года Петербург был взволнован слухами о трудностях, возникших у знаменитого банкирского дома Гинцбургов. Проблемы возникли из-за падения курса рубля, в связи с чем Гинцбурги не смогли разместить облигации трехпроцентного госзайма. Гораций Гинцбург обратился за помощью к министру финансов Ивану Алексеевичу Вышнеградскому. Чтобы возобновить платежи, требовалась ссуда в 1,5 млн руб. Вышнеградский поставил условие: Гинцбург должен восстановить хорошие отношения между российским министром и парижским Ротшильдом. Гинцбург этого сделать не смог – и правительственной поддержки не получил. Поговаривали, что актив Гинцбурга был равен пассиву, что долгу всего около 9 млн руб. Это отнюдь не являлось критической суммой для знаменитого дельца. Тем не менее в банкирском доме была введена внешняя администрация.
Видимо, Гинцбургам пришлось пойти на продажу части имущества. Любопытное свидетельство сохранилось в дневнике госсекретаря Александра Александровича Половцова, обрадованного приобретением у "разорившегося банкира Гинцбурга шести редких стенных ковров начала XV века". Половцов заплатил за ковры 12 тыс. руб. (Известный коллекционер Половцов, сам человек небогатый, мог позволить себе такое благодаря удачной женитьбе: его избранницей стала приемная дочь другого знаменитого банкира, первого управляющего Госбанком Александра Людвиговича Штиглица.)
Заметим, что налаживание личных связей с правительственными чиновниками было давней традицией российских банкиров. И Гинцбурги вели себя так, как было принято у их предшественников. Так, Штиглиц водил дружбу с министром финансов Михаилом Христофоровичем Рейтерном.
Половцов, говоря о "разорившемся банкире Гинцбурге", поторопился. Претензии кредиторов были удовлетворены, и внешняя администрация была упразднена. Но в банковский бизнес Гинцбурги не вернулись. Тем более что у них было не менее привлекательное поле приложения энергии – добыча золота.
Гинцбурги начали инвестировать в золотопромышленность в Сибири еще в конце 1860-х годов. В 1882 году Гораций Гинцбург стал директором-распорядителем Ленского золотопромышленного товарищества. Ему принадлежало 680 из 900 паев. Дело велось с размахом, внедрялись передовые технологии. В 1889 году впервые на частных приисках была произведена гидравлическая промывка золотого песка. В 1897 году на приисках Ленского товарищества была построена первая в Сибири электростанция.
За год до этого паевое фамильное предприятие было преобразовано в акционерное общество "Ленское золотопромышленное товарищество". Председателем правления был избран Гораций Гинцбург, активное участие в делах принимали его сыновья Александр и Альфред. Ленское золотопромышленное товарищество получало крупные кредиты от Госбанка; долг временами достигал гигантской по тем временам суммы в 10 млн руб. К 1909 году товарищество погасило свой долг Госбанку. Акционерами товарищества стали видные российские предприниматели, представители крупнейших банков: Международного, Русско-Азиатского, Русского для внешней торговли и др. Достаточно назвать Василия Ивановича Тимирязева, Алексея Ивановича Путилова, Александра Ивановича Вышнеградского (сына бывшего министра финансов)… Как правило, эти люди были связаны с правительством и нередко занимали в прошлом важные государственные посты: Тимирязев побывал министром торговли и промышленности, Путилов – товарищем министра финансов, Вышнеградский – вице-директором особенной канцелярии по кредитной части Минфина.
По акциям Ленского золотопромышленного товарищества выплачивался необычайно высокий дивиденд, что вызывало ажиотажный спрос на них. В 1908–1909 годах акционерам было выдано 2 млн 775 тыс. руб., в 1909–1910 годах – 4 млн 234 тыс. руб. (дивиденд составил 56 %). Столь высокая прибыльность объяснялась, с одной стороны, внедрением технических новинок, с другой – нещадной эксплуатацией рабочих. Рабочие требовали повышения заработной платы на 33 %. Отказ хозяев привел к забастовке, в ходе которой и произошли столкновения с полицией и войсками 4 апреля 1912 года, приведшие к множеству жертв. По разным данным, погибли от 83 до 270 человек, около 250 были ранены. Эти события, потрясшие всю страну, получили название Ленского расстрела.
Ленский расстрел, опозоривший руководителей товарищества, привел к тому, что 28 сентября 1912 года правление вышло из дела в полном составе. Но Гинцбурги продолжали еще несколько лет получать "попудные" с добытого золота на некоторых приисках.