Уже за поселком неожиданно увидели вдалеке двух конников.
- Не очень хочется, чтобы беляки видели, куда мы едем, - тревожно, прищурив глаза, произнес Леонид. - А их нам не миновать. Видишь, как быстро скачут. Что ж, придется ссадить их. Бери ближнего.
Не более пятидесяти саженей оставалось солдатам до дрожек, когда грянули два выстрела. Белогвардейцы свалились с коней. Леонид подбежал к ним. Прихрамывая, подошел и Миша. Они забрали у белогвардейцев документы, оружие. Это были солдаты из комендантского взвода 21-го Челябинского кадрового полка. Кони стояли невдалеке. Поймать их не составило большого труда. В подсумке одного седла нашли пакет под сургучной печатью на имя управляющего копями Попова.
Леонид осторожно вскрыл пакет:
"Подателю сего без промедления выдать пять вагонов угля. Генерал Сахаров".
Леонид присвистнул:
- Ого! От самого генерала. Надо передать Екимову. Значит, так, Миша. Трупы бросим в волчью яму, здесь много таких, забросаем чащей. Коней заберем, пригодятся.
На заимку Царионовых приехали к обеду. Федул Царионов покачал головой:
- Сказали, что на дрожках появитесь, а вы на лошадях. Аль встретили кого на дороге?
- Верно, дядя Федул, - засмеялся Леонид.
После обеда Горшков стал собираться. Надо было срочно доставить документы убитых и пакет в штаб подпольной организации.
- С версту отъедешь, - напутствовал Федул, - накосишь травки. Если кто встретится - ездил за травой. Лошадей трофейных я припрячу.
Михаил Кормильцев молча подошел к другу, положил руку на плечо.
- Свидимся ли, не знаю, Леня, - дрогнувшим голосом сказал он. - Но тебя я забуду разве что тогда, когда могила моя порастет зеленой травой.
- Рано нам, Мишенька, умирать, - засмеялся Горшков.
Он легко прыгнул в дрожки, помахал рукой. Долго ему вслед смотрел Михаил. Грустно было на сердце, словно навсегда прощался с другом.
Но Леонид появился под вечер через неделю. На улице бушевал ливень, раскатисто гремел гром, сверкали молнии, и при свете их хозяйка заимки первая увидела трех всадников, скачущих по дороге.
- Казаки!
Кормильцевы бросились из дома, влезли на сеновал, взялись за винтовки. Но вот задергалась веревочка, проведенная на сеновал из дома. Значит, приехали свои.
Увидев Голубцова, Екимова и Леонида, Михаил бросился обнимать их.
- Засиделся здесь. Вы там делом заняты, а мы, как сурки в норе. Стыдно даже.
- Ничего, подошел и ваш черед, - улыбнулся Екимов. - Вот вам паспорта. Сегодня привезли из Челябинска. Езжайте к партизанам в Кочкарь.
Степан Викторович Голубцов напутствовал:
- В Кочкаре остановитесь у Кузьмы Демидова.
Захар Яковлевич хорошо знал Демидова и, одобрительно качнув головой, произнес:
- Мужик он надежный.
Голубцов продолжал:
- Демидов отведет вас к товарищу Арсеньеву, учителю из деревни Житари. Арсеньев поможет вам связаться с подпольной группой Ивана Шадымова. Связь с Арсеньевым наладил Степан Демин. Он недавно ездил в Кочкарь.
Прощаясь, Леонид протянул Михаилу парик:
- Пригодится на первые дни в пути.
4
Глухой сентябрьской ночью от заимки казака Федула Царионова отошли двое. Через несколько метров они остановились, оглядываясь и прислушиваясь к лесным шорохам. Тихо. Намокшая листва березняка не шуршит под ногами, легко в такую ночь наскочить на засаду.
Молча шагали отец и сын в темноте ночи к казачьей деревеньке Синеглазово. Туда они заходить не будут, но чтобы не заблудиться, пойдут около проселочной дороги. Чем дальше, тем труднее идти, усталость берет свое. Короткий привал и снова в путь.
Захар Яковлевич заметил в стороне от проселочной дороги полевую избушку, кивнул сыну:
- Зайдем?
Прячась за кустами, подошли к домику. Михаил помедлив, постучал. Ответа нет. Он толкнул дверь, осмотрелся. Нары во всю стену, небольшой столик. На полу газета. Михаил поднял ее.
- Белогвардейская брехня. Значит здесь бывают белые.
Улыбаясь, прочитал заметку о приезде в Челябинск "бабушки русской революции Брешко-Брешковской".
- Это не та развалина, что к нам на копи приезжала с охраной? - спросил Захар Яковлевич.
- Она, - усмехнулся Миша. - Расхваливала белогвардейскую власть…
- Казаки! - глянув в окошечко, крикнул Захар Яковлевич.
По дороге проезжал конный разъезд. Один из казаков указал в сторону избушки, приостановил коня. Но ехавший впереди лениво махнул рукой.
- Немедленно уходить отсюда, - быстро сказал Захар Яковлевич, когда казаки скрылись за перелеском.
Едва залегли в кустах, как Михаил подтолкнул отца:
- Смотри!
К избушке двигались трое вооруженных людей в штатском. Не успели они войти в нее, как на дороге показались конники. Казаки спешились и стали пробираться к избушке.
Грянули выстрелы, двое из наступавших упали, остальные залегли. Несколько солдат зашли с тыла домика, там не было окон, и начали таскать хворост.
- Поджечь хотят, гады, - процедил сквозь зубы Захар Яковлевич. - Что же делать?
Пламя разгоралось быстро. Вот распахнулась дверь, метнулись из нее трое в штатском. Защелкали выстрелы, и они упали.
- Давай гранатой, - сказал Захар Яковлевич. - А я в офицерика пульну.
Михаил бросил гранату удачно, прямо в группу казаков, скопившихся возле убитых партизан. Те, что остались в живых, вскочили на коней и поскакали прочь.
- Подберем карабины с патронами и теку надо давать, - торопил Захар Яковлевич. - Казаки опомнятся, сотню сюда пригонят.
На трофейных конях мчались Кормильцевы к Кочкарским приискам. Поздним вечером сделали привал, потом снова поехали, выбирая едва приметные тропки. На третьи сутки на рассвете увидели они дома прииска. Расседлав коней, спутали их и пустили в лесу. Седла и оружие спрятали. По редкому березняку спустились на улицу прииска. До дома Демидова рукой подать.
- Идем по одному, - приказал Захар Яковлевич.
Вот и знакомые Кормильцеву-отцу ворота демидовского дома, Захар Яковлевич подождал сына.
Хозяин встретил их на крыльце. Даже расспрашивать ничего не стал, впустил в комнату. А когда они умылись и основательно после трех голодных дней подкрепились, Демидов отослал хозяйку доить корову.
- Заодно и свежего квасу принеси, - сказал он.
Захар Яковлевич посмотрел на Кузьму с хитринкой.
- Побаиваешься?
- Баба в любом деле вредит, - усмехнулся Кузьма. - Ну, говори, как там наш Степан Демин? Как другие кочкарские?
- Живут и здравствуют. Ты не меня об этих делах спрашивай, а его вот, - кивнул не без гордости на сына.
Кузьма с интересом посмотрел на смущенного Михаила.
- Я хотел спросить, - начал Михаил, - как поживает кум и сват?
- Учительствует, - паролем на пароль твердо ответил Демидов.
В комнату вошла хозяйка с подойником в руках. Налив по огромной глиняной кружке молока, принялась угощать Кормильцевых.
- Пейте-ка. Небось, от парного молочка отвыкли. Ты бы поменьше их разговорами занимал, а потчевал бы, - сказала она Кузьме. - Вижу ведь, что не от матушки родной едут. На лицах шрамы да и отощали.
Демидов и Кормильцевы застыли от изумления.
- Не бойся, не проговорюсь. Думаешь, не вижу, - обратилась она к мужу, - как ты по субботам гостей в баньке принимаешь? А ведь молчу.
Кузьма рассмеялся. Теперь уже смело разговаривали мужчины в присутствии хозяйки. Договорились, что Демидов через верных людей свяжется с Арсеньевым, Шадымовым и Емлиным, узнает, куда направиться Мише. Захар Яковлевич к партизанам идти не решался, годы не те.
Прошла неделя. По совету Демидова лошади и оружие, привезенное Кормильцевым, были переданы в партизанский отряд Ивана Шадымова, действовавшего в районе Кочкарских приисков. Демидов устроил встречу Михаила с его учителем Егором Григорьевичем Корневым, одним из подпольных связных. "Егорыч", как называли Корнева, "случайно" встретил Мишу возле электростанции. Он был рад встрече со своим бывшим учеником.
И. И. Шадымов.
- Завтра в три приходи, - тихо сказал он. - Будет Арсеньев.
В этот же день Михаил пошел к уполномоченному французско-бельгийской акционерной кампании Герамбургу.
- В шахту взять не могу, не доверяю, - коротко ответил тот. - К золоту не всякого можно допустить. На разные работы, пожалуйста, прошу.
- В таком случае, возьмите и отца, - попросил Михаил.
- Через неделю приходите, - кивнул Герамбург. - Будете работать на ремонте хозяйственных построек и складов.
В дверь домика, где жил Корнев, Михаил постучал ровно в три часа. Учитель сам встретил его, провел в комнату. За столом пили чай, как заправские гости, Иван Иванович Шадымов, Андрей Семенович Арсеньев.
Хозяин с улыбкой представил Михаила:
- Гость с Челябкопей. Михаил Захарович Кормильцев. Садись, Миша, вместе с нами чай пить.
До вечера затянулась беседа в маленьком доме Корнева. Кочкарские подпольщики поручили Мише задание.
- Срочно надо расклеить листовки о диком разгуле белоказаков в Троицке, - сказал Шадымов. Он достал пачку листовок и подал Михаилу. - Связь с нами держи через "Егорыча".
Расположение приисков Михаил знал хорошо. В детстве вместе с друзьями бывал почти на каждом прииске и рабочем поселке. Расклеивая листовки, Михаил неожиданно столкнулся с двумя подвыпившими местными милиционерами. Одного из них, Салина, Михаил помнил с детских лет. Салин пристал к Кормильцеву:
- Чего ходишь здесь?
За пазухой были листовки. Улучив момент, Кормильцев сшиб с ног обоих и скрылся. Вечером Михаил рассказал об этой встрече Демидову:
- Салина я знаю. Осенью 1916 года он кузнеца Евстигнея Егорова за выступление против обсчета рабочих в кутузку отправил.
Но Демидов сурово отчитал юношу:
- Действовать надо осторожно, обдумывать каждый свой шаг при выполнении задания.
Вот уже третий день ремонтировал Михаил сарай во дворе комендатуры. Наступали сумерки. А за пазухой у Михаила - последняя листовка. Миша пролез в щель сарая, очутился возле забора, быстро приклеил листовку. Незаметно вернулся и продолжал отесывать балку. Из раскрытых окон кабинета коменданта доносились голоса. Комендант что-то сказал. Судя по сиплому басу, ему ответил Бычков, помощник коменданта.
- Спокойно, говоришь? - вдруг закричал комендант. - А это что? Покажи-ка ему, Рогожин, эту бумагу! Совсем ведь еще свежая, клей даже не просох.
На крыльцо вышли Бычков и Рогожин. Помощник коменданта позвал Кормильцева:
- Иди-ка сюда, парень. Не видел, кто проходил здесь только что?
- Он, - мотнул головой на Рогожина Михаил.
- Знаю, - поморщился Бычков, - а еще кто?
- Не знаю, не видел, - пожал плечами Михаил.
- Ну и дурак, - отвернулся помощник коменданта.
Оба белогвардейца ушли. Миша собрал инструмент в ящичек и занес, как это он делал и раньше, в сарай. Отряхнув с пиджака и брюк маленькие щепочки, вышел со двора комендатуры. Бычков и Рогожин были уже далеко, и Кормильцев, не оглядываясь, скрылся в проулке.
5
Фельдфебель Долгодворов резко распахнул дверь, прошел, пьяно покачиваясь, к столу.
- Вот что, Екимов, - сурово глянул он на Василия Яковлевича, - явишься к двум часам дня к его благородию господину Норенбергу.
- Зачем?
- Они мне не докладывают.
Сам посмотрел кругом, увидел жену Екимова - Прасковью - и подумал, что у нее, наверное, припасена бутылочка горькой настойки.
- Вот что, - сдвинул брови Долгодворов, - вы как насчет самогонки, а?
- Не занимаемся, - коротко ответила Прасковья.
Долгодворов хмыкнул, побарабанил пальцами по столу.
- Ну, ну, - повернулся к Екимову, - понял меня? Ровно к двум. Опоздаешь - пороть буду, ясно?
Не дождавшись ответа, Долгодворов вышел из землянки.
Жена бросилась к Василию Яковлевичу.
- Зачем это, Васенька? - тревожно спросила она. - Неужто пронюхали?
- Не должны, - помолчав, сказал он. - Не стал бы Норенберг посылать за мной Долгодворова, сам бы нагрянул.
Екимов терялся в догадках: зачем потребовалось Норенбергу вызывать его? Неужели схватили ребят на станции Потанино, где они должны были поджечь ночью три вагона с углем? Сумела ли Настя Собакина с Леной Овечкиной вчера вечером доставить в солдатские казармы листовки?
Не торопясь, шел он от поселка через жиденькую березовую рощицу. Времени впереди много. Надо сообщить своим, что вызвал Норенберг. Начал моросить мелкий дождь. В кустах послышался приглушенный голос совы.
"Странно, почему это она днем кричит?" - глянул туда Екимов и рассмеялся: возле дерева стоял Максим Филиппович Семенов.
- Долгонько ты идешь к Норенбергу, - сказал он, подходя. - Я изрядно успел промокнуть.
- Откуда ты знаешь, что он меня вызвал?
- Начальник милиции урядник Топилин сказал об этом телефонистке Анне Царевой. Говорит, Норенберг решил, что ты имеешь какое-то отношение к операции по уничтожению угля на станции Потанино.
Екимов задумался.
- Слушай-ка, Максим Филиппович, почему Топилин рассказывал все это телефонистке? Не кроется ли здесь подвох?
- Я раздумывал об этом. Говорил кое с кем из старичков, что знали семью Топилиных. Упорно стоят на том, что два его брата служат в Красной Армии. Но старший брат - в уездной жандармерии. Он и помог уряднику получить должность начальника милиции.
Максим скрылся в кустах. Екимов пошел дальше. Теперь он знал, зачем его вызывает Норенберг. Но волновал один вопрос: какую связь нашел Норенберг между потанинской операцией и им? Что натолкнуло поручика вызвать в контрразведку именно его, Екимова?
Войдя в кабинет Норенберга, Василий Яковлевич невольно вздрогнул - на диване, рассматривая журнал, сидел урядник Топилин.
- А-а, Екимов, - весело кивнул Норенберг, - проходите, садитесь, не стесняйтесь.
Екимов молча сел.
- Ровно в два явились, похвальная точность.
- С детства приучен матерью к точности и строгому выполнению приказов старших, - серьезно произнес Екимов.
- Заметно, заметно. Вы, кажется, служили на флоте?
- Так точно.
- И я в свое время служил в Кронштадте.
- О! Кронштадтские моряки - гордость Балтийского флота.
- Ну, не так громко, - откинулся в кресле Норенберг. - Матрос матросу рознь. Одни верой и правдой служат Отечеству, другие выдумывают разную блажь, вроде большевистских лозунгов. Что ж, коллега, давайте беседовать по душам, как моряк с моряком. Только откровенно. Я навел о вас справки, узнал, что приехали вы на копи по ранению. Думаю, что такой человек нам очень будет полезен. На всех копях происходят массовые диверсионные акты, распространяются большевистские листовки. Не сможете ли сказать, кто этим занимается?
Екимов оглянулся на Топилина, который по-прежнему углубился в журнал.
- Можете при нем, - перехватил взгляд Норенберг. - Это мой доверенный человек.
- Но мне говорить, собственно, нечего, - пожал плечами Екимов. - Я политикой не занимаюсь, с моим здоровьем, дай бог, норму выполнить в шахте. Я хочу пожить спокойно.
- Все мы хотим, - нахмурился Норенберг. - Но нам не дают спокойно жить! Я уверен, что вы знаете, кто руководит большевиками здесь, на копях! И вы мне все это расскажете, иначе…
Урядник Топилин достал серебряный портсигар с затейливой гравюрой и предложил:
- Закуривайте, господа! Хорошая папироса быстро задает верное направление мысли.
Норенберг оглянулся на Топилина, потом перевел взгляд на Екимова и усмехнулся:
- Вовремя, урядник. Каюсь, нервы подводят.
В кабинет вбежал Долгодворов, весь мокрый, в грязных сапогах, со сбитой на висок фуражкой. Он протянул Норенбергу измятую мокрую бумажку.
- Совсем свежая, ваше благородие, - переводя дыхание, заговорил он. - И число стоит сегодняшнее - 22 сентября.
- Опять листовка?
Норенберг торопливо читал. Василий Яковлевич внутренне усмехнулся. Значит, вернулся из Челябинска Егор Полещук, роздал в подпольные десятки свежие листовки городского комитета партии, и ребята начали действовать.
С силой стукнул по столу поручик.
- Какого черта ваши люди смотрят? - заорал он на Топилина. - Чем они занимаются? Пьянствуют и за бабьи юбки держатся?
Екимов не удержал улыбки.
- Им больше нечем заниматься.
Это было его ошибкой. Норенберг подскочил к Екимову, с размаху ударил его в подбородок.
- Молчать! В подвал его до выяснения!
Вбежавшие солдаты подхватили Екимова, поволокли из кабинета. Успокоившись, Норенберг сказал Топилину:
- Вот о чем пишут большевики: "Товарищи шахтеры и казаки. Кому дорога Советская власть, вступайте в партизанские отряды. Боритесь против белогвардейского насилия…" Представляете, какая опасность таится в таких вот бумажках?
Топилин видел, что Норенберг словно оправдывается перед ним за свою грубость.
- По-моему, надо все же изменить нам тактику, - ответил Топилин. - Одним битьем ничего не добьемся. Вот и с этим… как его… Екимовым надо было ровнее держаться. Насколько мне известно, этот матрос почти безграмотен. Он же болен эпилепсией. Фельдшер рассказывал, что не раз подбирали его на улице. Красные забрали было его в армию, но быстро избавились. Такие и большевикам не годятся.
- Намните ему бока и выкиньте! - махнул рукой Норенберг. - Все-таки изредка послеживайте за ним, больно складно он болтает. Попадет с поличным - расстреляю без суда.
Топилин вышел из кабинета и прошел в подвал. Открыв камеру, где сидел Екимов, сказал: