Сэр Перси был очень нездоров, но в день Коронации он начал выздоравливать и теперь вполне в форме. Так что я, которая не пускала всех людей к нему в течение недели, быстро приняла меры, чтобы депутации имели возможность засвидетельствовать свое уважение к нему. Для этого было два дня, в пятницу и в субботу утром. Тебе было бы трудно, сколько тогда людей одновременно толпились в офисе! Было очень интересно наблюдать за ними, там были люди, которых я никогда не видела прежде, и великое множество тех, кого никогда прежде не видел Багдад. Басра и Амарах прибыли в пятницу, Хиллах (Ал) и Мосул в субботу; это были большие депутации. Мосульская была самой замечательной из них. Я разделила ее на три секции: сначала магнаты города Мосула, мои гости и их коллеги; затем христианские архиепископы и епископы – Мосул изобилует ими – и еврейский Великий Раввин. Один из христиан был малолетний Мар Шимун, архиепископ и правитель несториан. Пост передается в рамках семьи, от дяди к племяннику, поскольку они соблюдают целибат, и он был избран в прошлом году после смерти его дяди. Ему всего десять, бедное маленькое создание, и он явился в полном каноническом облачении, с большим золотым крестом и цепью, обреченной быть архиепископом до конца своих дней. Третья группа была более возбужденной, чем две другие: это были вожди курдских приграничных племен, которые выбрали войти в государство Ирак, пока они не увидят, возникнет ли независимый Курдистан, которому они симпатизируют гораздо больше. Я знала только одного из них прежде, Саида Бега, религиозного главу Поклонников Дьявола (йезидов), которого я видела ребенком в семь или восемь лет, когда останавливалась у его отца в 1909 году. Мы упали на шею друг друга; он помнил все очень хорошо; как сидел в моей палатке, где оставался все время, пока я была там. Некоторые другие были огромными людьми. Шейх Нури из Брифки, светловолосый, в белом тюрбане и халате, держит в своих руках население большой части границы в земном и небесном мире, поскольку он духовный и земной диктатор. Кадир Ага из Шуша имеет дело только с этим миром и общается с ним исключительно на курдском языке, поскольку не знает никакого другого. Он высокий и очень толстый человек. Он носит акры мешковатых полосатых брюк, подвязанные шнурком вокруг его талии, самый причудливый жилет и самый большой курдский колоз на его голове с целым платком, обернутым вокруг его. Он достоин внимания, я могу сказать, что это привилегия – видеть его.
После того, как они имели пятнадцатиминутную беседу с сэром Перси, все по очереди зашли ко мне. Курды приехали последними и оставались дольше всех. Мэр Захо начал разговор. Он сказал, что они не имели возможности обсудить с сэром Перси будущее Курдистана. Я сказала, что, по моему мнению, районы, из которых они прибыли, экономически зависят всегда будут зависеть от Мосула, независимо от того, как много Курдистанов будет создано. Они согласились, но, сказал Шэйх Нери, они должны иметь курдских чиновников. Я сказала, что в этом нет никакой сложности, и детям нужно преподавать на курдском языке в школах. Я отметила, что будут некоторые трудности, поскольку не было ни одного школьного учебника, равно как и других книг, написанных на курдском языке. Это вызвало паузу, и после раздумий они сказали, что думают, что обучение могло бы также вестись по-арабски, но что относительно местной административной автономии? Я сказала: "Вы обсудили это с нашим повелителем Фейсалом?" "Нет", – ответили они. "Хорошо, вам лучше пойти и сделать это сейчас", предложила я. "Да", – ответили они. Я позвонила Рустаму Хайдару и записалась на прием на вчерашний полдень – я стремлюсь узнать у Фейсала, что из этого вышло. Забавно, не правда ли.
Провела два часа с Фейсалом накануне. Он пригласил меня к чаю; я принесла ему фотографии наших пикников (один из которых посылаю тебе) и карту Сирии, взятую из "Таймс", чтобы показать, каким образом французы разделили Сирию на отдельные провинции. Он любил фотографии и поклялся на карте. "Видит Бог, это нельзя делать, он сказал, и мы продолжили говорить шокирующую ересь о Сирии. Вскоре после этого заглянули Джафар, Нури и Рустам (он сириец). Я сказала им, что за исключением Рустама, я думаю, что я знаю Сирию лучше, чем любой из них, и люблю ее больше – деревню за деревней, гору за горой, реку за рекой. И я считала, что есть только одна надежда для Сирии, что мы должны сидеть здесь тихо, не говорить ни слова и делать нашу собственную работу. Если бы мы сделали Месопотамию образцовым арабским государством, не будет арабов Сирии и Палестины, которые бы не захотели стать частью этого государства, и прежде, чем я умру, я надеялась бы увидеть правление Фейсала от персидской границы до Средиземноморья (скорее всего, здесь перед нами не только сокровенные мысли Гертруды, но и определенный дипломатический прием, с помощью которого она убеждала Фейсала и его окружение не вмешиваться в сирийские дела. Вряд ли Гертруда верила, что еще при ее жизни будет создано гигантское арабское государство "от моря до моря". Хотя бы потому, что этого не допустила бы Англия, да и другие великие державы. А вот создать из Ирака образцовое государство она действительно стремилась, но не преуспела в решении этой задачи, которая, очевидно, в тех условиях была невыполнима. – Б. С.) Но если бы мы вмешались в этот вопрос, шевельнули бы пальцем или подняли голос, это стало бы крушением Сирии, равно как и Ирака. Это было бы частично из-за того, что Манлуд-паша, который является тем, кого Джафар называет "первоклассным ослом", собирает силы в районе Мосула, говоря, что, независимо от приказов Фейсала, он намерен повторно завоевать Сирию. Именно он возглавлял нападение на нас на Евфрате в прошлом году, не подчиняясь неоднократным приказам Фейсала. Было бы довольно смешно, если бы после завоевания Дейр аль-Завра с севера и вытеснения британской администрации в 1920 году, он бы взял Дейр с юга и вытеснял бы французскую администрацию в 1921 году! Но, конечно, мы не позволим ему этого.
Мы тогда провели счастливый час, обсуждая (a) нашу границу в пустыне на юге и западе и (б) национальный флаг и личный флаг Фейсала. Для последнего мы сделали эскиз, то есть флаг Хиджаза с золотой короной на красном треугольнике. Красный – это цвет его дома, таким образом, он переносит его собственное имя на флаг. Отец, действительно, ради Бога скажите мне, является ли флаг Хиджаза геральдически корректным. Вы могли бы телеграфировать. Это очень хороший флаг, и мы могли бы дифференцировать его для Ирака, помещая золотую звезду в черную полосу или на красном треугольнике. Конгресс уладит этот вопрос непосредственно, когда он соберется, только сообщи мне вовремя. Нет ли у тебя также лучшего предложения для личного штандарта Фейсала.
К тому времени, когда мы закончили, солнце уже зашло. Фейсал, подпрыгивая, направился в верхние покои, сказав, что "должен пойти и помолиться". Когда он покинул нас, я собиралась вместе с Джафаром уйти через тронную залу, но Джафар сказал "Хатун, останьтесь на минуту" и вывел меня на балкон над Тигром. То, что он хотел спросить меня, касалось нового кабинета министров. Был удивительный, красный свет на реке, горячая ночь и беспокойный разговор с Джафаром.
Ни о чем ином, естественно, не говорили. Одна из местных газет предложила приз тому, кто назовет правильное число кандидатов на посты в правительстве. В тот самый полдень Наджи Сувайди был у меня и говорил, что он не хотел бы стать министром внутренних дел (которое является самым важным министерством), потому что он был бы осажден толпой людей, которые бы требовали у него место в министерстве. Я сказала, что я слышала, как его кандидатура рассматривалась для министерства юстиции, и он ответил, что он бы согласился на этот пост. Это признание не порадовало бы ни сэра Перси, ни для Накиба, который просил пост премьер-министра, как и Наджи. Они думают, что он достаточно способен, но не достаточно устойчив для этого решающего времени. Я лично думаю, что он, вероятно, все бы сделал хорошо, и Фейсал особенно хотел бы его, но знает, что сэр Перси не обрадовался бы, узнав о его назначении. Он (Фейсал) поэтому, в поисках лояльного человека, скорее предложил бы необузданного Джафара. Джафар лоялен до мозга костей, но он не может заниматься МВД, и, кроме того, он не должен заниматься министерством обороны в разгар создания арабской армии. Джафар начал с того, что сказал все это. Он тогда предложил Наджи, и я сказала ему, что Наджи только что сказал мне, – очень полезная карта. Джафар тогда упомянул Хамди Пачахджи, который не будет делать вообще ничего: он – ленивое, тщеславное, умное существо. Я думаю, что я убедила Джафара по поводу этого кандидата. "Что относительно Нури?", спросил он. Я ответила, что мне нравится Нури, но он слишком молод и не имеет никакого административного опыта. Джафар выглядел все более сильно озадаченным. Теперь я должна сказать тебе, что человек, которого бы хотел сэр Перси для этого переходного периода, в течение которого мы созываем и проводим Конгресс, в то время как он принимает Органический Закон, это Ахмад Паша Сана. Джафар и Нури тоже думали о нем, как мы знаем конфиденциально от самого Ахмад Паши. Так я сказала, что я слышала, что они обсуждали возможность его назначения. Джафар сказал "да", но он боялся, что будут протестовать экстремисты. Я отметила, что все влиятельные люди будут следить за ним в качестве гарантии стабильности и, кроме того, если вы ставите человека из Басры на самое важное министерство, Басре очень трудно будет настаивать на административном выделении из состава Ирака. К этому времени Фейсал, закончив свои молитвы, возвратился, и прибыл мистер Корнволлис, чтобы обсудить с ним дела. Так я оставила дворец во второй раз, и поскольку я выходила вместе с Джафаром, я привела ему последний аргумент. Он на него подействовал – я надеюсь, я права на сей счет, но это – желание сэра Перси, а он нечасто ошибается. Я передала ему всю нашу беседу на следующий день, и он ее одобрил.
Без сомнения, это является самой изматывающей работой, которой я когда-либо занималась. Погода стала чуть прохладнее. Однажды на прошлой неделе температура достигла максимума в 105 градусов Фаренгейта (40,55 градусов Цельсия). Пожалуйста, отправь это письмо Клементине.
Ваша очень любящая дочь Гертруда".
Тем не менее, несмотря на воцарение Фейсала, большинство проблем Ирака остались нерешенными. Сохранялись противоречия арабов-суннитов, арабов-шиитов и курдов, равно как и межклановые противоречия внутри указанных трех общин, равно как и сложности во взаимоотношениях между кочевыми племенами и оседлым населением. Отдельную проблему составляло отсутствие у Ирака точно очерченных и международно признанных границ, а также остались территориальные претензии со стороны Неджда и Турции. Все это требовало сохранения британского контроля над Ираком, а Гертруде предоставляло возможность активно заняться картографией.
После Каирской конференции, в апреле 1921 года, Англия провела ряд совещаний между арабскими и английскими руководителями в лагере эмира Абдаллы ибн-Хуссейна в Аммане, в ходе которых верховный комиссар Великобритании Герберт Сэмюэл провозгласил Абдаллу правителем нового эмирата Трансиордании. В этой конференции также участвовали Лоуренс и Белл, и Гертруда как картограф определила границы Трасиордании. До этого положение в Трансиордании продолжало оставаться весьма напряженным из-за жестоких межплеменных столкновений и участившихся набегов бедуинов и ихванов из Неджда. В начале 1921 года один из сыновей шерифа Хусейна, Абдалла, потерпевший ранее поражение в столкновении с войсками Абд-аль-Азиза, обосновался с отрядом сторонников в оазисе Маан, который хашимиты рассматривали как часть Хиджаза. Он угрожал пойти на Дамаск, чтобы восстановить там власть своего младшего брата Фейсала. Абдалла также претендовал на иракский престол.
Ситуация в Трансиордании была вынесена на обсуждение Каирской конференции 22 марта. Были предложены следующие пути ее разрешения:
1. Назначение Абдаллы правителем Трансиордании в случае его согласия с условиями британского мандата.
2. Назначение местного губернатора, кандидатура которого будет согласована с Абдаллой.
3. Организация карательной экспедиции с целью изгнания Абдаллы из Трансиордании.
Последний вариант всерьез не рассматривался из-за резкого сокращения численности британских войск на Ближнем Востоке. Поэтому Абдалла, как и его брат Фейсал в Ираке, не связанный напрямую с местными племенными и клановыми элитами, являлся, с точки зрения Лондона, наиболее подходящим кандидатом на роль главы Трансиорданского эмирата, весьма искусственного образования с весьма аморфными границами и фактическим отсутствием административной структуры. Руководство Ближневосточного департамента министерства колоний выступало за установление своеобразной опеки над Трансиорданией со стороны администрации верховного комиссара Палестины. Последняя должна была оказывать финансовую помощь, направлять гражданских и военных советников, а также обеспечивать с помощью расположенных в Палестине британских сухопутных войск и подразделений ВВС безопасность Трансиордании.
По словам Лиддел Гарта, в Трансиордании "среди местных арабов уже нарастало беспокойство, в связи с чем создавалась угроза Палестине, как вдруг возникло дальнейшее осложнение в результате инициативы Абдуллы, который продвинулся со своими войсками к Амману для расплаты с французами за изгнание его брата. Это известие вызвало тревогу в Иерусалиме и Каире. Трудности подавления этого движения силой были очевидны, так как трансиорданские племена могли восстать и прийти ему на помощь, а свободных британских войск не имелось. Однако чувствовалось, что если ему позволить добиваться своей цели и допустить вести военные действия против французов из британской зоны, то последние имели бы достаточно серьезные основания быть недовольными. Неожиданным созданием нового государства был найден выход, который опрокинул решение конференций в Каире.
Хорошо зная Абдуллу по прошлому, Лоуренс считал, что его легко можно будет убедить пойти по мирному пути, если последний будет достаточно выгодным. С одобрения Черчилля Лоуренс полетел в Амман и привез с собой обратно на машине Абдуллу в Иерусалим, куда прибыл Черчилль, чтобы повидаться с сэром Хербертом Самуэлем. После получасового разговора у Черчилля создалось настолько ясное представление о здравом смысле и политической мудрости Абдуллы, что он тотчас же принял серьезнейшее решение оставить Абдуллу в Трансиордании как главу полунезависимого арабского государства при условии, что он воздержится и в дальнейшем будет удерживать своих будущих подданных от столкновений с французами в Сирии".
Гертруда также выступала сторонницей создания Трансиордании, считая, что это государство сможет достаточно эффективно контролировать подступы к Палестине с востока и не допускать набегов на нее бедуинских племен.
Отцу Фейсала и Абдаллы, Хуссейну, Лоуренс от имени британского правителя предлагал принять британский мандат и остаться королем Хиджаза, но тот захотел остаться самостоятельным и овладеть всей Аравией, но проиграл схватку за Аравию Ибн-Сауду.
Против создания Трансиордании выступил Х. Самуэль. Начавшаяся еврейская колонизация Палестины вызывала все более негативную реакцию со стороны палестинских арабов. А создание Трансиордании могло только стимулировать их в противостоянии еврейским колонистам и могло бы дать палестинским арабам лозунг борьбы за присоединение к Трансиордании Палестины. Однако Черчилль отстоял свою точку зрения и добился одобрения конференцией своего плана. Он заявил, что не видит в данный момент альтернативы соглашению с Абдаллой по Трансиордании. Черчилль процитировал мнение нескольких политических советников, работавших в Трансиордании, которые полагали, что любые силовые акции против Абдаллы будут неэффективными из-за недостатка сил. Настаивая на соглашении с Абдаллой, министр указывал на необходимость общего улучшения отношений с представителями хашимитской династии перед приглашением Фейсала на иракский престол.
Во время конференции Черчилль получил телеграмму от Ллойд Джорджа. Премьер опасался серьезного ухудшения отношений с Францией, чьи сирийские владения оказались бы, в случае реализации планов конференции, окруженными с востока и юга арабскими государствами с хашимитскими династиями. Ллойд Джордж сомневался в искренности согласия Абдаллы довольствоваться Трансиорданией, подозревая его в намерениях занять иракский престол. Кроме того, по мнению главы британского кабинета, поддержка со здания Трансиорданского государства вряд ли привела бы к существенному сокращению военного присутствия и бюджетных расходов Соединенного Королевства на Ближнем Востоке. В ответном послании Черчилль выразил уверенность в возможности и желательности соглашения с Абдаллой. Он писал: "Для поддержания порядка, в случае создания арабского государства, потребуется незначительное количество британских военнослужащих. С другой стороны, для сокращения военного присутствия в Палестине, стабильность в Трансиордании является фактором первостепенной важности. Что касается Франции, то, на мой взгляд, законность и порядок на территориях за Иорданом будут для нее более предпочтительны, чем существовавшие там ранее анархия и хаос". 18 марта Черчилль сообщил премьеру о своем намерении предложить Абдалле встретиться в Иерусалиме в конце марта для всестороннего обсуждения ситуации в Трансиордании и путях решения имеющихся проблем. И действительно, по окончании конференции в Каире, 28 марта 1921 года, Черчилль направился в Иерусалим, где начал переговоры с Абдаллой по поводу плана создания иорданского государства, на особых условиях входящего в состав палестинской подмандатной территории. За свое согласие с ним Абдалла требовал активной британской поддержки Хусейна в его борьбе с Абд аль-Азизом ибн-Саудом и, наоборот, отказа Англии от поддержки еврейской колонизации Палестины. Оба эти условия были для Черчилля неприемлемыми. Кроме того, Абдалла требовал создания независимого арабского государства в Сирии и выдвигал различные проекты ее объединения с Палестиной, Трансиорданией и Ираком. Все это было для Англии еще более неприемлемым. В гигантском едином арабском государстве Лондон видел угрозу интересам Британской империи. Черчилль также сомневался в возможности объединить столь разнородные и отличные друг от друга арабские племена от Аммана до Багдада. А в переговорах с Абдаллой он пошел по пути банального подкупа. После щедрых финансовых вливаний и еще более щедрых обещаний Абдалла в целом согласился с британскими предложениями, оговорив при этом свое право перед окончательным согласием проконсультироваться с отцом и братом Фейсалом. По завершении переговоров, Абдалла получил в качестве подарка от британского правительства кругленькую сумму в 180 тысяч фунтов стерлингов.
Достигнутые договоренности предусматривали шестимесячный переходный период, в течение которого в Трансиордании должны были быть созданы исходные условия для формирования будущей государственности. Абдалла обязался воздерживаться от антифранцузских и антиеврейских действий и пропаганды, а также помогать британцам в строительстве коммуникаций через территорию его владений и обеспечения их безопасности. Оценивая результаты переговоров в Иерусалиме, Черчилль писал Ллойд Джорджу 30 марта: "Нет необходимости преувеличивать тот факт, что данный план является не менее предпочтительным, чем предполагавшаяся ранее посылка войск, но существенно, что он будет стоить гораздо меньше и позволит нам избежать многих возможных затруднений…"