Гертруда послушно собралась в дорогу. Последние дни они были неразлучны с Кадогеном и расстались в отчаянии. Уже в Англии родители поняли, как Гертруда любит Генри. Она была мрачной и оживлялась только, когда говорила о своем возлюбленном. Родители не устояли и дали согласие на помолвку и брак. Но вскоре оказалось, что уже поздно. Летом 1893 года Генри Кадоген умер от холеры, сгорев всего за несколько дней. Получив это трагическое известие, Гертруда впала в депрессию. Окружающий мир утратил для нее свою привлекательность. "Теперь, – с отчаянием писала она в дневнике, – наши совместные мечты о путешествиях по арабским землям никогда не осуществятся…" Чтобы утешиться и выйти из депрессии, Гертруда предприняла ряд путешествий по Европе. За пять лет она объездила почти весь континент. А еще в 1897–1898 годах совершила кругосветное путешествие. Ведь они с Генри так мечтали о совместных путешествиях, особенно по странам Востока. Но туда она попала лишь через шесть лет после смерти своего несчастного жениха.
Сначала, к 1896 году, Гертруда выучила арабский и внимательно проштудировала Коран. Ее первая командировка в Персию была запечатлена в "Персидских записках", опубликованных в 1894 году. Эта книга имела определенный успех и помогла ее автору выйти из депрессии, связанной со смертью возлюбленного. А заодно Гертруда перевела на английский "Диван" Хафиза. На Восток же она отправилась только зимой 1899 года, когда предприняла путешествие в Иерусалим. Там Гертруда в 1899–1900 годах изучала арабский язык, а также исследовала арабские археологические раскопки. А в марте 1900 года ее небольшой караван уже двинулся вглубь Аравии. Мисс Белл отважно восседала на горячем арабском скакуне, а за ней следовал караван верблюдов. Теперь Гертруде пришлось пересесть с привычного дамского седла в мужское седло, для чего она сама изобрела оригинальную широкую юбку-брюки. Она говорила со всеми, кого встречала: с торговцами, паломниками, бедуинами. Женщина, свободно владеющая арабским и на память цитирующая суры Корана и бейты Хафиза, вызывала уважение у встречных бедуинов. Ей помогали и торговцы, и паломники, направляющиеся в Мекку. Их тоже покорили ее свободное владение арабским и знание местных обычаев. Перед Гертрудой открылись пологи в шатров бедуинских шейхов. Гертруду прозвали "покорительницей песков". Ей удалось завязать дружеские отношения со многими шейхами арабских племен.
Как писал русский историк А. Адамов в 1912 году в книге "Ирак Арабский", "арабы сами себя делят на "ахль-эль-бейт" и "ахль-эль-хэйт", то есть на обитателей палатки или кочевников и на застенных жителей или оседлых. Кочевой араб пустыни или бедауи (производное от "бадийэ", что значит "пустыня", и превратившееся у европейцев под влиянием испорченного произношения в "бедуина") сохранил в первоначальной чистоте и неприкосновенности старозаветные арабские нравы и обычаи, так что быт его в современную нам эпоху мало чем отличается от жизни его предков во времена библейские. Между тем оседлый араб под влиянием лучших условий жизни и цивилизации отказался уже от многих привычек прежней кочевой жизни и в известной степени утратил характерные особенности своей расы, посему он мало похож на своего прототипа – бедуина. Бедуины являются доныне преобладающим элементом среди арабского населения Ирака, ввиду чего в этнографическом описании Бассорского вилайета этим "сынам пустыни" надлежит отвести первое место, и их бытом заняться более обстоятельно. Бедуины при высоком росте и стройном телосложении отличаются обыкновенно сильной сухощавостью, несмотря на широкие кости и развитую мускулатуру. Дородность среди них – явление настолько редкое, что считается уродством и преследуется насмешками. Густые, длинные волосы, обыкновенно черные и изредка русые или рыжие, заплетены в несколько кос, свисающих по обеим сторонам лица, что вместе с длинной, хотя и редкой бородой, широким покроем ниспадающей до ног одежды и спокойной величавостью придают бедуину вид библейского патриарха. Глаза у них большей частью темно-карие, почти черные, редко голубые, взгляд проницательный и испытующий, выражение лица строгое, решительное, с сильной примесью лукавства. В общем, бедуины отличаются безусловно красивою наружностью, но быстро стареют, и уже к 30 годам всякий из них может считать свою молодость давно прошедшей. К этому времени глаза у них окружены глубокими морщинами вследствие необходимости постоянно щуриться, защищая зрение от ярких лучей солнца; щеки впали, а цвет лица под влиянием того же беспощадного солнца принял темно-коричневый оттенок. Годам к 40–45 борода у них окончательно седеет, и в 55 лет бедуин выглядит настоящим стариком, хотя и сохраняет, обыкновенно до конца жизни, подвижность и стройный, прямой стан. Одежда бедуина проста до крайности и состоит из длинной, доходящей до пят рубахи по преимуществу белого цвета, поверх которой зажиточные люди, как исключение, надевают полосатый халат туркменского покроя; для защиты от холода и непогоды сыны пустыни набрасывают на плечи "абу" или шерстяной плащ, который во время сна служит им вместо одеяла. О шароварах, как стесняющих свободу движений, нет и помину; ноги босы или иногда в сандалиях; голова прикрыта бумажным или шелковым платком, сложенным треугольником, основание которого обрамляет лицо, две стороны падают на плечи, а вершина – на спину. Такой платок или "кеффиэ" придерживается на голове "ага-лем", то есть длинным жгутом из верблюжьей шерсти, дважды обмотанным вокруг макушки. Кожаный самодельный пояс часто перехватывает поверх рубахи стан бедуина и дополняет его одеяние. У городских арабов халат и шаровары составляют необходимую принадлежность костюма, причем даже пиджаки европейского покроя в большом употреблении у них в качестве верхнего зимнего платья. Оружие, с которым чистый бедуин почти никогда не расстается, составляет столь необходимое дополнение к внешнему облику, что без него представление о наружности сына пустыни было бы далеко неполным. Страсть к современному европейскому оружию так велика у бедуина, что он охотно будет терпеть лишения и откажет себе во многом, лишь бы обзавестись хорошей винтовкой или карабином Мартини, которые через Маскат и Ковайт в большом количестве ввозятся в Аравию. Если еще в начале половины XIX столетия редкие европейские путешественники, проникавшие вглубь Аравийского полуострова, отмечали, как необычное явление, присутствие кремневых ружей у бедуинов, то ныне подобное оружие даже в пустыне считается устаревшим и утратившим половину прежней стоимости.
Гертруде в ее странствиях по пустыне приходилось встречаться преимущественно с бедуинами.
В Мадебе Гертруда встретила одного американского фотографа, который предупредил, что дальше двигаться небезопасно, и посоветовал попросить у турок вооруженную охрану. Неопытная путешественница, не знакомая с османскими нравами, обратилась к властям, которые заподозрили в ней шпионку и запретили покидать Мадебу. Но Гертруда нашла замечательный выход из затруднительного положения. На другой же день она явилась с фотокамерой и заявила, что хотела бы сфотографировать всех местных турецких чиновников. Это турком польстило. Они выделили охрану путешественнице и позволили продолжать путь. Но при виде турецких солдат гостеприимство арабов моментально испарялось.
Она совершила многочисленные путешествия по Сирии, Ливану и другим арабским владениям Османской империи, а также по Малой Азии. Все эти путешествия были связаны с большими сложностями. Так, Гертруда, отдохнув в Иерусалиме после первой экспедиции лишь три недели, отправилась в столицу страны друзов (Джабалдь-аль-Друзе) Салхад по ливанским и сирийским землям. Но через несколько дней пути ее караван был остановлен турецкими жандармами, любезно поинтересовавшимися: "Куда направляется госпожа?" – "К друзам", лаконично ответила Белл. В ответ – вежливые улыбки и молчание. Наконец турецкий офицер произнес: "Госпоже нечего там делать". Госпожа возмутилась: "Это уж мне виднее!" Тогда турки вынуждены были признаться, что получено специальное указание из Дамаска, где находился турецкий губернатор провинции: ни в коем случае не допускать иностранцев к друзам. Эти воинственные племена, считавшиеся "еретиками ислама" из-за своей очень своеобразной религии, весьма далекой от традиционного суннитского ислама, всегда находились в оппозиции к центральным османским властям. И турки не без оснований опасались, что проникновение в земли друзов агентов иностранных государств может привести к тому, что та или иная европейская держава возьмет друзов под свое покровительство. А это осложнит и без того непростое внутреннее положение блестящей Порты.
Гертруда выразила разочарование и сказала, что раз так, то она подумает, что делать дальше. Утомленные многочасовыми препирательствами на жаре жандармы покинули лагерь путешественников и отправились в тенек отдохнуть, запретив Гертруде двигаться дальше.
Когда на другой день жандармы опять пришли в лагерь, их не пустили в палатку Гертруды, заявив: "Госпожа больна, очень больна. Она не встает с постели". Сержант спросил у одного из слуг, сможет ли караван уйти утром следующего дня? "Что вы, госпожа вряд ли дотянет до утра", – заверил его слуга. Успокоенные турки снова уехали. А Гертруда в два часа ночи покинула палатку. Под покровом темноты лагерь свернули в рекордно короткий срок. На рассвете путешественники вошли в страну друзов и добрались до Салхада. Погони можно было не опасаться, поскольку турки боялись входить на территорию воинственного народа. У турецкой армии и полиции явно не хватало сил, чтобы поддерживать все запреты, спускаемые из Дамаска и Стамбула. А шейх друзов, когда узнал, как "хитроумный Одиссей в юбке" провела турок, очень обрадовался и приказал своему придворному поэту сочинить в ее честь оду. Друзы толпами шли с дальних кочевий, чтобы впервые в жизни увидеть живую англичанку.
А вот с одним из бедуинских шейхов во время дальнейшего похода в Ливан Гертруда чуть было не разругалась насмерть. Караван остановился в лагере шейха на ночлег. Англичанку пригласили выпить кофе и отведать баранины. Беседа затянулась. У валившейся с ног после долгого перехода Гертруды слипались глаза, и она почла за благо тихо покинуть палатку, тем более, что ей показалось, будто никто уже не обращает на нее внимания. Но утром один из слуг вбежал в ее палатку и передал гневный вопрос шейха: почему она сочла возможным оскорбить его своим внезапным уходом. Бедная Гертруда тогда еще не знала местных обычаев достаточно хорошо и неожиданно прокололась. Чтобы помириться, она послала шейху в подарок револьвер, обернутый в шелковый платок. Тот остался очень доволен, и дружба восстановилась.
Надо сказать, что шейхи (предводители племен) играли главную роль в жизни бедуинов. А. Адамов отмечал: "Личность шейха имеет, конечно, решающее значение в отношении роста и упрочения его авторитета. Человек умный, ловкий, удачный в нападениях, обладающий сильной волей и твердым, решительным характером, может своими качествами приобрести почти безграничную власть, основанную на доверии к нему и обаянии его личности, но это уже является достоянием немногих лиц, действующих на всех своей притягательной силой. Обязанности, лежащие на шейхе, как на представителе племени, весьма разнообразны. Он ведет племя на войну, хотя это и не обязательно, как увидите ниже; договаривается о мире; разбирает тяжбы и распри всех обращающихся к его суду; наконец у него в руках сосредоточиваются все нити политики данного племени, благодаря чему его палатка, открытая для всех, играет роль политического клуба. Главное же требование, предъявляемое к каждому шейху, состоит в возможно более широком хлебосольстве, которое является мерилом его популярности: чем шейх могущественнее, тем больше тратит он на кормление своих соплеменников и тем открытее живет… Помимо обычного хлебосольства, шейху приходится постоянно проявлять свою щедрость, помогая бедным или одаривая своих друзей и сторонников то лошадью, то верблюдом, то съестными припасами. Для такой широкой жизни требуются, само собой разумеется, немалые средства, в которых не имеют недостатка шейхи больших и могущественных племен вроде Анэзэ, Шаммар; из мелких же шейхов подобную роскошь могут позволить себе лишь те, которые состоят на жалованьи у турецких властей или получают субсидии от Великобританского правительства. Помимо этого, доходы шейха состоят из дани, собираемой с покоренных племен, из откупа, выплачиваемого караванами, паломниками и путешественниками за безопасный проезд по его владениям, и, наконец, из военной добычи, из которой у некоторых племен выделяется на долю шейха до одной пятой части всего захваченного у неприятеля скота и имущества. К преимуществам шейха относится также внешний почет: он председательствует на всех собраниях и совещаниях, при его появлении все присутствующие встают и садятся лишь по занятии им своего места. Особую стражу или телохранителей заводят себе только самые богатые шейхи, другие обыкновенно же довольствуются небольшой свитой из родственников или невольников; у большинства шейхов бедуинских племен Ирака Арабского существуют весьма многочисленные отряды телохранителей, которых насчитывается тем больше, чем выше положение шейха.
Шейх избирается всем племенем, и для этого не требуется никакого ценза ни от избирателей, ни от избираемых; каждый волен подавать свой голос за кого ему заблагорассудится. Здесь следует заметить, что, несмотря на демократизм бедуинов, шейхство остается преимущественно в одном роду, переходя от отца к сыну, брату или дяде; лишь особенная непригодность заместителей того или другого шейха может заставить племя отнять у его рода главенство и избрать на его место человека, успевшего отличиться выдающимися способностями, удачей и дарованиями. Родословная кандидата играет при этом далеко не последнюю роль, так как древность рода имеет в глазах арабов большое значение, и многие семьи, гордящиеся длинным рядом предков, неохотно подчинятся первому выскочке, не испробовав предварительно всех возможных средств, чтобы самим занять его место. Эта аристократическая замашка так сильно сказывается в бедуинах, что древний род ни за что не породнится с семьей простого происхождения; мало того, считается позорным родство даже между племенами, причисляемыми к благородным и неблагородным, к которым истиные бедуины относят, между прочим, всех феллахов или земледельцев. Как главою семьи является старший член ее, а во главе рода (таифэ) или совокупности всех принадлежащих к нему семей стоит родоначальник, так отдельные мелкие племена (аширэ) управляются своими собственными шейхами, во главе же племени (бени или кабилэ), обнимающего собою все аширэ, стоит главный шейх, носящий в отличие от подчиненных ему шейхов звание "шейх-эль-кебир" или "шейх-эш-шуюх".
В понятие шейхства вовсе не входит идея о предводительстве на войне, посему шейхи иногда ведут самолично свое племя против неприятеля, большею же частью во главе его на время военных действий становится особый вождь или "акид". Последний избирается, подобно шейху, но облекается на время военных действий властью гораздо большей, чем обыкновенный глава племени, так как ему представлено право на жизнь или смерть своих подчиненных. Акиду должны беспрекословно повиноваться не только бедуины, но и сам шейх, устраненный от командования вследствие болезни, старости или просто по неспособности. Доходит до того, что акид избирается даже из чужого племени, если среди своих не могли найти достаточно талантливого вождя. Как в военном деле шейху приходится делить свою власть с акидами, так в судебных постановлениях он не может обойтись без сотрудничества так называемых "кади-эль-фераа" или "арифа", то есть знатоков обычного права пустыни. Последние, в качестве третейских судей, стараются в мелких делах добиться примирения сторон; в более серьезных процессах и тяжбах их совести и здравому смыслу представляется найти справедливое удовлетворение потерпевших ввиду того, что, по обычному праву пустыни, за всякий проступок и преступление, начиная с оскорбления словами и кончая убийством, установлена особая строго определенная пеня; в случае взаимной вины тяжущихся роль названных судей сводится к тому, чтобы определить, которая из сторон совершила более тяжкий поступок, дабы наложить на нее в пользу менее виноватой стороны пеню в размере разности между штрафами, установленными за совершенные тем и другим проступки. Судьи эти приобретают иногда такую популярность, что к их правосудию прибегают даже из чужих племен, так как за тяжущимися, в случае недовольства решением судьи своего племени, признается право перенести дело на рассмотрение другого "знатока обычного права"; в таких случаях требуется, однако, чтобы прежнее решение было объявлено постановившим его судьей несостоявшимся".
Караван отправился в Бейрут, а потом в Яффу, где мисс Белл села на корабль и отплыла на родину. Но, как она признавалась, чувствовала, что "я вернусь сюда очень скоро. Человек, хоть раз побывавший здесь, обречен на возвращение. Особенно если этот человек уже забрался так далеко, как я". Гертруда навеки стала пленницей ближневосточных гор и пустынь.
В мае 1902 года Гертруда вернулась в Европу и вскоре совершила 53-часовое восхождение на Финстерархорн – самую высокую вершину Бернских Альп (4274 м), да еще во время снежной бури. А потом, в 1902–1903 годах, она совершила второе кругосветное путешествие, в ходе которого посетила Индию и Китай. В Порт-Артуре она увидела русскую эскадру. Побывала и в японской Иокогаме. Гертруда была истовой носительницей провозглашенного Редьярдом Киплингом "бремени белых", надеясь цивилизовать туземные народы к их же благу. Всего в 1899–1904 годах Гертруда совершила не менее десяти восхождений в Бернских Альпах, а также на Монблан и Мейе во Французских Альпах. 18 июля 1902 года она писала домой: "Всякий раз, когда нам попадался снег, мы увязали в нем по пояс… Я чуть было не получила увечье на леднике, поскольку поскользнулась на обледеневшей скале и чуть не упала в заполненную снегом пропасть, но, к счастью, меня удержал страховочный канат. Все мы порезали руки во время этого путешествия, а это была еще наиболее легкая часть спуска".
В 1905 году она познакомилась с сэром Уильямом Рамси, известным археологом, признанным специалистом по древностям Малой Азии. Гертруда обмолвилась, что тоже "немного увлекается археологией", ученый муж посмотрел на нее недоверчиво, сочтя это очередной прихотью дочери сталелитейного магната, взявшей моду странствовать по пустыням. Но к концу беседы он убедился в серьезности намерений мисс Белл и пригласил ее стать своей спутницей в новой экспедиции, куда Рамси как раз собирался. Идея Гертруде очень понравилась. Но дела в Англии ее задержали на два года. Весь 1906 год она писала лирическую книгу "Пустыня и плодоносная земля". В археологическую экспедицию в Малую Азию с Рамси она отправилась только в 1907 году. С Рамси они раскопали древние поселения Трансиордании, Джебеля, Вавилонии; открыли древнюю крепость сасанидов Укхаидир и руины раннехристианских храмов. Увлеченная Гертруда целыми днями рисовала планы, копировала надписи. В 1907 году они обнаружили поле руин в Северной Сирии, на восточном берегу верхнего течения Евфрата, на крутом склоне, который когда-то был речной долиной. Реконструировав по руинам план древнего города, Гертруда пришла к заключению, что это могла быть Берсиба из Птолемеева списка городов. Согласно описанию античного географа, она тоже располагалась на берегу реки и была окружена двойным валом. Гертруда по-настоящему увлеклась археологией. Весь 1908 год они в соавторстве с Рамси писали книгу "1001 храм", не потерявшую своего научного значения и в наши дни.