Справедливости ради скажем, что существуют свидетельства со ссылкой на арабских повстанцев, что "Лоуренс безуспешно пытался спасти группу пленных от расправы бедуинов, чья затаившаяся жестокость проснулась при виде зарезанных женщин и детей". Также британский офицер Ф. Дж. Пик, прибывший в Тафас вскоре после Лоуренса, свидетельствовал: "Когда я прибыл в Тафас, я увидел бедуинов Т. Э. Л. полностью потерявших контроль над собой. Придя в ярость из-за мертвых мужчин, женщин и детей, лежащих в деревне и вокруг нее (что я видел сам), они метались, громко перекрикиваясь и разыскивая еще оставшихся в живых турок. Лоуренс прибежал ко мне и велел навести порядок так быстро, как только можно. Я смог этого добиться велев сотне моих солдат спешиться и идти маршем на деревню, примкнув штыки. Одного вида этого дисциплинированного отряда солдат оказалось достаточно. ‹…› Я получил приказ от Лоуренса собрать и охранять всех турок… Поскольку их количество возросло, мне пришлось направить часть турецких военнопленных помогать моим солдатам-египтянам. Этого, думаю, достаточно, чтобы подтвердить, что никакого приказа "пленных не брать" не было". По мнению Пика, "когда у Лоуренса была сила, чтобы контролировать арабов, он ее успешно применял. До моего прибытия он мог только пытаться убедить шейхов остановить их людей, убивающих турок, но их ярость была так велика, что они не хотели его слушать". Единственной силой, которая могла остановить бесчинства арабов, были британские солдаты (порой это были индийцы или египтяне под британским командованием).
Биограф Лоуренса Майкл Ярдли утверждал: "Много книг (включая и написанную Лоуренсом) создают впечатление, что Лоуренс сам стал военачальником у бедуинов. Сулейман Муса обратил внимание на то, что кем-то, кроме британских солдат и собственных телохранителей, Лоуренс командовал редко, если вообще когда-нибудь командовал. Он был советником, и очень важным, но все те основные военные операции против турок, в которых он принимал участие и которые осуществлялись войсками шерифа Мекки и бедуинами, всегда возглавлялись определенными арабскими военачальниками, отвечающими за эти операции по меньшей мере номинально. Это в особенности относится к операции в Акабе. Лоуренс претендовал на то, что непосредственно ею руководил, но он этого не делал, какое бы впечатление ни оставляли "Семь столпов", вторящие им биографии и фильм "Лоуренс Аравийский". Действительно, Лоуренс играл решающую роль в планировании операций повстанцев, но при всем желании не мог командовать ими на поле боя. Это могли делать только арабские шейхи, поскольку чужестранцу, даже столь авторитетному, как Лоуренс, бедуины бы просто не стали подчиняться. Арабы так отзывались о Лоуренсе: "Лоуренс был вроде слуги нашего господина Фейсала. Он обычно учил нас всяким планам, но войну вели отважные бедуины"; "Он был не вождем, а проводником"; "Он был слугой ашрафа (шарифов)". Лоуренс мог только советовать и убеждать, но отнюдь не приказывать шейхам, шарифам и эмирам. По этому поводу Ярдли остроумно заметил: "Лоуренс должен был сделать все, что может (что на деле означало – он должен был уговорить Фейсала)". О "бремени белых" тук говорить не приходилось. Повелевать арабами Лоуренс не мог при всем желании. Точно так же как к Лоуренсу, думается, арабы относились и к Гертруде Белл. Для них она была весьма авторитетная советчица, но отнюдь не тот человек, который мог приказывать поступать так, а не иначе. И Гертруда прекрасно сознавала свое положение среди арабов. Только, в отличие от Лоуренса, в годы Первой мировой войны ей не пришлось находиться среди бедуинов за линией фронта. Она занималась чисто организационной и канцелярской работой и консультированием британских военных и гражданских чиновников насчет арабских реалий.
Киркбрайд вспоминает, что Лоуренс попросил отправиться с ним в Дераа, из которого уже ушли турки, причем "с самого начала ускорил темп", заявив: "Мы должны успеть туда раньше конницы!" Киркбрайд же признался: "Я слишком устал, чтобы чувствовать желание спешить куда бы то ни было, особенно если единственной причиной спешки было желание опередить наши же войска". Формально Лоуренс подчинялся Бэрроу, но предпочитал игнорировать его распоряжения и действовать самостоятельно. Так, без разрешения генерала он выехал из Дераа в Дамаск и только затем, чтобы успеть войти туда со своими арабами раньше британских войск, поскольку турки ушли из Дамаска без боя. Но тут Лоуренс немного опоздал. Австралийцы прошли через Дамаск, преследуя турок, около шести часов утра, арабы вошли в город в 7.30, а Лоуренс приехал в Дамаск только в девять часов.
Трудно сказать, знала ли Гертруда о суровых реалиях арабского восстания или представляла себе картину гораздо более идиллически. Ведь она все же была женщиной и невоенным человеком. Но по прочтении первого, нумерованного, издания "Семи столпов мудрости", она даже из достаточно приукрашенных мемуаров Лоуренса должна была вынести представление, что жестокости совершали не одни только турки, резавшие армян и арабов.
В общем, можно сказать, что Томас Лоуренс был равнодушен к деньгам, женщинам и славе. Главными целями его жизни стали строительство Британской империи и освобождение арабов от османского владычества. Он прекрасно знал не только классический арабский язык, но и наречия многих бедуинских племен, изучил их быт, нравы и религию, нередко существенно отличающуюся от классического суннитского ислама. Он исколесил практически всю Аравию, установил тесные связи с вождями наиболее крупных арабских племен, знал их сильные и слабые стороны, завоевал доверие шейхов и эмиров. Справедливости ради надо сказать, что Лоуренс не видел в арабах объект для будущей британской колонизации. Он рассматривал их как союзников, а не как подданных империи. Но в Лондон не думали иначе. И последний рыцарь империи стал империи не нужен. Лоуренс отказался принять орден Бани и рыцарское звание, заявив: "Я стыжусь той роли, за которую получил эти ордена. От имени Англии я давал известные обещания, и они не выполнены – быть может, мне еще придется сражаться с Вашим Величеством!" Но этот демарш не имел никакого эффекта. Британская политика на Ближнем Востоке не изменилась.
С 1922 года начинается мемориальная часть жизни Лоуренса. Он пишет "Семь столпов мудрости" и другие книги, переводит "Одиссею", увлекается авиацией. Но все это больше походит на попытку хоть чем-то занять себя, на дожитие. Ранняя гибель избавила его от терзаний старости. Не исключено, что, проживи он на пару десятилетий больше, он бы мог, как и Гертруда, покончить с собой. Правда, в этом случае Лоуренс дожил бы до Второй мировой войны, в которой наверняка нашел бы себе достойное применение. Правда, неизвестно, что бы он делал после 1945 года.
Гертруда прибыла в штаб-квартиру армейской разведки в феврале 1916 года, а уже 3 марта была направлена в Басру, занятую британскими войсками еще в ноябре 1914 года. Они вместе с Лоуренсом находились в распоряжении знаменитого разведчика сэра Перси Кокса, о котором мы расскажем далее. Все лето и зиму 1916-917 годов Лоуренс и Белл просидели в Басре. Кокс назначил мисс Белл сотрудником Индийского британского экспедиционного корпуса по политическим вопросам. 27 августа 1916 года она писала мачехе: "На прошлой неделе я проехала по узкоколейной железной дороге в пустыни 25 километров. Это было так забавно – путешествовать 50 минут по железной дороге и встретить… генерала Мода, нашего нового командующего армией, только что прибывшего. Я была ему представлена…"
В мае 1916 года Лоуренс присоединился к принцу Фейсалу из Мекки (будущему королю Ирака Фейсалу I), вставшему во главе Арабской освободительной армии. Чтобы завоевать доверие арабов, Томас стал одеваться в арабское платье и научился по много часов ездить на верблюде. Отец Фейсала, Хусейн ибн Али, великий шариф Мекки, поднял знамя восстания против турок. Он воспринимался как духовный вождь арабского мира. Лоуренс подсказал Фейсалу, как, перерезав в ряде мест Хиджазскую железную дорогу, снабжавшую турецкий гарнизон в Медине, сковать превосходящие турецкие силы. Как писал Лоуренс в "Семи столпах мудрости", "некоторые англичане, чьим лидером был Китченер, верили, что восстание арабов против турок позволит Англии, воевавшей с Германией, одновременно разгромить ее союзницу Турцию. Имевшиеся сведения о характере, организации власти арабских племен, а также о природных условиях территорий, которые они населяли, позволили считать, что исход такого восстания будет для них счастливым, и определили стратегию и тактику. И они сделали все необходимое для того, чтобы такое восстание началось, заручившись формальными заверениями о помощи со стороны британского правительства. Тем не менее восстание шерифа Мекки оказалось для большинства полной неожиданностью и застало врасплох неподготовленных союзников. Оно породило смешанные чувства и вызвало четкое разделение на друзей и врагов, чьи взаимные подозрительность и ревность с самого начала стали угрожать провалом операции".
Майор Стэрлинг, один из офицеров связи со штабом британских войск, вспоминал: "Прибыв в Абу-Эль-Лиссал, я нашел Лоуренса, только что возвратившегося из успешного набега на железную дорогу, в его палатке сидящим на великолепном персидском ковре, добытом из какого-то турецкого поезда. Он был одет, как обычно, в белые одеяния с золотым кинжалом Мекки за поясом. Снаружи, развалившись на песке, находилось несколько арабов его охраны, занятых чисткой винтовок… Охрана была весьма необходимой предосторожностью, так как голова Лоуренса была оценена в 20 тысяч фунтов стерлингов, а арабы являлись вероломным народом, пока они вам не присягнули и пока они не получают денежного вознаграждения. Любой человек из охраны Лоуренса с восторгом отдал бы за него жизнь… Что же позволяло ему властвовать и держать в своем подчинении арабов? На этот вопрос ответить трудно. Арабы отличаются своим индивидуализмом и дисциплине не подчиняются, но, несмотря на это, любому из нас было достаточно сказать, что Лоуренс хочет, чтобы то или другое было сделано, и это делалось. Каким образом он приобрел себе такую власть над ними? Частично это может быть объяснено тем, что Лоуренс прикидывался сторонником освободительного движения арабов. Последние поняли, что он оживлял их дело, что он стоял наравне с шейхами или потомками пророка, что эмир Фейсал обходился с ним как со своим братом, как с равным, что он, по-видимому, обладал безграничным запасом золота, а средний араб является самым продажным человеком…"
В рамках этого проекта работала и мисс Белл, только, в отличие от Лоуренса, она не могла лично возглавлять повстанцам и давать им советы как действовать. В такой роли арабы женщину не воспринимали, да и чисто военных знаний у Гертруды не было. Зато она была сильна в картографии и администрации, равно как и в искусстве примирять различные кланы и их вождей. И, наверное, она могла сказать о себе словами Томаса Лоуренса: "Мы годами жили как придется, один на один с голой пустыней, под глубоко равнодушным к людским судьбам небосводом. Днем нас прожигало до костей пылающее солнце, соревновавшееся с сухим, раскаленным, пронизывающим ветром. Ночами мы дрожали от холодной росы, остро переживая свою ничтожность, ибо на мысли о ней не мог не наводить бесконечно глубокий, почти черный купол неба с мириадами мерцающих, словно объятых каждая собственным безмолвием, звезд. Мы – это занятая самою собой, словно всеми позабытая армия, без парадов и муштры, жертвенно преданная идее свободы, этого второго символа веры человека, всепоглощающей цели, вобравшей в себя все наши силы. Свободы и надежды, в чьем божественном сиянии меркли, стирались прежние, казавшиеся такими высокими, а на деле порожденные одним лишь честолюбием стремления.
С течением времени настойчивая потребность бороться за этот идеал превращалась в бескомпромиссную одержимость, возобладавшую над всеми нашими сомнениями – подобно тому, как всадник-бедуин уздой и шпорами укрощает дикого коня. И независимо от нас самих он стал верой. Мы продались ему в рабство, сковали себя некоей общей цепью, обрекли на служение его святости всем, что было в нас хорошего и дурного. Дух рабства ужасен, он крадет у человека весь мир. И мы отдались не только телом, но и душой неутолимой жажде победы".
Из-за жары Гертруда почувствовала себя плохо, и ей пришлось лечь в больницу. А в марте 1917 года ее вызвали в недавно захваченный Багдад. Кстати сказать, карты, позволившие британским силам безопасно достичь Багдада, рисовала мисс Белл. Ведь она еще до войны составила карты Месопотамии, Сирии, Малой Азии и Аравии. Теперь она консультировала британское командование по арабским делам, в том числе в вопросе создания временного правительства. Она была единственной женщиной – политическим офицером в британских вооруженных силах. После ухода турок в Багдаде царил хаос, и надо было срочно создать хоть какое-то местное правительство. Гертруда здесь была незаменима. Многие местные шейхи, не доверявшие англичанам, вполне доверяли женщине, которую давно знали с самой лучшей стороны. Англичане верили, что арабы не способны самостоятельно управлять, но мисс Белл смогла убедить своих соотечественников в обратном, хотя с их стороны порой встречала насмешливое отношение. Так, известный британский дипломат и политик сэр Марк Сайкс вместе с другим дипломатом, французом Франсуа Жоржем-Пико, являвшийся автором секретных соглашений между Англией, Россией и Францией относительно раздела зон влияния после победы над Османской империей, пренебрежительно отзывался о Гертруде в одном из писем к жене: "Пересекся с глупой, самонадеянной, плоскогрудой, болтливой не то женщиной, не то мужчиной, трясущей своей задницей по всему свету…"
Лоуренс тем временем добивался все новых и новых успехов. В январе 1917 года восставшими арабами был захвачен порт Ваджх на Красном море, а в июле они взяли Акабу, изгнав турок из Хиджаза. При взятии Акабы турки потеряли до 1200 человек убитыми и пленными, арабы же потеряли убитыми всего двух человек. Незадолго до взятия Акабы, 27 июня 1917 года, был назначен новый командующий британскими силами в Египте генерал сэр Эдмунд Алленби, с которым Лоуренс нашел общий язык. По предложению Лоуренса Алленби согласился взять в свое непосредственное подчинение отряд Фейсала, действовавший в районе Акабы. Теперь Фейсал командовал самостоятельной так называемой "Северной арабской армией", не подчиняясь непосредственно своему отцу. Он мечтал о том, чтобы завоевать богатую Сирию и стать ее королем. Но это входило в противоречие с англо-французскими договоренностями о разделе сфер влияния в Оттоманской империи. Фейсал воспринимался как ставленник англичан. К тому же он был предводителем кочевников, а французы опирались в первую очередь на оседлое христианское и алавитское население Сирии.
В сентябре 1917 года Лоуренс, осуществляя подрыв воинского эшелона вблизи станции Мудовара, в 80 милях к югу от Маана, едва не попал в плен из-за некоторых особенностей поведения арабских воинов, изменить которые было выше его сил. Вот как этот эпизод описывает Лиддел Гарт: "Вскоре Лоуренс нашел подходящий дренажный сток, разрушение которого наверняка заставило бы поезд сойти с рельсов даже в том случае, если бы паровоз не удалось взорвать. Здесь между концами двух стальных поперечин он выкопал яму, в которую заложил 50 фунтов динамита, установил запалы и уничтожил следы, своей работы. На это потребовалось около двух часов. Затем он раскатал провода, идущие к детонатору, закапывая их в песке по мере продвижения к отстоявшему примерно в 200 ярдах холму, откуда он намеревался взорвать мину. Прошло еще часа три прежде, чем все было окончательно готово. Тем временем на высоком выступе горы, над железнодорожной линией, было выбрано подходящее место для установки мортир Стокса и пулеметов, гарантировавших безопасность отступления. Оставив одного человека в дозоре, они удалились в скрытый ими в прилегающей долине лагерь.
Теперь задача сводилась к тому, чтобы удержать бедуинов до появления поезда в укрытии. Но бедуинам надоело сидеть в напряжением ожидании, и они вопреки всем приказаниям двигались с места на место. На следующий день, часов в девять утра, со стороны находившейся южнее станции Халлат-Аммар появился турецкий патруль численностью около 40 человек. Для предотвращения возникшей угрозы навстречу туркам была послана группа арабов, которой было поручено, симулируя отступление в холмы, заставить патруль отойти в сторону. Маневр удался. Другой тревожный момент был около полудня, когда один из небольших регулярных патрулей совершал обход линии. К великому облегчению Лоуренса, турки прошли под заложенной миной и тем местом, где он укрылся, ничего не заметив. Однако немного позднее он увидел в свой сильный бинокль отряд пеших турок примерно в 100 человек, появившийся со стороны станции и двигавшийся к югу. Поскольку казалось, что единственным выходом из положения является бегство, отряд стал спешно собираться.
В это время часовой неожиданно сообщил, что виден дым. Лоуренс и Заал бросились на холм и увидели приближавшийся поезд. С дикой суматохой арабы заняли свои места, растянувшись вдоль насыпи, чтобы иметь возможность произвести обстрел вагонов с близкого расстояния. По мере приближения поезда, который тащили два паровоза, с него был открыт беспорядочный огонь. Оказалось, что за паровозами шло десять вагонов, переполненных войсковыми частями.
В тот момент, когда второй паровоз проходил над миной, Лоуренс подал сигнал. Мина взорвалась, подбросив столб пыли и дыма, в котором были видны летящие куски железа и даже целое колесо. Затем наступила мертвая тишина. Лоуренс бросился бежать к арабам в то время как град пуль осыпал поезд, из которого выскакивали оставшиеся в живых турки, искавшие укрытия на противоположной стороне. Однако здесь они попали под огонь мортир, а дальше во время бега их скашивали пулеметы. Арабы бросились грабить разрушенный поезд.
Жажда грабежа заставила отделившийся для отвлечения турок отряд поспешить обратно, забыв свою главную цель. Лоуренс понял, что скоро он может оказаться зажатым между поездом и подходившим с юга новым отрядом турок. Но отвлечь арабов от их добычи, прежде чем они насытятся грабежом, было делом безнадежным. Арабы совершенно обезумели от своей страсти грабежа и, побуждаемые жадностью, дрались друг с другом из-за добычи. Они разбивали вагоны и вытаскивали из них содержимое на насыпь, где в диком беспорядке были разбросаны ковры, одеяла, одежда, часы, продовольственные припасы и оружие. Тем временем группа плачущих женщин бросилась к Лоуренсу, умоляя его защитить их, но они были сейчас же отстранены еще более напуганными мужьями. Лоуренс успокоил их, но когда он отвернулся, произошел спор, во время которого арабы в припадке бешенства большую часть из них убили.