Издается новый расширенный сборник итальянских эссе самого известного писателя "второй волны" эмиграции, прославленного книгой-свидетельством о Соловецком лагере "Неугасимая лампада", написанной им в Италии в лагерях для перемещенных лиц, "Ди-Пи". Италия не стала для Б. Н. Ширяева надежным убежищем, но не могла не вдохновить чуткого, просвещенного и ироничного литератора. Особый для него интерес представляло русское церковное зарубежье, в том числе уникальный очаг православия – храм-памятник в Бари.
Содержание:
-
Предисловие 1
-
Никола Русский 3
-
Неугасимая лампада в Риме 6
-
Воздвигнут Царем-Мучеником… 8
-
Из записной книжки 8
-
Дело Царя-Мученика закончено 9
-
Своя Русская линия 10
-
Путем назначенным 11
-
Я – человек русский 12
-
Письмо из Конго от Алеши Пшик 13
-
Девять помидор 14
-
Вавилонская башня 14
-
Ди-Пи фантастика 15
-
Самоопределение Рождественского Деда 16
-
Рождественская сказка 16
-
Шпага генерала Грациани 17
-
Лампада и звезда 18
-
Дети Ди-Пи 19
-
Истребление стариков 20
-
Золотой век 20
-
По "Радару времени" 21
-
Два голоса и хор 21
-
Березки в стране лавров 22
-
Рюриковой крови художник 23
-
Вера пастушонка Серёги 24
-
Что читают Ди-Пи? 25
-
Заметки книгоноши 26
-
Воля к правде 27
-
Один из многих 28
-
Беппо голосует 29
-
Демократия мне не по карману 29
-
Развеянные легенды 30
-
Мороз и политика 31
-
Рекорд невежества 32
-
"Клюква на экране" 33
-
Две зари гуманизма 33
-
Голоса России 34
-
Свидетельства 38
-
Об авторе 44
-
Примечания 46
Борис Николаевич Ширяев
Никола Русский. Италия без Колизея
© М. Г. Талалай, А. Г. Власенко, составление, 2016
© Н. Л. Казанцев, статья, 2016
© Издательство "Алетейя" (СПб.), 2016
Предисловие
Имя Бориса Николаевича Ширяева (1889–1959) стало известным на рубеже XX–XXI вв., когда была переиздана огромными тиражами и разными издательствами его книга о первых годах Соловецкого лагеря – "Неугасимая лампада". Высокий литературный слог, трагическая тематика, сила "первосвидетельства" не могли не впечатлить современного русского читателя: автором заинтересовалась самая широкая публика.
Постепенно – и не до конца – стали открываться контуры прикровенной и противоречивой биографии Ширяева. О нем начали часто писать литературоведы и историки .
Внешние вехи его жизни таковы. Борис Ширяев родился 27 октября 1889 г. по старому стилю, в Москве, где окончил гимназию и историко-филологический факультет (некоторое время он учился и в Германии). Перед талантливым студентом, оставленном при университете, открывалась научная карьера, но началась мировая война, и 25-летний филолог ушел добровольцем на фронт, в ряды 17-го Черниговского гусарского полка, дослужившись до офицерского звания. После развала фронта Ширяев вернулся в Москву, ставшую "красной". С началом Гражданской войны, сделав свой политический и моральный выбор, он отправляется на Юг России, в Добровольческую армию. Попав в плен к "красным", был приговорен к смертной казни, однако сумел бежать – в Одессу, а затем в Среднюю Азию, где участвовал в антибольшевистском сопротивлении, а после его поражения, выданный из Ирана красноармейцам, работал надсмотрщиком табунов на азиатских пастбищах.
Ширяев однако мечтает вернуться в Россию и пробирается в Москву, но в 1922 г. снова попадает под арест с очередным смертным приговором, замененным на десять лет каторги.
Тяжкий труд в Соловецком лагере особого назначения фантасмагорическим образом соединился у него с трудом литературным. В странной атмосфере начала 20-х гг. даже в лагере выходил журнал "Соловецкие острова", где появились первые произведения Ширяева: повести "1237 строк" и несколько стихотворений ("Соловки", "Диалектика сегодня", "Туркестанские стихи" и др.). Вместе с соузником литератором В. Н. Глубовским он собрал и записал лагерный фольклор, изданный отдельным сборником. В 1927 г., при "разгрузке" лагеря, каторгу заменили на ссылку – в Среднюю Азию, где писатель сотрудничал в нескольких газетах, преподавал в университете (Ташкентском), и со свойственным ему филологическим темпераментом изучал местную культуру. Одно свое изыскание, "Наднациональное государство на территории Евразии" ему удалось опубликовать заграницей, в альманахе "Евразийская хроника", под редакцией П. Н. Савицкого (Париж, 1927, № 7). Другие очерки вышли в СССР, в журналах "Прожектор", "Огонек", "Вокруг Света" и прочих. Публиковал он и брошюры, в том числе по азиатскому искусству, самой крупной из которых стала "Кукольный театр в Средней Азии".
По окончании срока ссылки литератор возвращается в Москву, но будучи "под колпаком", снова подвергается аресту и – ссылке на три года в слободу Россошь (Воронежская обл.). По отбытии очередного срока Ширяев переселяется далее на юг, в Ставрополь, где работает преподавателем педагогического института и женится на студентке, Нине Ивановне Капраловой.
Немецкую оккупацию бывший каторжник и ссыльный расценил как возможность легальной борьбы с большевизмом: он становится редактором ставропольской газеты "Утро Кавказа" (она же "Ставропольское слово"), а затем симферопольской газеты "Голос Крыма" . Публикуя антисоветские и прогерманские материалы, он ведет широкую социальную работу, добиваясь освобождения ряда военнопленных и помогая многим, иногда даже рискуя своим положением. Позднее этот драматический опыт отразился в романе "Кудеяров дуб" (1958), где поднимается больная проблема судьбы русского патриота-антикоммуниста, пошедшего на сотрудничество с немцами.
С наступлением Красной Армии литератор бежит в Берлин, а оттуда – в Белград, где в 1944 гг. провел несколько месяцев. В феврале 1945 г. вместе со своей семьей он переправляется в Италию. Во Фриули, в предгорьях Альп, проживает при штабе казачьей армии генерала Доманова и в течении несколько месяцев – до исхода казаков в Австрию – выпускает газету "Казачья земля". При наступлении союзников, в отличие от большинства казаков, он вместе с семьей остался в Италии.
Можно с уверенностью сказать, что именно в Италии Ширяев окончательно сформировался как писатель. Несмотря на постоянный страх насильственной репатриации и полуголодное беженское существование здесь, в колыбели европейской цивилизации – а к глубокому историческому фону он, филолог по образованию, был особенно чувствителен – бывший журналист ощутил и сильное литературное призвание, и собственный дар. После первого, чисто филологического труда, "Обзор современной русской литературы", вышедшего по-итальянски (Венеция, 1946), он пишет свой изначальный рассказ, "Соловецкая заутреня", ставший камертоном последующей "Неугасимой лампады".
На рубеже 1940–1950-х гг. в самых различных эмигрантских изданиях – в "Нашей стране", "Русской мысли", "Часовом", "Гранях" – выходят художественные произведения Ширяева, сочиненные им в итальянских городах и весях.
В 1952 г. выходит его первая большая книга, написанная на основе самых свежих впечатлений – "Ди-Пи в Италии"; в следующем году – сборники очерков "Я – человек русский" и "Светильники Русской Земли". Еще через год, в 1954 г., нью-йоркское "Издательство им. Чехова" выпускает его самый важный труд, "Неугасимая лампада", принесший ему посмертную славу.
Как Гоголь в Риме создал картины русской провинции в своей поэме "Мертвые души", так и Ширяев, писавший эту книгу под Неаполем, воскресил атмосферу соловецкой каторги. Об обстоятельствах и времени ее написания сообщает сам автор: окончательный текст "Неугасимой лампады" появился в конце 1940-х гг., когда он оказался в беженском лагере под Неаполем, в местечке Пагани.
В Италии эмигрант получил статус "Ди-Пи" – от displaced persons, "перемещенные лица" – почти забытая ныне аббревиатура, в середине прошлого века ставшая символом судьбы миллионов людей, и не только русских: после окончания Второй мировой войны и победы в странах Восточной Европы режимов сталинского образца "перемещенные лица", а по сути беженцы, предпочли потерю Родины, нежели покорность чуждому им строю. Кроме того, многие "Ди-Пи", живя прежде на оккупированной немцами территории, при приближении Красной Армии не без оснований опасались расправы за коллаборационизм – добровольный или вынужденный. Выдача этих беженцев назад, на плаху и в советские лагеря – темное пятно на "ризах" западных демократий. В Европе до сих пор неохотно говорят о драме дипийцев, в особенности, – в Италии, где в течение почти полувека в культуре доминировала левая идеология, изымавшая из истории цивилизации ХХ столетия все "реакционные", по ее мнению, явления.
Жизнь Ширяева в Италии протекала, действительно, не только в атмосфере непреходящей угрозы насильственной репатриации, но и постоянной борьбы с мифологизированным сознанием итальянцев, представлявших СССР "раем для трудящихся". Возможно, именно полемика с левой итальянской интеллигенцией, особенно культивировавшей тогда миф о Сталине и большевизме, подтолкнула еще сильнее Ширяева к созданию обличительного (но и высокохудожественного) повествования – книги о советской концлагерной системе.
Страшный соловецкий опыт в целом становится точкой отсчета его творчества. Даже стихотворный пространный эпиграф к "Ди-Пи в Италии" отсылает нас к беломорскому архипелагу: "И связали вас крепкие нити / С далью прежних любимых сторон, – / Вы с трибуны отважно громите / Погубивших Россию и Трон. // В эти дни, когда с ревом и свистом / Были сорваны славы венки, / Против воли вы стали "туристом", / Посетив, например, Соловки" (так обращался к Ширяеву его коллега по "второй волне" Д. С. Товдин). С Соловками он сравнивает лагерь для "Ди-Пи" на острове Липари близ Сицилии…
Сама книга "Ди-Пи в Италии", с подзаголовком "Записки продавца кукол", открывает нам как и уникальные обстоятельства его жизни, увязанной с малоизученной "второй волной" эмиграции, так и легкость его пера, его юмор и иронию, которые, впрочем, оставляют место для драматического и эпического жанра (на тех страницах, например, где повествуется о насильственной выдаче беженцев сталинским карателям, называемых автором "охотниками за черепами").
Попав, после разных злоключений в неаполитанский лагерь, Ширяев, как сам признается, вытащил "счастливый билет". Среди роскошной природы, гостеприимных и веселых южан, в хорошо оборудованном лагере, где прежде стояли войска англо-американских союзников, можно было заняться и литературой. Конечно, беженская жизнь была скудной и ради содержания семьи он принялся за (успешное) изготовление кукол, но, тем не менее, ожидать тут, близ Неаполя, заокеанской визы было много спокойнее, а главное – имелась возможность писать. Вот как он сам сообщает об условиях своего тогдашнего творчества:
"Войдя в ворота [Помпей], я разом прыгаю через два тысячелетия и погружаюсь в мудрую тишину могилы. Я часто бываю здесь по будням. Захвачу свои тетрадки, сяду в излюбленном уголке в доме какого-то Клавдия Луция, к счастью его, давно испепеленного, и пишу свою "Неугасимую Лампаду", горевшую в иной могиле – на Соловках. Тихо. Редко-редко донесется трескучий речитатив гида, выкрикивающего свои затверженные годами объяснения" ("Ди-Пи в Италии").
Пособие как беженцу и продажа кукол тогда служили единственными источниками доходов. Писатель и его семья оказались в нищенской обстановке, свидетельством чему служит текст одного письма 1952 г., опубликованный много позднее, в 1986 г.:
"Надо помочь Ширяеву. ‹…› Находится он в Италии – лагере Ди-Пи – до сегодняшнего дня. И, может быть, вообще безнадежно – навсегда. Дело в том, что у него – в результате Соловков и прочих советских переживаний открылся туберкулез легких. Для него он не страшен – ему больше 60 лет, но какую-либо надежду на переселение куда бы то ни было отнимает навсегда. Пребывает он в связи с этим в состоянии полного отчаяния. У него жена и 14-летний сын. Всё то, что он пишет – не оплачивается, и они до сих пор живут на лагерном пайке и нуждаются так, что он собирает окурки. Лично от себя я послал ему пару посылок, но большего сделать я не могу. Единственным реальным способом помощи я считаю издание книги".
Что же касается главного труда жизни – "Неугасимой лампады", то его замысел вынашивался Ширяевым еще до Италии и до Пагани. Естественно, в качестве "подсоветского" гражданина он не имел никакой возможности писать о лагерях, а если и вел заметки, то, вероятно, делал это скрытно.
Общая идея соловецкого произведения со временем уточнялась: из обличения оно становилось свидетельством, согретым христианской верой. Повествование – как и другие крупные книги Ширяева – по сути дела в итоге представляет собой искусно собранную серию очерков, объединенных сквозной интонацией "сказителя" (но не историка). Для Ширяева было важным изложить именно сказание, предание, былину – отсюда и обескураживающие порой неточности, касающиеся истории Соловков – их автор мог, при желании, устранить, будучи вхожим в папский колледж Руссикум в Риме с его богатейшей библиотекой. Следовательно, и читателю книги следует, вероятно, подходить к ней с другой меркой, как к литературе не о жизни, а о житии, в центре которой – коллективный "Угодник Божий", Святая Русь. Главный пафос книги, сформировавшийся уже позднее, в эмиграции – это вера в сокровенную родину, сберегшую свою былинную красу и мощь. Как некий Китеж, она укрылась при победе Третьего Интернационала, ведомого врагами страны – внешними и внутренними, но Святая Русь – по вере Ширяева – воскреснет вместе с "белым" царем во главе.
Стремление к агиографическому жанру присутствует и в мелочах, даже в "подписи": в конце книги автор ставит особую географическую траекторию: "Соловки – Капри", с острова несвободы – на остров неподцензурного творчества (не было ли здесь и вызова Горькому, писавшему на Капри вольные, но левацкие тексты и ставшему в итоге прославителем Соловков и прочих атрибутов большевицкого режима?). При этом названия места, где реально писалась "Лампада" – Пагани – автор явно избегает, не желая неприятных ассоциаций.
В Италии уточнились и политические воззрения Ширяева, патриота и монархиста. Оттачивает он и свой публицистический дар: под эгидой "Русского собрания", литератор основывает в 1946 г. периодический орган "Русский клич". Журнал первоначально размножался гектографическим способом в лагере беженцев в Риме, а затем стал издаваться в виде типографской брошюрки. "Русский клич" по замыслу был непартийным изданием и ставил своей задачей объединение русских людей в тяжелых условиях эмиграции, однако постепенно стал журналом монархическим. При нем существовал большой литературно-художественный кружок и проводились поэтические и прозаические конкурсы. Ширяев вошел также в правление "Российского народно-монархического движения", созданного И. Л. Солоневичем в Аргентине. В целом он необыкновенно много и неутомимо пишет, как будто в "подпитке" от могучего культурного слоя страны.