"На плахе "Таганки" - уникальный по своей откровенности и драматизму документ, повесть о небывалой популярности любимовского театра в 60-80-е годы, история его раскола и заката, рассказ о его звездах - В.Высоцком, А.Демидовой, Н.Губенко, Л.Филатове, о Юрии Любимове и Анатолии Эфросе. О чем бы ни писал В.Золотухин - о взлетах и падениях Учителя-Мастера, об ошибках Друга-соратника, заблуждениях Друга-соперника, слабостях партнеров, - он всегда искренен и честен перед ними и самим собой.
Содержание:
-
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА 1
-
МИЗАНТРОП 1987 1
-
ИРБИС - ЗНАЧИТ СНЕЖНЫЙ БАРС 1988 6
-
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ 8
-
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МАМЫ - МАТРЕНЫ ФЕДОСЕЕВНЫ 12
-
ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ РАЗГОВОР С ДЬЯЧЕНКО 12
-
"Стряпуха" Софронова и "Гамлет" Шекспира 13
-
ВЗРОСЛЫЕ ОЛЕНИ, КАК ПРАВИЛО, ПРОВОДЯТ ВРЕМЯ В ОДИНОЧЕСТВЕ 20
-
"НЕ БРОСАЙ ТАМАРУ, СЫНОК..." 1989 29
-
"ЖИЗНЬ ЕСТЬ ТОЖЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ САМОГО ТВОРЦА" 47
-
"ГДЕ ВЫ БЫЛИ 21 АВГУСТА?" 1991 55
-
Я - ПАВЕЛ I 1992 67
-
"ЧТОБ ЗА ПОЛГОДА СТАТЬ ЖИВАГО, ОН ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ТАЩИЛ ЖИВОГО" 1993 84
-
БЕЗ ПОВОДЫРЯ 1994 100
-
ВСЕХ ДЕНЕГ НЕ ЗАРАБОТАЕШЬ, А ПРОПИТЬ МОЖНО ВСЁ 1995 108
-
"СЕКС МНЕ НЕОБХОДИМ КАЖДЫЙ ДЕНЬ" 1996 120
-
И НЕТ КОМПЕНСАЦИИ ЗА СТОЛОМ! 123
-
СПИНОЙ К СПИНЕ - ЛИЦА НЕ УВИДАТЬ 1997 125
-
ПРОСТИ МЕНЯ, ГОСПОДИ! 1998 128
Валерий Золотухин
На плахе Таганки
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Дневники артиста Театра драмы и комедии на Таганке Валерия Золотухина уже частично публиковались и получили разноречивые отклики. Хотя такого рода документы обычно предаются гласности после смерти, В. Золотухин нарушает традицию. Дело в том, что дневник для него не только самый близкий друг и собеседник. Он рассматривает его и как литературное произведение, из которого что-то использует как подсобный материал для еще более заветной "зеленой тетради", что-то выделяет как имеющее самостоятельную ценность. В этом смысле он и сам в постоянных сомнениях и творческом поиске. Конечно, некоторые, наиболее откровенные и интимные страницы дневника могут кого-то шокировать. Автор это понимает и находит своей "откровенности" разные объяснения, порой в свою очередь способные вызвать не меньшее удивление: а вот назло вам разденусь и явлюсь в чем мать родила, а там уж как хотите судите-рядите...
Дневник можно рассматривать и как исповедь, но не ту, что доверяют священнику и богу, а - всем людям. Почему? Наверно, потому, что В. Золотухин - артист и писатель. А эти профессии предполагают необходимость не только очищения, а и сопереживания, то есть аудиторию, где отпущение грехов, а может, и суд происходят на миру, перед внимающей тебе публикой. Во-вторых, дневник В. Золотухина - это и мемуары, где их автор наряду с фиксацией событий быстролетящего времени обращается и к прошлому - воспоминаниям о детстве в алтайском селе Быстрый Исток, трудным и запутанным судьбам своих родителей, братьев, сестер, взаимоотношениям с любимыми, с которыми, и прощаясь, не расстаются...
Но, конечно, в центре повествования - феномен знаменитого Театра на Таганке, его фантастической популярности в 60-80-х гг., последовавший затем раскол - своего рода зеркальное отражение трагедии, переживаемой страной, то есть драматическая судьба Храма, ставшая уже фактом истории. С этим связаны и раздумья автора о своей проклинаемой, но без которой нет житья профессии, и порой нелицеприятные оценки коллег и партнеров, и высказывания, часто весьма наивные, о политических событиях в стране, хотя политикой В. Золотухин не увлекается, и, если и участвует в силу разных причин в каких-либо "тусовках", чувствуется, что ему это не по душе, ибо он весь в себе, в своих противоречивых переживаниях...
Но о чем бы ни рассказывал автор дневника - о взлетах и падениях Учителя-Мастера, об ошибках Друга-соратника, заблуждениях Друга-соперника, слабостях партнеров, - он всегда искренен и честен перед ними и самим собой. Отдельные его суждения о человеческих качествах коллег, родственников и знакомых могут показаться резкими и обидными, но только учтите при этом, что ни к кому так не строг автор, как более всего к самому себе, любимому. Конечно, любимому, автор это прекрасно осознает, но такова природа актерского ремесла, а затем повествователь и сам хорошо знает, что тщеславие - один из самых распространенных пороков творческой личности. Задумайтесь, однако, а на чем держится нищая жизнь актера - не на тщеславии ли, не на жажде ли славы и признания? Потому он и судит, и клянет себя, и кается, и впадает в отчаяние, то есть занимается тем самым самоедством, рефлексией, без которой ну никак не может русский человек.
Возможно, кто-то обвинит В. Золотухина в зависти, свойстве, которое человек обычно скрывает от окружающих. А тут нате вам, искренне признается - завидовал В. Высоцкому... Но сколько в этой зависти - как это ни парадоксально - и любви, и преданности, и восхищения! Так, может, это называется иначе?
А затем, В. Золотухин - человек верующий и нередко вспоминающий библейскую заповедь "не судите, да не судимы будете", которую следует понимать лишь в смысле милосердия и прощения, как к другим, так и к себе. Как истинно русский человек, автор этого уникального документа не страшится согрешить, но и не боится покаяться. Потому в своем дальнем сибирском селе Быстрый Исток он на свои средства и пожертвования сочувствующих его идее строит храм как символ отпущения своих грехов и прегрешений ближних. Хотя сам понимает, что и в этом, возможно, есть оттенок гордыни и тщеславия. Но какой строитель, возводя храм, не думал о том, что одновременно строит и памятник себе? А вообще-то смирение и гордыня всегда идут рядом. Такова уж человеческая природа. И это тоже надо понять...
Может быть, поэтому, публикуя свой дневник, автор более всего рассчитывает на понимание. А понять - значит простить.
Что еще сказать? Наверное, дневники В. Золотухина вызовут неоднозначное к себе отношение. Их легко разругать - автор же сам постоянно подставляется. Перед нами обнаженное сердце, душа нараспашку, по определению автора - "беззастенчивая правда". Поэтому критик, взявшийся за перо с намерением изничтожить книгу, должен помнить об этом, а еще о том, что автор нередко и сам на себя наговаривает. Скажете - зачем? Ну так дневник-то русского человека!
МИЗАНТРОП 1987
У актеров на Таганке
Есть особенность осанки
И особенность судьбы:
Доказать Руси, Европе,
Что театр наш - не холопий
И актеры - не рабы.
Первые некрепостные
Из актеров Совроссии,
Вы - Любимова птенцы.
Был театр такого рода,
Как внутри тюрьмы - свобода.
Вы - таганская порода,
Бунтари и сорванцы.
На дощатой плахе-сцене
Рвал Высоцкий грудью цепи
И лучился заводной,
Легкий, звонкий, без натуги
Золотов, нет - Золотухин,
Золотистый, золотой...
Экспромт Е. Евтушенко
в зале театра
на 50-летие В. Золотухина.
25 июня 1991 г.
8 октября 1987 г. Четверг
По болезни Полицеймако <Полицеймако Мария - актриса Театра на Таганке.> отменено "Дно". Будем играть "Мизантропа". Господи! Спаси и помилуй. Еду в театр брать характеристику для Америки. Чушь.
Расстроил меня Глаголин <Глаголин Борис - режиссер и долгие годы секретарь партбюро театра.>, а Тамарка <Тамара - жена В. С. Золотухина.> очень и очень обрадовала - ей статья понравилась, она даже прослезилась, и больше об этом, про статью, писать я не буду. Тамарка уже получила загранпаспорт, заплатила пошлину, ждет визы... и в Париж. А я отвез в Госкино подтверждение на характеристику.
Баслина <Баслина - актриса театра.> опасается за меня в театре - резкое неприятие позиции Губенко <Губенко Николай - в то время главный режиссер театра.>, смелое чересчур выступление и пр., "так ты можешь стать в театре изгоем".
17 октября 1987 г. Суббота
Ой, как хочется, особенно прочитав карякинскую, просто шедевральную публицистику, записывать и нынешний художественный совет, и разговоры "бесовские" Филатова <Филатов Леонид - актер театра.> Леньки, которого сегодня срочно ввели в худсовет. Пойду-ка спать я... Лечиться надо мне. Но худсовет был смешной.
- Ты все норовишь насолить Леониду, - говорит мне Глаголин.
- Я ему уже насолил давно, но другим совершенно...
Фурсенко хотят отдать в мою пельменную; надо или заканчивать эту болтовню, или заняться всерьез. Кстати, Николай очень легко (или, чего хуже, равнодушно) принял мою статью. А я-то ожидал, всю ночь не спал сегодня, готовился к речам, ответам. Все вышло совсем не так и в результате - гаже, потому что для них всех это - не отвечать, делать вид, что ничего не случилось, не помнить, не выяснять отношений и пр. Скорее всем слиться и тем самым весь грех поделить на всех.
Филатову я сказал:
- Я пока не могу выходить с вами на сцену. Мне совесть, память перед А. В. <Анатолий Васильевич Эфрос - в 1984-1987 гг., во время пребывания Ю. П. Любимова за границей, главный режиссер Театра на Таганке.> не позволяет этого делать. Но все равно придется... шесть спектаклей... В спектаклях это как бы работа, а "Дилетанты" - это добровольное содружество хоббийных начал. Пусть пройдет 25 января, оно должно закончить этап консолидации и нашей "перестройки".
18 октября 1987 г. Воскресенье
Хотел съездить в церковь, хотел... хотел... но стал "молиться телу" (Солженицын).
Зачем я звонил вчера Крымовой <Крымова Наталья - театральный критик, вдова А. В. Эфроса.> по поводу статьи в "Комсомолке" с возмущением и обещанием, что немедленно буду действовать, и расшифрую имена, и смою пятно с театра, и пр. Теперь стих и не знаю, что делать, и совесть и душа болят. Эти объясняют просто - они теперь обвиняют во всем Любимова, обещал-де приехать, не приехал, обманул, а мы не сориентировались (главное тут "не сориентировались") и понаделали глупостей, готовя ему встречу подобными демаршами. И тут для них важнее, что сориентировались все, в том числе и те, кто остался. Демидова <Демидова Алла - актриса театра.> объясняет это так: "А куда бы мы могли уйти, какой бы театр взял нас?" Да, многие, конечно, не смогли бы устроиться никуда, поэтому вдвойне предательством было их бросать и думать только о себе, о своей пресловутой несовместимости с Эфросом. И уж никто их не понуждал на оскорбление и зарифмованную нецензурщину... А обстоятельства... Обстоятельства не извиняют - человек волен в выборе.
19 октября 1987 г. Понедельник
Да, вот так... Сегодня ответственнейший "Мизантроп" по фестивалю театра "Дружбы". Публика - по пригласительным. От Москвы три спектакля - "Так победим", "Собачье сердце" и "Мизантроп". Надо сегодня так сыграть, чтоб премию или диплом дали... Яковлевой <Яковлева Ольга - актриса театра.>.
Голоса нет. Губа верхняя поражена паршой какой-то, лихорадка у правого уса и т. д. Однако, господа заседатели, это не последний еще день Помпеи.
США откладываются, самое раннее - это 8 ноября, но поездка вообще под вопросом. Так, значит, еще раз я съездил в Америку.
Господи! Молю тебя, пусть как можно лучше пройдет сегодняшний спектакль во имя памяти Анатолия Васильевича Эфроса, царство ему небесное. Пусть Оля получит какую-нибудь премию за роль свою, пусть их души соединятся в этом спектакле. Мне не нужно ничего, клянусь в искренности своей детьми своими. И никакой тайной мысли.
Позвонил Иван <Бортник Иван - актер театра.>:
- Я тебя люблю! Играй, паскудина, в самых лучших традициях, играй! Играй! Играй!
Глаголин:
- Когда я вхожу в театр и вижу, что на одной сцене идет "Мизантроп", а на другой - "Зори", спектакли, поставленные совершенно противоположными, разными режиссерами, в разных манерах, меня охватывают безотчетная радость и гордость нашего существования.
20 октября 1987 г. Вторник
В результате спектакль, как говорит Хвостов <Хвостов Борис - режиссер театра.>, прошел замечательно и в том драматическом ключе, которого всего больше добивался режиссер. Ну и слава Богу! Не спалось после такого напряжения, а сегодня "Дом" возник, у Смехова <Смехов Вениамин - актер театра.> бюллетень. Когда у меня плохо, я звоню прежде всего партнеру, у него же поставлено по-другому: он сразу сообщает в дирекцию. "Я так живу" - называется.
Ладно. Самое страшное, вчерашнее, - позади. Что за профессия, не перестаю удивляться. Сначала страшно - потом хорошо.
21 октября 1987 г. Среда, мой день
С каким-то благоговением и чувством теплым выслушивал я вчера младшую опять же Кондакову, об издании в "Современнике" моего избранного, листов на 20. Сделать заявку и придумать такое же гениальное название, как "Печаль и смех моих крылечек". Вспомнил, как мы это придумывали с Тамарой, тепло...
И подумал, пока сдам рукопись, то ведь допишу же я свою злосчастную главу под условным названием "Родословная", но теперь, недавно, недели две назад, подумал: да хрена ли мне антимонию разводить, а не вместить ли в эту главу всю мою жизнь? И остальные рассказы комдива вкрапить в ткань главы, как бы в гостях в День Победы и пр. И будет у меня конкретное обязательство, и честное слово - напишу.
С Наташей мы поговорили. Такое ощущение, что она успокоилась и не надо мне будет шибко суетиться разоблачать преступников без конца. Они наказаны.
- Филатов говорит, что они зря полезли с этим "Современником", что это история некрасивая и пр.
- Кому это он говорит?
- Людям...
А мне он говорит другое - что-де там особенного. Не сориентировались. Это они не смоют никогда. Их спасти может публичное покаяние, как Раскольников на площади, но ведь они этого не сделают никогда. Потому что - трусы...
Господи, прости. Сколько можно нам за них отмываться! А с них как с гуся вода...
Теперь я собираюсь на крестины Андрея Краснопольского. У "Морозко" меня будет ждать кума с машиной. Вот ведь прах человек - больше всего в этом деле меня кума интересует, да еще с машиной. Прости, Господи!
"Дом на набережной" вчера так расстроил, как будто с кем-то в смятую постель пришлось ложиться. Штейнрайх <Штейнрайх Лев - актер театра.> очень смеялся точности моих выражений - "сдвинута мебель чуть-чуть, да?".
Кот Тимка наблюдает туман из окна.
В любом случае надо истребовать рукопись из Барнаула - и у меня полный, готовый объем.
Андрюшку мы окрестили каким-то ускоренным методом, орал он безумно, всего боится, особенно купели. Бабка-прислужница сказала, что это его бес не пускал и т. д.
Райисполком. Встретился я с Крикухиным и компанией. Жалоба Волиной <Волина Галина - общественный деятель, доверенное лицо В. Золотухина.> вернулась к ним из Моссовета, они ужалены - администратор несуществующего кафе... Документов наших в глаза не видел тов. Крикухин. Новостройку... вряд ли под пельменную... Запутали меня окончательно. Короче, после моего визита вызвали они Катюрину, она позвонила Волиной.
- Объяснять ничего не буду, документы все отпечатаны. Крикухин их видел. Как вы меня подвели своей жалобой, как после этого работать!
- Вы собираетесь уходить?
- Никуда я не уйду, а вы что, обрадовались? Все будет в порядке. Вас утвердят, и помещение вам это отдадут.
- Что это за Антонина такая?! Что она скрывает?!
- Валерию нужно доверенное лицо.
- Вот ты, Галя, и будешь доверенным лицом!
Ох, Галя, Галя!! Энтузиазм недюжинный и умение трагическое писать жалобы - это хорошо, но нахлебаешься с такими попутчиками.
Но пельменную я открою!
Никак не можем с Полокой <Полока Геннадий - кинорежиссер, постановщик к/ф "Интервенция", где играли В. Высоцкий и В. Золотухин.> договориться на продолжение вокального фильма. То отпустит, то притянет.
История. На "Гамлета" пришел Михалков-старший и с ним солидная "бобровая" пара. Она в роскошной валютной шубе. Любимов посоветовал шутя: разденьтесь у меня в кабинете, а то еще сопрут. Когда пришли одеваться после спектакля, шубы не оказалось, сперли-таки шубу. Переполох, позор, конфуз!
- Ну, теперь-то вы понимаете, что "Гамлет" - это трагедия?
Замечательно!
Тамара несколько дней в каком-то хорошем духе. В руках у нее я подолгу видел книгу о. Дудко "О нашем уповании". Она, говорит, читала ее даже Сереже. Беседы замечательные. Господи, как хорошо, что есть такие на Руси подвижники, мученики и просветители.
О чем я думаю?
1) о пельменной;
2) о главе "Родословная, или Моя жизнь", которая должна вылиться, быть может, в повесть-исповедь. И заключить собой - комдивские рассказы и серединную жизнь, жизнь на сегодняшний день;
3) о музыкальном продолжении, т. е. о фильме-монографии на 6 частей;
4) о том, что дачу надо или обложить, или обить внутри;
5) что-то застучало в машине... ехать к Демидову;
6) Сережа получил за контрольную по русскому "4", завтра контрольная по математике;
7) Денис <Денис - старший сын автора.> наконец-то сдал гармонию;
8) отправить в Париж Тамару;
9) похудеть - по-моему, уже начал...
24 октября 1987 г. Суббота
- Шок, понимаете... Вот не было литературы, и вдруг появился "Один день Ивана Денисовича". И здесь: не было театра - и вот театр! - Это Зиновий Гердт о спектакле Додина в Малом драматическом театре "Звезды на утреннем небосводе" по пьесе Галина. Спектакль великолепный! Я всячески старался, уговаривал себя, чтоб он мне не понравился, нет - победил театр, актерская самоотверженность, сверхотдача при природных талантах актрис. Четыре блистательных актрисы сразу, вместе, в одном наборе. Все это завидно. И сразу вопрос: могу ли я так, есть ли у нас в театре такой потенциал?
Смотрели вчера помещение - оно "замечательное", как раз под наше дело, затопляется раза два-три в год по колено канализационными водами вот уже 8 лет подряд. И что с этим делать - никто не знает. Что же нам, продукты, муку, мясо и пр., поднимать на метр на стеллажи? А гниль, запахи, сырость и пр.? Морозильные камеры там удивительно просторные и мощные. Переделки, по-моему, минимальные, ставить печи, котлы и мойку-стол. И запускать производство.