И когда началась Великая Отечественная война, Орлов–скин, неся за плечами опыт солдата гражданской войны и офицера Советской Армии, отправился в тыл врага в качестве командира партизанского отряда.
Он дрался с немцами на земле своей родной Белоруссии, и эту непокоримую землю он превратил в огненный ад для врага.
Кирилл Орловский со своими подрывниками сделал железные дороги для немцев непроезжими, а шоссейные - непроходимыми. Когда не хватало тола, партизаны вытапливали его из вражеских авиабомб. Они свято выполняли свой долг.
Однажды Орловский организовал партизанскую засаду. Он задумал уничтожить руководителей гитлеровского командования в Белоруссии.
Партизаны лежали, зарывшись в снегу во время жестокой стужи возле дороги, по которой должен был проехать гитлеровский кортеж. Тяжелые, трудные часы ожидания. А потом возник бой жестокий, стремительный. Кирилл Орловский подскочил к саням, где в собачьей дохе сидел один из главных фашистских чиновников. Орловский замахнулся пакетом тола, чтобы метнуть его в ненавистного палача белорусского народа. Но случайная пуля немцев попала в пакет, который был в руках Орловского. II тол взорвался. Обожженный, тяжело раненный, Орловский лежал в нескольких метрах от места взрыва. Он лежал на снегу, и замерзающая кровь красной глыбой впаялась в его плечи. Но когда товарищи хотели оказать помощь Орловскому, он крикнул им, крикнул, как человек, который умеет приказывать:
- Сначала кончайте с врагами! Потом подойдете ко мне.
Студеной ночью по лесу, по кривым дорогам, проваливаясь в снегу, везли в санях Орловского в соседний партизанский отряд, который находился за много километров от места боя, везли его туда, потому что там был врач.
А когда привезли Орловского, оказалось, что у врача нет наркоза, нет инструмента, чтобы произвести операцию. Орловский сказал: "Делайте без наркоза, чтобы жить, я все вытерплю". Врач объяснил партизану: для ампутации нужна пила. Партизаны принесли обыкновенную пилу–ножовку, ее наточили, выварили в кипятке. Но в землянке - темно, в ней нельзя оперировать. Тогда в снег вбили колья, на них положили лыжи, и это сооружение стало хирургическим столом.
Врачу не удалось закончить операцию. Немцы напали на отряд, завязался бой. Раненого снова положили в сани, полуобнаженного, замотанного бинтами, забросали полушубками и повезли тайными тропами в безопасное место. II только там была закончена ампутация. Все время Орловский находился в сознании. Во время боя, лежа в санях, он давал указания пулеметчикам. Он выдержал все.
Сколько же нужно человеческой воли, чтобы вытерпеть все эти муки, чтобы в этих муках не уронить достоинства командира?! И Кирилл Орловский вытерпел. Он все время оставался командиром. Он был большевиком. Он сумел победить страдания, как большевик.
Через три месяца Кирилл Прокофьевич Орловский встал на ноги, но он был безрукий.
Кому нужеп партизан без рук, как он будет драться?
Но есть у человека то, что ценнее всего на свете, если он настоящий человек. Это ум и сердце большевика.
Кирилл Орловский стал снова командовать своим партизанским отрядом. И командовал он этим отрядом так, что слава об отряде гордо шумела по всем лесам Белоруссии.
Некоторые думали, что "безрукий" - это фамилия замечательного командира героического отряда.
И вот пришло время, когда Кирилл Прокофьевич Орловский, бывший партизан, Герой Советского Союза вернулся к себе домой, в Москву. Он даже не мог обнять жену, детей - ему нечем было обнять.
Но этот человек не привык сдаваться, не привык уступать никаким обстоятельствам. И Кирилл Прокофьевич Орловский начал новую борьбу за жизнь, за такую свою жизнь, чтобы она была снова полезна его Родине.
Дни и ночи Кирилл Прокофьевич Орловский учился. Он изучал все, что имело отношение к агрономической науке, он встречался с агрономами, профессорами, академиками, он учился и мечтал. Он мечтал о своем родном селе Мышковичи в Кировском районе Бобруйской области, где лежал его родной, разоренный немцами колхоз "Рассвет". Мечтая, он работал, ездил в лучшие колхозы и совхозы страны, просматривал материалы сельскохозяйственной выставки. Он решил написать письмо в Центральный Комитет партии. И прежде чем написать это письмо, он долго обдумывал его.
Кирилл Прокофьевич просил ЦК доверить ему организацию образцового хозяйства в колхозе "Рассвет". Он дал обязательство до 1950 года добиться следующих показателей: от 100 фуражных коров достигнуть годового удоя молока не меньше 8 тысяч килограммов на каждую корову;
сеять не меньше 70 гектаров льна и в 1950 году получить не меньше 20 центнеров льна–волокна с каждого гектара;
сеять 160 гектаров зерновых культур и в 1950 году получить не меньше 60 центнеров с гектара;
в 1948 году на территории колхоза создать 3 снегозадержательных полосы, на которых будет посажено не меньше 30 тысяч деревьев;
посадить на 100 гектарах плодовый сад;
силами колхозников построить поселок на 200 квартир.
По расчету Орловского, валовой доход колхоза в 1940 году составлял только 167 тысяч рублей. Он давал обязательство, что в 1950 году колхоз добьется дохода не менее 3 миллионов рублей.
Кирилла Прокофьевича Орловского принял Андрей Андреевич Андреев. Орловскому была оказана помощь.
В колхоз "Рассвет" Орловский приехал спустя несколько дней после освобождения села. Первые дни были самыми тяжелыми. Обугленные развалины, вырубленные сады… Вдовы, сироты, горе людское… Родную сестру и многих друзей юности убили немцы. Нужно было начинать делать жизнь.
Началась борьба за новую колхозную пятилетку, борьба, возвышающая советского человека над всеми трудностями.
В первый же год в колхозе "Рассвет" были построены электростанция, мельница, лесопилка, скотный двор, амбары, гараж, построены хаты, заготовлены тысячи тонн торфа для удобрения почвы. Это были первые победы мирного труда. Но как воодушевили они людей, истосковавшихся по счастливому и героическому труду на своей освобожденной от оккупантов земле!
Все силы, всю свою страсть, всего себя Кирилл Прокофьевич Орловский отдает борьбе за человеческое счастье.
1917 г.
СЛОВО, ДАННОЕ РОДИНЕ
Четвертого января на трибуну предвыборного совещания представителей трудящихся одного из избирательных округов города Москвы поднялась молодая женщина, тонкая, хрупкая, гладко причесанная. В углах серых блестящих глаз ее лежали утомленные светлые морщинки, какие во время войны приходилось видеть у летчиков или снайперов. Сосредоточенным, ушедшим вглубь взглядом она обвела собравшихся и сказала медленно, не в силах побороть звенящего волнения в голосе:
- Когда все мы собрались обсудить вопрос о выдвижении кандидата в депутаты Верховного Совета РСФСР, мы почувствовали, что у нас у всех одна общая дума и словно одно сердце.
Я работница Измайловской прядильно–ткацкой фабрики. Воспитанницей детского дома пришла в 1933 году на фабрику и стала работать на автоматических ткацких станках…
Здесь нам хочется прервать Клавдию Алексеевну Шишкову и несколько вернуться назад…
До Отечественной войны Клавдия Шишкова ничем не выделялась в цехе. Она ни разу не то что не перевыполняла нормы выработки, но даже как будто не пыталась этого делать. И если после работы и посещала курсы повышения квалификации, то делала это не столько для себя, сколько из душевной привязанности к своей подруге, энергичной, самостоятельной и нетерпеливой Лизе Морозовой, которая мечтала стать инструктором.
Но в тяжелые годы войны, когда было трудно жить, трудно работать, когда стены цеха промерзали насквозь, когда отсутствовали запасные части к станкам, а механические мастерские вместо того, чтобы ремонтировать изношенные детали, изготовляли боеприпасы, когда из–за трудностей снизилась выработка, вдруг со всей яркостью раскрылась сильная, непреклонная воля, дремавшая до сих пор в этой маленькой женщине.
Клавдия Шишкова поняла вдруг всю связь своего труда с тем гигантским усилием, которое делала вся страна для того, чтобы отразить удары, наносимые врагом.
Вот это ощущение живой своей связи в минуту опасности, нависшей над Родиной, со всей страной, со всеми советскими людьми и своей ответственности в эти грозные дни и было источником рождения новой личности.
В октябре 1941 года Клавдия Шишкова выполняет норму на 130 процентов, и потом из месяца в месяц в течение всей войны она с достоинством держит звание лучшей ткачихи фабрики.
Это было подвигом. Она свободно и настойчиво совершала этот подвиг, видя впереди великую и всеобщую цель. Но она не смогла бы сделать свой труд равным подвигу, если бы не было еще некоторых обстоятельств…
В цехе вместо мужчин–наладчиков остались одни неопытные женщины. Шишковой пригодились все ее знания, приобретенные на курсах повышения квалификации. Помощи ждать было не от кого. II от этого обостренного чувства личной ответственности появилась сознательная, настойчивая потребность в расширении объема своих технических познаний.
После работы Шишкова училась ожесточенно, жадно. II эта учеба, новые знания раскрыли ей иной взгляд на труд.
С помощью технических знаний она, продумывая свой труд заново, стала по–новому осмысливать каждую свою операцию, стремясь найти наиболее разумный, рациональный, экономный метод.
Это творчество ума породило иное отношение к труду и иные результаты его.
Она разработала свой маршрут, сократив его до 4680 метров. Разработка этого маршрута требовала точного знания капризов каждого своего станка, воли и выдержки. Нужно понять, что такое маршрут для ткачихи, когда за смену женщине приходится проходить по 10 километров между станками.
Шишкова, достигнув виртуозного мастерства, тратила на ликвидацию обрыва почти в два раза меньше времени, чем другие ткачихи.
1950 нитей напряженно трепещут в каждом станке. Сначала Шишкова работала на 25 ткацких автоматических станках, потом перешла на тридцать, потом - на сорок и ныне работает на пятидесяти.
Вы представляете эти десятки тысяч нитей, каждая из которых требует к себе внимания, каждая может порваться и к каждой нужно склониться, чтобы поправить, если она просит о помощи!
Вы понимаете, что это такое по сумме человеческого напряжения и внимания! Ткачиха должна различать звучание голоса каждого станка - в этом слитном грохоте, когда голос человека гаснет, как свеча на ветру, - а уход за основой, а контроль за качеством ткани, пуск станков, автоматически останавливающихся в случае обрывов нити, и т. д. и т. и.
Сколько же нужно внутренней, сознательной убежденности в высокой важности своего труда, чтобы ни на секунду не выходить из состояния собранности, волевого, зоркого напряжения, в котором находится ткачиха всю смену! Вот поэтому у Клавдии Шишковой в углах глаз - тонкие усталые морщинки, такие благородные, как в дни войны они были у летчиков или снайперов.
Вот эта высокая духовная дисциплина, внимание, целеустремленность остро и сильно выработаны усилием долго тренированной воли.
И все это: высокая способность ума к длительному волевому напряжению, зрение, слух, виртуозные движения пальцев, сращивающих нити, окрыляющее сознание значительности своего труда, любовь к нему - и составляет то, что только в нашей стране называют проникновенным словом - талантом, дарованием, овеянным трудовым гением народа.
Да, в Клавдии Шишковой в тот момент, когда она осознала значение своего труда, единство своего трудового усилия со всем гигантским напряжением страны, и раскрылось дарование - талант выдающейся ткачихи.
И этим стоило гордиться, ибо в нашей стране трудовая доблесть равна всем другим высоким способностям человека.
И когда Клавдия Шишкова, стоя на трибуне, с нескрываемой гордостью сказала: "В 1946 году я соткала сверх нормы 32 тысячи метров ткани, свою годовую норму я закончила 29 октября… На 40 станках я свою декабрьскую норму выполнила на 134 процента", - голос ее потонул в шуме восторженных аплодисментов. А она стояла, опираясь руками о трибуну, и глаза ее светились от гордости, от ощущения безмерного счастья.
И все понимали, что эта женщина сделала все, что могла, для приближения счастья другим людям. Она торопила время, побеждая его! 32 тысячи метров ткани сверх плана соткали ее руки, и если бы все работали с таким умением, разве трудности послевоенного времени не сократились бы с облегчающей быстротой?!
Но вернемея к вопросу о гордости, самолюбии и трудовой славе. Поговорим о духовной чистоте советского человека, об особенностях его души, о силах его, о любви к славе. Словом, о том, что называем мы чувством или сознанием своего личного "я" и общественного "мы".
Ткачихи шутя говорят: "Найти хорошего мужа легче, чем хорошую сменщицу". От выбора сменщицы действительно зависит очень многое в трудовой жизни ткачихи. Когда знаменитой ткачихе Клавдии Шишковой нужно было найти сменщицу, вся фабрика была взволнована в поисках кандидатуры. Назывались имена самых опытных, квалифицированных ткачих. Все понимали, что от качества сменщицы будет зависеть вся дальнейшая работа Шишковой. Неопытная, нерасторопная ткачиха может нарушить всю гармоническую настройку станков и, сдавая на ходу смену, может заставить Шишкову тратить много времени на приведение станков в порядок. Поэтому понятно, как остро обсуждался вопрос о сменщице.
А Шишкова выбрала себе в сменщицы молодую девушку, только что окончившую школу ФЗО, Дусю Самойлову. Шишковой говорили, что она себя загубит. И действительно, Шишкова, принимая станки после Самойловой, мучилась, чтобы привести их в надлежащий порядок, и от этого даже выработка несколько снизилась.
Но Шишкова упорствовала и не расставалась со своей неопытной сменщицей. И вот почему. Острым, проницательным глазом она подметила в Самойловой то, что раскрылось в ней самой сейчас со всей зрелостью, - особые приметы таланта, дарования ткачихи. И она решила вырастить из этого подростка сильного и самостоятельного, высокоодаренного мастера, виртуоза. Это был риск. И она платилась за него. Но, оставаясь после своей смены, настойчиво учила Самойлову тонкостям ткацкого искусства. Способности Самойловой под опытными руками Шишковой начали раскрываться, и вскоре она стала приближаться к показателям своей учительницы. Юная слава соревновалась со славой знаменитой ткачихи Клавдии Шишковой.
Но когда Клавдия Шишкова решила перейти на обслуживание 40 станков, Дуся Самойлова расплакалась. Она испугалась такого числа станков - ведь каждый дополнительный станок требует нового внимания, заботы, знаний, напряжения.
И тут бы, казалось, Шишкова могла недосягаемо опередить свою талантливую ученицу, сохранив от всяких посягательств знамя своей трудовой славы. Но Шишкова думала не о себе, не о своей личной славе, она думала о славе ткацкого подвига. II снова Шишкова остается после своей смены и учит Дусю Самойлову всему тому, чего достигла сама. Дуся Самойлова идет снова почти рядом со своей наставницей. И уже некоторые поговаривают о том, что счастье славы непрочно. А как тяжело добывалась эта слава Шишковой, вы уже знаете.
Стоя на трибуне, Клавдия Шишкова говорила:
- Товарищи! Это далось мне не легко, пришлось потрудиться немало. Но ведь перед нами поставлена великая задача - сделать нашу Родину еще сильнее, поднять наше хозяйство еще выше, дать народу больше товаров широкого потребления. Вот я и решила на своем посту всеми силами помочь нашей стране выполнять эту задачу. С первого дня второго года пятилетки я перешла на обслуживание 50 станков.
И, подняв глаза, словно видя что–то очень большое, она сказала тихо, проникновенно, как говорят, обращаясь только к одному человеку:
- Я даю здесь обещание справиться и с пятьюдесятью станками и ко дню выборов соткать не меньше 28 тысяч метров ткани.
Обращаясь к сидевшим в зале людям, она объяснила:
- Я, товарищи, беспартийная работница, но я считаю себя ученицей партии и, как советская работница–стахановка, уверенно говорю: дело, за которое взялся советский народ, будет выполнено!
В цехе, на том участке, где работают Клавдия Шишкова и Дуся Самойлова, висит сейчас красный транспарант: "Здесь на 50 станках работают лучшие ткачихи цеха Клавдия Шишкова и Дуся Самойлова. Слава передовым стахановкам!"
В ночь на третье февраля Клавдия Алексеевна Шишкова сдала до срока 28‑ю тысячу метров ткани.
Свое слово Родине она сдержала с честью.
1947 г.
НОВАТОРЫ И КОНСЕРВАТОРЫ
22 года назад на одну пз шахт Боково–Хрустальского рудника привезли новую американскую врубовую машину, которая за океаном получила всеобщее признание, как последнее достижение мировой горной техники.
Александр Сердюк, молодой русских! горняк, работавший помощником механика рудоуправления, с большим вниманием отнесся к заморской новинке.
Он с уважением, но взыскательно изучил машину и пришел к выводу, что она далеко не отвечает требованиям советскшг социалистической каменноугольнох! промышленности.
Американская врубовка подрезала уголь только от почвы пласта. Для того же, чтобы уголь отделить от массива и раздробить, нужно было проводить по старинке взрывные и ручные работы.
Пять лет Сердюк работал и создал такую машину, какой еще не было ни в Америке, ни в других странах.
Машина Сердюка не только подрезала уголь от почвы пласта, но и отрезала от массива. Это достигалось заменой на врубовой машине плоского бара изогнутым.
Развивая дальше свою идею, Сердюк пришел к конструкции угольного комбайна с кольцевым баром. Эта машина вырезала в пласте саморазваливающегося угля глыбу, которая, дробясь при своем падении, скатывалась вдоль забоя к месту погрузки.
Понятно, какое революционное значение имели этй машины в угольном деле. Они отвечали не только самым существенным интересам нашей экономики, но и в своем принципе соответствовали стремлению советского государства максимально облегчить труд рабочих под землей.
Но есть у нас новаторы и есть консерваторы. Последние приветливо сгибают свои, как говорили в старину, выи при виде всякого заграничного изделия и падменно задирают носы, когда их ставят перед оригинальным советским изобретением.
Вместо того чтобы дать возможность Сердюку широко испытать эту машину в производственных условиях, та кие консерваторы, надев личину добрых нянек, решили не выпускать нелюбезное их сердцу детище из лабораторных яслей.
Все же была выпущена серия кольцевых и изогнутых баров Сердюка, но они были выпущены на базе маломощных врубовых машнп ГТК‑3, предназначенных для прямого бара. Это не позволило широко применять изогнутые бары в промышленности. Их удалось использовать только в тех шахтах с крутопадающими пластами, где был непрочный уголь. И даже в этих условиях из–за недостаточной мощности врубовки приходилось применять укороченный но сравнению с прямым изогнутый бар, что снижало его промышленный эффект.
Даже с этими недостатками комбайны Сердюка, проходя испытание в шахтах 2/12, имени Феликса Кона и в Ново–Мушкетове, дали выдающиеся результаты.
Месячная производительность забоя, где они применялись, была повышена в среднем с 3500 тонн до 5000 тонн.
Война прервала испытание комбайна в тот момент, когда он уже получил признание угольщиков.