- Не знаю, - вздохнул Степан Агафонович. - У нас в стане ветеранов тоже все растеряны. Ничего понять нельзя, что происходит. Все на ЦРУ и сионистов валят. Удалось им пробраться, говорят, в самое сердце нашей партии, и начали они ее развал изнутри. А сигналом была диверсия в Чернобыле.
- Да, - задумался Сергей. - Скажи, папа, а у тебя не складывается впечатление, что кто-то снова хочет заменить нашу власть монархией?
- Что? - не понял отец. - Монархией? А кого в цари?
- Ну, - усмехнулся Сергей, - царя-то всегда найдут. Посмотри, сколько раз было, что удачливые генералы объявляли себя императорами. А у нас? За кого гвардия, тот и царь. Дело не в личности. За кого наша дивизия Дзержинского, тот, считай, не только царь, но и Бог. Но не об этом речь. Царь, там, король, император - это всего лишь персонификация монархического уклада общества. Мне кажется, что сейчас намечаются сдвиги именно в этом направлении.
- Да не говори глупостей, - рассердился Куманин-старший. - Я, хоть с тобой не учился, но тоже кое-что смыслю в таких делах - после войны целых два года в Политической академии обучался. Весь уклад монархии основан на наследственном праве и сословных привилегиях. А большевики с первого же дня стали эту систему ломать. Во-первых, были уничтожены сословия и вместе с ними, естественно, и привилегии. Всем были предоставлены равные возможности, в зависимости от способностей. К чему мы всегда стремились: "Каждому по потребностям, от каждого по способностям".
- А скажи, пап, - спросил Сергей, - почему ты меня в музыкальную школу не определил? Я же в школе здорово на гитаре играл. Многие говорили, что у меня даже талант есть. А стали мы с братом, как ты, чекистами. Не объясняй, и так ясно - связи у тебя, блат в этом мире, когда надо - в меру сил помочь можешь, когда надо - и соломки подстелишь. Вот вам и зачатки наследственного права, сословных привилегий. А был бы ты, скажем, оперным певцом, то стал бы я артистом. Работал бы ты в МИДе, так я после института не в КГБ попал бы, а в какое-нибудь наше консульство, например, где-нибудь в Варну.
- Ты не путай, - улыбнулся Степан Агафонович, - то не сословные привилегии, а, говоря по-русски, просто блат. Это разные вещи.
- Но в развитии он неизбежно приводит к наследственному праву, - возразил Сергей. - Посмотри на Северную Корею. Там уже должность генсека партии объявлена наследственной. Значит, в самой социалистической системе заложена постепенная трансформация в систему монархическую. Для этого надо лишь принять пару-другую постановлений Политбюро, сперва секретных. А потом все пойдет автоматически. Ленин писал, что в России возможны две системы власти: царская или советская, что в соответствии с марксистской теорией единства противоположностей говорит о возможности плавного, я бы сказал, безреволюционного перехода одной системы в другую.
- Ты заработался, - хмуро сказал отец, - вот тебя и повело на аналогии. А выйди на улицу и спроси о монархизме людей? Они тебя на смех подымут, только и всего.
- Да причем тут это? - возмутился Сергей. - Люди давно забыли разные там термины и формулировки, но в душе они остаются монархистами, хотя считают себя коммунистами или вообще никем, Эта идея - в подсознание народа.
- В подсознании нашего народа, - к большому удивлению Сергея ответил Степан Агафонович, - имеется только одна идея - выживания. Этим все и пользуются, навязывая ему то монархизм, то… - старик запнулся и добавил - … чего похуже.
- Бать, ты чего? - ошалел Сергей. - Ты о чем это?
- Ладно, - махнул рукой отец. - Тут неизвестно до чего можно договориться. Я вспомнил, как до войны пришлось мне присутствовать при допросе одного сумасшедшего старика. Тот нас уверял, что царя Николая II не расстреляли, а держали вроде как тайного консультанта, чтобы он своими знаниями помог большевикам новую империю построить на социалистической основе. И он вроде согласился, признав, что социализм - светское воплощение в жизнь православных идей.
- И что с этим стариком стало? - заинтересовался Сергей. - Что он еще рассказал?
- Знаешь, что сказала мышка, повстречавшись с кошкой, - без тени улыбки спросил в свою очередь Степан Агафонович.
- Знаю эту старую чекистскую присказку, - ответил Сергей, - ничего не сказала. Не успела.
- Вот то-то и оно, - подтвердил отец. - Мало кто успевал что-нибудь сказать в те годы. Не любили, как сейчас, выслушивать… Шлепнули этого старика в тот же день. Разговор тогда со всеми был короткий…
- Слушай, папа, - перебил отца Сергей, - мне очень интересно, скажи, значит, до войны ходили слухи, что царя не расстреляли? Кроме этого старика, ты что-нибудь слышал о подобной версии?
- Много разных слухов ходило, - ответил Степан Агафонович, - и такие ходили, как этот. Что будто бы бывший царь чуть ли ни у самого товарища Сталина в советниках ходит, потому что, - старик рассмеялся, - сам товарищ Сталин - побочный сын Александра III, а потому они как бы братья. Ленин-де хотел с царем расправиться за то, что тот брата его приказал повесить, а Сталин брата своего спас, и держал при себе. Представляешь?
Что-то в последнее время изменилось в рассуждениях отца, но что именно, Сергей толком понять не мог.
Очередной сюрприз ждал его, когда он, пожелав отцу спокойной ночи, пошел спать в бывшую свою комнату, где стояли две узкие кровати, его и брата. Проходя через маленькую прихожую, где на небольшой тумбочке стоял телефон, Сергей чисто автоматически заметил лежащий рядом с аппаратом конверт, адресованный отцу. Взглянув на обратный адрес, Сергей еще более удивился. Письмо было прислано из Ленинграда каким-то Израилем Лазаревичем Ариманом, проживающим в колыбели трех революций, на Васильевском острове, по адресу. Камская улица, дом 24. Он машинально, по профессиональной привычке, отметил, что на обратном адресе указаны только улица и дом, а номера квартиры нет. Куманин никак не думал, что у отца есть знакомые со столь звучными именами. Отец очень активно работал в совете ветеранов и вел большую переписку чуть ли не со всем Союзом. "Мало ли с кем он когда-то служил". Список ветеранов у него был в большой записной книжке в переплете красного цвета с изображением Спасской башни Кремля. Засыпая, Сергей задумался чем это письмо его так поразило, может, из-за имени отправителя. Впрочем, он вскоре забыл об этом.
II
Несмотря на то, что в данном майору Куманину предписании ничего не говорилось о необходимости проведения каких-либо исторических исследований, а поручалось найти, наконец, место захоронения последнего царя и его семьи после расстрела их в 1918 году, сам он понимал свою задачу скорее как исследование, а не как расследование. Хотя какая между этими двумя понятиями разница? И тут, и там приходится копаться в документах, изучать источники, искать доказательства, опрашивать свидетелей, проводить различные экспертизы и тому подобное. Различие состояло в том, что в итоге расследования открывают или закрывают уголовные и прочие дела, а в итоге исследования, если повезет, пишутся рефераты и монографии, защищаются диссертации. Иногда у Куманина возникало неясное желание плюнуть на все и уйти куда-нибудь преподавать историю, все равно какую. Он мог довольно профессионально преподавать в средней школе историю СССР, а в вузе - историю КПСС. На одну из кафедр его даже зазывали, правда, почасовиком. Но это для начала, минимум через год-полтора можно было бы защититься и стать доцентом, а там открывалась дорога в большую науку. Вот и теперь промелькнула мысль: "Не пора ли начать научную карьеру", но все же он решил сначала докопаться до истины. Утром следующего дня Куманин прибыл в Центральный архив КГБ, расположившийся скромно и без вывески в огромном здании в двух кварталах от Лубянки. В архиве, тщательно проверив все пропуска и предписания, Куманина провели к худому, маленькому и сморщенному старичку, сидевшему в крошечной каморке на первом этаже. Вид каморки был непрезентабельным и совершенно не вязался с помпезностью самого здания, выполненного из бетона и стекла в стиле архитектуры позднебрежневского периода. Одет архивариус был в армейскую рубаху без галстука и в форменные, но изрядно помятые брюки.
- Диссертацию пишете? - поинтересовался он, ознакомившись с куманинскими предписаниями. - Если пишете, то должен вас разочаровать. У нас, дорогой мой, хранятся документы только после 1954 года. А все, что было раньше, в другом месте. Вам надо ехать на Калужское шоссе к окружной дороге. Там все документы более раннего периода, хотя там главным образом документы СМЕРШа времен войны собраны. А по интересующему вас вопросу лучше в обычных исторических архивах что-нибудь поискать. Недавно вот по телевизору выступал какой-то писатель. Так он все для своей книги накопал в университетской библиотеке.
- У меня несколько другая задача, - пояснил Куманин, - поэтому…
- Я понимаю, - сказал старичок, - но хочу вам сказать честно, здесь вы ничего не найдете. Не у нас надо искать, не в нашем ведомстве. Люди в Екатеринбурге, что занимались царем и его семьей, по большому счету, даже не были чекистами, если подходить к этому вопросу формально. Они представляли местные советы. Потом, многое хранилось в архивах НКВД. Позже, в 1941 году, когда наркомат разделили, все передали в архив МВД. Да и то я в этом сильно сомневаюсь. Повторяю, что те люди в Екатеринбурге не принадлежали к нашему ведомству. Если выражаться современным языком, они были прямыми представителями высшего партийного руководства страны. Скорее, интересующие вас материалы нужно искать в партийных архивах.
По фразе "занимались царем и его семьей" в старичке сразу угадывался бывший прокурор военных трибуналов СМЕРШа, занимавшийся в своей жизни не одной тысячей людей, а ныне направленный доживать в архивную пыль.
Калужское шоссе дрожало от грохота многотонных грузовиков, мчавшихся на фоне каких-то незавершенных строек, и кранов, застывших в различных позах, как окаменевшие доисторические чудовища. Стояла страшная жара, особенно остро ощущаемая из-за поднятой машинами пыли. Филиал архива КГБ размещался в приземистом двухэтажном здании, окруженном высоким (почти вровень с крышей) глухим бетонным забором с железными воротами, украшенными красными звездами военного ведомства. В наглухо закрытую дверь проходной был вмурован звонок, выставивший на свет божий малюсенькую кнопку. Вытирая платком вспотевшее лицо, Куманин на эту кнопочку и нажал. Нажимать пришлось еще раз пять, прежде чем в дверях открылось маленькое окошко, которого Куманин не заметил, а в нем показалось сурово-красное недовольное лицо караульного прапорщика. Он молчал, но его лицо как бы выражало: "Ну, чего трезвонишь? Чего надо?". Куманин показал свое удостоверение. С тем же выражением на лице прапорщик открыл дверь, впустил Сергея в проходную, оттуда ввел в боковую комнатку, где стояли стол и пара стульев-ветеранов, попросил подождать, буркнув: "Вообще-то у нас обед", - и пошел, видимо, кому-то звонить.
На обшарпанном столе лежало несколько номеров газеты "Правда" и "Красная Звезда" за позапрошлый месяц. Все они были заполнены сообщениями о предстоящем выводе советских войск из Афганистана. Куманин по ассоциации вспомнил, что давно не получал никаких вестей от брата, а у отца вчера не спросил, увлекшись совершенно пустым разговором за вечерним чаем.
Примерно минут через сорок появился какой-то старший лейтенант, извинился: "У нас обед", внимательно просмотрел все документы Куманина.
- Документы оформлены неправильно, товарищ майор, - сказал он. - Сегодня я вас пропущу, но вы в Управлении оформите специальное отношение именно на наш архив с полным указанием перечня интересующих вас проблем. Отношение должны подписать один из зампредов и начальник Управления. К нему должна быть приложена справка о вашем допуске. У нас есть приказ зампреда Глушко об ужесточении допуска к документам государственной важности даже для действующих сотрудников.
Затем офицер повел Куманина в административное здание, где тот должен подняться на второй этаж в комнату 205.
В здании, как и положено в архиве, царила склепная тишина, нарушаемая только отдаленным стрекотанием пишущей машинки.
На дверях комнаты 205 висела табличка "Зам. начальника по науке полковник Науменко М. Т.". Некоторыми архивами управляют директора, а некоторыми - начальники. Системы нет.
Полковник Науменко, несмотря на жару, был одет в хорошо сшитый костюм при галстуке. Чувствовалась выучка середины 70-х годов, когда отсутствие галстука у любого сотрудника рассматривалось как крупное дисциплинарное нарушение.
- Входите, майор, - поприветствовал он Куманина. - Садитесь. Мне уже докладывали с КП. Чем можем быть полезны?
Куманин кратко изложил суть поставленной перед ним задачи.
- У нас ничего нет, - сказал зам. по науке, - и никогда не было, смею вас уверить. К нам уже обращались по этому вопросу несколько человек, правда, не имеющих допуска. Но когда начал возрождаться интерес к этим событиям, я дал указание сотрудникам просмотреть описи дел, поскольку предполагал, что вопросом могут заинтересоваться и в центральном аппарате. Так вот, у нас на хранении оказались только материалы следственного дела по поиску так называемых царских сокровищ. Вы в курсе дела?
Хотя Куманин имел о царских сокровищах смутное представление, он кивнул, а про себя подумал, не подсказать ли Климову перепоручить это задание полковнику Науменко, который мигом все, что нужно, раскопал бы. Он и в этом архиве хозяин и во всех других, наверняка, имеет своих. Но Сергей прекрасно знал, что ему скажет Климов в ответ: "Куманин, если ты откажешься от выполнения задания, то пиши официальный рапорт о переходе в хозчасть. У нас каждый выполняет свою часть работы: ты ¦- свою, полковник Науменко - свою, не говоря уж о том, что он мне, в отличие от тебя, не подчиняется".
- Могу ли я взглянуть на эти документы? - спросил Куманин.
- К сожалению, нет, - в интеллигентной манере ответил полковник Науменко. - Дело в том, что подлинники документов мы никому не выдаем. В настоящее время даже заявки из канцелярии Президента СССР выполняются только в ксерокопиях или микрофильмах. Кассеты с микрофильмами именно этой группы документов была совсем недавно отослана к вам в Управление по заявке, если не ошибаюсь, генерала Климова. Вы, наверное, знаете его?
Куманин молча кивнул.
- Документы старые, - продолжал Науменко. - Если все их будут мусолить, то скоро от них вообще ничего не останется. Вы понимаете?
- Товарищ полковник, - спросил Куманин, - а в каком же архиве можно найти материалы, связанные с расстрелом в Екатеринбурге?
- Полагаю, их надо искать не в Москве, а в Свердловске, - предположил Науменко, - конечно, и в Москве кое-что может оказаться. Как мне рассказывали, именно с этих документов и началась так называемая "Особая папка Политбюро". Вы, конечно, слышали об этой "папке"?
- Слышал, - подтвердил Куманин, - но считал, что это просто наиболее высокий гриф секретности.
- Совершенно верно, - закивал головой полковник. - Это никакая не "папка". Она занимает места примерно в три раза больше, чем наш архив. Если вы хотите узнать, что произошло в действительности тогда в Екатеринбурге и кто несет за это ответственность, то вам нужны именно правительственные документы. Впрочем, если вы достаточно давно работаете в нашей системе, то должны понять, что далеко не все свои секреты партия доверяет нашим архивам.
В центральный партархив Куманина пропустили без слова. Стоявшие там офицеры милиции при виде его удостоверения лихо взяли под козырек. После чего он предстал перед вальяжной дамой, заметно подкрашенной, но в строгом черном костюме и белой кофточке с изящным галстуком, который производил впечатление не меньшее, чем галстук полковника Науменко.
Дама повертела в руках куманинское удостоверение, мельком просмотрела предписание и сказала низким чеканным голосом, как будто выступала с трибуны перед партактивом:
- Для допуска к документам до 1941 года необходимо разрешение Общего отдела ЦК по отношению вашего руководства. Отношение должно быть подписано начальником Управления политорганом и парторгом.
Справедливо полагая, что в архив МВД его даже на порог не пустят из-за антагонизма между двумя ведомствами (к чему придраться - найдут всегда), Куманин вечером вернулся на Лубянку и доложил обо всем генералу Климову, которого, к счастью, застал еще на месте.
- Не пускают? - спросил Климов. - Думаешь, из-за секретности? Нет. Обленились они все. Просто никто не хочет с тобой возится, в фонды лазить, что-то искать. Дожили! В родной архив оперативного работника не пускают, а вешают ему на уши всякую лапшу. Надежда у них одна, что тебе лень будет все эти бумаги и отношения оформлять и ты плюнешь и оставишь их в покое.
Генерал взялся за телефонную трубку.
- Науменко, - сказал он, - Ты что моего майора гоняешь, как мальчика? Что "товарищ генерал"? У тебя должны быть копии всех докладов по этому делу. Куда взяли? Смотри, я проверю. - Полковник Науменко что-то еще говорил по телефону. Климов слушал морщась, листая настольный календарь и вставляя время от времени свои реплики: "Я приказал? И вы выслали? Микрофильмы… Интересно… Первый раз слышу… Ладно, разберемся". - Он повесил трубку и поднял глаза на Куманина:
- Что ты вообще надеешься в архивах найти? Все, что там можно было найти, давно опубликовано. Читай литературу. У тебя полный сейф ею набит…
- Товарищ генерал, - сказал Куманин, - разрешите вопрос.
- Ну, - Климов устало откинулся в кресле.
- Полковник Науменко сказал, что вы затребовали к себе какие-то микрофильмы по поиску царских сокровищ, - начал он.
- Так что же? - с некоторым недоумением спросил Климов.
- Не мог бы я с ними ознакомиться, - не совсем уверенно попросил Куманин.
- Я тебе что поручил? Царские сокровища искать? - изображая раздраженность, рыкнул генерал. - Я тебе поручил найти место захоронения останков, а ты по архивам лазаешь. Ты там рассчитываешь останки найти?
- Разрешите доложить, - возразил Куманин. - Например, останки Гитлера, как известно, хранятся именно в архиве. Почему бы там не быть и останкам Романовых? Кстати, по одной из версий, Юровский привез головы расстрелянных в заспиртованном виде в Кремль. Может быть, где-нибудь в наиболее запретных фондах они и хранятся.
- Любопытно, - Климов с интересом взглянул на майора, - продолжай.
- Вот что я подумал, - продолжал Куманин, - там, где хранятся останки Гитлера, стоит еще несколько картонных коробок с разными печатями. На некоторых - печати образца двадцатых годов. Что они могут содержать?
- Интересно, - хмыкнул генерал, - а когда это ты успел в этом хранилище побывать?
- Я был еще старшим лейтенантом, - поведал Куманин, - когда меня и еще нескольких младших офицеров включили в комиссию по какой-то архивной инвентаризации. Мы перетаскивали ящики и коробки с архивными документами. Нас для этого в комиссию и включили, чтобы использовать в качестве грузчиков. Ни под какими актами мы потом не подписывались. Это за нас сделали генерал Мылин и два полковника. Так вот, когда мы эти ящики таскали, один из архивных работников сказал: "Знаете, ребята, что в этом ящике? Череп Гитлера".
- Я бы этих болтунов… - начал Климов, но сдержался и спросил: - Короче. Что ты предлагаешь?
- Для начала, - предложил Куманин, - проверить все остальные ящики в этом хранилище.
- Кто же нас туда пустит? - поинтересовался генерал. - Ты сегодня походил по архивам, видел как нашего брата там встречают.