Неман! Неман! Я Дунай! - Василий Агафонов 15 стр.


В этой операции отчетливо проявились качественные изменения, которые произошли в нашей армии за годы войны. Дело было не только в приобретенном опыте. Изменилась психология людей. Теперь, ставя боевую задачу командиру роты или офицеру отдела, можно было полностью рассчитывать на его инициативу и изобретательность, не опекать мелочными советами. Каждый офицер, в свою очередь, мог рассчитывать на инициативу солдат и младших командиров. Условия, в которых нам приходилось в то время воевать, не стали легче, но мы сами начали действовать увереннее. Имея за плечами крупные победы над врагом, мы поверили: любая операция, любое сражение, любой бой будут успешными. А это, наверное, самое главное.

* * *

12 марта на рассвете началось форсирование Южного Буга. К середине дня передовые отряды захватили на правом берегу плацдарм. Разведав дно реки, на плацдарм удалось переправить семь танков Т-34. Танки прошли под водой, и их появление было полкой неожиданностью для противника. Нашим передовым отрядам удалось значительно расширить свой плацдарм и уже утром следующего дня приступить к восстановлению 60-тонного моста (по нему потом переправились главные силы).

А надо сказать, момент для форсирования Южного Буга был не самым удачным. Начался паводок, река вышла из берегов, затопила на большой площади прибрежные участки. Но дожидаться окончания паводка означало потерять темп наступления, потерять инициативу, которую мы прочно держали в своих руках.

Отходя к Южному Бугу, гитлеровцы побросали много боевой техники, средств связи, автотранспорта и даже лошадей. Этим не преминули воспользоваться наши связисты: они пополнили свои запасы трофейным кабелем, заменили немецкими неисправные аппараты и, что тоже очень важно, подобрали лошадей, на которых можно было перевозить свое хозяйство.

И снова разыскивались подручные средства, наскоро сколачивались плоты, промокшие насквозь бойцы тянули на правый берег телефонные линии. Лошадей переправляли вплавь.

К исходу 13 марта войска главной ударной группировки форсировали Южный Буг и начали на широком фронте развивать наступление в еще более высоком темпе. Корпусные телефонисты, используя внутрирайонные постоянные линии и уцелевшие телефонные станции, поддерживали через них связь с дивизиями и даже с населенными пунктами, занятыми еще противником. И если там на коммутаторе оказывались русские телефонистки, они передавали нам важные сведения о вражеских войсках.

После форсирования Южного Буга проводная связь между оперативной группой армии и штабами соединений организовывалась по прежней схеме, то есть только к исходу дня.

В эти дни состоялось заседание Военного совета армии, на которое пригласили и меня. В конце заседания, когда был решен главный вопрос о подвозе войскам боеприпасов и продовольствия, член Военного совета генерал-майор И. П. Шевченко сказал командарму:

- Предлагаю, Сергей Георгиевич, указать полковнику Агафонову на плохое обеспечение нас связью. Куда это годится, если я в течение дня не могу переговорить с соединениями по телефону?!

- А ты что хочешь, Иван Петрович, чтобы, как только мы сели на коней, за нами сразу прокладывали кабель и бежал телефонист с аппаратом? - резко спросил Трофименко.

- Я хочу сказать, что в то время как наши войска успешно громят противника и быстро продвигаются вперед, связисты отстают…

- Здесь нет прямой зависимости. Скорее, обратная, - возразил командарм. - Чем быстрее продвигаются войска, тем труднее обеспечивать связь. Это нельзя забывать. Полковник Агафонов делает правильно: в течение дня мы имеем хорошую связь с соединениями по радио, а на ночь устанавливается проводная. У меня претензий к связистам нет. Заседание Военного совета закончено.

Позиция, занятая генералом Трофименко, очень поддержала меня в тот трудный период: ведь всей связью армии фактически руководили мы с подполковником Поповичем. И еще - я окончательно убедился в справедливости командарма. В одном из последующих боев это дало мне силы вмешаться в его решение, не отступить перед его резкостью и настоять на своем.

* * *

Никакие трудности, связанные с бездорожьем, не могли остановить стремительного темпа наступления наших войск. Местные жители, освобожденные из немецко-фашистской неволи, охотно помогали нам. Сотки подвод везли военные грузы, тысячи людей несли на руках снаряды и мины, ящики с патронами и гранатами. Там, где не могли пройти лошади, проходили люди, неся на себе бесценный военный груз. Но попадались места, где не под силу было пройти даже людям…

Танк стоит большой, приземистый, хищно вытянув вперед длинный ствол. Он похож на слона, опустившегося на колени. На боках его многочисленные вмятины, следы глубоких царапин, танк тяжело дышит, готовый сорваться с места.

- Ну, вперед на врага, - весело командует генерал Трофименко, и мы бежим к танку, вскарабкиваемся на броню, помогаем взобраться двум телефонисткам и двум телеграфисткам, привязываем к скобам наше небогатое штабное имущество. Мы - это оперативная группа командарма, целиком уместившаяся на броне одного танка.

Впереди море непроходимой грязи.

- Поплыли, - бросает кто-то с облегчением.

И действительно, танк словно плывет по раскисшей пашне, оставляя после себя широкий след, который сразу заполняет вода.

- Не дай бог сорваться и загреметь туда, - с напускным страхом говорит молоденькая телефонистка.

- Появятся немецкие пикировщики, сама полезешь под танк, - замечает кто-то из офицеров.

- Лучше помереть здесь, чем прятаться под танком, - не сдается телефонистка.

- Ну, это потом выберешь, что лучше, - резонно заключает тот же офицер.

А танк упрямо ползет вперед, прибавляет скорость на более сухих местах, потом опять, словно нехотя, лезет в воду.

- Не худо бы оставить этот танк за собой, - мечтает кто-то вслух, с явным расчетом на то, что его услышит командарм.

И командарм услышал.

- Вчера этот танк был просто танк, сегодня он - танковая рота, завтра будет танковым полком, - как бы между прочим рассуждает генерал Трофименко и неожиданно задает вопрос: - А знаете вы, сколько в танковых армиях осталось танков?

Мы знаем это, и разговор продолжения не имеет.

Проехав километров сорок, достигли села, в котором намечалось развернуть армейский пункт управления. Как и всюду, жители встретили нас очень радушно: пригласили в дома, стали накрывать столы. Обычно мы с удовольствием откликались на гостеприимные приглашения. Да и как откажешься? Наша группа на протяжении всей операции продовольствием не снабжалась, и полагаться приходилось все на тот же "бабушкин аттестат".

Но в тот раз на счету была каждая минута: к вечеру предстояло наладить телефонную связь с соединениями. Мы с Поповичем очень торопились. Пришлось нарушить добрую и приятную традицию и сразу браться за дело.

* * *

15 марта был освобожден крупный железнодорожный узел Вапнярка. Развивая наступление, войска нашей армии во взаимодействии с частями 6-й танковой армии ворвались в Могилев-Подольский и вышли на левый берег Днестра.

С каждым днем все труднее становилось поддерживать связь. Радиостанции работали на пределе: стало падать напряжение в последних батареях для анодного питания. Выход оставался лишь один - раздобыть трофеи. Как только наши войска ворвались в Могилев-Подольский, я вызвал инженер-капитана Комарова.

- Как думаете, Борис Александрович, должен быть в городе склад связи?

- Непременно, товарищ полковник.

- А не сумеем ли мы здесь кое-что раздобыть? В первую очередь анодные батареи и телефонный кабель?

- Ясно, Василий Прохорович. Шофер у меня есть, машина найдется…

- Тогда поспешайте. Начальники связи соединений тоже не дремлют - их команды наверняка уже там.

Когда Комаров разыскал склад, там действительно уже орудовали проворные старшины из подразделений связи. Капитан быстро навел порядок, распределил трофейное имущество, а главное, привез с собой то, в чем мы так остро нуждались.

* * *

Перед форсированием Днестра выброшенные вперед телеграфно-строительные подразделения срочно восстанавливали местные постоянные линии. Со всеми соединениями и штабом фронта заработала проводная связь.

А войска армии, форсировав Днестр, стремительно преследовали неприятеля. Не встречая на пути серьезного сопротивления, они неудержимо продвигались к нашей государственной границе с Румынией.

Вечером 25 марта я поручил командиру телеграфно-строительной роты старшему лейтенанту Тимашеву восстановить через сутки беглым ремонтом хотя бы один провод для связи с фронтом и довести ремонт линии до Тырново, где предполагалось разместить командный пункт армии.

Утром следующего дня наша оперативная группа переправилась через Днестр. Сойдя с парома, я обернулся и увидел, что на противоположном берегу к переправе подъезжают с радиостанциями инженер-капитан Комаров и офицер для поручений командарма. Крикнул, чтобы с первым рейсом переправляли радиостанции и догоняли нас.

Я всегда был хорошего мнения о Комарове, очень исполнительном и находчивом офицере, но какое-то смутное беспокойство не покидало меня всю дорогу: "Догонят ли они нас? Подвезут ли вовремя радиостанции?.."

- Вы что, Василий Прохорович, о радиостанциях беспокоитесь? - словно прочитал мои мысли Попович. - У нас же есть с собой запасная РБ. С соединениями связь будет в любое время, - пытался он успокоить меня.

- А с фронтом, а с соседями?

- Вы же приказали Тимашеву восстановить хотя бы один провод. Не было еще случая, чтобы Тимашев подвел… А с соседями, на худой конец, свяжемся через штаб фронта.

- Именно на худой конец, Григорий Кузьмич! Наши войска вот-вот выйдут к Пруту. Граница! И в такой момент вся надежда на одну радиостанцию и один провод…

- Ваше волнение разделяю… Но уверен: радиостанции скоро подойдут.

К вечеру въехали в Тырново. Не успел соскочить с коня, подбегает боец телеграфно-строительного взвода из роты Тимашева:

- Товарищ полковник! Провод с фронтом восстановлен. Куда прикажете подать конец телефонного кабеля?

- Спасибо, дорогой! Видишь, куда телеграфисты свой аппарат понесли?

- Вижу, товарищ полковник!

- В тот дом и вводи кабель.

Связь с фронтом была установлена по Морзе. Радисты, развернув резервную РБ, быстро вошли в связь с соединениями. Штаб фронта требовал немедленного доклада о положении войск. Началась горячая работа по сбору, обработке и передаче донесений.

В это же время над нами появился самолет По-2, пилотируемый майором Александром Яковлевичем Джеваго. Тут уж весеннее солнце сослужило нам добрую службу: удалось наконец выбрать взлетно-посадочную площадку. Заместитель начальника оперативного отдела подполковник Игнатенко вылетел в соединения собирать необходимые данные и уже в темноте благополучно приземлился на окраине Тырново.

К 20 часам в штаб фронта было доложено о выходе наших войск на государственную границу СССР с Румынией - реку Прут. А в 21.00 Москва салютовала доблестным войскам 2-го Украинского фронта двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий.

Три недели продолжалось наступление советских войск. В разгар распутицы, по бездорожью, форсируя водные преграды, наши солдаты с боями прошли на юго-запад около 400 километров. Не просто прошли, перенесли на себе большую часть военного имущества. И вот - граница! На этом участке враг выбит с родной советской земли. Теперь боевые действия развернутся на территории противника!

* * *

Ликует наша 27-я армия. Радость омрачена только у нас с Поповичем. После передачи боевого донесения о выходе на госграницу штаб фронта сообщил: Ставка требует донесений о положении войск через каждый час, докладывать без особых напоминаний.

Только включили радиостанцию, чтобы связаться с соединениями, вбегает взволнованный Григорий Кузьмич Попович.

- Связи с корпусами нет, товарищ полковник! Анодное питание в радиостанции село. Не можем работать ни на передачу, ни на прием. Батареи БАС полностью израсходованы. А Комарова с радиостанциями до сих пор нет. Что делать?

Это известие ошеломило меня. Но криком в таких случаях делу не поможешь. Пытаюсь найти какой-либо выход.

- Видите, что получилось, Григорий Кузьмич! А вы говорили, нечего беспокоиться… Вот что, берите всех радистов и отправляйтесь искать питание. Другого пути пока не вижу.

Об отсутствии связи с войсками доложил командованию. К моему большому удивлению, ни командующий, ни начальник штаба не высказали своего возмущения.

Трудно передать, что мы с Поповичем пережили в ту ночь. Только под утро моему заместителю удалось найти батарею.

- Искали везде, - возбужденно говорил он. - И на железнодорожной станции и чуть ли не в каждом доме… На одном доме торчит антенна. Вбежал - никого. Вижу - приемник. Вырвал элементы и скорей сюда.

Через несколько минут связь с войсками была восстановлена. А часов в восемь прибыли все наши отставшие радиостанции. Мы с Григорием Кузьмичом облегченно вздохнули.

* * *

Не мне судить, чьи войска первыми вышли на государственную границу: нашей 27-й, 40-й или 52-й армий. Каждая из трех армий считала, что приоритет принадлежит ей.

Важность этого исторического события заключалась в том, что впервые в ходе Великой Отечественной войны части Красной Армии вышли на государственную границу Советского Союза. Разгромив фашистских захватчиков, войска 2-го Украинского фронта перенесли военные действия из пределов нашей Родины на территорию врага, на фронте протяженностью 85 километров.

С утра 26 марта 35-й гвардейский стрелковый корпус в составе четырех дивизий (202-й Краснознаменной Корсунской стрелковой, 3-й гвардейской воздушнодесантной, 206-й стрелковой и 93-й гвардейской стрелковой), наступая в юго-западном направлении и разбив неприятеля в районе Единцы, Тырг, к исходу дня вышел основными силами на Прут. Передовые отряды корпуса с ходу форсировали реку и захватили плацдарм на западном берегу.

33-й стрелковый корпус в составе трех стрелковых дивизий (78, 337 и 180-й) с утра 26 марта продолжал развивать наступление и, уничтожая прикрывающие отход части гитлеровцев, также вышел к Пруту. Передовой отряд корпуса форсировал реку и завязал бои на западном берегу.

За образцовое выполнение заданий командования 3-я гвардейская воздушнодесантная дивизия, 206-я и 180-я стрелковые дивизии были награждены орденом Суворова II степени, а 337-я стрелковая дивизия - орденом Красного Знамени.

117-й отдельный полк связи получил почетное наименование Прутского.

И мне вспомнилось лето 1942 года… Старая Русса. Формирование 27-й армии. Вновь прибывший 117-й полк связи. Отчаянное положение с подготовкой специалистов. Вопрос генерала Матвеева: "Как работают связисты полка? Вспоминаете небось 11-ю армию и ее 33-й полк?" Я не забыл замечательных умельцев из 33-го, как не забыл всех своих боевых товарищей по 11-й армии. Но теперь я не меньше горжусь и 117-м, отныне Прутским, полком.

* * *

Войска 2-го Украинского фронта в самый разгар весенней распутицы и бездорожья провели успешные наступательные бои и нанесли серьезный урон врагу. Противник потерял убитыми более 62 тысяч солдат и офицеров. Около 19 тысяч гитлеровцев было захвачено в плен. Неприятель потерял 500 танков, 200 бронетранспортеров, 3000 орудий и минометов, 3300 пулеметов, 4500 повозок, 10 500 лошадей. В результате поспешного отступления немцев на складах осталось большое количество различного военного имущества и боеприпасов.

По решению Ставки наши войска, достигнув реки Прут на фронте от Тицкан до Ясс, приостановили дальнейшее наступление. 2 апреля 1944 года Советское правительство сделало заявление, в котором говорилось, что Советский Союз не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии и что вступление советских войск в пределы Румынии диктуется исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением войск противника.

Чтобы избежать напрасного кровопролития, представитель Советского Союза передал бывшему румынскому премьер-министру Штирбею, находившемуся с тайным визитом в Англии, условия перемирия.

Клика Антонеску, связанная преступными планами войны с Гитлером, не приняла наших условий.

Больше того, Антонеску объявил новую тотальную мобилизацию. Стало ясно: на территории Румынии предстоят жестокие бои.

* * *

С переходом командного пункта в Рышкановку мы использовали постоянные линии и установили надежную телефонную и телеграфную связь с корпусами.

Через Прут был оборудован воздушный переход емкостью в пять проводов. Армейские части связи в этот период усиленно подтягивали свои отставшие средства, благо дорога от Могилева-Подольского до Стефанешти оказалась в хорошем состоянии. Полностью же связисты перебросили свое имущество только в первой половине мая, когда командный пункт армии переместился во Владений.

Не прекращая боев местного значения, войска 27-й армии начали готовиться к новому решающему наступлению.

Назад Дальше