Я поехала в Киев. Закончила медицинский техникум, вышла замуж. В 1947 году он прислал мне письмо, просил приехать на встречу в Черновцы, где было политуправление 4-го Украинского фронта. Я приехала. Там я познакомилась с его женой Викторией. Она мне сказала: Тома, я всё знаю. Но я никого не упрекаю и не обвиняю. Я только прошу тебя уехать. Я уехала в тот же вечер. Часа через два поезд остановился на какой-то маленькой станции. Я глянула в окно и вдруг увидела на перроне Брежнева и его ординарца Ивана Павловича. Оба какие-то грязные, прокопчённые. Они догоняли меня на паровозе. Брежнев умолял меня вернуться и остаться с ним, но я сказала: нет, я же обещала Виктории, что уеду.
Мы продолжали встречаться. Как-то раз он собирался ехать в Москву из Черновцов через Киев. Мама Леонида Ильича Наталья Денисовна узнала об этом и приехала в Киев повидаться с сыном. Она остановилась у меня. Ко мне же на квартиру приехали потом Брежнев с Мехлисом, членом военного совета 4-го Украинского фронта, членом Политбюро ЦК, любимцем Сталина. Мехлис тогда очень уговаривал меня поехать с Брежневым. Но я отказалась".
О фронтовом романе Брежнева знали многие, в том числе и самые близкие люди. Ведь насколько он любил эту женщину, настолько и переживал с ней разлуку. Незаживающая душевная рана вынуждала откровенничать и не однажды. Дочь генсека Галина также была в курсе событий, рассказывая самую большую тайну семьи своим подругам. Например, одна из таких подруг, Энгелина Рогальская, до сих пор помнит о самом сокровенном семьи Брежневых: "Ой, это целый роман! Всё началось в Днепропетровске. Леонид Ильич Брежнев, Щёлоков и был ещё такой Николаев – потом он стал министром. Так вот все трое тогда молодых парней любили одну женщину – Тамару. Она предпочтение тогда отдала Николаеву. Но он потом жизнь самоубийством кончил. А во время войны весь фронт прошла Тамара фронтовой медсестрой с Леонидом Ильичом. Красавицей была! А потом Леонид Ильич её в Москву пригласил и за генерала выдал замуж. Она взяла из детского дома девочку, потому что думала, что родить не сможет. А как только взяла девочку, забеременела, родился Володька, он с Игорем Щёлоковым дружил… Тамару очень Леонид Ильич любил, хоть книгу пиши".
Однажды на одном из праздничных приёмов брат Брежнева наклонился к дочери и тихо сказал: "Посмотри на пару, которая сейчас вошла. Это Тома, боевая подруга Леонида. Я к ним подойду, а ты понаблюдай со стороны. Лёнька был в неё влюблён без памяти". "Я знала из семейных разговоров о Тамаре и не без любопытства принялась её разглядывать, – утверждает Любовь Брежнева. – Рядом с седым представительным мужчиной в генеральской форме стояла полноватая, но ещё стройная женщина в элегантном вечернем платье, с красивой причёской и уверенным, но доброжелательным лицом. В глазах её и улыбке была неповторимая прелесть, и мне сразу стало понятно, почему эта женщина долгие годы играла такую роковую роль в жизни дяди. Красавица она была редкая! Увидав отца, она вся так и вспыхнула, и радость озарила её лицо. Отец пожал руку генералу, хотел поцеловать Тамаре руку, но она вдруг порывисто, совсем не по-светски обняла и расцеловала его тепло и просто. Они беседовали недолго, и отец вернулся ко мне, растроганный, с влажными глазами. "Дурак Лёнька, – сказал он мне, – сам несчастный и её не пощадил. Только о нём и расспрашивала". К сожалению, мы вскоре ушли, и я больше никогда Тамару не видела".
О послевоенных встречах с Леонидом Ильичом Тамара Николаевна поведала весьма кратко и достаточно корректно. Здесь она не могла перейти каких-либо границ. Но тем и ценен её образ, так горячо любимый Брежневым:
"Так случилось, что моего мужа одновременно с Брежневым направили в Казахстан. Мы встречались с Леонидом Ильичом в Алма-Ате. Потом и мы, и Брежневы переехали в Москву. Мы дружили семьями, часто бывали у него на даче. Они с Викторией приходили к нам в гости. И никогда ни Виктория, ни мой муж не заикнулись о том, что было между мной и Брежневым на фронте.
Последняя встреча наша была примерно за год до смерти Леонида Ильича. Он жаловался, что у него бессонница, ему нужно принимать снотворное. Мне потом рассказывали, что он буквально помешан на снотворном. Тайком от врачей "стрелял" снотворное у членов Политбюро. Медики потом стали давать ему "пустышки" с водой. Я думаю: что же с ним сделали, почему он стал таким?..
Я ходила на его похороны. Он был необыкновенно добрый и обаятельный человек. У меня с ним связаны только самые хорошие воспоминания. И когда я его вспоминаю, плачу…" Сам Леонид Ильич говорил о ней:
– Какая это была женщина, Тома моя! Любил её как… Благодаря ей и выжил. Очень жить хотелось, когда рядом такое чудо. С ума сходил, от одного её голоса в дрожь бросало. Однажды вышел из блиндажа, иду по окопу. Темно было совсем, ночь была сказочная, с луной, звёздами. Роскошь, одним словом. Слышу, Тамара моя за поворотом с кем-то из офицеров разговаривает и смеётся. Остановился я, слушаю как заворожённый, и такое счастье меня охватило, так что-то сердце сжалось, прислонился я к стене и заплакал.
P.S.
Уже после написания и выхода в свет данного очерка автору удалось найти одно весьма любопытное свидетельство, а вслед за ним и один уникальный документ.
Итак, свидетельство: "В 1939 году в Днепропетровске "мэр" Щелоков на стадионе во время футбольного матча познакомился с Тамарой Лаверченко. Молодые люди стали встречаться. В начале войны Лаверченко эвакуировалась в Кисловодск, затем ушла медсестрой на фронт и попала в часть, где служил Брежнев. И… стала фронтовой любовью Леонида Ильича. Начальник политотдела 18-й армии испытывал к спутнице своей фронтовой жизни очень сильные чувства, читаем в книге Любови Брежневой "Племянница генсека". Ну, а Николай Анисимович простить свою подругу не смог, о чем известил ее запиской. Получается, что в молодости Брежнев даже отбил у Щелокова девушку!" (Кредов С. Щелоков. ЖЗЛ. М., 2011 г.).
Документ – это наградной лист на вольнонаемную, старшего повара штаба 18-й армии Лаверченко Тамару Николаевну, представляемую к медали "За боевые заслуги":
"Лаверченко Тамара Николаевна с первых дней Отечественной войны находится в рядах действующей Красной Армии в качестве вольнонаемной в должности старшего повара Финчасти штаба 18-й Армии.
В трудных условиях боевой жизни проявила большую выдержку и работоспособность вне зависимости от условий и обстановки работы.
Тов. Лаверченко выполняя служебные задания части выезжала для выплаты денежного содержания офицерскому составу штаба на ВПУ в район Новороссийска в июне – июле месяцах 1943 года, где подвергалась арт. обстрелу и налетам вражеской авиации. Несмотря на большую опасность порученное задание было выполнено.
Самоотверженную и усердную работу в действующей Красной Армии, которая положительно справлялась на работе в финчасти штаба с важной государственной задачей по увеличению безналичных расчетов и вкладных операций, а также своевременное обеспечение денежным содержанием личного состава штаба.
Лаверченко Тамара Николаевна достойна к награждению Правительственной награды Медалью "За боевые заслуги".
Начальник Финчасти штаба 18 Армии
Майор интендантской службы Попов
14 мая 1945 г…"
(ЦАМО. Ф. 33. Оп. 690306. Д. 1848. Л. 20).
Маршал Рокоссовский, не меняющий женщин, как перчатки
Мой Багратион
Главный маршал авиации А.Е. Голованов в рецензии на книгу о маршале Советского Союза К.К. Рокоссовском написал буквально следующее: "Если бы меня спросили, рядом с какими полководцами прошлого я поставил бы Рокоссовского, я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает ещё своего исследователя".
В своих мемуарах Голованов также не забыл о Константине Константиновиче: "Пожалуй, это наиболее колоритная фигура из всех командующих фронтами, с которыми мне довелось сталкиваться во время Великой Отечественной войны".
И действительно, война не застала врасплох генерала Рокоссовского. Будучи командиром механизированного корпуса, он один смог отстоять свою артиллерию, когда накануне войны войскам Киевского Особого военного округа было приказано выслать её на полигоны, находившиеся в приграничной зоне.
Тогда же, учитывая отсутствие боевой материальной части (её укомплектованность на 30 %), Рокоссовский ограничил использование танков для учебных целей из опасения оказаться на войне вообще без танков (учебная техника была на износе, моторы оставляли желать лучшего).
С началом войны Константин Константинович взял на себя ответственность за вскрытие особо секретного оперативного пакета за подписью заместителя начальника Оперативного отдела штаба. Хотя его можно было вскрывать только по распоряжению председателя Совета Народных Комиссаров или Наркома обороны.
Далее он приказал вскрыть центральные склады без разрешения сверху с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей. При этом написал море расписок интендантам.
Выступая в поход, Рокоссовский запретил выдавать командирам и сержантам петлицы защитного цвета и знаки различия, чтобы командир резко выделялся в боевых порядках.
Получив приказ на проведение контрудара, он снова взял на себя огромную ответственность не наносить его, а встретить врага в обороне. Его корпус не просто атаковал немцев, но и отбросил их. При этом бойцы и командиры стали обстрелянными и убедились в том, что немца можно бить.
Сочетая усилия пехоты, артиллерии и незначительного количества танков, комбинируя их действия, корпус Рокоссовского стремился нанести противнику как можно большой урон. И это, надо сказать, у него получалось. Однако что он мог сделать один среди немногих, таких же, как он?
Вспоминая 41-й год, маршал писал в своих мемуарах: "Приграничное сражение нами проиграно. Остановить врага теперь можно будет не подбрасыванием разрозненных частей и соединений к расшатанному фронту, а созданием где-то в глубине нашей территории сильной группировки, способной не только противостоять военной машине противника, но и нести ему сокрушительный удар".
"Рокоссовский со своим корпусом попал в окружение, – рассказывал генерал-лейтенант авиации Н.А. Захаров Феликсу Чуеву. – Надо сказать, что войну он встретил, в отличие от многих наших командиров, очень подготовленно и грамотно. Перешёл в контрнаступление и, разбив превосходящие силы врага, послал в вышестоящий штаб депешу с просьбой разрешить ему взять Варшаву. Естественно, он не знал общего положения на театре военных действий, и ему совершенно справедливо было приказано отступать. Рокоссовский, отступая, вывел свой корпус в расположение наших войск с соотношением потерь 1:2,5 не в пользу немцев. И это летом 1941 года! Такова цена полководца".
К слову, корпус Рокоссовского успешно действовал на Новоград-Волынском направлении, где он, взаимодействуя с другими соединениями фронта, нанёс 10 июля 1941 г. контрудар по противнику с севера. Контрудар оказался неожиданным и пришёлся по слабо укреплённому стыку двух пехотных дивизий противника.
Контрудары войск Юго-Западного фронта восточнее Новоград-Волынского, где действовал корпус Рокоссовского, и в районе Бердичева вынудили противника приостановить наступление на подступах к Киевскому укреплённому району.
В июле 41-го Рокоссовский возглавил одну из пяти армейских оперативных групп, созданных в соответствии с директивой начальника Генерального штаба от 18.7. для нанесения ударов из районов Белого, Ярцева, Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск с задачей во взаимодействии с 16-й и 20-й армиями разгромить противника севернее и южнее города.
Действуя на важнейшем направлении в течение нескольких дней, группа Рокоссовского, сформированная им из отходивших частей, отражала на рубеже реки Вопь в районе Ярцево ожесточённые атаки танковых соединений Гота, стремившихся прорваться на восток к Вязьме и в юго-восточном направлении к Ельне в целях соединения с частями 2-й танковой группы Гудериана.
Красноармеец конвоирует пленных немцев, захваченных под Москвой. 1941 г.
При организации обороны на левом берегу реки Вопь войска Рокоссовского впервые за войну сделали попытку создать противотанковую оборону, основанную на противотанковых опорных пунктах, размещаемых на танкоопасных направлениях. 28 июля группа нанесла контрудар, в результате которого соединения противника были вынуждены перейти к обороне. А 1 августа, одновременным ударом группы с востока и частей 16-й и 20-й армий с запада, находившихся в окружении, был прорван фронт окружения.
После выхода войск из окружения генерал-майор Рокоссовский вступил в командование 16-й армией. Участвуя в оборонительных и наступательных боях, войска его армии форсировали Вопь, овладели вражескими укреплениями на западном берегу, отвлекая на себя часть резервов противника из Ельни, способствуя успешному проведению Ельнинской операции Резервного фронта.
Заметную роль его армия сыграла и в обороне Москвы. Она достаточно активно участвовала в Можайско-Малоярославецкой и Клинско-Солнечногорской оборонительной операциях.
В ходе октябрьского наступления противника войска 16-й армии, прикрывая подступы к столице на Волоколамском направлении, проявили исключительное упорство.
Против армии противник бросил четыре дивизии (200 танков), а у него на каждый стрелковый батальон и кавалерийский полк приходилось не менее 5 км фронта обороны. Плотность же артиллерии на 1 км не превышала двух орудий. Тем не менее Рокоссовскому удалось противопоставить массированным ударам противника при поддержке авиации хорошо организованную оборону, в которой огромную роль сыграли противотанковые опорные пункты и районы. 27 октября 16-я армия остановила немцев восточнее Волоколамска благодаря чёткому управлению, умелым маневрам силами и своевременным вводом резервов.
В ходе нового ноябрьского наступления противника на Волоколамско-Истринском направлении против его армии, занимавшей фронт обороны в 70 км, перешла в наступление 4-я танковая группа (не менее 400 танков) при массированной поддержке авиации. Но уже 5 декабря она была остановлена приблизительно в 20 км от главного рубежа Московской зоны обороны умело организованной обороной, которая отличалась стойкостью и высоким моральным духом войск Константина Константиновича.
Армия Рокоссовского первой перешла в контрнаступление под Москвой. "Глубокий снежный покров и сильные морозы, – писал он в своих мемуарах, – затрудняли нам применение маневра в сторону от дорог с целью отрезать пути отхода противнику. Так что немецким генералам, пожалуй, следует благодарить суровую зиму, которая способствовала их отходу от Москвы с меньшими потерями, а не ссылаться на то, что русская зима стала причиной их поражения".
Феликсу Чуеву рассказывали, что после победы под Сталинградом одним из первых Рокоссовскому прислал поздравление начальник тюрьмы ("Кресты"), где он сидел с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 года. "Рад стараться, гражданин начальник!" – ответил ему Рокоссовский.
А вот что поведал Ф. Чуеву Главный маршал авиации А.Е. Голованов: "Когда мы прибыли из Сталинграда, нас принял Сталин, это после завершения операции "Кольцо", всех поздравил, пожал руку каждому из командующих, а Рокоссовского обнял и сказал: "Спасибо, Константин Константинович!" Я не слышал, чтобы Верховный называл кого-то по имени и отчеству, кроме Б.М. Шапошникова, однако после Сталинградской битвы Рокоссовский был вторым человеком, которого И.В. Сталин стал называть по имени и отчеству. Это все сразу заметили. И ни у кого тогда не было сомнения, кто самый главный герой – полководец Сталинграда…"
К слову, командующий войсками Донского фронта генерал Рокоссовский, осуществляя операцию по ликвидации окружённой группировки противника под кодовым наименованием "Кольцо" (10 января – 2 февраля 1943 г.), сумел рассечь вражескую группировку на две части. Уже 31 января была разгромлена южная группировка войск 6-й армии Ф. Паулюса, а 2 февраля капитулировала северная. Но прежде всего успеху операции способствовало полководческое мастерство самого Рокоссовского.
Именно Рокоссовский был уверен, что на Курской дуге решится исход кампании 1943 года, тогда как другие предлагали там нанести упреждающий удар по противнику.
Это несколько колебало уверенность Сталина, как Верховного, в принятом им уже решении вести оборонительные действия.
"Прошёл май. Опять всплыли разговоры об упреждающем ударе с нашей стороны. Рокоссовский переживал, как бы в Ставке не приняли такое решение. Соотношение сил было примерно равным, и преимущество будет на стороне обороны. Наступающий должен иметь значительное превосходство в силах и особенно в средствах. Организованная оборона давала твёрдую уверенность Рокоссовскому, что он разгромит противника, а возможное наше наступление наводило на размышления. Тем более что Рокоссовский принадлежал к числу тех полководцев, которые планировали операции с минимальными потерями. Однако Ватутин по-прежнему был уверен в успехе предполагаемого упреждающего удара…
В конце июня разведка донесла, что противник начнёт наступление второго июля. Но ни второго, ни третьего, ни четвёртого июля ничего не произошло. Напряжение росло" (Феликс Чуев).
"В ночь на пятое июля я был на докладе у Сталина на даче, – пишет Голованов. – Он был один. Выслушав мой доклад и подписав представленные бумаги, Верховный сразу заговорил о Рокоссовском. Он довольно подробно вспомнил деятельность Константина Константиновича под Москвой, и под Сталинградом, особенно подчеркнув его самостоятельность и твёрдость в принятии своих решений, уверенность в правильности, а главное – обоснованность вносимых им предложений, которые всегда себя оправдывали, и наконец Сталин заговорил о создавшемся сейчас положении на Центральном и Воронежском фронтах. Рассказал о разговоре с Рокоссовским, где на вопрос, сможет ли он сейчас наступать, последний ответил, что для наступления, имея в виду соотношение сил, ему нужны дополнительные силы и средства, чтобы гарантировать успех, и настаивая на том, что немцы обязательно начнут наступление, что они не выдержат долго, ибо перевозочных средств у них сейчас еле хватает лишь на то, чтобы выполнить текущие расходы войны и подвозить продовольствие для войск, и что противник не в состоянии находиться в таком положении длительное время. И наконец не то вопросом, не то с каким-то сожалением Сталин сказал:
– Неужели Рокоссовский ошибается?.. – Немного помолчав, Верховный сказал: – У него там сейчас Жуков.
Из этой реплики мне стало ясно, с какой задачей находится Георгий Константинович у Рокоссовского. Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил:
– Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!
– А чему вы радуетесь? – спросил несколько удивлённо Верховный.
– Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! – ответил Константин Константинович.
Разговор был окончен.
– А всё-таки Рокоссовский опять оказался прав, – как бы для себя сказал Сталин".