"В госпитале работает с октября 1942 г. Молодой растущий врач, с первых дней Отечественной войны работает в качестве хирурга. Работая в первые дни в медпункте Армии при налёте вражеской авиации на г. Волоколамск рискуя жизнью самоотверженно оказывала помощь бойцам и гражданскому населению.
В напряжённые дни работы госпиталя в г. Курске, когда госпиталь принимал до 750 раненых, тов. ТАЛАНОВА Г.В., не считаясь с временем и усталостью по несколько суток не выходя из перевязочной, ведя сама до 250 раненых, оказывала хирургическую помощь и спасла жизнь многим командирам Красной Армии.
Представляю к Правительственной награде "Красная Звезда".
Начальник 85 ППГ майор м/с Шишманёва".
Под приказом войскам Центрального фронта за № 48/Н стоит подпись командующего войсками этого фронта генерала армии Рокоссовского и дата: "3 мая 1943 г.".
В статье о фронтовой любви маршала Рокоссовского её автор, Ю. Махрин, не забыл упомянуть и о майоре медицинской службы Шишманёвой:
"В начале февраля 1943-го, после разгрома фашистских орд на Волге, Ставка создала новый фронт, который был назван Центральным. Его командующим Сталин назначил Рокоссовского, проявившего себя искусным стратегом и под Москвой, и под Сталинградом. Сначала командный пункт обосновался в Ельце, а затем, пишет маршал в "Солдатском долге", "появилась необходимость перевести КП ближе к войскам. Поэтому мы перебрались в населённый пункт Свобода, севернее Курска".
В столице соловьиного края к тому времени уже разместился 85-й походно-полевой госпиталь. Возглавляла его Галина Павловна Шишманёва – гражданская жена командующего артиллерией фронта Василия Ивановича Казакова, большого друга Рокоссовского. Обе Галины тоже были, что называется, неразлейвода. Как-то, дело было в июне, Шишманёва уговорила свою лучшую подругу поехать "на ужин к генералам". Прибыв на КП, направились в столовую, где уже находились Рокоссовский с Казаковым. И угодили под бомбёжку. Таланова отделалась испугом, а начальник госпиталя получила тяжёлое ранение и через две недели скончалась.
Василий Иванович похоронил свою возлюбленную в Курске, на древнем Никитском кладбище. После войны поставил на её могиле необычный памятник. По углам – четыре артиллерийских снаряда, а между ними свисала тяжёлая чугунная цепь. Вверху сияла большая пятиконечная латунная звезда".
В 1983 году Г.В. Таланова впервые после войны приехала в Свободу. У памятника своему любимому человеку она остановилась и долго внимательно рассматривала скульптуру. Монументальный маршал, по её мнению, очень похож на настоящего. "Только вот губы немного не такие", – заметила бывший военврач. Разглядеть это мог только близкий маршалу человек…
Пути господни неисповедимы! Ведь матерью Галина Таланова стала в январе 1945 года в городке Менжинец под Варшавой – родиной Константина Константиновича. Она родила дочь, которую назвали Надеждой. Рокоссовский сразу же признал ребёнка и дал Надежде свою фамилию. Но однажды их пути разошлись: Рокоссовского перебросили на другой фронт, а Галина Таланова вместе с ребёнком дошла до Берлина.
Она никогда и не мечтала стать женой Рокоссовского, прекрасно понимая, что вместе им не быть. У него семья, дочь. Многие мужчины вздыхали по ней, и после войны она вышла замуж за лётчика-испытателя Кудрявцева. У них родилась дочь Марина. Жили они в Прибалтике. Но счастье было недолгим: Кудрявцев погиб. Галина Васильевна Таланова вернулась в Москву, где работала в госпитале имени Бурденко. Говорят, что не раз ей предлагали руку и сердце, но она испытывать больше судьбу не захотела.
В 1996 году один из журналистов попросил Галину Васильевну рассказать о её романе с Рокоссовским. Но она уже не смогла произнести ни слова, лишившись, в результате тяжелейшего инсульта, дара речи. Она уже не смогла поведать о своей первой и фронтовой любви, которую пронесла в своём сердце через всю жизнь.
В 1944 году жена Рокоссовского Юлия Петровна Бармина уехала к мужу на 2-й Белорусский фронт. Больше они уже никогда не разлучались… А ведь Константин Константинович сразу предупредил возлюбленную: "Юлию Петровну предать никогда не смогу!" и объяснил ей про 37-й и последующие годы…
Правнучка маршала Ариадна Рокоссовская однажды рассказала: "Мой папа узнал, что у него есть сестра Надежда Константиновна лишь в 1988 году. С тех пор, как они побывали в Свободе, подружились. Бабушка Надя, – так, и только так, называю я её. Для меня это теперь самый родной человек. А прабабушка Люлю, точно знаю, поняла и простила мужа".
Никаких ответов не нужно – у меня приказ
Рокоссовский, писал маршал Баграмян, "выделялся своим почти двухметровым ростом. Притом он поражал изяществом и элегантностью, так как был необычайно строен и поистине классически сложен. Держался он свободно и, пожалуй, чуть застенчиво, а добрая улыбка, освещающая его красивое лицо, притягивала к себе". Постоянно находившийся при маршале его адъютант майор И.И. Жигреев восхищался поразительной выдержкой своего начальника. По его воспоминаниям, даже в неимоверно тяжёлой обстановке Рокоссовский не повышал голоса, как обычно, обращаясь к подчинённым на "вы". Вот мнение о полководце члена Военного совета 65 А Ф.П. Лучко: "…каким он был скромным, таким и остался, хотя стал человеком известным в стране и мире – героем! Нет у него вельможности! И это весьма дорого и важно. К сожалению, у некоторых выдвиженцев манера, если пошёл в гору, то к нему уже не подступишься, только и слышишь: "Я" да "Я". А про мы он забыл".
И, тем не менее, несмотря на такие качества, путь к вершинам славы Константина Константиновича был тернистым. Например, зимой 1920/21 года командир 2-го кавдивизиона 30-й стрелковой дивизии Рокоссовский занимался уничтожением банд в лесах Приангарья. Это были бывшие колчаковские солдаты и те, кто выступил против советской власти. В селе Уян молодой красный командир, которому было всего 24 года, зашёл на вечеринку и показал, как танцуют у него на родине в Польше.
Этот эпизод послужил основанием для возбуждения партийного дела. Сначала Рокоссовского разбирали на бюро коммунистической ячейки полка, а потом на общем партсобрании. Там было решено, что командир полка Рокоссовский, награждённый орденом Красного Знамени, нарушил правила поведения орденоносца, зайдя на вечеринку, где могли быть дети кулаков и прочие враждебные элементы. Будущему полководцу объявили выговор "за чрезмерное увлечение танцульками". Те, кто настоял на этом, совершенно не знали, что двоюродная бабушка маршала Халевинская была примой балериной Варшавской оперы.
В 1926 году этот выговор сыграет свою роль. Тогда в политуправлении Сибирского военного округа аттестационная комиссия политуправления отметила, что Рокоссовский "достоин выдвижения во внеочередном порядке на должность командира отдельной кавалерийской бригады. Единоначальником полка быть не может". То есть командовать полком без комиссара не достоин. Так бы и осталось это взыскание, если бы Сибирский крайком не рассмотрел дело Рокоссовского и не снял взыскание.
В Российском государственном военном архиве, в одном из дел, подшито любопытное письмо К.Е. Ворошилова К.К. Рокоссовскому:
"Командиру и комиссару 15 кавалерийской дивизии тов. Рокоссовскому.
Уважаемый тов. Рокоссовский!
Ознакомившись с материалами совещания высшего начсостава Забайкальской группы перед разбором полевой поездки, я был крайне удивлён и скажу прямо, сильно огорчён характером Вашего выступления.
Я никак не мог ожидать, что перед трудностями, связанными с особыми условиями дислокации дивизии, спасуете именно Вы, специально отобранный мною на 15 кавдивизию.
При назначении Вас на эту должность мною были учтены, Ваш боевой опыт и знание Вами Маньчжурского театра. Тем непонятнее становится мне Ваше настроение, когда Вы признаёте возможным мириться с трудностями только в боевой обстановке. Разве подготовка дивизии, подготовка начальствующего красноармейского состава именно в особых условиях Забайкалья, не должны удесятерять энергию и темпы Вашей работы. А по существу: разве допустимо для командира-большевика нытьё в данной обстановке, когда, наоборот от Вас, руководителя дивизии, требуется личный пример большевистской стойкости и напористости и преодоления всех и всяческих трудностей.
Не ныть и не поддаваться моментам демобилизационного настроения и работать, не покладая рук, ведя за собой всю дивизию от успеха к успеху, вот что требуется от Вас тов. Рокоссовский.
Ожидаю подробного письма о причинах проявления Вами неустойчивости (надеюсь минутного и случайного, хотя и очень досадного) и хочу заранее верить, что Вы уже полностью осознали эту ошибку и последней работой безусловно снимете её со своей большевистской совести".
А ещё известны другие письма – благодарственные. От 33 бельгийских генералов, пленённых нацистами, и французских офицеров, которых освободили из плена войска Рокоссовского. Вот одно из них: "В момент, когда 33 бельгийских генерала, освобождённые в результате победоносного продвижения советских войск, находящегося под Вашим командованием, покидают 2-й Белорусский фронт, я счёл своим долгом передать Вам от их имени глубокую признательность за заботу о нас. Большая это честь для бельгийской армии и для нас самих в том, что мы были предметом внимания знаменитого советского военачальника, который был душой героической обороны Сталинграда, той обороны, которую история прославит как начало разгрома фашистов. Желаем, господин маршал, успеха вашему оружию – полной капитуляции врага и пользуемся счастливым случаем выразить Вам наши чувства уважения и преданности".
Были и другие письма, от женщин. "Он был очень красивый мужчина, – вспоминала Светлана Павловна Казакова. – Интеллигент! Говорил негромко, с милым польским акцентом. Все женщины фронта страдали по нему. Когда газеты печатали его фотографии, почтальоны носили письма в редакцию мешками – с объяснениями в любви. Одна англичанка слала их изо дня в день".
В одной из своих книг, в очерке о маршале Рокоссовском, Ф. Чуев коснулся такой истории: "Теперь уж можно рассказать – был у него роман с известной актрисой. Она даже пришла и рассказала об этом жене Рокоссовского Юлии Петровне. "Мы сами разберёмся", – ответила ей Юлия Петровна, и актриса была поражена её благородством. Ведь она написала письмо Генеральному прокурору СССР о том, что давно близка с Константином Константиновичем, а тот почему-то не хочет оформить юридически их отношения. Неизвестно, как реагировал главный законник страны – он не оставил следов на этом послании. Зато осталась резолюции другого человека:
"Суворова сейчас нет. В Красной Армии есть Рокоссовский. Прошу это учесть при разборе данного дела. И. Сталин".
Генеральная прокуратура уважила просьбу Иосифа Виссарионовича и вообще не стала разбирать это дело. А актриса показывала друзьям золотые часики с выгравированной надписью: "ВВС от РКК" – как будто "Военно-Воздушным Силам от Рабочее-Крестьянской Красной…", а не "Валентине Васильевне Серовой от Рокоссовского Константина Константиновича"".
Знакомство генерала Рокоссовского с Серовой действительно было. Но был ли роман?
В своих мемуарах полководец написал, как в штаб-квартире на командном пункте он взялся за ручку, чтобы подписать приказ, и вдруг за столом разорвался бризантный снаряд.
Далее читаем: "Осколок угодил мне в спину. Сильный удар… Невольно сорвались слова:
– Ну, кажется, попало…
Эти слова я произнёс с трудом, почувствовал, что перехватило дыхание. Ранение оказалось тяжёлым. По распоряжению командующего фронтом меня эвакуировали на самолёте в Москву, в госпиталь, занимавший тогда здания Тимирязевской академии.
Это было уже третье ранение за время службы в рядах Красной Армии. И всё вышло не так, как раньше…
Те раны получены в жаркой схватке. А вот третье ранение… Комнатная обстановка, перо в руке, случайно разорвавшийся близ дома снаряд. Не то время. Не та война. И должность не та…
Конечно, при соблюдении известной осторожности можно было этого случая избежать. Но факт остаётся фактом: меня приковало к постели. Досадно было, что на какой-то срок оказался вне строя и не смог участвовать в боях нашей армии, очищавшей от противника северный берег Жиздры.
Помощь врачей и крепкий организм взяли своё – начал поправляться. В госпитале я почувствовал, каким вниманием и любовью окружает наш народ пострадавших в боях воинов родной армии. Не было дня, чтобы кто-то нас не посетил. Раненых буквально засыпали подарками и письмами. Нас навещали рабочие и работницы, колхозники, писатели, корреспонденты газет, артисты и художники…
Пока лечился, смог разыскать свою семью – жену Юлию Петровну и дочь Аду, которые в начале войны эвакуировались из прифронтовой полосы. Очутились они в Казахстане, а затем в Новосибирске. Навестивший меня секретарь Московского комитета партии Г.М. Попов посоветовал перевести семью в Москву и помог с квартирой".
Внук маршала, Константин Вильевич Рокоссовский, в своём интервью "Российской газете" опровергает книгу Натальи Пушновой о Валентине Серовой, где говорится о взаимной любви полководца с актрисой:
В.В. Серова
"Красавица актриса с бригадой приезжает подбодрить находящихся на излечении военных. Такое действительно было. Она заходит в палату Рокоссовского и… любовь с первого взгляда. Влюблённым ничто не мешает. Актриса относительно свободна, генерал – относительно тоже. Его семья в далёком 41-м пропала без вести, и Серова помогает ему забыться. Цитирую: "В Москве ещё лежал снег, и Рокоссовский ждал сообщений о жене и дочери, ждал каждый день и не терял надежду, что они не в плену". А вот тут начинается вымысел. На самом деле семья Рокоссовского никуда не пропадала, а спокойно жила в Новосибирске, ожидая, когда он сможет перевезти жену с дочерью в Москву. В семейном архиве сохранилась справка начальника штаба 16-й армии от 30 сентября 1941 года, которая подтверждает, что Рокоссовская Юлия Петровна вместе с дочерью Адой Константиновной Рокоссовской проживает в городе Новосибирске по ул. Добролюбова, 91. Но вернёмся к книге. Там события разворачиваются стремительно. На следующий же день после знакомства в госпитале Константин Константинович посылает своего шофёра за Серовой прямо в театр. Но единственный шофёр Рокоссовского, который безотлучно находился при генерале с начала войны и был при нём в госпитале, – Сергей Иванович Мозжухин утверждает, что никогда не привозил Серову к Рокоссовскому. Он рассказал мне другую историю: в день знакомства Серова пригласила Рокоссовского в Большой театр, разумеется, когда он пойдёт на поправку. Деду это было приятно, что греха таить, всё-таки известная актриса! И спустя какое-то время они туда действительно поехали. В театр они зашли вдвоём с водителем со служебного входа, нашли указанную в пропуске ложу. Серова села рядом с Рокоссовским. На неожиданную пару, разумеется, смотрел весь зал, и генералу было неудобно под пристальными взглядами театральной элиты. Кончился спектакль. Из театра Рокоссовский вышел вместе с Сергеем Ивановичем. Сел в машину и вернулся в госпиталь. И пошли по Москве слухи…
Светлана Павловна Казакова, вдова маршала артиллерии Казакова, который был в 1942 году командующим артиллерией 16-й армии и одновременно – лучшим другом дедушки, рассказывала: актриса как-то приехала в госпиталь ещё один раз. Это было в начале мая, и бабушка уже была в Москве. Серову к генералу не пустили. Одно дело актриса, которая участвует в концерте, другое – посетитель. Её не ждут. Она попросила разрешения поговорить с его женой. Юлия Петровна вышла. Серова призналась, что питает симпатию к генералу. Бабушка искренне посоветовала ей выбросить это из головы. Всё понятно – герой, романтика, но в жизни всё прозаичнее…
В своих воспоминаниях Агния Серова… утверждает, что встретила генерала у Серовой ранней весной 42-го года. Но в марте Рокоссовский был ранен, врачи боролись за его жизнь. Самостоятельно передвигаться генерал смог только в мае. А выписался он из больницы 22 мая – это уже поздняя весна. Скорее всего Агния Серова слышала где-то историю о том, что он якобы жил у Серовой…
В многочисленных легендах говорится: после выписки из больницы генералу предложили остаться на некоторое время в Москве и подлечиться. У него, как утверждают, не было в столице жилплощади, и он якобы несколько месяцев жил у Валентины Серовой. Цитирую Пушнову: "Врачи рекомендовали некоторое время отдохнуть в домашних условиях. Правда, таковых в Москве у генерала не имелось. Зато у Валентины на Малой Никитской было целых две квартиры. Они условились, что он поселится в верхней, Валиной, а сама Валентина поживёт пока в маминой, на первом этаже". Но на самом деле за месяц до его выписки из госпиталя Мосгорисполком, учитывая заслуги Рокоссовского при обороне Москвы, выделил ему квартиру на улице Горького, куда в апреле 1942 года переехала жена и дочь. Читаем книгу дальше: "Роман продолжался недолго, месяца три. Они ничего не скрывали, не прятались". Однако генерал, и это легко проверить, был на фронте уже через три дня после выписки. В нашем семейном архиве сохранилась справка из госпиталя в том, что 22 мая 1942 года он был выписан. В послужном списке маршала, в приказах и архивных документах значится, что 25 мая он прибыл на фронт. Этого же числа он пишет в письме жене и дочери: "Милые и дорогие мои Люлю и Адуся! Прибыл на место благополучно. Чувствую себя хорошо. Тоскую безумно. Как-то становится больно, что обстоятельства не позволили мне провести с вами более продолжительное время…" И это, кстати, подтверждает, что несколько дней перед фронтом он провёл не у актрисы, а в новой квартире с женой и дочерью. Он не видел их почти год, с 22 июня 1941, когда во главе 9-го мехкорпуса выступил в боевой поход. Так что сами понимаете, нужды жить у Серовой не было. Времени тоже. Да и желания, если честно….
Вообще в семье разговор на эту тему заходил очень редко. Однако, когда я заинтересовался этим вопросом, мать отрезала: "Серова выдумала всё это сама!" Мне бы не хотелось обидеть потомков актрисы. Возможно, у неё были на то причины, однако в нашей семье эту историю вспоминали с горечью. Злые языки, как говорится, страшнее пистолета, и бабушке пришлось тогда нелегко. Мама рассказывала мне, что маршал, по его же собственным словам, не питал большой симпатии к Валентине Серовой. Их встреча не произвела на него впечатления. И он сначала не понял, что ту галантность, которой Рокоссовский был известен, актриса истолковала по-своему. Думаю, что прозрел он только тогда, когда кто-то из знакомых пересказал слух о его романе с Серовой. Он сразу сел за перо. Написал жене, чтобы держалась, не переживала: "Я знаю, что тебе будет трудно, так как всяких слухов и сплетен не оберёшься. Причиной этому является то обстоятельство, что многим стало просто лестно связать моё имя с собой. Отметай все эти слухи и болтовню, как сор". Это было спустя две недели после возвращения на фронт. Бабушка знала, что всё это неправда, что после госпиталя он был дома, а не у Серовой, что во время лечения она, а не актриса сидела у изголовья больного, но всё равно приятного мало…