12. Кто, из чего, почему и в кого стрелял?
Когда мы утром собирали для Иваны в лесу ветки и шишки, чтобы она смогла растопить плиту и продемонстрировать свое кулинарное искусство, я уже в двадцатый раз рассказывал о ночном происшествии. Мишка, разумеется, дразнил Тонду тем, что тот пропустил такую великолепную штуку ради какого-то колбасного сна. Алена, как всегда подражая Иване, замучила меня упреками, почему, дескать, я ее вовремя не разбудил. Тонда строил из себя оскорбленного. Он обогнал нас, но неожиданно остановился, указывая на что-то впереди:
- Смотрите, тут чей-то лагерь!
Ниже по склону находилась маленькая площадка, с одной стороны защищенная скалой. На другой стороне площадки стояла деревянная сторожка, а немного подальше пряталась кормушка, в которой лежало немного сена. Посреди полянки располагалось круглое кострище, огороженное несколькими валунами.
Мы сбежали вниз. Мишка помчался прямо к сторожке и толкнул дверь. Она была закрыта только на деревянный колышек, засунутый в петли для замка. Мы ринулись вслед за Мишкой, но смотреть в сарае было нечего: в одном углу лежал ворох сена, в другом мы разглядели кучку совершенно высохших, съежившихся каштанов. Алена распахнула дверь, и в сторожке стало совсем светло. Но больше мы ничего не увидели. Я подтолкнул Тонду к выходу, но Мишка схватил меня за руки и завел их за спину.
- Ш-ш-ш. Тихо!
Откуда-то опять послышались непонятные звуки. Затаив дыхание, мы попробовали установить, откуда они исходят. Вдруг Аленка, оттеснив меня, показала на кучу сена:
- Там!
Мишка стоял ближе всех и поэтому раньше других запустил руку в сухую траву. Он вытащил что-то длинное и блестящее. Приглядевшись получше, мы увидели, что этот предмет имеет знакомые очертания. Я не сразу догадался, что это такое.
- Да ведь это наша пилка! - воскликнула Алена.
Мишка протянул пилку нам, Тонда схватил ее. Она была из хозяйства его родственника, но уже несколько недель обитала в нашей лесной резиденции на Градце. Я посмотрел на деревянную рукоятку, помеченную выжженной буквой "Г".
- Точно, - подтвердил я, - у нас стащили.
Тонда потянул пилу к себе.
- Как… как она здесь оказалась?
- Видимо, так же, как и вот эти часы, - сказал Мишка, поднимая над головой будильник, который до недавнего времени обретался в нашем лесном укрытии.
Алена раздобыла этот будильник у своего дедушки - поиграть, для дела он уже был непригоден и для украшения тоже не годился. У него было два звонка, пожелтевший облупленный циферблат и переломившаяся пополам большая стрелка. Часы шли, если их заводили до упора и клали циферблатом вниз. Шли они иногда час, иногда два, а однажды протикали целых три. Потом будильник остановился, и, как я его ни заводил, он уже не тикал. Теперь он показывал время однозначно.
- Выходит, они нас ограбили! - воскликнул Тонда, до которого все доходило позже остальных.
- Воришки были здесь совсем недавно, - сказала Алена, подкручивая пружину, - часа два назад самое большее.
- Это-то ясно, - отозвался Мишка, который, в последний раз вороша сено, выудил из него кухонный нож, початую коробку печенья, две бутылки пива и полную банку апельсинового сока.
- Здесь они ночуют, отсюда и на разбой отправляются. И здесь же нынче ночью мы их застукаем и намылим шею, - тихонько проговорил я, твердо вознамерившись отомстить.
Ребята кивнули. Судьба тех, из-за кого мы погорели на птичнике, была решена.
- Девять часов! - охнула Алена. - Ивана ведь дров ждет! Ужас как летит время.
Мы быстренько привели все в порядок, стараясь замести следы, чтобы у ворюг не возникло подозрений. Пусть они думают, что о них никто не знает.
- Ну подождите, синьоры, устроим мы вам спектакль!
Мы мчались к замку, насколько позволяла тяжесть за спиной.
- Вы что в лесу делали - ждали, когда ветки вырастут? - набросилась на нас Ивана. - Какао на плите, рогалики на столе, мармелад там же. Да не рассиживайтесь, а начинайте красить мебель, краску Станда уже развел. Вы когда-нибудь этим прежде занимались? - Губы ее раздвинулись в улыбке, и нам показалось, что мы попали домой к маме.
- Занимались, и не только этим! У нашего директора две страсти - плотницкое и малярное дело. Как раз во время последних каникул мы все скамейки перекрасили, - сказал Миша.
- О чем разговор, остается повторить пройденное, - согласился я.
- Ну хорошо, вот и покажите, на что вы способны, - сказала напоследок Ивана и пошла к насосу за водой.
Мы уселись за стол, а Тонда побежал за остатками домашних запасов. Он выдал каждому по крутому яйцу и кружку охотничьей колбаски. На столе нас ждал небольшой завтрак. Мы проглотили по две чашечки какао, слопали уйму рогаликов и вазочку мармелада, и только теперь подошел черед Тондиных лакомств. Но мне не суждено было дозавтракать.
В открытом окне появилась голова Станды.
- Лойза здесь? Лойза, выйди-ка сюда. А все остальные после завтрака пусть сразу принимаются за дело: краска и кисти под окном, покрасьте полки, а потом и все прочее. И чтоб никто отсюда ни ногой. Идешь, Лойза? Да шевелись же, черт возьми!
Сбитый с толку таким тоном, я выбрался через все двери во двор замка. В словах Станды не проскальзывало ни тени былого дружелюбия, меня словно окатили холодной водой.
Следующий сюрприз ждал меня на улице. Рядом со Стандой стоял представитель органов госбезопасности ротмистр Еничек. Кивнув в ответ на мое приветствие, он сказал:
- Ага, наш яичный шериф. - Прозвучало это так, как будто он сказал: "Попался, мошенник".
Все дальнейшие замечания, однако, он приберег "на потом". Указывая рукой на ближайшую дверь, ротмистр Еничек прокартавил:
- Пггошу, уважаемые!
Напуганный Стандой, я перебирал в уме все свои последние провинности, но ответ был однозначный: яичная баталия и перевернутые копешки. А может, органы госбезопасности поинтересовались нашей первой ночью в замке?
Как оказалось, дело было именно в этом. Ротмистр подвел нас к дверям с надписью "Комната инспектора" (раньше я о ней не знал), открыл ее и молча указал на два стула. Голубоватая пелена папиросного дыма свидетельствовала о том, что в комнате недавно работали, выполняли служебные обязанности.
Товарищ Еничек устроился за старым письменным столом, открыл записную книжку и посмотрел на кончик своей авторучки.
- Ну, и как тебе сегодня спалось? - спросил он как бы у своей авторучки.
Я украдкой взглянул на Станду, так как не понял, к кому, собственно, обращен этот вопрос.
- Так как же, - вопрошал ротмистр, целясь в меня острием самописки, - снилось тебе что-нибудь?
- Ничего не снилось.
- Так крепко спал?
- Да нет. Просто мне вообще ничего не снилось.
Станда приподнялся на стуле.
- Товарищ ротмистр, что вы ходите вокруг да около? Спросите у Лойзы прямо, пусть он вам скажет, что было.
Милиционер нахмурил брови:
- Позвольте уж мне самому решать, а? Подождите, я еще и вас кое о чем спрошу.
- Пожалуйста, - рассердился Станда и отвернулся к окну.
Закурив сигарету, ротмистр продолжал чиркать зажигалкой и задувать пламя.
- Ну, так как все это было?
- Что это?
- Да вчерашнее! Как только вы пришли в замок, сразу же поднялась стрельба. Кто стрелял, из чего стрелял, в кого стрелял? Это первое. Второе: кто ночью уронил лестницу на крольчатник и разрушил его? Кто стрелял из пистолета и пускал ракеты? Ведь у пана Клабана от этого чуть инфаркт не приключился! Лежит в постели и ни рукой ни ногой. - Ротмистр метнул взгляд на Станду. - Не был ли при всем этом и ваш руководитель?
- Я вам уже говорил, товарищ… - взвился Станда, и в этот момент я начал понимать, откуда взялись его холодность и дурное настроение. Он был, в сущности, порядком рассержен, но не на меня и не из-за меня, а…
- Вам слово потом, - прервал Станду ротмистр. - Я хочу, чтобы сначала говорил Лойза.
- Около полудня мы пришли к закрытым воротам, - начал я по порядку расписывать все наши злоключения, в то время как ротмистр делал пометки.
Когда я дошел до того места, как Станда пустил в ход фотоаппарат со вспышкой, ротмистр удивленно поднял голову.
- Фотоаппарат со вспышкой? Что это значит? - обратился он к Станде. - О нем вы мне ничего не говорили!
- Вы меня спросили, как я устроил молнии, и я вам ответил, что с помощью аккумуляторной вспышки.
- Но о фотоаппарате вы не заикнулись, - настаивал ротмистр.
- Вы с самого начала поверили этому мошеннику кастеляну и принимаете нас за разбойников, а у меня есть доказательства того, что безобразия здесь творил он.
- Поосторожней в выражениях, пожалуйста, - сделал ему замечание Еничек. - То, что он мошенник, надо еще доказать.
- Докажу, когда понадобится, - похвалился Станда, - вот проявлю пленку, и получите доказательства. Черно-белые снимки.
Ротмистр задумался.
- Сколько времени у вас уйдет на проявление пленки?
- Полчаса, - сказал Станда. - Только у меня здесь нет ни проявителя, ни закрепителя, иначе я уже давно бы все сделал. Все-таки любопытно.
- Ага, - протянул Еничек. - Знаете что? Поедем вместе в город, и пусть ее проявят в нашей лаборатории, идет?
- Пожалуйста, - пожал плечами Станда и кивнул мне: - Лойза, сбегай за аппаратом, он на столике около кровати.
- Стой, - взревел ротмистр, только я поднялся со стула. - с ним я еще не закончил. - Подперев подбородок ладонью, он вперил в меня взгляд своих темных глаз. - Так ты уверяешь, что ночью вы никакой лестницы не ставили?
- Лестницу? Мы? - Я вопросительно посмотрел на Станду.
- Именно это утверждает пан Клабан, - быстро затараторил Станда, чтобы ротмистр не успел его прервать, - говорит, что мы ночью подставили лестницу к окну его квартиры, стучали в стекло, стреляли и делали молнии. Он вроде бы так испугался, что ударился лицом о ночной столик и набил себе шишку. Потом мы из чистого хулиганства повалили лестницу на крольчатник и убежали.
- Вот вранье! - вырвалось у меня. - Да не верьте вы этому вралю! - закричал я, чуть не плача.
- Успокойся, - сказал ротмистр Еничек, - я верю прежде всего фактам, а не словам. А факт состоит в том, что под окном кастеляна и сейчас видны ямки от лестницы, а у самого пана Клабана на лбу шишка. Вот и объясни мне, как это могло случиться, понял?
- Не знаю, - огрызнулся я и отвернулся к окну.
- Я вот что подумал, - размышлял Станда, - вы ведь измеряли расстояние между ямками, скажите, совпадает оно с расстоянием между жердями?
Ротмистр насторожился.
- Это могло бы натолкнуть вас на интересную мысль. Я, видите ли, еще ночью внес лестницу в замок. Если ямки под окном кастеляна были оставлены лестницей, тогда виноваты мы. Но я советую вам проверить.
- Пожалуйста, - пожал плечами пан Еничек и взял со стола связку ключей, - можем прямо сейчас и пойти.
И мы пошли.
13. Стой! Руки вверх!
Перед замком нежился на солнце кастелянов Бояр, по-нашему Казан. Заслышав шаги, он завилял хвостом и побежал мне навстречу. И сразу же сунул свою лоснящуюся голову мне под руку. Я же некоторое время колебался, разыгрывая равнодушие. В этот момент мне было противно все, что связано с Клабаном. Но потом я сказал себе: "Дурень, пес-то тут при чем?" - и погладил его.
- Бояр! - заверещала из окна пани Клабанова. - Отойди от этих убийц!
Пес убрался восвояси, а Станда сухо заметил:
- Вам не кажется, что пани тоже следовало бы выбирать выражения?
Ротмистр махнул рукой:
- У нее с нервами плохо.
- Вот оно что! - сказал Станда.
Взвалив на себя лестницу, он завернул за угол замка.
Вот и место ночного приключения. Станда остановился под первым окном справа и осмотрел узенькую грядку. Полоска земли была так заботливо выровнена, как будто ее засеяли морковью.
- Следов, разумеется, нет. Этого следовало ожидать.
Перейдя к другому крылу замка, Станда поднял взгляд вверх, на окна кастелянова жилища.
- Здесь? - спросил он ротмистра.
- Здесь, - отозвался Еничек.
Станда положил лестницу так, чтобы ее нижний конец точно указывал на две прекрасно сохранившиеся вмятины.
- Так? - спросил он.
- Да, хорошо, - одобрил милиционер, присаживаясь на корточки. Расстояние между жердями лестницы оказалось на целых пять сантиметров больше, чем между ямками в земле.
Сняв фуражку, ротмистр поглядел наверх, быстро перебежал на другую сторону замка, что-то поискал на земле, обследовал место под окном и не спеша вернулся к нам.
- Что-то здесь и впрямь не так, - согласился он. - Вы, стало быть, утверждаете, что их было двое?
- Ну да, - подтвердил я. - И второй говорил по-немецки.
- Это я уже слышал, - буркнул милиционер. - Лучше всего скорее проявить пленку. Тогда и увидим, кто прав.
- Ну что ж, - согласился Станда. - Лойза, принеси аппарат, а я пока выведу Иванину машину.
- Будет сделано.
Перед главным входом мне в ноги неожиданно кинулся Казан. Не успел я обернуться, как он выскользнул в дверь и скрылся из виду. Я пробежал мимо наших пустых комнат, ухватил на бегу кружок колбаски из Тондиных запасов, разложенных на столе, дружески погрозив пальцем вслед Казану.
- Ах ты злодей!
Я побежал в спальню Станды и, оказавшись у его ночного столика, замер с раскрытым ртом. Никакого фотоаппарата там не было. Я открыл дверцу, но внутри стоял только расписной ночник, бывшая собственность графа. Распахнув гардероб, я обследовал и его содержимое, даже залез Станде в рюкзак. Нет! На кровати нет, под кроватью нет! Я высунулся из окна.
- Станда! Фотика здесь нет!
- Протри глаза, - крикнул он, направляясь к замку. Оказалось, что с глазами у меня все в порядке. Сумка с фотоаппаратом и вспышкой окончательно и бесповоротно исчезла.
Первое подозрение пало, разумеется, на бывшего кастеляна.
- Кто еще заинтересован в том, чтобы фотик пропал? - спрашивал Станда.
- Клабан говорил только о вспышке, которая его ослепила, и о том, что он ударился головой о ночной столик, - напомнил пан Еничек.
- Думаю, что на эту басню мы можем внимания не обращать. Наплел бог знает чего.
- Поживем - увидим, - снова повторил свое любимое присловье пан Еничек и поправил ремень. - Подождите минутку. Я схожу за Клабаном.
Станда последовал за ротмистром, оставив меня одного. Этого момента я только и ждал.
В комнате было что-то не то. Я это заметил еще до того, как крикнул Станде в окно, что фотоаппарат исчез, но только теперь у меня появилось время это обдумать. На подоконнике между внутренней и внешней рамой виднелись следы. Ничего определенного - какие-то грязные полосы и бороздки да немного размазанной грязи, но фантазия моя разыгралась вовсю.
Итак, кто-то забрался в комнату Станды через окно. Куда он направлялся, мне разузнать не удалось - на полу еще со вчерашнего дня оставалась невообразимая путаница разных отпечатков, но в ту минуту я был убежден, что неизвестный и непрошеный гость устремился прямиком к ночному столику.
Вернувшись к окну, я вскочил на подоконник и высунулся наружу. Под окном по наружной стене дома тянулась длинная вертикальная царапина, а в глинистой почве можно было различить несколько следов. Окно Станды было третьим по счету, и на них никто внимания не обратил.
Кто-то влез через окно Станды, это факт. Но кто? Скорее всего, Клабан. Он больше всех был заинтересован в том, чтобы фотик исчез. Дело это надо было обделать половчее, потому что с самого утра в замке или около него кто-нибудь постоянно болтался. За исключением того времени, когда мы были в лесу, Станда в деревне, а Ивана на кухне. Так, ясненько.
Правда…
Точно так же могли посетить замок обитатели лесной сторожки. Те, кто однажды уже нас обокрали и на чьей совести яичная баталия в птичнике. Они тащат все, что им под руку попадется и, главное, что получше. Стащили наш будильник, пилу, нож, они могли ограбить и замок. Преспокойненько. Это уж точно.
Не знаю почему, но эта последняя догадка нравилась мне больше. Я даже хотел, чтобы так все и случилось. Клабан был для нашей компании недосягаем, с ним мог справиться только ротмистр Еничек, а до тех двух воришек - рукой подать. Счеты у нас с ними еще не закончены, и это работало на мою версию о том, что в замок залезли именно они. Чем больше я об этом думал, тем больше догадка стала походить на истину. У меня созрел план. Я представил себе, как ночью мы нападем на лесную сторожку и вытащим из этого логова все: самих парней, вещи, которые они у нас украли, и - Стандин фотик со вспышкой. Мысленно я уже представлял себе, как он лежит там в сене. Хотя меня и терзали сомнения - все-таки больше всего в исчезновении аппарата был заинтересован именно кастелян, - но дальнейшие события укрепили меня во мнении, что аппарат украл кто-то другой.
Из коридора послышались шаги.
- Кастелян лежал в постели, - рассказывал ротмистр Станде, - перину натянул по самый подбородок, с лица красный весь и потный. Я говорю ему: "Пан Клабан, не надо бы вам так париться под периной, раз у вас сердце слабое". А он - мне, дескать, от этого легче, а сам ее уже чуть не до самого носа натянул. Смотрю, а из-под перины торчат ботинки со шнуровкой. Стягиваю с него перину, а он лежит, как будто обход производить собрался: одет, обут и связка ключей в руках.
- Значит, - сказал Станда, - он нарочно притворился больным.
- Видать, я был к вам несправедлив, - признал ротмистр, - но мне недостает против него прямой улики. Если бы была фотография… Я его об этом в лоб спросил, но он и слышать не хочет о фотоаппарате.
- Он, должно быть, залез туда, когда мы с Лойзой сидели в комнате инспектора, - размышлял Станда. - Надо бы проверить у ребят в столовой, не проходил ли он мимо.
- Не забывайте, что замок можно и с другой стороны обойти, а если пригнешься, так из окна тебя ни за что никто не увидит.
- Что правда, то правда, - согласился Станда, - но все-таки давайте их спросим для верности.
Станда и ротмистр Еничек удалились в сторону кухни.
Выждав, когда дверь за ними закроется, я снова подошел к окну. Находясь под впечатлением только что услышанного, я представил себе, что следы на грядке, на окне и под окном вполне определенной формы. Стало совершенно очевидно, что следы эти невелики, а у кастеляна - я заметил - подошвы будь здоров. Тут дело яснее ясного. Те двое, из птичника, преследовали нас до самого замка, а потом выждали, когда дом остался без присмотра. Стибрили фотик и бог знает что еще. Наверняка что-нибудь еще пропало.
Со второго этажа донесся шум. Шаги! Я спрятался за угол и затаил дыхание. Все, кто имел отношение к замку, были с ротмистром Еничеком на кухне. Кастелян Клабан не мог там прохаживаться, ротмистр ведь сказал, что он преет в постели. Значит, либо наверху бродят те два молодца из птичника, либо это неизвестный великан, которого после ночного приключения с лестницей я мысленно прозвал паном Гильфе.