Мне казалось, что в нежелании выдавать друг друга, в которое утыкаешься со всех сторон, должен быть какой-то общий центр, общая точка… Может быть, не большой и броский центр, как стандартные видеокассеты, к которым мы привыкли, а маленький, трудно различимый, как рабочие видеокассеты, которые нам продемонстрировал дядя Сережа. Интересно, телевизионщики пользуются такими же маленькими кассетами или в их камеру можно вставлять и большие, нормального размера?.. Я ведь не видел, какими кассетами они пользуются. Миша забирал кассеты без нас. Я автоматически вообразил, что у него в сумке лежат большие, нормальные кассеты, но ведь там могли лежать и маленькие…
Словом, вернулся я к основной мысли: если обнаружить эту точку, этот неприметный центр, вокруг которого все вертится, то все объяснится и встанет на свои места. Может, и глупая мысль, но мне она почему-то казалась очень правильной.
Беда в том, что от этой мысли я дальше не мог сделать ни шагу. И когда мы отправились к маяку - я, Ванька, Фантик, отец и дядя Сережа, я нисколько не продвинулся в своих раздумьях.
Мы вышли на поле и увидели, что у входа на маяк стоит смотритель и оживленно разговаривает с тремя яхтсменами. Казалось, они время от времени даже руками взмахивают, будто обсуждают что-то очень горячо. При этом было не похоже, что они ссорятся. Они именно обсуждали что-то, и, видимо, у яхтсменов было свое мнение, а смотритель навязывал им свое, потихоньку склоняя на свою сторону.
- Интересно, о чем они спорят? - сказал Ванька.
- Наверно, обратились к Виссариону Севериновичу за советом как к местному жителю: стоит им выдавать Птицына или нет, - хмыкнул отец. - Судя по всему, Севериныч убеждает их не делать того, что они хотят. Ну, он им мозги запудрит! Он ведь вполне может претендовать на титул Барона Мюнхгаузена Всея России и не отпустит этих несчастных до тех пор, пока у них голова не закружится и они не перестанут соображать, на каком они свете!
- У тележурналистов должна быть устойчивая психика, - рассмеялся дядя Сережа. - Ведь им приходится иметь дело с самыми разными людьми.
- Мне кажется, Севериныч самую устойчивую психику раскачает, если начать принимать каждое его слово за чистую монету, - иронически заметил отец.
При виде нас собеседники умолкли.
- В общем, ладно, до вечера! - сказал Павел.
- До вечера! - откликнулся Виссарион Северинович.
- Здравствуйте! - сказал я. - А вы все сидите на приколе?
- Да, попросили задержаться еще на сутки, - ответил Алик. - Ничего не поделаешь, надо так надо.
Павел внимательно приглядывался к ружью, висевшему за плечом отца.
- Простите, вы охотник? - поинтересовался он.
- Нет, - ответил отец. - Смотритель заповедника.
- Семеныч за лисой притопал, усыпить и в заповедник вернуть, - вмешался смотритель маяка. - Точно, Семеныч?
- Все точно, - кивнул отец. - Где лиса?
- За моей лодкой пристроилась, - сообщил Виссарион Северинович. - Даже ямку там себе выкопала, возле убежища.
- Вот и хорошо.
- Простите, а можно снять на видео, как вы будете ее усыплять и забирать? - спросил Сергей.
- Пожалуйста, - ответил отец. - Только не мешайте и лису не вспугните.
- Ни в коем случае… Я мигом! - И Сергей помчался к яхте.
- Интересная, наверно, у вас работа… - проговорил Павел.
- Да, ничего себе, - кивнул отец.
- Вы не хотели бы о ней рассказать?
- Для программы "Силуэт"? - осведомился отец. - Да нет, пусть другие о себе рассказывают.
- Из-за этой дурацкой истории все вокруг уже знают, кто мы такие! - с досадой проговорил Алик.
Отец только плечами пожал. А тут и силуэтчик Сергей примчался с видеокамерой.
- Можно мне пристроиться в окне маяка? - спросил он у Виссариона Севериновича. - Оттуда обзор лучше всего.
- Разумеется, - кивнул смотритель. - Давайте все туда поднимемся, кроме тех, кто делом должен заниматься.
Все мы, кроме отца и дяди Сережи, поднялись на второй этаж маяка и сгрудились у открытого окна.
Отец и дядя Сережа сработали быстро и ловко. Дядя Сережа на всякий случай размотал вокруг лодки сети, которые были у него в рюкзаке - вдруг отец промахнется, - а отец вспугнул лису. Лиса метнулась из-под лодки, отец выстрелил, лиса, пробежав еще шага два-три, упала и уснула. Отец и дядя Сережа аккуратно подняли ее, уложили в большой короб с дырочками, который был в другом рюкзаке, на спине у отца, смотали сети и, помахав нам руками, заспешили через остров к отцовскому катерку.
- Вот и все… - вздохнул Сергей, выключая камеру.
Яхтсмены распрощались со смотрителем и ушли. Мне показалось, они хотели еще что-то сказать, но, видимо, решили не продолжать при нас незаконченный разговор.
- А вас я чаем угощу, как обещал, - бодро сказал смотритель.
Мы согласились, сказав, что только лодку проведаем. Лодка была в полном порядке. Она провела на воде уже часов пять - и дно ее было совершенно сухим.
- Надо будет и изнутри ее покрасить, - задумчиво проговорил Ванька. - Но это потом… Перегоним ее в нашу бухточку?
- Зачем? - сказал я. - Она здесь отлично стоит. И стартовать отсюда вполне удобно. Выйдем на открытую воду, проплывем вон туда и повернем к маяку…
- А потом можно будет сделать и мачту с парусом, - предложила Фантик. - И может быть, маленький навесик на корме. Вообще будет не лодка, а загляденье.
- Можно, - согласился я. - Только не придется ли наращивать и утяжелять киль, чтобы она не перевернулась.
- И тогда отправимся в далекие походы! - сказал Ванька. - Например, на остров Коломак.
Сплавать на один из соседних островов, Коломак, безлюдный и всеми покинутый, где сохранились развалины древнего архиерейского подворья, было нашей давней мечтой.
- Разумеется, - сказал я. - Если мы докажем, что умеем хорошо управлять лодкой и плаваем осторожно, по правилам, то нас и на Коломак отпустят.
И мы вернулись к смотрителю. К нашему приходу он успел расстараться: накрыл стол чистой скатертью, поставил красивые чашки, положил в розетки меду и черничного варенья и крупными ломтями нарезал сдобную плетенку с маком. И даже горстка шоколадных конфет в маленькой вазочке появилась на столе.
- Ну вот… - растерянно вздохнул я. - А мы опять с пустыми руками…
- Так и должно быть! - возразил Виссарион Северинович. - Вы гости, я хозяин. И потом, сегодня с утра, наконец, пришла доплата к пенсии. Я успел и в сберкассу сгонять, и в магазин заскочить. Так что сдобы и конфет у нас достаточно - надо ж иногда себя побаловать… Но вы садитесь, садитесь!
Мы расселись за столом, и смотритель принялся разливать чай.
- О чем с вами говорили яхтсмены? - вдруг напрямую бухнул мой братец. - О Птицыне?
Рука смотрителя слегка дрогнула, и он пролил немного заварки на блюдечко. Потом рассмеялся:
- Надо же, уже всем все известно! Ну и жизнь в наших краях! Ничто не остается тайной, а невесть каким способом разносится по округе!
- А что они телевизионщики, вы знали? - спросил я.
- Разумеется, - сказал смотритель. - Они мне открылись. Но учтите, это тайна…
- Тайна номер четыре, - пробормотал дотошный Ванька.
- Вот именно! - ухмыльнулся смотритель. - Так что никому не, рассказывать. Слышите, никому! Обещаете?
- Обещаем! - ответили мы.
- Так вот, это я и познакомил их с Птицыным. Поэтому и они, и Птицын так колеблются, что стоит рассказывать следствию, а что нет. Уже понимают, что им ничего не будет, но не хотят разоблачать мое участие в этой истории.
- И что вы им посоветовали? - заинтересованно спросила Фантик.
- Посоветовал обойти меня. То есть сказать, что они познакомились с Птицыным напрямую - случайно с его лодкой встретились, когда плыли к острову. Они заспорили, что ведь Птицын не будет знать, что они так скажут, и может проговориться, и тогда получатся противоречия в показаниях… А я их убеждал, что Птицын - мужик головастый и сам сообразит, что ему лучше утверждать, будто он познакомился с ними напрямую, а не через меня. Кажется, почти убедил.
- Выходит, вы знали, что лисы из заповедника? - спросил я.
- Гм… - Смотритель хитро прищурился. - Скажем так, я не спрашивал, откуда они взялись на острове, но догадаться было нетрудно. Поэтому и взялся их прикармливать. Если бы лисы вернулись в заповедник живыми и невредимыми - это одно, а если бы погибли - то совсем другой коленкор! Тогда и Птицын, и телегруппа могли нарваться, по меньшей мере, на крупный штраф. Я не сомневался, что их быстро раскусят из-за этой истории с бакенами и видеокамерой. Если бы Птицын не влип так, то телевизионщики спокойно уплыли бы дальше, и никто бы никогда не догадался, кто завез лис на остров… - горестно вздохнул он.
Я задумался, пытаясь сформулировать свою мысль:
- Но чтобы согласиться, с вашей подачи, на съемки, что Птицыну далось очень тяжело, и чтобы теперь молчать о вашем участии в этих переговорах, Птицын должен был доверять вам абсолютно! Ведь если бы случайный человек ему сказал, что, мол, с телевизионщиками можно иметь дело, не подведут и хорошо заплатят, он бы послал куда подальше! Выходит, вы человек для него не случайный и пользуетесь его доверием настолько, что ради вас он пересилил свое отвращение к телевидению? Почему?
- Гм… - опять пробормотал смотритель. - Это интересная история… Но учтите, это тоже тайна!
- Тайна номер пять, - сразу сосчитал мой братец.
- Совершенно точно, - кивнул смотритель. - Хорошо считаешь. Так вот, все началось с этой истории с лисой, о которой я вам рассказывал… Ах да, я ведь ее недорассказал, вы спешили. Словом, это история про то, как я выступил почти в роли деда Мазая. Только дед Мазай зайцев спасал, а я лису… В общем, было весеннее половодье, а я плыл по своим делам, неподалеку от заповедника это было. И значит, вижу рыжий клочок на кочке, со всех сторон окруженной водой. Я сперва не разобрался даже, что это такое, а подплыл ближе - лиса! Очумела от страха, цепляется за кочку и только глаза таращит. Я и стал думать, что с ней делать. В лодку брать - опасно. Еще куснет. Попробовал кочку багром подцепить - плавун, думал, - не тянется. Только лиса еще больше заистерила. Вообще-то я знал, что лисы умеют плавать, но эта, видимо, такого страху натерпелась, что у нее аж ноги свело. В общем, думаю, надо ее отвлечь. Но как? А у меня в лодке как раз улов свален. Выбрал я рыбешку поменьше, которая только на наживку и кошкам на корм годится, протягиваю лисе. Она принюхалась. Я ей рыбешку кинул, она ее сожрала, жадно так, вся затряслась. Видно, совсем оголодала. Тогда я ее следующей рыбешкой маню. А у нее, видно, от перекуса только аппетит разыгрался. Возможно, она чуть не неделю была не жрамши. В общем, она так потянулась за этой рыбешкой, что потеряла равновесие и бултых в воду! А я рыбешку у нее перед носом держу, но ей не даю, потихоньку к берегу гребу, одним веслом грести исхитряюсь. Она плывет за рыбешкой, глаза горят, а я гребу и гребу! Глянул на ту кочку, от которой мы стартовали, и прямо ахнул: мы уже больше километра прошли! То-то, думаю, лиса выдыхаться начала. Я дал ей выбраться на кочку поблизости, из воды торчавшую, и там ей вторую рыбешку скормил. Она съела, отдышалась, я ее третьей рыбешкой поманил, и мы дальше поплыли. Еще полтора километра таким манером до берега прошли, а общим счетом почти три километра моя лиса проплыла! Это ж и хороший пловец позавидует. Ну, как она на берег выбралась, я ей рыбешек двадцать из лодки накидал, чтобы отъелась она за все дни голодухи на этой кочке. И прочь поплыл.
- И что дальше было? - затаив дыхание спросил Ванька.
- То-то и оно, что дальше совсем интересно было, - усмехнулся Виссарион Северинович. - Времени прошло ни много ни мало, а месяца три точно. Уже лето стояло вовсю. И оказался я в заповеднике по каким-то своим делам. Вроде хотел у вашего отца получить разрешение нескольких нутрий добыть, шапка у меня совсем износилась… Не важно. В общем, иду я, иду, и вдруг мне навстречу - шасть! - моя лиса, моя весенняя красавица. Я ее по белой метке на кончике хвоста узнал, не ровное такое пятнышко, а прямо как звездочка, и один лучик подлиннее остальных… Да вы берите конфеты, что застыли? И варенье, и мед тоже… Так вот, выскакивает она передо мной, и вертится, и вертится, прямо пляшет. Отбежит немного и оглядывается, иду я за ней или нет. Значит, признала, понимаешь, и чего-то ей опять от меня надобно. Ах ты, говорю, хитрюга, ну ладно, веди уж. И ведет она меня в сторону от троп, и приводит в итоге к капкану, в который попалась другая лиса. Вот ведь какая умница оказалась!
- И это был капкан Птицына? - спросила Фантик, глядя на Виссариона Севериновича как зачарованная.
- В том-то и дело, что нет, - покачал он головой. - Птицын капканами пользуется редко, и все они у него отечественные, кондовые, еще довоенного производства. Хоть и старые, но смазаны и перебраны отлично, надо сказать, и работают отменно. А этот капкан, он и новенький, и блестящий, весь из себя западный. Шведского или немецкого производства, насколько я мог разобрать. У Птицына таких отродясь не бывало! Ладно, взялся я освобождать пленницу. Но только подошел, она морду оскалила, так и норовит мне руки порвать. Я - шаг назад. Тогда та лиса, которую я весной спас, подходит к другой и своей мордой морду ей так энергично отворачивает. Мол, свой это, хороший, не мешай ему тебя вызволить. Ну, пока она морду этой лисе отворачивала и заговаривала ее, я быстро капкан разжал, и пленница, свободу почуяв, тут же в глубь леса рванула. И моя за ней, со всех ног. Только хвостиками вильнули и исчезли, две рыжие плутовки. А мне интересно стало и не по себе как-то, и решил я хозяев капкана подождать. Залез, значит, на дерево возле капкана, повыше на нем устроился и жду. Где-то с час прождал, а может, и с два, ну, да мне не привыкать, у меня терпение есть. В общем, долго ли, коротко ли, а появляются два мужика. В полном прикиде, и ружья у них дорогущие, и охотничьи куртки такие новенькие, кожаные и скрипучие, как будто из парижского дома моды. А морды при этом зверские - просто жуть! Я бы не то что в темном переулке, на людной улице посреди бела дня не пожелал бы с ними встретиться! Поглядели они на капкан и головой покачали. "Пустой, - говорит один. - Странно. Мы так ставили, что должна была лиса попасться!" - "Она и попалась, - говорит другой, отцепляя от капкана маленький клочок рыжей шерсти. - Да видно, освободилась". - "Как же, освободилась! - говорит первый. - Кто-то ее освободил, однозначно". - "Кто? - спрашивает второй. - Лесник?" Первый головой качает: "Нет, лесник, он бы и капкан конфисковал, и нас бы тут ждал, чтобы арестовать". - "А кто же тогда?" - спрашивает второй. "Да Птицын, кто же еще? - говорит первый. - Он ведь нас уже предупреждал, что это его территория и чтоб мы не совались. Лисицу забрал, потому что лис своими считает, а капкан трогать не стал, потому что он ведь в жизни чужого не возьмет". Второй встрепенулся и за ружье хватается. "Так, может, он нас подстерегает, атас!.." Первый усмехается: "Поздно спохватился. Если бы он нас подстерегал, то мы бы уже покойниками были. Нет, он лису забрал, а капкан оставил - как намек нам, чтобы мы выметались… Но ты прав, в следующий раз до схватки дойдет, так что надо с ним что-то решать". - "Как же, решишь! - говорит второй, а сам держит ружье наперевес и продолжает испуганно озираться. Я только молюсь, чтобы он наверх не взглянул. - Он вон какой бык, нас обоих заметелит, даже не заметит!.." - "Так кто ж сказал, что мы с ним рога в рога пойдем? - осведомляется первый. - Любого быка можно со спины завалить. Я вот что предлагаю. Надо поставить капкан возле одной из троп, по которым он постоянно ходит, а самим в засаде рядом сесть, и, когда он капкан увидит и наклонится, чтобы его осмотреть, мы оба из засады ему в спину пальнем. Ну а от тела избавиться - дело нехитрое". На том они и порешили и ушли. Я слез с дерева, выбрался из заповедника и бегом к Птицыну. Так и так, Ленька, может, не мое это дело, но такие-то двое таким-то манером тебя убить хотят! Он весь насупился, набычился и говорит: "Ладно, Севериныч, спасибо за предупреждение, разберусь я с этими гадами".
Смотритель взял паузу, чтобы отхлебнуть чаю и съесть конфету.
- И разобрался? - дрожащим от волнения голосом спросил Ванька.
- Разобрался, как видишь, раз до сих пор жив, - ответил смотритель. - Я его потом встретил, спросил: "Ну как, Ленька, с теми двоими?" Он хмыкнул этак удовлетворенно и говорит: "Решил я с ними, уладил все. Больше не возникнут".
- Так… так что, он сам их убил, а тела спрятал? - пролепетала Фантик.
Смотритель таинственно усмехнулся:
- Кто знает… О таких вещах не спрашивают. Может, убил. А может, так напугал, что они теперь не ближе чем за двести километров от наших мест браконьерствуют. Я одно знаю. Он мне сказал тогда: "Я, Севериныч, твой вечный должник, и проси чего хочешь!" Вот я и попросил. Снимись, говорю, для программы этих ребят, ребята хорошие. Мне он отказать не смог. Да вот варенье-то не забывайте, берите…