Две из его любовниц забеременели от него. Модильяни ни в одном из этих случаев не признал себя отцом. Одна из женщин покинула Моди и уехала в Соединенные Штаты; никто никогда не узнает, что стало с ребенком, которого она носила в утробе. У другой беременность закончилась выкидышем, и она покинула художника. Но Модильяни больше не помнил ни о чем и ни о ком. Он, как сказал поэт, "вышел на злой ветер" (цитата из "Осенней песни" П. Верлена. – Пер.) – жил в сырых комнатах, ходил греться в маленькие кафе или в кабаре "Проворный кролик", где его часто видели пьяным или голодным, клянчившим что-нибудь поесть. Он был в хороших отношениях с Пикассо, который в то время имел влияние на всю маленькую общину артистов. Грубая сила и кастильский солнечный блеск сделали Пикассо главным в ряду тех художников-модернистов, в число которых Амедео не решался полностью войти, потому что по-прежнему был привязан к наследству старины. Разве можно вычеркнуть из живописи Боттичелли и эфемерную красоту его Венер или Веронезе, живописца перламутровой плоти? Пикассо признавал талант Модильяни, но не совсем хорошо его понимал и даже немного обижался на него за то, что тот не пошел вслед за ним по пути кубизма. Но Модильяни не волновала эта обида. Он прежде всего верил в то, что шептал ему внутренний голос. Он был страстно увлечен спиритизмом и ясновидением, и любовь к ним поддерживали гениальный бродяга Макс Жакоб гаданием на картах (у Жакоба был этот дар) и Утрилло своим веселым отчаянием. Модильяни предпочитает укрываться рядом с ними и распить вместе бутылочку. Разве он не говорил, что в первую очередь ищет не реальность, "но нереальное, Бессознательное, тайну Инстинктивного, тайну Расы"? Доктор Поль Александр селит Амедео у себя, когда тот об этом просит, и покупает у него несколько рисунков и даже несколько картин. Но этой защиты недостаточно, чтобы залечить душевные раны художника и остановить его падение. Амедео знает, что разрушает себя, но полон огромной гордости. "Мы, другие, имеем права, которых нет у нормальных людей, – писал он из Венеции Гилье, – потому что у нас другие потребности, которые ставят нас выше (нужно это говорить и в это верить) их морали". Этот радикализм обязывает его переносить лишения до конца, продолжать выполнение задачи, которую он поставил себе в начале пути. Так проходит его жизнь – временные связи, пьяные вечера, листки, заполненные набросками, бесконечные споры с друзьями то в одном, то в другом кабаре, долгие часы курения, прогулки по Парижу. Но в эти богемные годы Амедео не видит выхода из этого существования. В его жизнь вошло что-то роковое, над чем он уже не имеет власти и чем не может управлять. И оно ведет его к гибели. Он, гордый и аристократичный по натуре, не может представить себя никем, кроме живописца. Ничто другое не стоит того, чтобы Амедео принес ему в жертву живопись. Мечты пропитывают все существо художника и ослепляют его, но под воздействием какой-то странной причины (она настолько кажется священной, что ее почти можно назвать благодатью) его живопись наконец рождается на свет. Чем больше его ослабляет тьма, среди которой он живет в обществе, тем больше он принимает в себя "своей" живописи. Он чувствует, что она приходит к нему, входит в картину и находит свое место на холсте. Из его работ исчезает то, что еще могло быть заимствовано у Мунка, Бранкузи, Сезанна, Тулуз-Лотрека и даже у Пикассо. Появляется настоящая живопись Модильяни, дитя его боли, рожденное в результате того долгого "вынашивания", про которое он писал Гилье, что оно требует терпения. Он приезжает к своей матери в Ливорно и проводит там несколько недель, потом едет в Каррару за мрамором, после чего возвращается в Париж и к прежним привычкам. В сущности, он бежит от своей семьи; в ней ему душно, и он стремится назад, к свободной жизни богемного бродяги. Теперь он живет в квартире 14 дома-мастерской Сите Фальгьер и почти не покидает своего жилища. Подходит к концу 1909 год. Модильяни привозит из Ливорно картину "Виолончелист"; он считает, что в ней подошел к границе своей внутренней правды. Сюжет не важен, он изображает всю печаль людей и такое хрупкое единство слившихся друг с другом инструмента и музыканта. Но для Амедео в этом еще слишком много сочувствия, субъективности (в определенном смысле), психологизма. Он хочет приблизиться к истинной сути человечества, делая черты людей более объективными, более одинаковыми и освобождая свою палитру от слишком "реалистических" красок – чтобы достичь истины, которая находится вне телесной оболочки и освещена собственным внутренним светом. Именно по этому пути он идет и на движение по нему потратил уже много лет своей жизни, рискуя разрушить эту жизнь. Он знает: "оно" на подходе, "оно" скоро появится. Но сколько еще будет маленьких смертей? Сколько будет унижений и минут отчаяния?
Снова беспорядочная жизнь
Он возникает на 26-м Салоне Независимых, для которого предлагает шесть своих картин, в том числе "Виолончелиста" и "Нищего из Ливорно", написанного в темных тонах и украшенного радужным, словно перья павлина, отливом синих и темно-зеленых красок. В это время важнейшую роль для него сыграло открытие негритянского искусства. Благодаря энтузиазму Макса Жакоба, Дерена и Пикассо он увидел в экспрессии африканцев разновидность того синтеза, который искал сам. От Бранкузи – к африканскому искусству. И там и тут есть то, что выходит за пределы границ между цивилизациями и чего он тоже хочет достичь. В этот путь он желает взять с собой все свои артистические порывы и прибавить к ним совершенное искусство своих дорогих итальянцев. Именно на эту дорогу он всегда хотел выйти. Скульптура еще искушает Модильяни; он даже считает, что это искусство главней живописи, и думает, что именно через него сможет достичь своего идеала. "Очень рано утром Модильяни уже резал камень во дворе. В его мастерской выстраивались в ряд головы на длинных шеях; одни были едва начаты, другие полностью завершены. Он работал над ними в разные часы дня, при разном освещении, чтобы добиться нужной формы. К вечеру, когда рабочий день заканчивался, он поливал их, как садовник цветы, за которыми любовно ухаживает. Этот идеальный садовод своих скульптур медленно лил воду из многочисленных отверстий в насадке лейки, и струи текли по величавым и строгим примитивным фигурам, родившимся из-под его резца" . Так рассказывал сосед Модильяни, художник и гравер Анри Раме, в своей книге воспоминаний "Тридцать лет на Монпарнасе". Но провал следует за провалом, неудача за неудачей. Модильяни показывает свои скульптуры на случайных выставках, но всегда безуспешно. Непризнанный, он живет бедно, но, по-видимому, не падает от этого духом.
У него бывают короткие любовные приключения, он любит ухаживать за своими натурщицами и пользуется уважением всех, кто создает живопись XX века, от Пикассо до Задкина. Однако он живет один, продолжает вести бродячую жизнь и находит утешение у Розалии, хозяйки гостиницы, где селился раньше. Она тоже итальянка и очень любит его. Он подарил ей несколько связок рисунков вместо платы за еду, но Розалия не знала, что с ними делать, и растапливала ими печь! Его здоровье ухудшается, и это беспокоит его друзей. Его нередко находят лежащим на скамье и мертвецки пьяным, но он продолжает работать все с тем же трагическим неистовством, до изнеможения.
В 1913 году он снова, в последний раз, приезжает в Ливорно. Но встреча получилась не совсем радостной. Друзья юности уже не узнают его. Амедео выглядит рассеянным, ведет себя провокационно, страдает оттого, что не понят. И возвращается в Париж. В конце концов, этот город – единственное место, где он может найти убежище. Здесь он если не счастлив, то хотя бы в состоянии жить. Однако работа над скульптурами быстро разрушает его здоровье: он страдает от припадков и от приступов кашля. Тогда он возвращается к живописи и рисованию. И постепенно рождается Модильяни – гениальный художник. Его ученичество было долгим и мучительным. Понадобились картины и рисунки, которые он бросал недоделанными, выкидывал, сжигал, понадобились неудачные наброски, чтобы возник его собственный стиль, вполне независимый, узнаваемый всеми. Но Модильяни по-прежнему много пьет. "Когда я думаю об этом, мне становится страшно" , – рассказывал Блез Сандрар (писатель, один из друзей Модильяни. – Пер.). Им начинают интересоваться дальновидные коллекционеры и владельцы галерей. Теперь ему платят 20 франков за картину. Амедео доволен этим и счастлив, что на время избавлен от материальных забот. Но продолжает лихорадочные поиски. Время словно торопится и ускоряет свой ход. Модильяни знакомится с Полем Гийомом, который становится продавцом его работ и их главным коллекционером, и влюбляется в эксцентричную поэтессу Беатрису Гастингс.
Между "Модильяни, чистокровным сыном богемы" и столь же богемной Беатрисой начинается пылкий любовный роман. Гашиш и коньяк, абсент и пьяные пирушки – и одновременно неистовый творческий труд. Но Моди недолго терпит истеричную англичанку, которую легенда называет "сердцеедкой", к тому же неспособной даже одного дня прожить без наркотиков. А Беатриса, носившая имя предназначенной судьбой музы, охарактеризовала его коротко: "свинья и жемчужина", отлично выразив этим двойственность характера Модильяни. После объявления войны он начинает скатываться вниз и падает все глубже. Многие друзья бегут от него или бессильно смотрят на его гибель. Им кажется, что они снова видят перед собой падение Жервезы, о котором рассказал Золя. Он снова стал почти нищим и, пьяный, в бреду, ходит вдоль террас кафе. Его лицо, такое красивое, теперь огрубело и изменилось. Но он продолжает писать картины. И сообщает об этом матери в коротком письме, которое отправляет ей в Ливорно: "Написано много". Он пишет портреты Поля Гийома, Беатрисы Гастингс, Сутина, Кислинга, Диего Риверы, Макса Жакоба. Беатриса убедила его написать эти портреты и вообще вернуться к живописи. Постепенно формируется его неподражаемый стиль – сплав нежности и жестокости и немое одиночество, которое окружает и охватывает всех, кого он пишет. Кокто в то время очень верно объяснил: "Это не Модильяни искривил и удлинил лица, не он выявил их асимметрию, выколол глаза, вытянул шеи. Все это произошло в его сердце. Его судьба – беседа без слов, диалог между его линией и нашим существованием". С этого времени события ускоряются. Он пишет как привык, неистово и яростно, и по-прежнему ищет способ "встретиться с "полотнами", как он говорит в своем стихотворении – одном из тех, которые в те дни были опубликованы в журнале Поля Гийома "Парижское искусство". Стихи были короткие, написаны в манере Гийома Аполлинера. И разве не о своем духовном пути, печальном и великолепном одновременно, он писал: "С темного облачного венца / Падают капли и жемчужины / В непомерно жаркую ночь"? Всегда унылый свет отражает тоску, от которой можно умереть. И это чувства того, кто ничего не любит так, как жизнь, и не хочет ничего, кроме нее.
Беатриса в водовороте первых дней войны и потом, когда война затянулась, старалась забыться с новыми любовниками. Она покинула Модильяни, и он разыскивал ее следы в Париже, мертвецки пьяный. Но страдание не мешает ему продолжать работу. Война сделала дружеские связи прочней, чем когда-либо, и Модильяни живет общей жизнью с друзьями-артистами из кружка, в который входит со времени приезда в Париж. Импровизированные банкеты, веселые обеды, выставки в квартирах или частных помещениях продолжаются, несмотря на военные действия. После ухода Беатрисы ее место заняла Симона Тиру, но и эта связь тоже закончилась плохо, когда Симона забеременела. Модильяни отрицал, что они были любовниками, называл Симону сумасшедшей, которая отравляет ему жизнь. Наконец он встретился с Леопольдом Зборовским, молодым антикваром, который пытался стать торговцем произведениями искусства. Зборовский взял Модильяни под свою опеку. Их дружба продолжалась все последние годы жизни художника, все время крепла, и Леопольд, которого Модильяни дружески называл Збо, присматривал за ним, как любящий брат. Они были противоположны по характеру: насколько Амедео был нервным и, несмотря на частые приступы депрессии, раздражительным, настолько же Зборовский был тихим и сдержанным.
Путь к звезде
И вот наступил последний день 1916 года. В кафе "Ротонда" устроен "магниевый" обед: так назвал его Гийом Аполлинер, который присутствовал на нем. Там собрались все представители модерна, художники и писатели – от Пикассо до Кокто, от Сандрара до (прославленного поэта-символиста и драматурга. – Пер.) Поля Фора, от Вламинка до портного Пуаре. Амедео тоже поблизости: на втором этаже он торопливо рисует портрет молодой ученицы Академии Коларосси. В этой академии он обучался и сам; она знаменита курсами рисования обнаженной натуры. Эта благодатная минута стала чудесной и спасительной: девушка была застенчива и похожа на итальянскую мадонну. Так началась история полновластной и не признающей никаких условий любви, которая стала легендой.
Кто такая Жанна Эбютерн? Она прошла по жизни так тихо и незаметно, что в итоге ее не видно даже на портретах, которые писал и рисовал с нее Амедео. Он никогда не изображал ее обнаженной, словно хотел уберечь от любых вожделеющих взглядов и сохранить лишь ее лицо, похожее на лик архангела, и облик священного существа, которое на мгновение замерло неподвижно, которое часто заставляет вспомнить об улыбающемся ангеле из Реймса. Однако существуют свидетельства тех, кто пытался уяснить себе, что скрывалось за неземными взглядом и силуэтом, и есть фотографии, на которых она всегда стоит как-то странно – в глубине кадра, в позе обороны или испуга; очевидно, она боялась, что слишком много народу ворвется в их с Амедео бедную мастерскую. Ведь Жанна, дочь мелкобуржуазной и верующей католической семьи (отец – бухгалтер в сети магазинов "Бон Марше", мать – домохозяйка), стала отверженной в своей среде. Родители, чтобы доставить удовольствие застенчивой девушке, прилежной ученице, сделали ей подарок – оплатили курс рисования в Академии Коларосси. А дочь предала семью, не оправдала ее доверие: страстно влюбилась в Модильяни, ушла из дома, вызвав страшный гнев супругов Эбютерн и своего брата Андре, и поселилась в полуразрушенном доме, в мастерской своего любовника. Моди уже давно не обращает внимания на то, полезно или вредно для здоровья его жилище, и не заботится о его украшении. Прошло то время, когда в Сите Фальгьер или у Поля Александра он скрывал свою бедность, вешая на стену репродукции итальянских художников или расстилая шаль на столе. Теперь для него важно лишь писать, потому что подходит последний срок расплаты, к тому же он чувствует себя изможденным и так ослаб, что многие его не узнают. Амедео стал отрешенным, даже суровым. Жанна по натуре добра и, в первую очередь, она невинная юная девушка (на четырнадцать лет моложе Модильяни), поэтому она пытается ослабить гнев в его душе и сдержать творческую ярость. Несмотря на это, Амедео чувствует к ней необъяснимую страсть. Может быть, считает, что она его последний шанс, последняя встреча, которая способна помочь ему исполнить его труд. Если прав историк искусства Станислас Фюме, знавший Жанну с детства, ее главной отличительной чертой было хрупкое изящество, почти такое, как у героинь Жерара де Нерваля. Фюме сравнил ее с лебедем, скользящим по воде, имея в виду, что она проходила сквозь богемную среду, не сбиваясь с пути, спокойной походкой, хрупкая, с "крошечными ладонями", и ее силуэт был похож "на амфору" своим "изяществом" и "уравновешенностью" . Ее силуэт героини прерафаэлитов (тогда она следила за своей фигурой) придавал ей сходство с Офелией Данте Габриеля Россетти: та же внешняя слабость, тот же неподвижный, как у иконы, взгляд, те же пышные волосы, но без чувственности, которую Россетти придал своей тайной советчице, Элизабет Сиддал . Жанна Эбютерн всегда кажется испуганной, ее словно сковывают невидимые цепи. Она придает своим позам театральность, кутается в шали, никогда не улыбается. На фотографиях она всегда невероятно грустна и очень серьезна.
Она выглядит как человек, который несет в душе тяжесть отчаяния. Этот ее секрет Модильяни потом будет исследовать в каждом портрете, который напишет с нее: на большинстве этих портретов царят тайна и тишина. Разумеется, разрыв с родителями, ощущение, что ее преследуют, и одинокая трагическая жизнь Амедео сделали менее ярким ее блеск и менее мощным жизненный порыв. Влюбленные часто гуляют по бульвару Монпарнас, проводят долгие часы за столиками на террасах кафе; Амедео рисует наброски прохожих, зарисовывает лица женщин, сидящих, как и он, перед кафе. Жанна принимает все – скитания, непредсказуемость будущего, все более странное поведение Модильяни, у которого появляются признаки умственного расстройства, его алкоголизм, резкие перемены настроения и вспышки гнева, приступы депрессии. А он находит в ней покой, который придает ему уверенность. Теперь он пишет только обнаженную натуру и портреты. Зборовский знает, что его друг нашел свой путь, но успеха по-прежнему нет. Недоброжелательные критики создают ему образ художника, талант которого выродился из-за наркотиков и алкоголя. Некоторые люди даже считают его злым, но Амедео, которого все время ободряет Зборовский, упорно идет своим путем, не обращая внимания на злословие.