Один за другим сползают с платформ танки, разворачиваются, вытягиваются в шеренгу. На броне начертано: "Совет Министров МНР", "Большой и Малый хурал", - "ЦК Народно-революционной партии", названия различных аймаков, промышленных и общественных организаций. Казалось, сама братская республика, воплотившись волею народа в грозную сталь, прибыла на помощь своим братьям-русским на заснеженные поля Подмосковья.
Вдоль железнодорожного полотна застыли бойцы, командиры и политработники 112-й танковой бригады, принимающие боевую технику. На правом фланге колышется расчехленное знамя, на котором в скупых лучах зимнего солнца блестит орден Красного Знамени. Волнующий, незабываемый момент!
Прошла едва ли не треть века, а до сих пор эта величественная картина встает перед глазами. Каждый, кто служил в танковых войсках, знает, какую радость испытывали танкисты, когда прибывала боевая техника, грозное оружие, которое Родина вручала воину. Танкист теперь уже не "безлошадный", как в шутку он себя именовал в ожидании боевых машин. Теперь он обрел силу и уверенность, могучее оружие и возможность сокрушать врага. Радость получения новой техники неизмеримо возрастает, когда эта техника приходит из дальних монгольских пустынь и степей, от друзей-женщин, детей, стариков, рабочих, скотоводов, охотников, служащих. Воин ощущает огромную ответственность не только за судьбу своего народа, но и за судьбы тех, кто любовно, по крохам, собирал средства, не спал ночами, чтобы сшить теплую куртку советскому бойцу, обуть его в валенки, согреть не только теплом своего сердца, но и своим трудом, теплом мозолистых рук.
Натужно гудят моторы, лязгают гусеницы, медленно поворачиваются тяжелые башни. Отныне человек и танк, боец и боевая машина нераздельны. Холодная, опушенная куржаком, легированная сталь надежно прикроет теплые человеческие тела, а люди вдохнут жизнь в маленькую крепость, наделят ее своей силой, подчинят своей воле, и будут вместе драться с врагом.
Танк становится для экипажа не только орудием войны, но и домом родным. Танкист не только воюет в нем, но и живет: ест, спит, отдыхает, пишет письма, а случается, и принимает смерть, вместе со своим танком…
Тяжелые, крепкие машины одна за одной спускаются с платформ. Это знаменитые тридцатьчетверки, модернизированные, с новой 85-миллиметровой пушкой. Много танков видели мы на своем веку, отечественных и иностранных, обладающих различными достоинствами, но не лишенных недостатков. Одни надежно прикрыты броневыми листами, но медлительны, малоподвижны, неуклюжи; другие, наоборот, быстроходны и маневренны, но броня такая, что лучше не встречаться с малокалиберным снарядом.
Иное дело - тридцатьчетверки. Танк-песня, впоследствии взметнувшийся на пьедесталы памятников повсюду, где сражались танкисты. В этой машине, созданной нашими учеными, достигнуто удивительное сочетание качеств, необходимых в бою. Тридцатьчетверку не страшило бездорожье, она прокладывала себе путь и по песку, и по грязи. Огонь можно вести с остановок и в движении. Ее двигатель могуч и неприхотлив. Достигнута гармония линий: наклоны брони, округлость башни, приземистость - все рационально, все дышит целеустремленностью, волей, силой. Тридцатьчетверка в большей мере, чем какая-либо другая машина, оказала воздействие на танкостроение всех стран. Ни один последующий конструктор не создавал свой танк, не держа в уме параметры и достоинства тридцатьчетверок. Может быть, мы, танкисты, пристрастны? Пусть скажут те, кого в этом не заподозришь.
Вот мнение английских специалистов:
"Высокая маневренность и относительное свободное боевое отделение делает этот танк любимцем советских танкистов… Его маневренность, огневая мощь и качество брони великолепны. Дополнительной выдающейся чертой конструкции является наклон броневых листов".
Английским конструкторам вторят их американские коллеги:
"Т-34 в своих основных решениях является хорошей конструкцией".
После появления танка Т-34 иностранные конструкторские бюро, привлеченные превосходными боевыми качествами советской машины, старательно изучают ее, разрабатывают свои варианты боевых бронированных машин. Стоит ли говорить, с каким настороженным вниманием следили за нашей тридцатьчетверкой немцы - ведь они, как никто иной, испытали на себе все боевые качества советских танков.
Начальник Куннесдорфского полигона полковник Эссер еще в декабре 1942 года говорил на заседании военно-технической секции союза германских инженеров:
"Из числа новых танков особенно выделяется танк Т-34, обладающий рекордной скоростью - 54 километра в час и удельной мощностью 18 лошадиных сил на тонну. Русские создали танки, которые конструктивно и в производственном отношении, безусловно, заслуживают внимания и в некоторых отношениях превосходят танки наших прочих противников."
Один из преподавателей бронетанковой школы в Вюнсдорфе высказывался в марте 1942 года более категорично:
"В Красной Армии наиболее грозным является танк Т-34. Его эффективное вооружение, талантливо использованные наклоны брони и высокая подвижность делают борьбу с ним тяжелой задачей."
Многие иностранные военные специалисты, которых никак нельзя заподозрить в симпатиях к нашей стране, оценивали тридцатьчетверку очень высоко. Наиболее интересно признание генерал-полковника Гудериана, известного теоретика и практика германских танковых войск. В "Воспоминаниях солдата" он писал:
"…в ноябре 1941 года видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходящим наши боевые машины. Непосредственно на местах они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими.
Предложения офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важных деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских".
Перечитывая эти красноречивые высказывания бывших союзников и врагов, вновь испытываешь гордость за отечественную промышленность, конструкторов, инженеров и рабочих, создавших грозную боевую машину. И сейчас, спустя много лет, и тогда у Наро-Фоминска с большой благодарностью думали мы о людях, делающих танки. Шершавая сталь тридцатьчетверок, сохранившая тепло мозолистых рабочих рук, объединяла нас с ними, преисполняла готовностью не жалея жизни служить народу, Родине, драться насмерть с ненавистным врагом.
Заснеженный лес. На поляне выстроились боевые машины, возле них в черных комбинезонах и шлемах танкисты. В центре - дощатая трибуна, украшенная лозунгами, еловыми ветками. На алом транспаранте слова: "Привет делегации Монгольской Народной Республики!"
То был большой праздник. Бойцы Краснознаменной танковой бригады встречали посланцев монгольского народа во главе с маршалом Чойбалсаном, прибывших для торжественной передачи танковой колонны "Революционная Монголия".
Высоких гостей принимали комбриг полковник Леонов, заместитель по политчасти подполковник Шалунов, начальник штаба бригады подполковник Гусаковский. Здесь же находится представитель командования танковых войск генерал-лейтенант Бирюков, генерал-майор Павелкин. Командир бригады отдает рапорт маршалу Чойбалсану. Подполковник Шалунов открыл митинг, посвященный передаче танковой колонны.
С ответным словом выступил руководитель делегации МНР:
- Нам, представителям монгольского народа, выпала большая честь передать вам сегодня колонну танков, построенных на средства трудящихся МНР. Эти боевые машины являются подарком нашего свободолюбивого народа родной и близкой нам Красной Армии. Они приобретены по решению сессии Малого хурала, высшего органа нашей республики, выразившей волю всего трудового народа, помогающего вам в борьбе с нашим общим врагом - немецким фашизмом.
В каждой из этих боевых машин воплощена безграничная любовь монгольского народа к своему великому другу - советскому народу и доблестной Красной Армии…
Каждый арат, рабочий, интеллигент нашей счастливой страны знает, что радость свободной жизни, счастье, национальная независимость завоеваны с помощью Советской страны, знает, что Красная Армия есть самый верный и надежный защитник революционных завоеваний победившего народа. Как же не помогать этой великой Армии в ее грандиозной, титанической борьбе с фашистскими захватчиками? Как не любить ее, эту Армию, ее героев-богатырей, славных бойцов и командиров, грудью отстаивавших честь, свободу и независимость наших народов?
Товарищи! Пусть эти грозные машины будут символом нерушимой дружбы наших народов, пусть они напоминают вам ежедневно, ежечасно, что весь монгольский народ с вами, что он отдает все, чем он богат, делу борьбы с врагом всего прогрессивного человечества - фашизмом.
Монгольский народ, передавая вам эти машины, принимает на себя полностью вещевое и продовольственное обеспечение всей вашей отдельной Краснознаменной танковой бригады до победного конца войны!
Да здравствует героическая Красная Армия и ее славные танкисты! Да здравствует дружба советского и монгольского народов!
Грянуло могучее русское "ура".
На трибуне полковник Леонов.
- Дорогие товарищи, делегаты монгольского народа! Ваш приезд в нашу бригаду и передача нам танков, построенных на средства трудящихся МНР, являются выражением безграничной любви монгольского народа к нашей стране, ее Красной Армии. Позвольте же мне от лица воинов выразить вам сердечную благодарность и заверить, что могучие стальные машины будут громить врагов так же, как громила их наша бригада под Москвой.
Товарищи делегаты! Прошу вас от всего личного состава бригады передать монгольскому народу, что на этих танках мы будем громить фашистов до полного их уничтожения!
После митинга на каждую боевую машину передали специальный формуляр. Колонна развернулась и продефилировала перед трибуной. В открытых люках стояли командиры танков, приветствуя командование и высоких гостей.
Еще не затихла медь военного оркестра, а уже послышалась новая команда, и танки, новенькие, пахнущие заводской краской, потянулись к станции на погрузку.
Южнее Обояни
Знойное колеблющееся марево плыло над полями желтеющей ржи, нескошенной пшеницы, занавешивало белесый от жары горизонт. Облака пыли, вздымаемой колесными машинами, смешивались с гарью спаленных деревень, подолгу висели в недвижимом воздухе.
С обветшалой колокольни на окраине Обояни хорошо просматривались окрестности, особенно в сильный бинокль. Опытному глазу военного человека открывались далекие оборонительные укрепления: длинные извилистые траншеи, бугры дотов и дзотов, противотанковые рвы, лбы вкопанных танков и самоходок, вздыбленные к небу стволы зенитных установок, обмотанные увядшими ветками опаленного жарой и горячим дыханием войны дуба.
Фронт зарылся в землю, притих. Затаившись, стояли друг против друга мощные группировки, подкрепленные тысячами танков, орудий, минометов. В небе, вспыхивая плоскостями на солнце, проносились самолеты-разведчики, истребители, завязывались короткие схватки.
Обе стороны готовились к сражению.
В те жаркие июльские дни самым распространенным словом во вражеских штабах было слово "реванш". Отыграться за Сталинград, устроить русским котел, перемолоть их войска и, уничтожив, повести решительное наступление на Москву, вплоть до Урала - к этому сводились все планы противника.
Гитлеровцы полагали, что успеху будет способствовать прежде всего конфигурация фронта; немецкие войска нависали над расположенными здесь частями Красной Армии.
По плану операции "Цитадель" противник рассчитывал внезапными ударами из районов южнее Орла и севернее Белгорода в общем направлении на Курск окружить и уничтожить советские войска. Затем развернуть наступление к югу, разгромить войска в районе Донбасса. В дальнейшем предполагалось действовать в зависимости от результатов сражения, а в случае крупного успеха предпринять наступление на Москву и идти дальше.
Принципиально новых идей в плане "Цитадель" не содержалось. По обычному шаблону гитлеровское командование делало основную ставку на массированный удар танков и авиации. Особые надежды противник возлагал на новейшие тяжелые танки "тигры" и "пантеры" и самоходные штурмовые орудия "фердинанд".
Плану молниеносного окружения и разгрома наших войск в районе Курска подчинялись все мероприятия гитлеровского командования. "Два месяца огромная тень "Цитадели" покрывала Восточный фронт", - вспоминал фашистский генерал Меллентин, участник Курской битвы.
Гитлеровское командование, проводя тотальную мобилизацию, значительно пополнило свои дивизии на советско-германском фронте. Однако к началу Курской битвы перевес в силах был уже на стороне Красной Армии.
Над пыльными садами долго не заходило багрово-медное солнце. Опускаясь, оно касалось острым диском плотного марева и, погружаясь в него, просвечивало кроваво-красным огнем.
Бригада "Революционная Монголия" готовилась к предстоящим боям. Повседневно велась учебная и воспитательная работа. Коммунисты, возглавляемые заместителем командира бригады по политчасти подполковником Вобяном, старались не только вооружить бойцов духовно, но и дать им определенные знания и навыки, необходимые для достижения победы. Политработники стремились, чтобы каждый красноармеец точно представлял, с чем столкнется в бою, каков противник, в чем его сильные и слабые стороны.
Наших танкистов в первую очередь готовили к встрече с новыми немецкими танками. Этой цели была подчинена партийно-политическая работа в бригаде. Командиры и политработники постоянно проводили и контролировали занятия, на которых отрабатывались методы борьбы с фашистскими танками. Офицеры брали противотанковое ружье и показывали бойцам-бронебойщикам приемы стрельбы, учили их метко бросать бутылки с горючей смесью и связки гранат.
Главная роль, разумеется, отводилась нашим танкам и артиллерии. Экипажи и расчеты решали тактические задачи. Артиллеристам, стрелкам и истребителям танков устраивали довольно неприятную проверку, так называемую "обкатку" танками.
Рота располагалась в стрелковых ячейках. На позиции роты, занимающей оборону, внезапно устремлялись танки. Стрелки вели огонь холостыми патронами, танки отвечали орудийной пальбой. Они накатывались волнами, в окопах новички-пехотинцы робели. Многотонная бронированная машина мчится на полной скорости, грохочет танковая пушка. Снаряды холостые, но все-таки страшновато…
Что делать? Многие бойцы продолжают стрелять, бьют по смотровым щелям, бросают учебные гранаты и бутылки с горючей смесью, чтобы в последний момент распластаться на дне окопа, но те, кто не в силах побороть страх, выскакивают из окопа и мчатся прочь.
Это и есть самое опасное. Когда танки приблизились, кое-кто из стрелков попытался выбраться из окопа, бывалые воины хватали их за плечи, пригибали к земле, танк наползал, наваливался на окоп.
Лязгали гусеницы, окоп заполняло синее облако отработавших газов, осыпалась земля; танкисты имитировали известный прием - попытку похоронить противника в окопе. Новички переживали неприятные секунды, но все заканчивалось благополучно, танк уходил, бойцы несмело высовывались из окопа, и деревянная чурка точно падала на корму: цель поражена.
- Видишь, ничего страшного, - поучал бойца бравый офицер Петр Маслов с орденами на груди. - Танк тебя не задавил, а ты его достал. Но если нервишки не выдержат, выскочишь да побежишь…
Черноглазый, смуглый подполковник Вобян, послушав бывалого воина, одобрительно улыбнулся:
- Между прочим, Суворов в свое время применял "обкатку" солдат. Разумеется, надо сделать поправку на различие эпох. Суворовские солдаты, когда противник цепью приближался к траншее, по команде "Умерли!" падали на дно. Противник пробегал над ними, тогда Суворов командовал: "Ожили!", русские солдаты вскакивали разом и с тыла по врагу гремел залп.
В эти напряженные дни велась активная и разнообразная политработа. Коммунисты проводили беседы, читали лекции, разъясняли солдатам вопросы международного положения.
Партийная организация бригады крепла и умножалась день ото дня. К началу Курской битвы ядро танковых батальонов составляли коммунисты, в каждом батальоне их было пятьдесят - шестьдесят человек. Лучшие из лучших были приняты в ряды ленинской партии: лейтенант Георгий Петровский, Николай Поляничко, Николай Ванечкин, начальник связи батальона Петр Катькалов - все они отличились еще в боях под Москвой, были награждены орденами.
Во время подготовки к Курской битве командиры и политработники постоянно встречались с бойцами, делали все, чтобы повысить боеготовность бригады, воспитывали личный состав в духе ненависти к захватчикам. С молодыми солдатами беседовали ветераны, регулярно выступал командир бригады полковник Леонов, начальник политического отдела подполковник Вобян. Особенно нравились всем беседы Леонова - живые, интересные, порой очень острые.
Сражение на Курской дуге началось душной ночью 5 июля, но не так, как планировало фашистское командование: наши войска нанесли упреждающий удар большой мощности, противник понес значительные потери. Но он уже не мог отказаться от наступления, огромный механизм был приведен в действие. Едва рассвело, началась артиллерийская подготовка, одновременно появились самолеты.
Противник бросил в атаку в первом эшелоне три танковые и пять пехотных дивизий. Удару подверглись войска 6-й гвардейской армии и примыкавшие к ней фланги соседних армий.
Весь день немцы беспрерывно яростно атаковали, пытаясь вклиниться в советскую оборону, но успеха не имели. Почти на всех участках фронта наши войска твердо стояли на своих рубежах и только к исходу дня вынуждены были кое-где отойти на несколько километров.
Тяжелая обстановка сложилась и на белгородско-обоянском направлении. Нашу оборону таранили сотни немецких танков. Их расстреливала прямой наводкой артиллерия; ворвавшиеся в боевые порядки пехоты танки вспыхивали от горючей смеси, бутылки летели из окопов и траншей, лязгали порванные гранатами гусеницы, танкисты в черных мундирах, выбрасываясь из горящих машин, попадали под огонь наших стрелков, но противник, не считаясь с потерями, лез напролом. Основной удар наносили 48-й танковый корпус и 2-й танковый корпус СС.
Бригада "Революционная Монголия" сразу же вступила в бой с главными силами врага. Только одна моторизованная дивизия "Великая Германия" насчитывала около ста восьмидесяти танков; ее поддерживала 3-я танковая дивизия. В бригаде же было всего шестьдесят пять танков, враг превосходил нас по количеству боевых машин более чем втрое.
На участке Сырцево, Верхопенье первой столкнулась с противником головная походная застава - два танковых взвода с десантом. Выполняя поставленную задачу, они медленно продвигались вперед, как вдруг по ним открыли огонь четыре "тигра", замаскированные неподалеку от высотки. Застава понесла потери.