- Это новый помощник повара, - ответил Карл. - Тот, что был раньше, заболел, и его заменили. Его зовут Вилли Фишер. Похоже, он действительно приятный парень.
- Он такой худой! Карл кивнул:
- Похож на жердь. Но, с другой стороны, это не так уж плохо - больше вероятности, что пули в него не попадут!
Когда подошла очередь Франца, он отказался от мяса и взял только хлеб. Вилли недоуменно посмотрел на него, но ничего не сказал.
Однако по мере того как день за днем Франц отказывался от свинины и сала, любопытство Вилли росло. В конце концов, накладывая в тарелку Франца порцию картофельного пюре, он прошептал:
- Подойди ко мне попозже, когда я закончу раздачу пищи.
Желая узнать, что же такое хочет сказать ему Вилли, Франц пошел встретиться с ним.
- Привет, солдат! Я заметил, что ты не ешь мяса. У тебя проблемы со здоровьем?
- Нет, я адвентист седьмого дня и исполняю законы здоровья, которые Бог дал нам в Библии.
Брови Вилли поднялись. Некоторое время он безмолвно смотрел на Франца.
- Хорошо, - наконец произнес он, - я в этом ничего не понимаю, но я не хочу, чтобы ты голодал.
Он огляделся по сторонам и понизил голос:
- Я хочу тебе помочь. Все, что тебе нужно делать, это постараться быть последним в очереди. Когда у нас будет свинина или сало, я постараюсь дать тебе что–нибудь взамен, если смогу.
В подтверждение своих слов вместо положенных пятьдесяти грамм масла два раза в неделю Вилли давал Францу сто грамм каждый вечер. Когда подавали сосиски или ломтики мяса, Франц получал двойную порцию сыра, а иногда и баночку сардин. Несомненно, это Господь поручил Вилли заботиться о питании Франца.
Солдатам инженерно–строительной роты было приказано наводить мосты через реки Близ, Саар и Модер, а также через множество маленьких притоков и каналов в той местности. Они были полны энтузиазма - после возведения моста через Рейн эти маленькие реки были просто детским лепетом.
Тем не менее вскоре им пришлось столкнуться с новыми трудностями. Когда они исследовали дно реки Близ, чтобы найти место для установки опор, их оглушил сильный грохот, за которым высоко в воздух взметнулся огромный фонтан воды. Французы, поспешно отступая, все же успели установить мины на дне водных путей своей страны. Теперь, прежде чем начинать какое–либо строительство, солдатам 699–й роты нужно было привлекать минных тральщиков, а также немецких охранников для патрулирования берегов реки по ночам с целью предотвращения дальнейших неприятностей.
Как часть оккупационных сил во Франции солдаты инженерно–строительной роты должны были осматривать и охранять все жилища, чтобы убедиться в том, что там не прятались французские солдаты. Мародерство было запрещено, но, когда никто не видел, солдаты наполняли свои карманы всем, что можно было унести.
Вечером Франц был поражен, когда увидел драгоценности, часы и безделушки, украденные солдатами. С гордостью они сравнивали свою добычу, хвастаясь тем, как обнаружили секретные тайники хозяев. Франц чувствовал, что не может промолчать.
- Вы честные люди, - сказал он. - У вас дома есть жены и дети. Там вы бы не стали воровать. Не позволяйте войне подменить ваши ценности и заставить вас стать ворами здесь. Что ваши семьи подумали бы о вас?
Солдаты стыдливо отвернулись и в напряженной тишине стали раздеваться и ложиться спать.
Готовясь ко сну, Франц нащупал незнакомый предмет в своем кармане. Что бы это могло быть? Он достал из кармана катушку ниток. Где он это подобрал? Внезапно Франц вспомнил и весь вспыхнул от стыда. В то утро он вошел в маленький серый дом. Обыскав кухню и спальни, он ничего не обнаружил - только полбуханки хлеба, покрытого плесенью, выдвинутые ящики стола, неубранные постели. Все говорило о спешном отъезде хозяев.
Он поднялся по узкой скрипящей лестнице и, обыскивая чердак, нашел оставленное на швейной машине недошитое платье маленькой девочки. Катушка черных ниток стояла на шпинделе. Нитки были дефицитом в Германии, и он знал, что Хелен нашла бы им применение дома. Он сунул их в карман и совершенно забыл об этом. До этого момента Франц был виновен в том же грехе, в котором только что обвинил других. Книжник и Морковоед, он был также и лицемером. Он упал на колени, чувство раскаяния переполняло его. "О, Господь, я совершил ошибку, - молился он. - Я не хотел. Я не хотел! Господи, я не лучше их. Пожалуйста, прости меня. Я все исправлю".
На следующее утро Франц отыскал маленький серый дом, забрался на чердак и поставил катушку обратно на шпиндель. Он покинул это место с легким сердцем. Конечно, он понимал, что другой мародер, скорее всего, заберет еще и саму швейную машинку вместе с этими нитками. Он знал, что, когда хозяева в конце концов вернутся домой, там уже ничего не останется. Но, спускаясь с чердака во второй раз, Франц оставил там желание присвоить то, что ему не принадлежало. Он удалялся от черных нитей алчности, которые опутывают душу.
В июне 1940 года солдатам инженерно–строительной роты было приказано переправляться в Польшу. Военные поезда, расписанные кроваво–красной свастикой и лозунгом "Колеса, мчащие к победе", доставили их в юго–восточную часть Польши.
Разместившись в городах Люблин, Тересполь и Травники, солдаты пользовались скромными удобствами. Однако они не могли не заметить, что крестьяне там жили в крайней бедности. Их домами были глиняные хибары с соломенной крышей и без электричества. Воду брали из колодцев, типичным восточным способом опуская длинную цепь, пока емкость, прикрепленная на конце, не погружалась в воду. На деревянном коромысле женщины приносили домой по два ведра воды.
Взрослые точно так же, как и дети, были босы. Только по воскресеньям, собираясь в церковь, они брали туфли, но даже тогда они связывали шнурки, вешали обувь на шею и надевали ее за сто метров до церкви.
В Польше капитан Брандт решил использовать умение Франца печатать на машинке, работать в офисе, а также организационные навыки, приобретенные за годы работы литературным евангелистом и совершения издательского служения. Итак, теперь Франц был произведен в обер–ефрейторы и выполнял обязанности главного клерка роты.
С новым назначением появились и привилегии. Как и всем офицерам немецкой армии, ему теперь не нужно было носить обычную армейскую винтовку, и он мог выбрать огнестрельное оружие по своему желанию. К зависти своих товарищей, Франц немедленно обменял свою винтовку на легкий револьвер, который он заправил за ремень брюк.
Теперь он выполнял свою работу только в помещении. Зимой в сильные морозы в его кабинете всегда было тепло и уютно. Но преимущество, которое он ценил больше всего, было то, что он мог организовать свое рабочее расписание так, чтобы суббота была выходным днем.
Второе Рождество на войне наступило, когда солдаты инженерно–строительной роты размещались в Красныставе. Опять установили деревянные столы для празднования. Каждый солдат получил рождественский пирог с изюмом и бутылку вина. На этот раз Францу не нужно было приносить свой напиток - на его столе стояла бутылка виноградного сока.
Однако настроение армии не было оптимистичным. В прошлогодние святки все были слегка удивлены, что война еще не закончена. Теперь же были очевидны признаки того, что конца ей и близко нет. Хотя Германия и Россия подписали пакт о ненападении, безрадостные слухи проникли в ряды военнослужащих: Гитлер собирался напасть на эту страну.
Зловещим подтверждением тому был строгий приказ, данный солдатам инженерно–строительной роты, - эвакуировать все гражданское население из городов, расположенных на берегу реки Буг, которая протекала по польско–русской границе.
К тому же солдатам инженерно–строительной роты было приказано незаметно привозить материалы для строительства моста и складировать их за домами у линии берега, в то время как ничего не подозревающие русские солдаты на противоположном берегу стояли в карауле. Расчеты были, вероятно, таковы: если Германия объявит войну России и русские взорвут мосты, солдаты инженерно–строительной роты смогут их немедленно восстановить, чтобы продолжить наступление.
Ранним утром 22 июня 1941 года подозрения подтвердились. Гитлер начал наступление на Россию с территории Польши. Русские, успокоенные ложной безопасностью немецко–советского соглашения, не оказали сопротивления. Будучи застигнуты врасплох нападением, они даже не успели взорвать мосты.
Несмотря на такое благоприятное начало, у Франца было предчувствие, что в отличие от прежних легких завоеваний на западе эта битва будет длительной и кровопролитной. Он вверил свою жизнь в руки Господа и был уверен, что Бог печется о нем.
"Теперь нужно сделать еще кое–что, - сказал Франц самому себе. - Я довольно долго откладывал, но теперь нельзя терять время".
Он поспешил в город и зашел в столярную мастерскую.
- Можете мне дать лист бумаги? - спросил он хозяина. На листе он аккуратно нарисовал предмет, похожий на консоль для настенной полки. - Можете вырезать из дерева такую фигуру? Возьмите за работу это мыло и шоколад.
Глаза плотника засияли от удовольствия:
- Конечно!
Пока мастер был занят делом, Франц расположился у окна и наблюдал за людьми, идущими по тротуару. Он планировал это уже давно и теперь не мог допустить, чтобы его заметили.
"Быстрее, быстрее, быстрее…" - он заметил, что мысленно вновь и вновь повторяет эти слова.
- Вот, пожалуйста, - наконец сказал плотник.
Франц поблагодарил его и положил грубо сделанное приспособление во внутренний карман. Осмотрев улицу в обоих направлениях, он вышел из магазина.
Вернувшись в офис, он вынул карманный нож и начал строгать угловатое деревянное изделие, пока не скруглились углы. Затем он открыл банку обувного крема и натер свое приспособление до блеска. Открыв ящик стола, Франц спрятал эту вещь под кипой бумаг и направился в сапожную мастерскую.
- Вальтер, - сказал он, - я полагаю, что скоро нам прикажут отправиться в Россию. Мне не совсем удобно носить револьвер за поясом. Мог бы ты мне сделать кобуру?
- Никаких проблем, Франц, - сказал Вальтер. - Завтра будет готово.
На следующий день Франц забрал искусно изготовленную из черной кожи кобуру для своего револьвера. Оставалось последнее. Поздно ночью под покровом темноты он вложил револьвер в кобуру и направился на окраину города, где было маленькое озеро. Добравшись до места, он вынул пистолет из кобуры.
В этот момент он услышал голоса - это были немецкие солдаты в карауле. Тщательно планируя свои действия, он забыл о часовых. Капельки пота скатывались по его лицу, пока он прятался за кустами.
Его мысли и молитвы смешались. "Господи, помоги, чтоб меня не поймали. Почему же они так долго идут? Вот они подходят. Не двигаться, не дышать. Господи, будь со мной. Они останавливаются. Они меня заметили. Нет, просто один решил закурить".
- Вольфганг, - сказал один из солдат. - Ты слышал какой–то звук?
- Да это просто заяц. Не будь таким нервным, парень!
Они прошли мимо. Франц подождал несколько минут, затем поднялся. Крепко сжимая в руке барабан револьвера, он размахнулся изо всех сил и забросил оружие далеко в пруд. Прозвучал оглушительный всплеск.
- Вольфганг, что это было?
- Не знаю. Наверное, это в пруду. Часовые бегом вернулись назад, лучи их фонариков бегали по земле вокруг.
"Если меня найдут - мне конец!" В то время как Франц лежал на земле, не осмеливаясь дышать, охранники прошли мимо него на расстоянии вытянутой руки. Вольфганг крикнул:
- Кто здесь?
Они немного подождали в тишине. Другой охранник усмехнулся:
- Наверное, это рыба.
- Не знаю, - сказал Вольфганг нерешительно. - Мне показалось, тут что–то двигалось.
Казалось, прошла вечность, пока они продолжили обход и, наконец, скрылись вдалеке. Все еще дрожа от страха и шепча молитвы благодарности, Франц бегом вернулся в свой кабинет в лагере. Там он вынул черную отполированную "консоль" из стола, сунул ее в кобуру и закрыл клапан на кнопку. Это будет его единственным оружием на войне.
"Господь, - молился он, - так я хочу Тебе показать свои серьезные намерения никого не убивать. Я, очевидно, обладаю навыком меткой стрельбы от природы, поэтому я не доверяю себе, когда при мне оружие. И теперь, с этим куском дерева, если на меня нападут, то я никак не смогу защитить себя. Я полагаюсь на Тебя как на своего Защитника. Моя жизнь в Твоих руках".
С этими тревожными мыслями Франц улегся в свою койку. Страх не давал ему уснуть - не страх перед встречей с потенциальным врагом, но страх перед наказанием.
Он вспоминал одну историю, которую услышал несколько дней назад. Людвиг Кляйн, рядовой из другой роты, пришел на кухню в своей части, держа в руках сверток, обернутый мешковиной.
- Что у тебя там? - спросил повар.
- Кусок масла.
- Кусок! Сколько там?
- Пятнадцать фунтов.
Повар уставился на него удивленно.
- Мы не получаем масла месяцами. Где ты взял пятнадцать фунтов масла в голодающей стране?
Разве ты не знаешь, что мародерство запрещено? Ты сумасшедший, если идешь на такой риск!
- Не переживай, - засмеялся Людвиг. - Я не украл его. Все по–честному. Я его выменял.
- Выменял на что?
- На пистолет.
- Боже мой! На оружие?
- Не беспокойся. Эти местные - добрые люди. Они просто будут стрелять по мишеням.
Но это было не все. Об этом узнал майор, и Людвиг Кляйн был расстрелян в тот же вечер. Отдать оружие врагу расценивалось как предательство родины и каралось смертью. Как ужасно, что немецкий солдат должен был погибнуть от рук немцев! Франц знал, что если узнают о том, что он сделал, его постигнет та же участь.
Воззвав к Богу еще раз, он наконец уснул.
30 июня поступил приказ, к которому были уже готовы. Солдаты инженерно–строительной роты должны были ступить на территорию России на следующий день.
ГЛАВА 5
В ШВАРЦВАЛЬДЕ
"Дорогой Господь, - горячо молилась Хелен, - я понимаю, что в городе оставаться слишком опасно. В любой день меня могут арестовать за сопротивление нацистам. Пожалуйста, усмотри безопасное убежище для нас с детьми".
Она вспомнила, что в отдаленном уголке на юге Германии под названием Шварцвальд жила госпожа Фишер, которую все с любовью называли тетя Фишер. Она была вдовой и посвященным членом церкви.
"Тетя Фишер, - быстро написала она, - можно мне приехать с детьми, чтобы пожить у вас? Мы постараемся помочь вам покрыть расходы".
"Конечно, приезжайте, - ответила тетя Фишер в теплом ободряющем письме. - Если вы сможете выплачивать мне двадцать пять марок в месяц плюс еще немного за дрова, я могу предложить вам комнату с двумя кроватями. Только захватите кроватку для Герда, постельное белье и посуду. Мак, мой помощник по хозяйству, будет приходить на станцию каждый день, чтобы встретить вас и помочь с багажом".
Хелен вздохнула с облегчением. Произведя нехитрые подсчеты, она убедилась, что пособия, которое она получила на ребенка, и денег, выплачиваемых супруге за мужа, находящегося в армии, хватит на то, чтобы оплатить аренду квартиры во Франкфурте и на расходы в Шварцвальде. Шепча молитвы благодарности, она упаковала необходимые вещи и вместе с детьми села на поезд.
Для Курта, Лотти и Герда шестичасовое путешествие оказалось стремительным и невероятно впечатляющим. Они были так взволнованы поездкой в деревню, что махали пешеходам на железнодорожных переездах и смотрели на мелькающие телеграфные столбы. Несмотря на непрерывное беспокойство, Хелен чувствовала ободрение. Это была ранняя весна, и молодые ягнята скакали по лугам под расцветающими деревьями.
- Это вы фрау Хазел? - на маленькой станции стоял Мак, дожидаясь их в повозке, запряженной быком. Проворно он погрузил их вещи, усадил сверху детей и предложил Хелен сесть на козлах рядом с ним.
Вскоре деревня осталась позади. Бык тяжелой поступью шагал по немощенной сельской дороге.
- Мамочка, - спросил Курт, - что это такое возле дороги?
- Это часовни, - ответила она. - Жители этой части Германии ревностные католики, и они останавливаются, чтобы помолиться у этих придорожных алтарей.
Увлеченные, дети внимательно осматривали их, проезжая мимо. Перед многими из них стояли свежие цветы, поставленные верующими, чтобы придать больший вес своим мольбам или поблагодарить за особое расположение.
- Смотрите, - прошептала Лотти. - Там образ младенца Иисуса, а там - Марии!
Хелен, не желая потушить их энтузиазм, была немногословна. Но про себя она молилась, чтобы Господь даровал им Свою особую защиту. Она слишком хорошо знала, что именно та набожность, благодаря которой католики были такими преданными в соблюдении своих религиозных обрядов, заставляла их ожесточенно преследовать тех, кто принадлежал к другому вероисповеданию. Как ее семья проживет в месте, где царят предрассудки и суеверие?
- Там наверху дом фрау Фишер, - Мак указал кнутом на дом, расположенный на склоне горы. Вскоре повозка остановилась во дворе.
Тетя Фишер жила в типичном сельском домике. Первый этаж был оштукатурен, а второй этаж и крыша обиты деревянной вагонкой. Гофрированные муслиновые занавески украшали окна, на окнах в ящиках росла красная герань. На первом этаже были стойла для животных, а на втором - жилые помещения для семьи. В зимнее время такое расположение позволяло фермеру ухаживать за животными, не выходя на улицу. Одновременно тепло животных согревало и жилище людей.
Тетя Фишер уже увидела их и выбежала с распростертыми объятиями.
- Сестра Хазел, - приветствовала она Хелен, - я так рада, что вы приехали. Ни о чем не беспокойтесь. Теперь вы в безопасности!
Пока Мак разгружал повозку, тетя Фишер повела их наверх в их спальню. Комната была просторной, с прекрасным видом через луга на темные холмистые покрытые елями горы. Лотти должна была спать на кровати с мамой, Курт - на другой, а Герд - в своей кроватке.
Детям не терпелось выйти на улицу и все обследовать. Они быстро переоделись и сбежали вниз по лестнице. Бегая с этой стороны дома, они нашли корыто, сделанное из полого бревна, с чистой холодной родниковой водой, падающей в него как маленький фонтан. За домом старые темные ели шуршали на ветру. Рыжая белка глянула на них с ветки и что–то потрещала. С другой стороны дома они обнаружили стойло, где была одна корова и две козы. Куры копались в пыли под наблюдением величавого петуха с переливающимися перьями на хвосте.
- Тетя Фишер, - спросила Хелен, когда они собрались за вытесанным вручную деревянным кухонным столом, чтобы поужинать хлебом и молоком, - здесь добывают уголь? Кажется, я слышала взрывы динамита?
- Это не динамит, - ответила тетя Фишер. - Это ударная волна от огромной пушки, которую они установили на горе у деревни. Оттуда они атакуют укрепления на французской границе. И в обороне уже есть огромные прорывы.
"Да, присутствие войны чувствуется даже в этом идиллической лесу", - с грустью подумала Хелен.
Утомленные путешествием и впечатлениями, убаюканные плеском фонтана и шумом елей, они спали, как медведи в зимнюю спячку.