– Это вовсе не признак какой-то особой памяти, – сухо заметил Ксантипп. – Я тоже помню себя в колыбели.
Раздался взрыв смеха. Мысль, что Ксантипп был когда-то младенцем, была неудержимо смешной.
– Тихо! – приказал Ксантипп. – Если хотите смеяться, то занимайтесь этим дома или на улице. Я не потерплю смеха в моем присутствии.
Тогда заговорил Юлий:
– У Антония в самом деле хорошая память. Стоит ему прочитать что-нибудь один раз – и он запоминает все наизусть.
– Если это действительно так, почему же он никогда не знает списков греческих слов? – поинтересовался Ксантипп.
– Потому, что он никогда не читает их, – проворчал Кай.
– Вы все считаете, что у Антония самая хорошая память? – спросил Ксантипп.
– Да! – подтвердили мальчики вместе с Антонием, присоединившимся к хору.
– Прекрасно, – произнес Ксантипп не очень радостно. – Значит, у нас нет выбора: к Тэллу мы пошлем Антония.
– Меня? – ошеломленно вскричал Антоний.
– Ты должен отнести ему мое письмо, – сказал Ксантнпп. – Несколько лет тому назад я выполнил для Тэлла одно историческое исследование, так что он меня знает. В письме я попрошу его замолвить словечко за Руфа перед императором. Он, конечно, бросит мое послание в корзину, не читая, но это не важно. Ты отнесешь письмо во дворец и скажешь, что должен подождать ответа. Вот десять сестерциев. Дай их привратнику, чтобы он тебя впустил. Он отведет тебя в большой зал, где находится мраморная стена со списками гостей, и пока письмо понесут Тэллу, а ты останешься ждать ответа, у тебя будет достаточно времени просмотреть все имена под двадцатым марта и выучить их наизусть. Но затем быстро возвращайся сюда и нигде по дороге не задерживайся. Когда у нас будут имена, мы узнаем, где живут эти люди, и очень просто определим нужного нам человека.
Ксантипп торопливо набросал несколько строк на пергаменте, свернул его и вручил Антонию.
– Вот, ступай. Ты должен возвратиться самое позднее через час.
– Я вернусь гораздо раньше, – заявил Антоний и стремглав вылетел из дверей.
– Почему мы все не можем пойти? – разочарованно спросил Муций.
– Это создаст неудобство, – отрезал Ксантипп. – Кроме того, вы будете только отвлекать Антония. А он должен полностью сосредоточиться на именах.
– Поэтому теперь нам придется сидеть здесь целый час и ничего не делать, – сварливо заметил Кай.
– Я бы не сказал, – возразил Ксантипп. – Раз ты здесь, то можешь заодно выучить что-нибудь. Где, между прочим, твое домашнее задание?
– Домашнее задание? – с притворной наивностью переспросил Кай.
– Ты должен был написать греческие слова красивым почерком десять раз.
– Ax, это… – промямлил Кай. – Я был болен.
– Так ты был болен, неужели? – передразнил его Ксантипп. – Мне очень жаль. Но сегодня ты выглядишь отлично. Вот тебе табличка и стиль – ступай в классную комнату и займись делом. А все остальные возьмут по тому Саллюстия с моей полки и немного поучат Римскую историю.
Ребята разобрали книги, прошли в класс и уселись на скамьи. Кай с несчастным видом уставился на свою табличку. Он понятия не имел, какие греческие слова от него требовались. Другие тоже не были настроены на работу. Они никогда не питали особых симпатий к Саллюстию, да и мысли их были только об Антонии. Какая жалость, думал каждый, что у Антония самая лучшая память, а не у него.
БАНКЕТ
Как ни странно, Антоний отсутствовал больше часа. Его друзья потихоньку закипали, ведь все время, пока он пропадал, они вынуждены были корпеть над Саллюстием. Они чаще смотрели на улицу, чем в книгу, и кто-нибудь то и дело вскакивал и бежал к окну, чтобы посмотреть, не идет ли Антоний. Когда прошло два часа, Ксантипп забеспокоился и позвал к себе мальчиков.
– Я с самого начала сомневался, стоит ли доверять Антонию столь ответственную миссию, – сказал он. – Наверное, болтается на Форуме, глазея на лавки. Если он вскоре не появится, вам придется пойти на его поиски.
Но не успел Ксантипп договорить до конца, как отодвинулась занавеска и на пороге появился Антоний. Но в каком виде! На голове у него сидел набекрень поломанный венок из цветов, который сполз на лоб. Сандалий не было, а через плечо свисал мужской плащ, слишком для него большой.
– Привет, друзья! – радостно произнес он. – Если бы вы только знали, что со мной произошло! Ха-ха-ха! – Он начал петь, развел руки в стороны и закружился по комнате.
– Негодник, где ты пропадал? – загремел Ксантипп.
Антоний стянул плащ с плеч и отдал его Ксантиппу.
– Плащ… цепь… – запинаясь, проговорил он. – Вот цепь, которую вы сорвали с шеи грабителя.
На воротнике плаща позвякивала цепь, которую мальчики нашли у Ксантиппа под шкафом.
– Да, это она, – изумленно пробормотал Ксантипп. – Совершенно верно. Здесь даже видно то место, где распрямился крючок. Кому плащ принадлежит?
– Тэллу, – ответил Антоний.
Ксантипп нахмурился.
– Что? – вскричал он. – Но как к тебе попал его плащ?
– Это самая невероятная история, какую вы когда-либо слышали! – начал хохотать Антоний.
– А ты вообще-то ходил к Тэллу? – засомневался Муций.
– Конечно, – заверил его Антоний. – Это было восхитительно. Я чудесно провел время. Под конец они даже хотели меня убить!
– Рассказывай! Рассказывай! Что случилось? – все закричали одновременно.
– Где имена? – потребовал Юлий.
– У меня их нет. В тот день списка не составляли.
Ксантипп все еще рассматривал плащ с цепью, покачивая головой.
– Откуда тебе известно, что плащ принадлежит Тэллу? – спросил он.
– Я выкрал его из спальни, – ответил Антоний.
– Но как тебе удалось пробраться в спальню к Тэллу?
– Дело было так, – начал Антоний. – К Тэллу пришли гости. Всего восемь человек. Они разлеглись вокруг стола на кушетках и пировали. Привратник не хотел меня впускать, тогда я отдал ему письмо и десять сестерциев, и он велел мне обождать. Привратник оставил меня за дверью, и я очень разозлился, что он не отвел меня в большой зал. Но через несколько минут ко мне вразвалку подошел сам Тэлл с письмом в руке. Он маленького роста, толстый и лысый, а на голове у него большой шрам. На нем был золотой лавровый венок, и выглядел он, как Вакх. Поначалу Тэлл обошелся со мной как нельзя более любезно; сказал, что счастлив познакомиться со мной, и пригласил войти. Я ответил, что тоже очень счастлив, и стал искать глазами мраморную стену, но Тэлл повел меня так быстро, что я не успел ничего прочесть. Как он живет! Я в жизни не видел ничего подобного! Повсюду золото и мрамор, и картины, и ковры, и сотни рабов, – думаю, у самого императора дворец не лучше.
Тэлл привел меня в большую комнату, где собрались его гости. Они слегка удивились при моем появлении. Тэлл представил меня, как своего юного друга, и тогда они все сделали вид, что им приятно со мной познакомиться. У всех были на головах венки из цветов, и поэтому выглядели они ужасно смешно.
Тэлл пригласил меня разделить с ними трапезу и сказал со смешком: "Обед приготовили на девять человек, но, думаю, хватит и на десятерых!" Тут же ко мне кинулись рабы, сняли с меня сандалии, омыли мне ноги и нацепили на голову венок. Тэлл усадил меня в центр, как почетного гостя; раб повязал мне салфетку, а другие рабы принесли блюда, тарелки и золотые ложки с ножами, а потом еще другие рабы внесли самые удивительные кушанья. Надо мной смеялись, потому что я не знал, как их нужно есть, и все принялись объяснять мне, как называются различные блюда и как их едят.
Там были языки фламинго в винном соусе и пятачок дикого кабана с трюфелями, саранча в меду и лягушачьи лапки, и грибы, которые подали на льду и они были ужас до чего холодные; и омлет из страусиных яиц, и жареная антилопа, а под конец принесли орехи и яблоки, виноград и фиги.
Стоило мне откусить что-нибудь, как раб тут же промокал мне губы. Один из рабов поднес мне миску с водой; я подумал, что ее нужно выпить, но он шепнул мне, чтобы я окунул туда пальцы. Мне многое понравилось, особенно саранча – очень вкусная и хрустящая.
Тэлл сказал, что нужно будет обсудить письмо попозже, но мы так до него и не дошли, потому что после еды принесли еще вина. Я о таких винах никогда и не слышал. Белое и желтое, густое и легкое, и даже какое-то горькое, которое было зеленого цвета. Тэлл все время пил за мое здоровье, а я за его, но я только мог пригубить из рюмки. А потом все остальные стали пить за меня, и я должен был в ответ опять делать по маленькому глотку.
Гости начали рассказывать смешные истории, и мне тоже пришлось рассказывать, но я не смог ничего вспомнить, поэтому рассказал, как мы нашли нашего учителя в шкафу, связанного по рукам и ногам, с кляпом во рту. Они просто стонали от смеха, а Тэлл смеялся больше всех. Вдруг заиграла музыка, целый оркестр я его не заметил раньше, потому что он был за занавесью. Флейты выводили трели, звенели арфы и лиры, пели трубы, и рокотали барабаны, а время от времени раздавался сильный грохот, как будто кто-то разбил все тарелки сразу, и они начинали играть все сначала. Потом вошли актеры и начали декламировать, но что именно – я не понял, так как они говорили на греческом языке. В школе я умею говорить и читать по-гречески, но тут ничего не понял. Танцоры скакали, как будто у них у всех были колики, а клоуны оказались ужасно забавными, и я покатывался со смеху. Но тут мне от смеха стало плохо, и в голове все закружилось. И я вдруг подумал, что, наверное, не смогу прочитать имена на стене, и поэтому вина больше не пил.
– Почему ты не ушел? – прервал его Флавий.
– Я хотел, но Тэлл ни за что меня не отпускал. В конце концов я притворился, что мне нужно выйти, потому что меня может стошнить. И все они очень смеялись, и Тэлл смеялся тоже и велел рабу проводить меня. Мы вышли в большой зал, и я остановился возле мраморной стены и попытался найти двадцатое марта, но не смог. Раб начал терять терпение, поэтому я сказал, что хочу написать и свое имя. Я просто старался выиграть время. Раб хихикнул и спросил: "А кто ты, собственно, такой?" И я ответил: "Разве ты не знаешь, что я сегодня – почетный гость?" А он говорит: "Да, но ты всего-навсего маленький мальчик". Тогда я закричал на него: "Что ты себе позволяешь? Я не маленький мальчик, я – племянник императора!" Это напугало его, и он помчался за краской и кистью, а я остался очень доволен, что провел его. Я нашел двадцатое марта, но никаких имен там не было; дату вычеркнули.
– Ясно, – сказал Ксантипп. – Пир отменили.
– А как ты удрал? – Флавий и Кай от нетерпения не могли больше ждать.
– Я хотел убежать, но боялся, что привратник не выпустит меня, – продолжал Антоний. – Поэтому я побежал по коридору, в конце которого заметил сад, но там оказались рабы, пришлось бежать обратно, тут и в противоположном конце появились рабы, тогда я прошмыгнул в комнату и закрыл дверь. Я думал вылезти в окно, но оно оказалось застекленным. За дверью раздались голоса, я хотел было спрятаться под кровать (в комнате стояла большая кровать), но она была слишком близко от пола, и я не смог протиснуться под нее.
Поэтому я спрятался под плащ, висевший в нише, и услышал разговор рабов. Один из них сказал: "Он может быть здесь". Другой ответил: "Ты же знаешь, хозяин под страхом смерти запретил нам входить в его спальню без разрешения". – "Но что нам делать, если мальчишка действительно там?" – спросил первый раб. А другой ответил: "Давай запрем дверь и пойдем спросим хозяина, что делать". Они ушли, а я подумал: теперь меня убьют за то, что я вошел сюда без разрешения, Я ужасно разволновался. Выглянул из-за плаща и носом ударился о цепь. Тут же узнал ее и подумал: теперь нужно уносить ноги и забрать с собой этот плащ. Поэтому я поплотнее обмотал им правую руку, выбил стекло в окне и выпрыгнул. К счастью, окно выходило на улицу. Я бежал как сумасшедший. – Антоний выдохся и замолчал, посматривая на своих друзей как гладиатор, одержавший победу.
– Ты поступил очень хорошо! – похвалил его Ксантипп.
Антоний просиял. Ксантипп вопросительно взглянул на своих учеников.
– Странно, – произнес он. – Как эта цепь оказалась на плаще Тэлла? Разве она не была у вас?
– Мы оставили ее у Лукоса, когда убегали от него, – пояснил Юлий.
– Тэлл, скорее всего, получил ее от Лукоса, – пришел к выводу Ксантипп, удивленно покачивая головой. – Это означает, что они друг с другом как-то связаны. Кроме того, это означает, что Лукос должен был знать владельца цепи. – Учитель вновь осмотрел плащ. – Это дорогой плащ из верблюжьей шерсти, – сказал он, разворачивая его и взвешивая на руке. – Такие обычно носят полководцы на Востоке. Цепь тоже с Востока, на что указывают иероглифы. Тэлл много лет провел на Востоке. Нет сомнения, плащ принадлежит ему.
– Значит, это Тэлл ворвался сюда и напал на вас! – воскликнул Муций.
Ксантипп поднял брови.
– Как правило, полководцы, отошедшие от дел, не занимаются разбоем, – сказал он. – Но этот, по-видимому, исключение.
– А может быть, кто-то одолжил у него плащ? – предположил Юлий.
– У богача не станут одалживать плащ, – заметил Ксантипп. – Плащ принадлежит Тэллу. Невероятно, но он наш подозреваемый. И потом, ведь это он отослал курьера в канцелярию. И почему вдруг он отменил банкет?
– Что же нам делать? – спросил муций.
Ксантипп задумчиво молчал.
– Нам следует обвинить его публично с ораторской трибуны на Форуме, – сказал Юлий.
– Или напишем на всех стенах: "экс-консул тэлл – убийца Руфа Претония", – предложил Публий.
– Но Руфа не убили, – возразил Флавий.
– Неважно, – стоял на своем Публий. – Любой, кто сидит в тюрьме, все равно что мертвый.
– Дайте мне мой плащ, сандалии и палку, – неожиданно произнес Ксантипп. – Я знаю, что мне делать.
Мальчики принесли вещи и посмотрели на учителя выжидательно.
– Я собираюсь повидать Тэлла и сказать ему в лицо, что он – злодей, – решительно объявил Ксантипп.
– А вы не боитесь? – спросил Флавий.
Глаза Ксантиппа сверкнули.
– Человек, который стремится к добру, должен сражаться со злом, – сурово произнес он и начал разматывать бинты на ноге. Потом он надел сандалии. – Я спрошу у него, зачем он напал на меня, зачем он украл мои труды о Пифагоре и мой трактат об острых углах в тупоугольном треугольнике. Я потребую, чтобы он немедленно способствовал освобождению Руфа, и если он откажется, пригрожу опубликовать всю историю в утреннем бюллетене. Это напугает его. Более всего политики боятся общественного мнения. Шевелитесь! Помогите мне управиться с плащом!
Муций и Юлий набросили плащ учителю на плечи. Ксантипп взял в руку палку и выпрямился, как воин в строю.
– Вы подождете меня здесь. Если я не вернусь через два часа, сообщите стражникам. – Ксантипп направился к двери.
– Постойте! – закричал Муций. – Мне пришла в голову одна мысль.
Ксантипп обернулся.
– Какая? – спросил он, нахмурившись.
– Помните, вы рассказывали нам, что боролись с человеком, который напал на вас? – затараторил Муций, проглатывая слова.
Ксантипп нетерпеливо кивнул.
– Так что?
– Он был высокого или низкого роста?
– Высокого. Какая разница? Он был по меньшей мере на голову выше меня.
– А Тэлл – маленький, – сказал Муций. – Гораздо ниже вас.
– Правда, – подтвердил Антоний. – Он коротенький и толстый, а вы высокий и худой.
Ксантипп с минуту постоял в нерешительности, потом вернулся в комнату и снова уселся.
– Снимите с меня плащ, – велел он и после длинной паузы пробормотал: – Тэлл-низкого роста, грабитель – высокого. Как это может быть?
– Низенький не может быть высоким, – пришел к выводу Кай.
Ксантипп ничего не сказал. Мальчики тоже молчали. Неожиданно они услышали шаги в классной комнате. Кто-то подошел к занавеске и остался стоять за ней, тяжело дыша.
– Там кто-то есть, – прошептал Флавий.
– Где? – встрепенулся Ксантипп.
– Кто-то стоит у двери, – объяснил Муций.
– Кто там? – строго спросил Ксантипп.
– Это я, – ответил мягкий низкий голос, и в комнату вошел старик.
Он был одет в лохмотья, на голых ногах жалкие сандалии из древесной коры. Печально посмотрев на Ксантиппа и ребят, незнакомец произнес:
– Приветствую вас!
– И вас также! – ответил Ксантипп. – Кто вы такой?
– Вы ученики школы Ксанфа? – спросил старик.
– Мое имя Ксанф, – сказал Ксантипп.
– Я пришел из тюрьмы и принес вам весточку от Руфа, – медленно и устало проговорил старик.
Мальчики тут же облепили его со всех сторон и заговорили все разом:
– Из тюрьмы? Как там Руф?
– Пока жив, – ответил старик. – Мы были скованы с ним одной цепью. – Он поднял свои худые руки и показал распухшие запястья в кровоподтеках. – Меня освободили сегодня.
– А Руфа тоже освободили? – робко поинтересовался Муций.
Старик горестно покачал головой.
– Нет, он ждет, что его отправят в суд, но никто не обращает на него ни малейшего внимания. Руф лежал рядом со мной на сыром каменном полу. Нам почти не давали ни есть, ни пить. Но он никогда не плакал – храбрый мальчик. Только ночью я слышал как он всхлипывал.
Мальчики уставились в пол.
– Вы могли разговаривать с ним? – спросил Ксантипп, несколько раз прокашлявшись.
– Не часто, – ответил старик. – За нами постоянно следили, и говорить никому не разрешалось. За одно-единственное слово могли избить. Когда пришли стражники и сняли с меня цепи, Руф сел и умоляюще посмотрел на меня, как будто хотел сказать что-то, но не осмелился. Затем, когда меня повели, он неожиданно прокричал мне вслед: "Идите в школу Ксанфа! Скажите моим друзьям, они должны сорвать овечью шкуру с красного волка!" Только это и успел он сказать, как на него набросился стражник с палкой. Я тут же отправился к вам передать его слова. "Сорвать овечью шкуру с красного волка!" Что это означает, вам лучше знать. Но поторопитесь! И в аду не может быть страшнее, чем в этой тюрьме. Всего хорошего!
Старик поклонился и пропал так же неожиданно, как и появился. Ксантипп и его ученики смотрели ему вслед в полном недоумении. Послание Руфа оставалось для них абсолютной тайной.
– Мы должны сорвать овечью шкуру с красного волка, – пробормотал Юлий. – Что он хотел этим сказать?
– Что красный волк носит овечью шкуру, – объяснил ему Кай.
– Идиот, – обозвал его Муций. – Сначала мы должны выяснить, кого он имеет в виду.
Мальчики с надеждой посмотрели на Ксантиппа.
– Вы не знаете, кто бы мог быть этим волком? – почтительно осведомился Муций.
– Понятия не имею ни о каком волке, – ответил учитель.
– А почему волк красный? – задумался Флавий.
– О красном волке я тоже ничего не знаю, – сухо отрезал Ксантипп.
– Может, овечья шкура нам как-то поможет? – робко предположил Юлий.
– Волк в овечьей шкуре – старинная басня, – пояснил Ксантипп. – Мы займемся ее изучением, когда снова начнутся занятия.
Мальчиков не очень утешило это напоминание. Они продолжали рассуждать.
– Красный волк – это преступник, – решил Юлий.
– А какое отношение он имеет к Тэллу? – спросил Муций. – Тэлл ведь не красный волк.