– Мои друзья из нашего дома с большим нетерпением ждут благотворительного вечера! Придут гости с этого этажа и с нижнего. За исключением, может быть, Лайлы Витсон, которая страдает гастритом. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так носился со своим желудком. "Я не могу есть мексиканскую еду, – хнычет она. – Это расстраивает мою желудочно-кишечную систему". Но я пообещала купить для неё желудочные капли, и она, наверное, тоже придет. Для меня посещение вашего праздничного вечера будет особенно приятно – это поднимет мне настроение перед поездкой. Я говорила тебе, что собираюсь в ближайшие дни в путешествие?
– Миссис Остенбуш, – попыталась прервать её рассказ Кики и сама пошла в кухню. Но у неё ничего не вышло.
– Я еду в Техас! – продолжала рассказывать актриса. – Хочу вернуться к своим корням…
– Миссис Остенбуш, – перебила её решительно Кики. – Я пришла к вам сообщить, что наш благотворительный вечер не состоится. По крайней мере, в эту субботу. Может быть, удастся его устроить в следующую. Загвоздка в школьной столовой: некоторые наши ребята заболели и…
– Возможно, они наелись зеленых яблок, – весело решила миссис Остенбуш, наполняя чипсами хрустальную с серебром вазу.
– Нет, дело более серьезное: три школьницы отправлены в больницу.
– Больница! Ужасное местечко, – язвительно сказала миссис Остенбуш. – Короткая, не по росту, одежда, кровати, как садовые скамейки, медсестры, которые в любой момент готовы разбудить вас, жидкая кашица на завтрак и жесткий салат на ужин. Не удивительно, что там ребята болеют. О, извиняюсь! Я забыла, что твоя мама работает в больнице…
– Не в этом дело! – улыбнулась Кики. – Беда в том, что наши девочки заболели не в больнице, а до того, как туда попали. Говорят, что у них пищевое отравление, хотя это ещё не официальный диагноз. Думаю, что об этом напишут завтрашние газеты. Как бы то ни было, праздник в эту субботу не состоится. В таком случае мы всем вернем деньги за билеты.
– Я не желаю, чтобы мне возвращали деньги, – раздраженно сказала миссис Остенбуш. – Мне доставляет удовольствие помогать вам построить плавательный бассейн. Я даже собиралась позвонить тебе, чтобы купить ещё десяток билетов.
Она открыла дверцу буфета, вытащила оттуда пачку зеленых билетов, перевязанную резинкой, разорвала их и со словами "Туда им и дорога!" выбросила билеты в мусорный ящик под мойкой, как выбрасывают ненужный хлам.
Рыжик тут же решил, что у него появился удобный случай исследовать содержимое мусорного ящика, и потянулся к нему, но миссис Остенбуш решительно отпихнула его рукой и захлопнула крышку.
– Ты сейчас получишь кое-что получше, чем мусор, дорогуша! – ласково сказала она коту и, поставив перед ним обещанную банку импортных сардин, снова повернулась к Кики: – Можешь рассматривать пятьдесят долларов, потраченные на покупку выброшенных билетов, как моё пожертвование на строительство бассейна, Кэтрин Кристин! А когда вы установите новую дату для благотворительного обеда, приходи ко мне, и я куплю ещё пачку билетов.
– Красота! – воскликнула с восторгом Кики. – Вот это здорово!
– Захвати с собой содовую воду, дорогая, – сказала миссис Остенбуш и, взяв в руки вазочку с чипсами, направилась из кухни в комнату. – Было бы ужасно, если бы ваш благотворительный обед вообще не состоялся. Мы, пожилые люди, живущие в этом доме, рассчитывали, что это будет праздник и для нас. Уже заказан огромный белый лимузин, который привезет нас к школе. Рути Хэгл специально для этого случая купила мексиканскую шаль, а старина Пэт Малине распаковал сомбреро, которое он купил в Гвадалахаре ещё в 1942 году. Ну, ничего, я уверена, что праздник все равно состоится. Ужасно только, что заболели эти бедняжки из вашей школы. Ты говоришь, у них пищевое отравление?
– Пока это только предположение. Когда я сегодня уходила из школы, в нашей столовой собралась целая толпа сотрудников Отдела здравоохранения.
– А, эти бюрократы, – скривила рот в саркастической усмешке миссис Остенбуш. – Они придумают множество заумных теорий, напишут пятьдесят страниц вздора в своем отчете, наймут кучу лишних работников специально для этой работы, как бы временно, но потом эти временные чиновники будут получать зарплату ещё двадцать лет и ни на йоту не приблизятся к разгадке того, почему заболели школьницы. Слушая этот монолог, Кики тихонько хихикала, но она по опыту знала, что единственная возможность дождаться окончания потока слов – не прерывать его. Прервал монолог Рыжик. Покончив с сардинами, он давно появился в гостиной, сначала удобно устроился на коленях хозяйки дома, потом спрыгнул и начал бродить по комнатам в поисках залитого солнцем подоконника, пока не удостоверился, что в этой квартире подоконников вообще не было, поскольку все окна состояли из стекол от пола до потолка. В конце концов кот исчез в глубине кухни.
– Бедный котик! – пожалела его миссис Остенбуш. – Он сегодня очень нервничает. Такое бывает от недостатка витамина В. Но я думаю, что дело не в этом, Кэтрин Кристин! Мне кажется, что он переживает и волнуется из-за этого пищевого отравления в школе. Почему ты не предложила Рыжика с его умственными способностями в сотрудники Отдела здравоохранения? Он бы за одну неделю решил проблему школьной столовой. Да! Это блестящая идея! Я немедленно сама обращусь в Отдел здравоохранения с таким предложением!
– Нет, нет, миссис Остенбуш. Не надо! Они поднимут вас на смех!
– Поднимут на смех? – вскричала сердито миссис Остенбуш. Вскочив с места, она решительным шагом направилась к телефону. – Почему ты думаешь, что они будут смеяться, если даже газеты писали о том, как кот помог найти пропавшее завещание и спасти ценности музея?
– Никто не поверит тому, что в газетах писали именно об этом коте, о Рыжике, – запротестовала Кики. – Меня до сих пор дразнят, что та история не имеет к нему никакого отношения…
Однако миссис Остенбуш, не слушая её, уже начала говорить по телефону:
– Я хочу поговорить с директором! С, каким директором? С директором Отдела здравоохранения! С доктором Винсентом Рико! – Она прикрыла телефонную трубку рукой и, качая головой, пробормотала: – У них три директора! Вот бюрократы, – и снова вернулась к телефонному разговору: – Да, слушаю… Какое мне дело, что у него сейчас заседание? Вызовите его с заседания! Уверена, что он может побывать и на том заседании, которое у вас будет завтра… Да, мне срочно нужно поговорить с ним, – она кивнула головой, как бы подтверждая крайнюю необходимость разговора с директором, но в то же время по её лицу пробежала улыбка. – Это очень срочно!
Слушая разговор, Кики улыбалась про себя, удивляясь тому, как настойчиво и успешно добивалась своего эта немолодая женщина. И, конечно, добилась!
– Винсент, – сказала она в трубку после небольшой паузы. – Говорит Милли Остенбуш. Насколько я понимаю, у вас возникли проблемы со столовой одной из городских школ… Да… Да… Я могу, пока неофициально, предложить способ быстрого разрешения этой проблемы… Ну, полагаю, вы помните статью в газете, опубликованную пару месяцев назад, о коте, который помог разоблачить в музее подделку… Да, кот по кличке Рыжик! Так вот, я предлагаю использовать его и в данном случае! Конечно, я говорю серьезно, Винсент. Не груби мне! Хозяйка этого кота – мой друг, а школьницы, пострадавшие от пищевого отравления, – её друзья.
Тут миссис Остенбуш вопросительно взглянула на Кики, как бы ожидая подтверждения, и Кики быстро сказала:
– Натали Родригес – мой самый близкий друг… Следующий за Эндрю…
– Да, пострадали самые близкие её друзья, – повторила в трубку миссис Остенбуш. Слушая ответ своего собеседника, она то закатывала глаза, выражая неодобрение, то нетерпеливо постукивала по полу носком своих изящных красных туфель. Наконец она дождалась возможности снова вступить в разговор:
– Значит, так, Винсент! Когда куча ваших жалких чиновников определит, что причина отравлений кроется вовсе не в недостаточно горячей воде, которой моют посуду в столовой, позвони мне и я свяжу вас с этим умным котом… Почему с котом? Потому что чиновники всех уровней лишены воображения и каких-либо творческих способностей, кроме способности зря получать деньги налогоплательщиков. Вот почему, Винсент!
С этими словами она повесила трубку.
– Винсент всегда был нерешителен, – сказала она. – Он когда-то был моим студентом. Имел замечательный голос – оперный тенор. Но испугался артистической карьеры. Он уже достиг немалых успехов, но его голова говорила ему: "Ты не сможешь! Ты не сможешь!" А я повторяла: "Ты сможешь! Ты сможешь!" Но победила, к сожалению, его голова! Он уже сделал себе на сцене некоторое имя. Но что такое имя? Он при рождении получил имя: Винсент Эмилио Рико. Рико – по-испански – богатый! Но что сделал он сам, чтобы прославить это имя? Бросил учиться пению, поступил в медицинский колледж, чтобы резать трупы и научиться тому, как вести себя у постели больного. Ремесленник! Проверяет в столовых систему мойки посуды!
Этот монолог был внезапно прерван треском и грохотом, доносившимся из кухни. Кики и миссис Остенбуш вскочили на ноги и поспешили туда. Они увидели опрокинутый мусорный ящик, из которого на пол вывалилось его содержимое. А под кухонной раковиной горделиво, с высоко поднятой головой сидел Рыжик.
– Вот ужас! – начала извиняться смущенная Кики и тут же бросилась наводить порядок. – Как это он сумел забраться под мойку и так набезобразничать!
– О, разве он не умен и не мил? – спросила миссис Остенбуш, с восхищением глядя на огромного рыжего кота.
– Я бы подобрала для него другие эпитеты, – сквозь зубы пробормотала Кики и протянула руку к коту под раковину, чтобы вытащить его оттуда. Но кот ударил лапой по её руке, а миссис Остенбуш в тот же момент отвела её руку от Рыжика.
– Не надо его трогать! Он же хочет общаться с нами, – сказала она и обратилась к коту: – Что ты хочешь сообщить нам, детка?
– Он хочет сообщить, что этот детка на самом деле – просто хулиган, – высказала свое мнение Кики и снова запустила руку под раковину. На этот раз кот ударил лапой по лежащей перед ним жестянке с такой силой, что она, подскочив, стукнула Кики по колену и свалилась на пол. Это была круглая белая банка, на крышке которой резко выделялись черные буквы.
– Вот это да! – вскрикнула Кики. – Здесь ответ на вопрос!
– Да, здесь ответ на вопрос, – повторила за ней миссис Остенбуш, поднимая с пола банку. – Я говорила тебе, что кот откроет тайну отравления!
Она закрыла глаза, картинно вытянула руки с белой банкой, приняла театральную позу и запела, долго держа одну ноту, как и надлежало это делать певице с колоратурным сопрано. Затем, резко оборвав пение, она протянула банку Кики и сказала своим обычным голосом:
– Вот разгадка: твои друзья были отравлены крысиным ядом.
Кики посмотрела на жестяную банку, которую всё ещё держала в руках, и увидела, что над черными буквами был изображен череп со скрещенными костями.
– "Крысиный яд", – повторила Кики. – Но как он мог попасть в пищу, даже если в столовой водились крысы? Кроме того, девочки ведь заболели не все сразу… Кроме того, одна из них вообще ела на завтрак только то, что принесла из дома…
– Теперь мы знаем, чем они были отравлены, – сказала миссис Остенбуш с порога, отвергая возражения, высказанные Кики. – Осталось узнать, как это было сделано и кем!
Не вступая в бесполезный спор с миссис Остенбуш, Кики, более внимательно прочитав надписи на банке, хмуро сказала:
– В состав крысиного яда входит мышьяк.
– Мышьяк и вызвал отравление! – торжественно объявила миссис Остенбуш и подошла к своему любимцу коту, который теперь лениво улегся на микроволновой печке и умиротворенно умывался.
Тем временем Кики собрала рассыпанный мусор в ящик, поставила его на место под раковину, вымыла руки и подхватила Рыжика.
– Нам пора домой, миссис Остенбуш, – сказала она. – Ещё раз большое спасибо за пожертвования. Скоро я сообщу вам дату, когда все же состоится наш благотворительный вечер.
– Но я ещё не успела сказать тебе о моем намерении совершить поездку в Техас, – запротестовала миссис Остенбуш.
– Возможно, я приду к вам в субботу, – постаралась успокоить её Кики. – А сейчас мне на самом деле надо идти домой, иначе мама будет волноваться.
Возле двери миссис Остенбуш обняла девушку и сказала:
– Все будет хорошо! Надеюсь, твои друзья скоро поправятся! Теперь мне следует срочно позвонить Винсенту и сообщить ему о том, что Рыжик сказал нам: ищите мышьяк!
Кики ещё не успела выйти из квартиры, когда услышала громкий голос миссис Остенбуш, разговаривающей по телефону с секретаршей Отдела здравоохранения:
– Немедленно позовите к телефону мистера Рико… Я звоню из Шотландии, из города Эдинбурга! Из Королевского госпиталя! Поторопитесь, милочка, – междугородный разговор стоит дорого!
Улыбаясь, Кики вышла к лифту на лестничную площадку.
Глава шестая
Доктор Коллир вернулась с работы через несколько минут после Кики и, обняв дочку с несвойственным ей пылом, пошла наверх к себе в комнату, чтобы переодеться. Вскоре она появилась в старых джинсах и теплом свитере, в изнеможении опустилась на стул и устало сказала:
– Ох, Кики! Сейчас бы поесть! Не возражаешь против пиццы?
– Ага! Позвоню и закажу у Пеперони… Ладно?
Мама кивнула головой. Кики, сделав по телефону заказ в ближайшем ресторанчике, вернулась к матери, села на скамеечку у её ног и спросила:
– Тяжелый был день?
– Я очень разволновалась, когда узнала, что к нам в больницу привезли ещё двух учениц из вашей школы. Страшно было и подумать, что это могло произойти с тобой, Кики! Я так переживала!
– Мама! Ничего со мной не случится, – уверенно сказала Кики и, чтобы ещё больше успокоить её, добавила: – Между прочим, сегодня специалисты из Отдела здравоохранения начали проверку нашей столовой, и если болезнь Натали и других девочек была не простой случайностью, они найдут причину и устранят её.
– Ужасно, что человек никогда не знает, что может случиться, – глубоко вздохнула доктор Коллир.
"Бедная мама, – подумала с жалостью Кики, и, хотя прошло уже два года с тех пор, как в результате несчастного случая погиб отец, она помнила, что происходило с матерью, когда она узнала, что её муж никогда не вернется домой. – Мама всегда казалась мне такой сильной", – подумала Кики, но заговорила совсем о другом:
– Ты видела их? Дебби и Мерилин…
– Да. Их задержат в больнице на сутки или двое, но у них все будет в порядке.
– Всё так ужасно, – сказала Кики.
– Ты имеешь в виду отравление?
– И отравление, и то, что никто не знает, как оно случилось. Я вспоминаю, что случилось с папой, – как он высадил меня из машины возле школы… – Тут она почувствовала, что у неё перехватило горло, и только сделав над собой усилие и проглотив слюну, она смогла говорить дальше: – Все было бы по-другому, если бы он высадил меня из машины на пять минут раньше или на пять минут позже! Или даже на одну минуту! Когда он высадил меня, я даже представить себе не могла, что…
– Что больше никогда его не увидишь, – досказала за неё мама. По её щекам медленно текли слезы, и у Кики от этого ещё сильнее сдавило горло.
– Иногда я прихожу в ярость! Это несправедливо! – взволнованно проговорила Кики. – У меня появляется желание рассчитаться с кем-нибудь за это.
Мать ласково погладила дочку по плечу и призналась:
– Понимаю тебя, любимая моя! У меня тоже иногда появляется желание отомстить кому-то. Но сколько бы не горевать – папу не вернешь! Некоторые люди позволяют злобе одерживать верх над ними и мечтают рассчитаться с обидчиком. Но такие люди заканчивают попыткой самоубийства или психиатрической клиникой,
– А бывает, что и ты от этого становишься, как помешанная?
– О да, – улыбнулась сквозь слезы мать. – Тогда я начинаю бегать трусцой, или ношусь на велосипеде, или просто выхожу на задний двор и начинаю бросать комками грязи в забор.
– Комками грязи, – хихикнула Кики. – Вот это да! Не могу представить тебя бросающей комки грязи! Теперь мать и дочь вместе плакали и смеялись.
– Я как-нибудь приглашу тебя на задний двор посмотреть на меня в такие минуты, – пообещала мама.
Кики представила себе картину, как доктор Коллир кидает в забор комки грязи и, чтобы не рассмеяться громко, закусила губу и сказала:
– Я тоже иногда схожу с ума. А иногда мне становится страшно – в голову приходят ужасные мысли.
– Какие? – спросила мать, вытирая с лица слезы.
– Например, что, если несчастье случится с тобой? Я ведь тоже беспокоюсь о тебе. Недавно по радио передавали, что одна медсестра в Нью-Йорке умерла от СПИДа, которым она заразилась от пациента в больнице. Мама, может ли нечто подобное случиться с тобой?
– Все этого боятся, – сказала доктор Коллир и погладила дочь по голове. – Поэтому мы в больнице принимаем все меры предосторожности. Спасибо, что ты заботишься обо мне, но человек не должен допускать, чтобы страх парализовал его. Нельзя из страха перед смертью остановить свою жизнь и ничего не делать, потому что это опасно!
– Наверное, ты права. Но это очень трудно, – сказала Кики и перевела разговор на другую тему, спросив: – Ты видела сегодня Натали?
– Да. Её ещё днем выписали из больницы. Она просила передать, чтобы ты позвонила ей. Возможно, уже в понедельник она приступит к занятиям в школе.
– Что у неё определили, пищевое отравление?
– Нет, – покачала головой доктор Коллир. – Лабораторный анализ с полной уверенностью показал, что причиной отравления был мышьяк.
– Мышьяк? – повторила страшное слово Кики, и мурашки побежали по её спине. – Но как?..
– Мы не знаем "как", – чаще всего источником случайных отравлений мышьяком является крысиный яд, и нет ничего удивительного, если он оказывается в какой-нибудь столовой, насыпанный под раковиной или возле мусорных ящиков. Но как он мог оказаться в пище? Могло случиться непоправимое. – Она снова ласково положила руку на плечо дочери, и её глаза вновь наполнились слезами. Однако как только слезы скатились по щекам, доктор Коллир решительно вытерла их ладонью и улыбнулась. И в тот же момент раздался резкий звонок в дверь.
– Возьми деньги из моей сумочки, – сказала мама, и Кики, выполнив её приказание, пошла к входной двери. Рыжик тут же соскочил с дивана, на котором он безмятежно спал во время разговора матери с дочкой, и отправился вместе с Кики к двери.
– Ты мой сторожевой пёс! – с горделивой улыбкой сказала ему Кики.
Вернувшись в гостиную с коробкой, в которой лежала пицца, и поставив её на стол, Кики почувствовала её особый, специфический запах и поняла, что она очень проголодалась. Откусив изрядный кусок, она спросила маму:
– Что ещё сказала Натали?
– Она беспокоится о тебе: вы ведь завтракали вместе…
– Ага! Вот чего я и не могу понять! Ведь мы вместе с ней провели почти весь день. Как только мы кончим обедать, я позвоню ей. К тому же мне надо сегодня вечером написать интервью с нашей новой учительницей домоводства, потому что оно будет напечатано в завтрашнем номере "Курьера".
– Тебе нравится эта учительница? – спросила мама, свернула ломтик сыра в трубочку и засунула её себе в рот, приговаривая: – Уууу, как вкусно…
– Она – что надо! Похожа на манекенщицу. Но у неё часто меняется настроение…