– Ох и школа, ну и школа. – Не обращая на них внимания, обалдевший Вадька прижал кулак ко лбу. – С ума можно сойти! Мало им похищений, так еще и директриса пирожками торгует, американцы – вовсе не американцы, и еще – оч-чень предприимчивые школьники! Необыкновенный Ромочка сам себя украл, а другие придурки решили на миллионерской дочке подзаработать!
– Не понимаю, почему ты так расстраиваешься? – пожал плечами Сева. – Считай, что мы уже поймали похитителей.
– Разве ты не слышал? Этот негодяй Дмитренко рассчитывает свалить все на настоящих преступников, значит, они – такие же примазавшиеся, как и Рома, – злобно процедила Кисонька.
– Этот Дмитренко… он тебе понравился? – заинтересовалась Катька.
– Нет! Не понравился! Сразу! Хам и жлоб! – взвизгнула Кисонька.
– Она злится, что пацан бегал не за ней, а за деньгами миллионера Саммерса, – прокомментировала с ветки Мурка.
Кисонька зашипела, как рассерженная кошка, и полезла на дерево – "добывать" сестру.
– Прекратить! – гаркнул Вадька. – Лучше скажите: что делать будем?
– Спускать им это нельзя, нужно отучить мерзавцев людей красть, – решительно заявила Кисонька. – Но при таком количестве самозваных похитителей нам настоящих придется еще сто лет искать.
– Надо показать гадам, – согласилась с сестрой Мурка. – Совсем сдурели – калек воровать!
– Вообще-то, нам за это не платят, – начал Сева, но увидев решительные лица компаньонов, махнул рукой. – Ладно, устроим им веселую жизнь, а то и правда: похитителей развелось – плюнуть некуда!
Глава 18. Еще одни примазавшиеся
– Тебе нравится? – стремясь перекричать грохот динамиков, проорал Сережка на ухо Эрике.
– O, yes, fine, я любить techno music, – энергично закивала та.
– Голова не болит? Может, пойдем погуляем? – В голосе Дмитренко звучала неподдельная тревога.
– Зачьем? – Эрика удивленно похлопала ресницами. – У нас в школа music еще громче, и никто не выходить. – И она снова принялась в такт похлопывать ладонями по ручкам каталки.
Раздосадованный Сережка переминался с ноги на ногу за спиной веселившейся американки.
– Душно здесь, давай выйдем, – взмолился он.
– Иди, – пожала плечами Эрика.
– Я без тебя не могу, мне без тебя скучно, – заныл Сережка.
Эрика метнула на него кокетливый взгляд.
– Ты, как это по-русски, ухаживать за мной?
– Да! – с энтузиазмом согласился Сережка. – Ну, пошли погуляем.
Эрика надула губки:
– Ты неправильно ухаживать! Американски boys не так.
– А как?
– О, они приезжать за девушка на машина, водить ее в кафе, в кино, на attractions…
– У нас школьники не водят машины, а на аттракционы тебя с коляской не пустят, – промямлил Дмитренко.
– В кафе меня тоже не пускать? У вас странный страна и странный манер ухаживать, – обиделась Эрика.
Сережка тяжко, мучительно вздохнул и дрожащим голосом предложил:
– Хочешь мороженого? – и замер, искренне надеясь, что Эрика откажется.
– Хочу, – невозмутимо заявила она. – Две порции.
Застонав, словно у него выдирали зуб без наркоза, Дмитренко отправился к буфету.
– И коки возьми, – крикнула ему вслед девчонка.
Сережкина спина дрогнула, но он не обернулся, сделав вид, что не услышал.
Кисонька злорадно ухмыльнулась. Он у нее попляшет, придется ему попотеть, прежде чем вытащит "беззащитную жертву" в сад! Дружки его пусть пока в кустах посидят. Жалко, лето кончилось, комаров почти нет.
– На, держи. – Дмитренко сунул ей две порции мороженого.
Коку он все-таки тоже купил, и сейчас нерешительно держал ее в руке, надеясь, что Эрика забудет о своей просьбе. Кисонька протянула руку к баночке. Сережка инстинктивно вцепился в нее, но потом опомнился и отпустил емкость. Его искренний вздох мог бы разжалобить камни, но только не Кисоньку. Рыжая сыщица не выносила жадных парней. Невозмутимо развернув обертку мороженого, девчонка медленно, с расстановкой принялась лакомиться. На Сережкиной физиономии крупными буквами было написано: "Чтоб ты подавилась!"
– Теперь пойдем гулять, – поторопил он ее.
– Я не понимать, ты покупать ice-cream, чтобы я с тобой ходить? Не потому, что хотеть меня угостить? – возмутилась Кисонька и принялась неторопливо "ошкуривать" вторую порцию.
Дмитренко тихонько взвыл. Кисонька искоса глянула на него:
– Здесь music, dancing, а что мы делать в сад?
– Ничего не делать, просто ходить туда-сюда, – злобно буркнул Сережка.
– Ты ко мне не приставать? – строго поинтересовалась Кисонька.
Дмитренко прижал руки к сердцу.
– Ни за что на свете! – вполне искренне поклялся он.
Ах он гад! Ла-адно! Кисонька притворилась, что она глубоко задумалась.
– Здьесь есть немножко душно. Может, правда, ходить гулять? – И, заметив, как мальчишка радостно вспыхнул, она тут же засомневалась: – Но там, наверное, сквозняк и mosquitoes?
– Нет там сквозняков, и комаров тоже нет! – Парень уже почти кричал. Если бы не музыка, его бы услышали и на другом конце зала.
Кисонька поняла, что пора закругляться – клиент почти созрел. Да и компаньоны его в кустах сидят, им может надоесть ждать.
– Не надо нервничать, Сэр-гей, – нежно проворковала она, – давай пойдем гулять. – И приостанавливая рванувшего к выходу Сережку, попросила: – Только ты мне купить еще кола.
Услышав новый заказ, Дмитренко даже не дрогнул. Надежда, что удастся все же вытащить бесценную американку в сад, перевешивала все остальные соображения. Пацан резво помчался к буфету.
– Я тебе у выход ждать, – крикнула ему вдогонку Кисонька.
Возле дверей на стуле сидела Ильинишна и вязала. Кисонька с легкой завистью посмотрела на старушку. Вот ведь счастливый человек – вяжет себе и не знает, какие странные и зловещие события бурлят в школе! Ни до мошенничеств ей дела нет, ни до похищений…
Почувствовав ее взгляд, Ильинишна подняла глаза и ласково улыбнулась Кисоньке:
– Здравствуй, Эрика, ждешь кого-то?
– Здравствуйтэ. Я ждать Сэр-гей Дмитренко.
Старушка покачала головой:
– Ты с ним поосторожнее, плохой он парень.
– Почьему плохой?
– Жадный. Родители ему достаточно денег дают, никогда не отказывают, а он все норовит на дармовщинку угоститься. Сам ни в жисть никого не угощает. Разве настоящий мужик может так поступать?
Кисонька глянула на бабульку с симпатией. Понимающий человек эта старушка!
– И злой он, – продолжала сплетничать Ильинишна. – У нас его даже "налоговым инспектором" прозвали. Он у малышей деньги отнимал, пока начальник охраны его не застукал и шею не намылил.
– Разве начальник security должен ребьят купать? – изумленно распахнула глаза лже-Эрика.
Ильинишна залилась мелким дробным смехом:
– Да нет, это выражение такое – наказал, значит.
– На, вот твоя кола. Пошли, наконец, – запыхавшийся Сережка выскочил из зала и нетерпеливо затоптался возле Кисоньки.
– Надо же, Сережа девочке угощение купил! – удивилась Ильинишна. – Видать, понравилась сильно. Куда собрались-то?
– Мы недалеко, Ильинишна, только по дорожкам походим, а то Эрике душно, – подталкивая коляску к выходу, бросил через плечо Дмитренко.
– Ну-ну, – неодобрительно процедила уборщица. Оглянувшись, Кисонька успела заметить ее поджатые губы и поймать странный, ускользающий взгляд старухи.
Деревья шелестели еще густыми кронами, а первая опавшая листва едва слышно шуршала под колесами коляски. Чуть заметный ветерок скользнул по разгоряченному лбу Кисоньки. Она мечтательно подняла глаза к небу.
– Ах, Сэр-гей, какие звезды! It is so romantic!
– Да, – с трудом, словно продавливая свой голос сквозь бетонную плиту, прохрипел Сережка. У него неожиданно пересохло во рту.
– Что с твой voice , Сэр-гей? – сочувственно поинтересовалась Кисонька, но рядом с ней уже никого не было.
– Сэр-гей, где ты, Сэр-гей? Не надо прятаться, я бояться, тут есть темно! – Кресло-каталка отчаянно закружилось, поехало по дорожке туда-сюда и влетело в кусты. Со стороны могло показаться, что сидевшая в нем девчонка просто не справилась с управлением.
Три замаскированные фигуры выскочили на тропинку.
– Вот сейчас мы тебе поможем! – зловеще процедила одна из фигур. Впрочем, весь эффект испортил тоненький поросячий взвизг в конце фразы. Вторая фигура толкнула первую локтем, и все трое кинулись к застрявшей коляске.
– Спокойно, это похищение! – процедил третий. Натянутый на голову капроновый чулок почти не изменил его голоса, да и пухлые щечки Сережки Дмитренко выпирали из-под него очень рельефно.
– Если твой папаша выполнит все наши требования, с тобой ничего не случится, – добавил один из его дружков. Троица изо всех сил вцепилась в кресло, но коляска почему-то шла туго. Высокая спинка закрывала от них Эрику, да и девчонка молчала наглухо, видно, онемела от страха.
– Ну что вы возитесь, дернуть не можете как следует? С такими хиляками только на дело ходить, – пропыхтел Сережка, безуспешно теребя каталку.
Обиженные дружки поднапряглись, что-то клацнуло, и коляской словно выстрелили. Сметая все на своем пути, она вылетела на середину дорожки, пару раз крутанулась и встала. Слегка постанывая и держась за ушибленный локоть, Сережка рванул следом, вцепился в ручку, развернул кресло к себе…
Вместо дорогостоящей американки в кресле сидел большой белый гусь! В зеленом десантном берете! С перевязью и кобурой! С пистолетом! Сергей потряс головой, зажмурился, открыл глаза… Да! В коляске действительно сидел большой белый гусь в десантном берете, а на его могучей груди висела кобура с тускло поблескивающим пистолетом!
– Ой… – тихо, но отчетливо сказал Сережка.
Презрительно покосившись на застывшего в ступоре мальчишку, гусь медленно, величественно расправил громадные крылья и отчетливо щелкнул клювом. И тут же пять ярких полос света уперлись в замаскированную троицу.
– Стоять, бояться! – заверещал голос, почему-то, наверное, от страха, показавшийся Сережке и его дружкам совершенно детским.
– Вот они, похитители, с поличным попались! – гаркнул еще кто-то. – Не отвертитесь!
– Интерпол! – металлически лязгнул третий голос. – Сдать оружие, поднять руки, лечь мордой в ближайшую лужу!
– Хана вам, парнишки, за международный скандал спровадят вас уран добывать, а там долго не живут, – лениво посочувствовал четвертый.
Такого незадачливые похитители вынести уже не могли. Тоненько подвывая от нечеловеческого ужаса, они ринулись в сторону школы. Тяжелая, словно каменная, рука обрушилась на ворот Сережки Дмитренко, и он свалился в траву. Кто-то безжалостно заломил ему локти за спину.
– Мурка, ты что, правда арестовать его хочешь? Что мы с ним делать будем? – прошипел Вадька прямо в ухо девчонке.
Разочарованная Мурка чуть ослабила хватку, и ее пленник тут же заячьим скоком рванул прочь. Увесистый пинок пониже спины придал ему дополнительное ускорение.
– Будет знать, как ухаживать за девушками в корыстных целях, – задыхаясь, пробормотала Кисонька. – Не смей вытираться моим париком, мне в нем еще неизвестно сколько ходить!
Вырвав у Севы пучок волос, она принялась аккуратно расчесывать его. Катька бережно снимала беретик с Евлампия Харлампиевича.
– Молодец, Харли, умница, – нежно ворковала она над своим любимцем. Вытащив из кобуры пистолет, она небрежно бросила его на дорожку. Послышался сухой пластмассовый стук.
– Когда у нас наконец будет настоящее оружие, а не эта игрушка? – возмущенно процедила Катька.
– Хороший пистолет, – обиделся Вадька. – Я его специальной краской выкрасил, смотри, как блестит, прямо как настоящий.
Кисонька уселась в коляску.
– Перестаньте ссориться. Нет, вы видели их физиономии, когда вместо меня появился Евлампий Харлампиевич!
– Гусь-десантник! Кто угодно перепугается! – хихикнул Сева.
Раскаты дружного хохота заглушили даже громкий стрекот цикад.
– Проводи нас до дырки и возвращайся на дискотеку, – смахивая проступившие от смеха слезы, попросил Вадька.
– Проверь, сухие ли у "Сэр-гея" штанишки, – хмыкнула Мурка.
Кисонька неожиданно посерьезнела:
– Господа компаньоны, а долго мне еще Эрику изображать? Настоящего похитителя мы ведь пока что так и не нашли.
– Не нашли, – с тяжким вздохом согласился Вадька.
Мурка и мальчишки пешком, Евлампий Харлампиевич под мышкой у Катьки и Кисонька в коляске не спеша направились к забору. Тропинка была узковата для такой большой компании, и Кисонька в ее громоздком кресле чуть приотстала.
– Мадама звонила, ругалась, что мы долго возимся. Как бы она не потребовала аванс обратно. Тогда точно фирму закрывать придется, расходы бешеные, одна неделя учебы в этой школе стоит, как весь мой товар в ларьке. – Сева озабоченно покачал головой.
– Мы уже все тайны этой проклятой школы раскрыли, кроме той, единственной, которая нам нужна, – с досадой бросил Вадька. – Что-то не клюет похититель на нашего живца.
– Может, он догадался, что Кисонька – ненастоящая американка? – обеспокоилась Мурка. – Кисонька, когда ты там без коляски шастала, тебя никто не мог увидеть? Кисонька, ты где? Кисонька!
Вновь дружно вспыхнули фонарики, столбы света заметались по дорожке. Тропа была совершенно пуста. Только у обочины дорожки, у кустов, поблескивали раздавленные стекла темных очков Эрики Саммерс…
Глава 19. Визит призрака
Кисонька сдернула тряпку с лица и с трудом перевела дух.
– Ну, если я выдержала такое, то теперь перетерплю все, что угодно, – тихонько пробормотала она, вглядываясь в темноту.
Последние полчаса были самыми сложными в ее жизни. Когда чьи-то руки, словно толстые змеи, вынырнули из вечерних сумерек и на лицо ей упал плотный, пахший застарелой пылью мешок, усидеть в коляске было почти невозможно. Инстинкты кричали: "Бей!" – вошедшие в плоть и кровь навыки требовали немедленного сопротивления нападению. Тем более что беспечные похитители отчаянно испытывали Кисонькино терпение. Уверенные в полной беспомощности своей жертвы, они постоянно подставлялись. Кисонька ясно, как наяву, представила: надо опереться о ручки коляски, подтянуться – и удар ногами в корпус отключит первого гада. Потом рывок вверх, и врезать головой в подбородок типу, толкающему коляску. Кувырок вперед, один взгляд на лица похитителей – и можно звонить ментам, сообщать, что дело о похищениях детей раскрыто. А дальше?…
Мерзавцы, запугавшие до полусмерти четырех малышей и не пожалевшие парализованную девочку, попытаются все выдать за розыгрыш. В лучшем случае они сознаются в неудачной попытке похитить Эрику Саммерс. Не-ет, не этого добивалась сыщица! Уж лучше она потерпит, сосчитает все повороты и ступеньки, выяснит, где их логово, и возьмет их "на горячем"! Тогда эти нехорошие собачки женского пола не смогут отвертеться!
Глаза ее постепенно привыкли к темноте. Очертив квадрат, поднимались к потолку стены. Слабо доносился звук капающей воды… Кисонька запрокинула голову. Наверху мрак постепенно поредел, чернота сменилась серым пятном. Похоже, она в погребе или подвале. Пока все совпадает с Вадькиными сведениями. Кисонька встала с кресла. "Будем надеяться, что у похитителей нет аппаратуры слежения", – подумала сыщица. Она подтолкнула коляску к стене, поставила ее на тормоз, влезла на спинку и вытянула руки. Да, самой выбраться трудновато. Впрочем, если поставить коляску в угол, упереться руками в стены… Стоп, а как ее сюда доставили? Через верх опустили? Вместе с коляской? Даже если там лебедка, проделать такой фокус им вряд ли удалось бы. Значит… Значит, где-то должна быть дверь.
Через пять минут, ощупывая стены, Кисонька нашарила крохотную зазубрину. Она провела рукой вверх: так и есть, маленькая дверца. Но как плотно она подогнана! Ручки нет, похоже, изнутри ее открыть нельзя.
Увлекшись этими исследованиями, Кисонька едва не попалась. Донесшиеся сверху шорох и шаги заставили ее метнуться к коляске. Она поспешно плюхнулась на сиденье и прислушалась.
– Эрика… Эрика… Эрика… – тихий, словно неземной шепот легкой вуалью прошелестел во тьме подвала. – Теперь ты наша, Эрика, ты принадлежишь нам!..
Кисонька нервно передернула плечами. Глупая мистика: похитители насмотрелись триллеров и теперь пытаются нагнать на нее страху. Но все же что-то жуткое было в этом еле слышном замогильном голосе во мраке. И Кисонька почти не играла, когда дрожащим голоском пролепетала:
– Who are you? Зачем меня сюда привозить? Я не хотеть тут быть. Я хотеть home, to my father . Я есть американски гражданка. Я хотеть домой!
– Ты никогда не вернешься домой! – Голос грозно загремел: – Ты навсегда останешься здесь, во мраке!
– Отпустить меня! Отпустить! – закричала Кисонька, усилием воли преодолев подползающий к сердцу страх.
Ответом ей был дикий хохот. Хохотали двое, один звонко и легко, второй – жутко, издавая мерзкие скрежещущие звуки. И тут же над краем ямы загорелся крохотный огонек. Кисонька увидела старинный масляный фонарь. Он медленно спустился вниз, и вдруг в круге света появилось лицо. Но что это было за лицо! Сморщенная рожа в окружении стоявших дыбом седых косматых волос. Багровое, словно сияющее собственным жутким светом пятно закрывало один глаз и щеку, а другой глаз пылал дьявольским алым огнем. Во рту у чудовища неземной белизной сиял громадный клык.
Кисонька отчаянно завизжала. И тут же фонарь погас. Кисонька снова осталась одна, не зная, что как раз у нее над головой…
– Этого не может быть, – в четвертый раз повторял Вадька, стуча кулаком по экрану мини-радара. – Она должна быть здесь, прямо посредине!
Ребята в очередной раз оглядели просторную суперсовременную кухню при школьной столовой.
– Катька, немедленно вылезай из кастрюли! – раздраженно скомандовала Мурка. – Кисонька в ней и одна-то не поместится, а уж вместе с коляской…
– Вдруг там подземный ход, как в "Трех толстяках"? – прогудело из глубины супового чана.
– Совсем сбрендила! – возмутился Сева. – Да ведь кастрюля на решетке стоит, вон под ней пустое пространство!
Взъерошенная Катька вынырнула из посудины.
– Действительно, – смущенно пробормотала девчонка, оглядывая чан снаружи. – Может, в каком-то шкафу люк есть?
– Может, и в шкафу, – буркнул Вадька. – А может, в саду или в кабинете директора. Где-то тут есть ход, или тайная комната, или еще какая-то фигня. Один маленький вопросик – где именно?
– Надо было раньше на экран взглянуть, увидели бы, как ее увозили! – заорала на Вадьку Мурка.
– Кто знал, что ее именно сейчас стырят, не могу же я круглые сутки на экран пялиться!
– Во всяком случае, здание школы она не покидала, – успокоил Мурку Сева.
– Поправочка. – Мурка была мрачна, как туча. – Коляска действительно его не покидала, а вот сама Кисонька может быть неизвестно где! Маячок-то на коляске!
– Что вы застыли, ищем дальше! – занервничала Катька. – Еще раз по школе пробежимся…