По звукам поняв, что враг возится у своей базы, Гончаров решил атаковать его после того, как он возьмет свои вещи, которые должны стать неопровержимой уликой. Но его планы нарушило то, что, оставив базу, Окаемов пошел дальше, а не назад, и пошел очень быстро…
Окаемов продолжал идти, лихорадочно обдумывая план действий.
Решение принято. На ходу Окаемов вынул из потайного кармана листок бумаги с записью шифра, порвал его на мелкие клочки и разбросал – при любой ситуации это не должно попасть в чужие руки. Затем Окаемов резко повернулся и пошел навстречу своему преследователю.
Гончаров прижался к дереву. Окаемов шел прямо на него.
– Стой, стреляю! – крикнул Гончаров, совершенно не представляя себе, как он поступит в следующую секунду, и думая только о том, что он обязан взять врага живым.
– Что значит – стой? Кто это орет? В чем дело? – спокойно отозвался Окаемов, продолжая идти на Гончарова.
– Стой! – еще раз крикнул Гончаров.
В это мгновение Окаемов сделал несколько почти беззвучных выстрелов по голосу и услышал глухой стук упавшего тела.
Гончаров лежал ничком, выкинув вперед руку, сжимавшую пистолет…
Окаемов вышел к шоссе, когда ночь еще царствовала в притихшем бору. Аромат леса смешивался с горьким запахом разогретого за день гудрона. Черная лента шоссе была похожа на убегающую в лес реку. И снова Окаемову чудовищно повезло – он выбрался к шоссе метрах в пятистах левее поста, наблюдавшего за дорогой.
Не выходя на шоссе, Окаемов пошел вдоль него, в сторону города. Позади послышался нарастающий гул. Окаемов лег в кювет и стал ждать. Вдали в лесной чаще закачалось желтое пятно света; оно становилось все ярче, и наконец из-за поворота выплыли два глаза автомобильных фар. И тотчас машина остановилась, и возле нее заметались тени. Окаемов понял – машину остановил патруль. Да, это было так. Дежуривший там сотрудник придирчиво осмотрел весь грузовик, заглянул даже в железную бочку, катавшуюся по кузову. Проверив документы шофера, он отпустил машину, допустив при этом серьезную ошибку: он не сказал шоферу, что ищет человека, и шофер уехал, убежденный, что на дороге ищут какое-нибудь украденное добро.
По шоссе к Окаемову приближался грохочущий пустой бочкой грузовик. Когда машина была уже совсем близко, Окаемов увидел, что шофер в кабине один. Он быстро вышел на шоссе и поднял руку. Расчет его был смелый и рискованный: если в машине окажутся чекисты, он стреляет и снова уходит в бор; зато, если все сложится благополучно, он получает надежный и быстрый способ добраться до города. Это стоило риска…
– Опять проверка? – сердито крикнул шофер.
Окаемов, не отвечая, подошел к машине, открыл дверцу кабины и взобрался на сиденье рядом с шофером.
– Быстро… в город.
– В город – можно, а быстро – нельзя, – проворчал шофер, включая скорость. – Машина – утильстарье.
Проехав километров пять, шофер спросил:
– Чего ищете-то?
– Что надо, то и ищем. Болтай поменьше, лучше будет. Молча они доехали до города.
– Куда вам надо?
– К Восточному вокзалу…
5
К трем часам ночи на ноги был поднят весь поселок Лесной.
Потапов переговорил по телефону с тремя соседними районами и потом позвонил в город полковнику Астангову:
– Что произошло, я еще не знаю. Час назад я послал связного на пост Гончарова, и связной его не нашел. След уходит в лес.
– Действуйте молниеносно! – приказал полковник. – Я выезжаю…
Собаки взяли след довольно скоро, но, углубляясь в лес, они вели себя все более неуверенно, метались из стороны в сторону, кружились на одном месте. Потапов понял: очевидно, в лесу два следа. Однако постепенно собаки вели людей все дальше и дальше в чащу бора.
…Павел Гончаров лежал навзничь – его перевернул Окаемов. По его мертвенно белому лицу ползали муравьи. Потапов прежде всего увидел этих муравьев и, опустившись на колено, смахнул их с лица друга. Потом он приподнял и аккуратно опустил на землю его тяжелую, уже не сгибающуюся руку, приоткрыл веко над стеклянным глазом… И все еще не хотел поверить, что Гончаров мертв. Расстегнул ему рубашку, хотел послушать сердце и отшатнулся – на него черными глазками глянули две пулевые раны под левым соском.
К Потапову подошел милиционер:
– Товарищ майор, вот бумага какая-то…
Потапов, приняв на ладонь мелкие клочки бумаги, сразу понял, что это такое, и приказал двум сотрудникам произвести тщательный обыск места, где эти клочки были найдены.
К Потапову подбежал один из проводников:
– Товарищ майор, собаки взяли след, уверенно ведут к шоссе.
Потапов в последний раз посмотрел в мертвое лицо друга. Странное дело: то трагическое, непоправимое, что случилось – он потерял друга, – отмечало словно какое-то второе сознание, и оттого боль в сердце была глухой, неясной. Потапов медленно уходил от мертвого друга, в ту минуту не понимая, что непереносимая боль от постигшей его утраты еще придет к нему, но значительно позже, когда на могиле друга уже засохнут цветы и когда все происходящее сейчас уже превратится в папку с четырьмя буквами "Дело", поперек которой полковник Астангов размашисто напишет синим карандашом: "В архив"…
На шоссе уже стояли машины, примчавшиеся из города и из соседних районов. Потапов увидел полковника Астангова. Он сидел на краю кювета и, казалось, любовался картиной утреннего леса, прорезанного косыми лучами вставшего солнца. Потапов подошел к нему и сказал:
– Убит Гончаров!
– Погиб Гончаров!.. И он опять ушел, – произнес полковник.
В это время полковник наблюдал за собакой, которая, покружив на шоссе, стала рваться обратно в лес, не понимая, что она нашла тот самый след, который привел ее из лесу на шоссе.
– Успокойте собаку! – крикнул Астангов. Помолчав, он повернулся к Потапову: – Весь вопрос в том, куда он пошел: туда? – Он махнул рукой в сторону города. – Или туда?
– Я думаю, после того, что случилось, он не решится идти в город.
– Думаете? Эх, Потапов, Потапов! Вы понимаете, что, поставив нервничавшего и малоопытного Гончарова на самый ответственный участок наблюдения, вы помогли ему погибнуть? – сказав эти жестокие слова, от которых у Потапова потемнело в глазах, полковник Астангов встал и пошел от Потапова, но, сделав несколько шагов, повернулся и, почти подбежав к нему, заговорил быстро и страстно: – Да поймите меня, Гончаров! Сильный и хитрый зверь в минуту опасности идет на охотника, и эта минута одинаково опасна и для зверя и для охотника! Неужели вы этого не знали?…
Не замеченная полковником его оговорка с фамилией сказала Потапову все – Астангов тоже все это время думал о погибшем.
– Я почти уверен, – помолчав, уже спокойно продолжал Астангов, – что он уже в городе. Пост, дежуривший здесь на шоссе, докладывает, что ночью прошла только одна машина – грузовик из автобазы Сельхозснаба. Вот что: берите мою машину – и молнией в город. Найдите этот грузовик. В четырнадцать ноль-ноль доложите результат. Я пока останусь здесь…
"Победа" мчалась в город на предельной скорости. Но если бы она даже оторвалась от земли и полетела, Потапов не заметил бы этого.
…Автобаза Сельхозснаба. Диспетчер спит на узкой лавке, положив руку на телефон. Спросонья он долго не может понять, чего от него требуют.
– Ваши машины сегодня ночью работали? – повысив голос, точно говоря с глухим, в третий раз спрашивает у него Потапов.
– Ах, вон что! – понял наконец диспетчер. – Один Кисляков был в рейсе. В Савелово ездил. Вон его машина – у забора. Он ее чинит.
Потапов подошел к грузовику. Шофер сидел на подножке и удрученно смотрел на лежащий перед ним на газетном листе разобранный карбюратор.
– Что с карбюратором, товарищ Кисляков? – с деланой веселостью спросил Потапов, вглядываясь в землистое после бессонной ночи лицо шофера.
– Что, что! – досадливо сказал шофер, даже не посмотрев на спросившего. – Горючку дают – деготь, а потом спрашивают.
– Вы ездили в Савелово?
– Ну да, не в любимчиках числюсь – как в Савелово, так меня гонят.
– Ночью ехали через Черный бор?
Вот когда наконец шофер поднял глаза на Потапова:
– Ехал. А что?
– Вот что, товарищ Кисляков: я – из госбезопасности.
– Понимаю. Ваши меня еще на шоссе щупали. Только…
– Подождите, товарищ Кисляков… – Потапов сел рядом с ним на подножку грузовика. – Мы ловим опаснейшего преступника, врага нашей Родины. И у нас есть предположение, что он сегодня ночью в районе Черного бора воспользовался попутной машиной.
У шофера округлились глаза:
– Да что вы, ей-богу! Я вез вашего же человека, – не очень уверенно сказал он.
– Как – нашего. Кого?
– Что он мне документ, что ли, показывал? Приказал везти – я и вез.
– Хорошо, хорошо… – торопился Потапов. – Опишите, как выглядел этот человек?
Шофер начал рассказывать. Глаз у него оказался цепкий, и с каждой его фразой перед Потаповым все яснее возникал облик Окаемова.
– На этого похож? – Потапов показал шоферу фотографию.
– Он! Точная копия!
– Куда вы его отвезли?
– На Восточный вокзал. Прямо к подъезду доставил.
– Он пошел в здание вокзала?
– Еще при мне он подозвал носильщика и дал ему деньги купить билет.
– Куда?
– Не слышал. Я уже разворачивался.
– Что у него было с собой?
– Сверток. Видать, тяжелый и для него дорогой, – ни разу из рук не выпустил.
– Спасибо, товарищ Кисляков.
Отыскать на Восточном вокзале носильщика, который покупал Окаемову билет, было не так уж трудно. И вот Потапов уже знал, что билет был куплен в купированный вагон до города Борска, и что клиент отблагодарил носильщика не щедро, и что в руках у клиента был все тот же тяжелый сверток, который клиент нес сам.
– В управление, мигом! – крикнул Потапов, садясь в машину.
Шофер, уже давно привыкший к таким приказам, глянул на площадь и, вопреки всем правилам, пересек ее по прямой. Регулировщик уже поднес ко рту свисток, но увидел номер машины и поскорее перекрыл въезд на площадь.
Без двадцати два Потапов доложил обо всем полковнику Астангову.
– Почему в Борск? Почему в Борск? – нетерпеливо, точно подгоняя собственные мысли, повторял полковник. – Так… Поезд еще в пути. В Борске он будет через час сорок минут. Сейчас же свяжитесь с Борском, сообщите его приметы, пусть тщательно проверят весь поезд. Вокзал оцепить.
– Может, мне вылететь туда самолетом? Я еще успею.
– Не надо. Я не очень верю, что он доедет до Борска.
Позвонив по селектору в Борск и на все промежуточные станции, Потапов зашел в свой кабинет и устало присел за стол.
В открытые окна влетал шум улицы. Вот пролетел звучный сигнал пионерского горна. "Пионеры едут в лагеря". Потапов ясно представил себе мчащиеся по улице грузовики с веселой детворой и на передней машине – горнист с сияющей на солнце трубой. Он и сам когда-то ехал вот так же и по этой же улице и тоже трубил в горн, и милиционер на перекрестке, смеясь, отдавал ему честь. Неужели в его жизни действительно было это беспечное время? А сейчас… Сейчас где-то неподалеку находится неизвестный ему человек, о котором он знает только одно – он враг. Враг его личный, враг всей его жизни, враг всего, что входит в святое слово "Родина". И тотчас будто дикий вихрь взметнул все пережитое им за последние сутки: перед глазами Потапова беспорядочно замелькали люди, пейзажи, белое лицо Гончарова…
Трижды тяжело нести горе одному, когда не только близким своим о горе том не расскажешь, когда даже полковнику не скажешь, что ты сейчас переживаешь. А Лена словно почуяла неладное. Полчаса назад Потапов позвонил ей, чтобы не ждала его ужинать.
– Хорошо, – ответила она спокойно и, помолчав, спросила: – У тебя неприятности?
– Никаких. Просто очень сложное дело.
– Не расстраивайся, Николай. Ты же знаешь себя. И я тебя знаю. И твои товарищи знают. Ну а неприятностей не бывает только у тех, кто ничего не делает.
– Да откуда ты взяла? Заладила – "неприятности, неприятности"! – Потапов не смог скрыть раздражения.
– Ладно, ладно! – засмеялась Лена. – Неприятностей нет. А ночевать ты придешь?
– Не знаю.
На том разговор и кончился…
Скрипнула дверь, и в кабинет вошел полковник Астангов. Он сел на диван и, будто продолжая прерванный разговор, сказал:
– …И мы, Потапов, держим сейчас очень серьезный экзамен. Может, самый серьезный за последние годы. И дело у нас идет совсем не так, как в книжках и фильмах на эту тему. Пока поединок происходит с явным преимуществом на стороне врага. И это, несмотря на то, что мы его довольно быстро нащупали. Он совершил немало тактических ошибок, но и мы в долгу перед ним не остались. Вот Гончаров… Непростительная ошибка!..
– Но, может быть, у Гончарова не было возможности связаться с другими людьми, и он вынужден был пойти за ним один?
– Я допускаю это, Потапов, хотя думаю, что произошло другое… Но мы с вами для размышления имеем простой факт – убит Гончаров, а он жив и сумел снова уйти.
Полковник Астангов встал, подошел к Потапову и положил руку на его плечо:
– Я знаю, Потапов, он был вашим другом. Я сам любил его… – Полковник резко отвернулся и прошел к столу. – Садитесь-ка. Давайте еще раз просмотрим ход операции. – Положив перед собой лист бумаги, полковник взял карандаш. – Что у нас появилось нового? Мы нашли остатки его базы. Это заслуга Гончарова. Рацию он, конечно, забрал… – Полковник взял телефонную трубку и назвал номер: – Веселов? Астангов говорит. Предупредите контрольный радиопункт – сейчас в эфире должен появиться новый позывной. Понимаете? Наблюдение вести круглые сутки. Докладывать мне немедленно… Дальше, Потапов. Мы имеем наконец несколько клочков бумаги с записью его шифра. – Полковник стукнул ладонью по подлокотнику кресла: – Видите, какой он хитрый тип? Идя на столкновение с Гончаровым, он предусмотрел буквально все, успел даже уничтожить шифр. Если наши шифровальщики по этим клочкам прочтут хоть что-нибудь, им надо при жизни памятник поставить! Да… А в Борск я не верю! Не верю, и всё. Он же чувствует нас за своей спиной? Чувствует, сволочь! И понимает, что ему надо торопиться. А для этого ему нельзя уезжать от объекта так далеко. Нельзя! Вот же где логика его поведения… На всякий случай сделаем. Потапов, следующее: за сегодняшний вечер и ночь проверим в городе все вокзалы, гостиницы, бульвары, рестораны, пивнушки – словом, все места, где он может приютиться на ночь или хотя бы на часть ночи, чтобы не болтаться по улицам. Он, мерзавец, не спит, и мы с вами спать тоже не имеем права!
6
Окаемов сошел с поезда на глухом полустанке, который он помнил по своей довоенной работе – ездил сюда когда-то за строительным материалом.
Все службы полустанка помещались в снятом с колес товарном вагоне. Вдоль пути высились черные штабеля приготовленного к погрузке торфа. Сразу за полустанком начиналось торфяное болото, заросшее густым ольшаником. Окаемов знал, что километрах в трех болото перерезает шоссейная дорога. Именно тут он и решил соорудить свою новую оперативную базу.
Зайдя в чащу кустов, Окаемов присел на сухую мшистую купинку. Усталость мгновенно сковала его, страшно хотелось спать. Он торопливо сжевал плитку шоколада, содержащего сильное тоническое средство, и через несколько минут почувствовал нарастающее возбуждение: в голове зашумело, как после водки. Окаемов встал и пошел через кусты, выискивая место для базы.
…Примерно через час из кустов на шоссейную дорогу вышел рослый мужчина в темно-синем костюме и брюках навыпуск. На руке он нес поношенный плащ-дождевик. Он осмотрелся и степенно направился по дороге к столбу с табличкой, где в ожидании автобуса стояли несколько человек.
– На автобус, товарищи?
– На автобус.
– Скоро он будет?
– Поди узнай. Это же стихия!.. Ха! Глядите – идет!
Старенький, запыленный автобус забрал пассажиров и, приседая на выбоинах, покатил дальше – к городу.
Окаемов сел на переднее место и, положив плащ на колени, смотрел в окно. "Все идет отлично, – думал он. – Если они снова напали на мой след, они ринулись в Борск. Зачем, господа дорогие? Я же еду обратно – к вам. И поселюсь я под самым вашим носом. Где? Это вам и в голову не придет…"
В предвечерний час, когда сумерки уже засинили город, но свет на улицах еще не был зажжен, Окаемов вошел в вестибюль гостиницы "Центральная" и обратился к портье:
– Свободный номер имеется?
– Нет и не будет. Вон видите? – Лисья физиономия портье повернулась в сторону темного угла вестибюля, где в креслах дремали претенденты на номера.
– И нечего надеяться? – улыбаясь, спросил Окаемов.
– Пожалуйста, это ваше право, – равнодушно обронил портье, сунув лисью физиономию в толстенную регистраторскую книгу.
– Но если я смогу надеяться, – тихо сказал Окаемов, – сможете надеяться и вы. Давайте надеяться вместе. А?
– Оставьте ваши документы! – сурово приказал портье.
Окаемов положил на конторку свой паспорт.
– И сядьте вон там. – Портье показал на одинокое кресло, стоявшее у самого входа.
Портье открыл паспорт Окаемова – всю его первую страницу закрывала сложенная пополам сторублевка. Портье сдвинул ее ровно настолько, чтобы прочитать фамилию владельца паспорта, и крикнул:
– Филатов по броне министерства здесь?
– Я – Филатов… – Окаемов подошел к конторке.
– Что же вы не сказали, что по броне? Заполните анкетку.
"Филатов, Иван Ильич, год рождения 1910-й, – писал Окаемов. – Уроженец города Демидова, Смоленской области. Место работы – агент по снабжению Ярославского шинного завода. Срок пребывания – пять дней…"
…Окаемов принял ванну и лег в постель. Шоколад еще действовал, и спать ему не хотелось. "Ну что ж, мистер агент по снабжению, давайте побеседуем на досуге… Подведем итог. Он пока невелик: одной ищейкой стало меньше. Это, конечно, хорошо, но не за этим мы сюда ехали. Не за этим. И хотя все у нас идет довольно гладко, мы обязаны признать, что еще ни на шаг не приблизились к главному. Правда, первое знакомство с объектом состоялось. Но и это оказалось весьма опасным делом… Что-то, мистер агент по снабжению, мы думаем с вами не так, как следует. Уж не боимся ли мы? Нам же в первую очередь нужно думать о Вольском. Да, пора идти в атаку. Игру теперь можно выиграть только быстротой и точностью действий. Но для этого нужно знать, что за спиной у тебя все спокойно… Да, нужно устраиваться на работу. Легализовать свое существование, и тогда прощайте, господа чекисты. Ищите ветра в поле! Так и решаем. Прежде всего малость здесь отлежимся. Разве не мог агент по снабжению схватить грипп на своей беспокойной работе? За это время вырастет у нас спасительная бороденка. А затем мы пускаем в ход документы номер третий – шофер второго класса Сергей Михайлович Гудков ищет работу! Точка. Можно спать…"
Когда Окаемов забылся непрочным, тревожным сном, в гостиницу "Центральная" зашел Потапов. Портье, узнав, с кем он имеет дело, вился вьюном, и его лисья физиономия вытянулась еще больше.
– Что вы, что вы? – лепетал он пересохшими губами. – Уже второй день у нас нет ни одного свободного номера. Видите, где спят люди?