Во время поездки жена рассказала мне о трагических событиях, которые произошли в стране и в органах безопасности. Ежов провел жесточайшие репрессии: арестовал весь руководящий состав контрразведки НКВД в 1937-м. В 1938 г. репрессии докатились и до Иностранного отдела. Жертвами стали многие наши друзья, которым мы полностью доверяли и в чьей преданности не сомневались. Мы думали тогда, что это стало возможным из-за преступной некомпетентности Ежова, которая становилась очевидной даже рядовым оперативным работникам".
И вот здесь самое время перейти к наиболее болезненной для авторов, да и для всех нормальных людей теме – теме политических репрессий 1930-х гг. Процесс устранения нелояльных по отношению к Сталину кадров РККА, НКВД и Коминтерна происходил постепенно, начиная с 1929 г., когда против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР, стали выдвигаться обвинения в принадлежности к Польской организации войсковой (ПОВ).
В августе 1931 г. по делу "Весна" сняты с постов Л. Н. Бельский (полпред ОГПУ по Московской области), И. А. Воронцов (начальник Административно-организационного управления), Е. Г. Евдокимов (начальник Секретно-оперативного управления), С. А. Мессинг (начальник Иностранного отдела), Я. К. Ольский (начальник Особого отдела). "Дело ПОВ" с 1929 г. стало инструментом дискредитации и уничтожения членов КП Польши, в том числе Мессинга и Ольского.
В марте – апреле 1933 г. по обвинению в примиренческом отношении к оппозиционерам из состава республиканских, краевых и областных коллегий исключены 23 члена и уволены 58 руководящих работников краевых и областных управлений ОГПУ.
25 августа 1933 г. в Сочи машину со Сталиным и Ворошиловым задел грузовой автомобиль, которым управлял пьяный водитель. В середине сентября, во время поездки на озеро Рица, один из автомобилей сталинского кортежа упал вместе с мостом в реку. 23 сентября катер со Сталиным и его спутниками обстреляли с берега бойцы пограничного поста. Одни историки считают, что два последних происшествия инспирировал секретарь Закавказского крайкома партии Л. П. Берия, другие – что имели место несчастные случаи или неудавшиеся террористические акты.
Вполне возможно, что после указанных событий у вождя и его ближайшего окружения (Ворошилов, Каганович, Молотов и др.) усилились подозрения в отношении членов Политбюро и ЦК ВКП (б). Как следует из различных источников, неприязнь к Сталину действительно имела место, отражая как политические противоречия, так и личные амбиции в среде высшего и среднего руководящего состава партии, вооруженных сил и органов госбезопасности.
Мы считаем, что в конце 1933 – начале 1934 г. у Сталина могла появиться мания преследования. После того как на "съезде победителей" (26 января – 10 февраля 1934 г.) против него было подано 292 голоса из 1218, подсознательный страх перед утратой власти или перед физическим устранением мог стать доминирующим фактором, определившим многие его поступки. Несомненно, Сталин знал, что за день до выборов в ЦК на квартире Г. К. Орджоникидзе собрались оппозиционные делегаты съезда и пытались убедить С. М. Кирова в необходимости отставки Генерального секретаря.
Убийство Кирова стало поводом к началу "большой чистки" в партии, органах безопасности, армии, советских и хозяйственных органах. Одним из первых ее этапов стало так называемое Кремлевское дело. В июне 1935 г. на пленуме ЦК ВКП (б) с докладом "О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе" выступил секретарь ЦК ВКП (б) Н. И. Ежов. В докладе было сказано, что при попустительстве Енукидзе на территории Кремля создана террористическая сеть с целью убийства Сталина. По этому делу осуждено 110 человек: 30 – Военной коллегией Верховного суда и 80 – Особым совещанием при НКВД.
Согласно официальной версии, в заговоре участвовали четыре контрреволюционные террористические группы: группа служащих правительственной библиотеки во главе с Н. А. Розенфельдом (племянником Л. Б. Каменева); троцкистская группа комендатуры Кремля; троцкистская группа военных работников во главе с начальником отделения РУ РККА М. К. Чернявским; белогвардейская группа Г. Б. Синани-Скалова (сотрудник спецслужбы Коминтерна). Идеологом покушения назван находившийся в ссылке Л. Б. Каменев (Розенфельд).
Согласно другой версии, "Кремлевское дело" инспирировано Г. Г. Ягодой с целью взять под контроль НКВД охрану Кремля, которая находилась в ведении Наркомата обороны. В числе осужденных были: дежурные помощники коменданта Кремля В. Г. Дорошин и И. Е. Павлов, секретарь коменданта Кремля А. И. Синелобов, бывший комендант Большого Кремлевского дворца И. П. Лукьянов, бывший начальник административно-хозяйственного отдела комендатуры Кремля П. Ф. Поляков. Ягода обвинил Енукидзе в противодействии органам госбезопасности.
Действия Сталина показывают, что он не доверял никому. Чтобы проверить или получить компрометирующие сведения на тех или иных высокопоставленных лиц, Генсек использовал возможности так называемого "особого сектора" – личной службы безопасности, надежно замаскированной в структуре аппарата ЦК ВКП (б). В большинстве мемуаров, и особенно сотрудников спецслужб, напрямую общавшихся с "вождем народов", отмечается его поразительная информированность по большинству оперативных вопросов. Были заговоры или нет – в любом случае И. В. Сталин преследовал цель установить полный личный контроль над всеми силовыми структурами государства.
Сталин руководствовался принципом "Разделяй и властвуй!", не позволяя чрезмерно усилиться ни одному из конкурирующих ведомств и почти всегда действуя по одной схеме. Путем перестановок он изолировал своих противников друг от друга и, опираясь на одни группировки, уничтожал членов других. При этом он создавал такие условия, при которых для одних его противников открывались перспективы карьерного роста за счет других, сходивших с политической арены.
В декабре 1935 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о закрытии особых переправ на границе, организованных НКВД для Коминтерна (компартий Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии). "Окна" на границе стали рассматриваться руководством ВКП (б) как каналы проникновения в СССР шпионов и диверсантов. Представители коммунистических партий Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии, оказавшиеся на территории СССР (в том числе почти все руководство), уже не могли покинуть пределы Советского Союза.
В середине 1936 г. начались аресты политэмигрантов, и в первую очередь из КП Польши. Около 35 процентов (1275 из 3669) лиц, арестованных в СССР за шпионаж, обвинялись в принадлежности именно к польским спецслужбам. Негативное отношение к выходцам из иностранных партий нашло отражение в "чистке" не только аппарата Коминтерна, но и аппарата НКВД. Сталин заявил, что Наркомат внутренних дел задержался с разоблачением "врагов народа" на четыре года. 26 сентября 1936 г. Г. Г. Ягода был отстранен от руководства НКВД и назначен наркомом связи, а на его место пришел Н. И. Ежов. Изменения в структуре НКВД после назначения Ежова сопровождались кадровыми перестановками и "чистками" в центре и на местах.
А затем наступил небезызвестный 1937 г., в котором ключевым стало словосочетание "враг народа".
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) 1937 г. Сталин сказал: "Не ясно ли, что, пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, диверсанты, шпионы и убийцы…" В течение 1937–1938 гг. практически все руководители оперативных подразделений в РККА, НКВД и Коминтерне в центре и на местах были арестованы. Подавляющее большинство среди них – те, кто по долгу службы отвечал за подготовку к диверсионной работе за рубежом и к возможной партизанской войне на своей территории. Почти все были объявлены "врагами народа", расстреляны либо зверски замучены в застенках, некоторые в ожидании неминуемого ареста покончили с собой.
"В двадцатых числах июня [1937], – вспоминал И. Г. Старинов, – я возвратился из Хаена и зашел к нашему военному советнику Кольману.
Поговорили о том о сем. Я заметил, что Кольман мнется, словно хочет и не решается сказать о чем-то потаенном.
– Что случилось? – напрямик спросил я.
– Ты давно не читал газет?
– Где же я мог их читать?
– А радио тоже не слушал?.. И ничего не знаешь?..
Кольман огляделся, будто опасаясь, что нас подслушивают.
– Одиннадцатого числа состоялся суд над Тухачевским, Уборевичем, Корком, Якиром… Они вели вредительскую работу, пытались подготовить наше поражение в будущей войне. Хотели восстановить власть помещиков и капиталистов.
– Что?!
Кольман подал еще одну газету за 13 июня:
– Вот здесь…
Строчки прыгали у меня перед глазами:
"… Двенадцатого июня сего года суд приговорил подлых предателей и изменников к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в исполнение".
Как наяву, я увидел перед собой лицо Якира: "Вам поручается важнейшее партийное дело, товарищ Старинов. Надеюсь, вы оправдаете наши надежды…"
Увидел лес под Олевском. Аэродром под Харьковом. Ночные учения, где Якир с гордостью говорил о советской военной технике.
Этот человек – предатель и изменник?!
А маршал Тухачевский – бонапартист?!
Эйдеман, Уборевич, Примаков, Путна – прославленные герои Гражданской войны – и все они тоже враги народа?!
Кольман осторожно взял у меня газету.
– Как же это? – только и мог выговорить я.
– Чудовищно, – согласился советник. – Невозможно поверить. Но ты же видел…
– А какая им была корысть предавать советскую власть? Власть, которую они сами устанавливали?! За которую кровь проливали?!
– Тише… Конечно, дикость какая-то… Сам не понимаю, на что они рассчитывали… Что им могли дать капиталисты?
– Ничего! Их бы первыми расстреляли, попадись Примаков или Якир в лапы фашистам.
– Видишь, пишут о попытке захвата власти…
– Так они же и были властью!
– Тем не менее – факт налицо…
Да, чудовищный факт был налицо. И Кольман, и я не могли не верить Сталину, не верить суду.
Не могли не верить, а в сознании не умещалось случившееся…
Читая в газетах, что Вышинский награжден орденом Ленина "за укрепление социалистической законности", натыкаясь на имя Ежова и на карикатуры, изображающие ежовые рукавицы, в которых корчатся "враги народа", я испытывал острые приступы тоски.
Ни на минуту не забывалось, что я работал с Якиром, что неоднократно сопровождал Примакова и Тухачевского.
"А что ответишь ты, когда спросят, знал ли Якира и Примакова? Что ждет тебя по возвращении на Родину? – не раз спрашивал я самого себя. – Что ответишь?"
– Ты что-то плохо выглядишь, Рудольфе! – встревожился Доминго…
В 1937 г. многие высшие военачальники были арестованы и преданы суду по делу о "военно-фашистском заговоре". Среди них оказались и авторы плана возможной партизанской войны – Уборевич, Якир, Примаков. Прошедшие по этому плану подготовку отряды бойцов ежовский карательный аппарат именовал не иначе как "бандами". В немыслимом виде предстала и цель нашей будущей работы. Она велась будто бы для того, чтобы осуществить покушение на членов правительства, изменить в стране государственный строй, уступить в пользу иностранных держав целые республики. Такого никому из нас не могло привидеться и в самом кошмарном сне…
Тайники с оружием, боеприпасами в приграничных районах были ликвидированы. Органы НКВД организовали настоящую облаву на тех, кто проходил подготовку по плану Уборевича – Якира – Примакова. В течение года изловили и расстреляли почти всех. <…> Не избежали гибели и сотрудники ОГПУ, также занимавшиеся подготовкой партизан…"
Сам Илья Григорьевич чудом остался жив. Политическая установка на разоблачение "вредителей, диверсантов, террористов и шпионов" позволяла следователям НКВД трактовать деятельность обвиняемых по своему усмотрению. На фоне чудовищной борьбы с "врагами народа" термин "диверсант" стали применять исключительно в отрицательном смысле и только по отношению к врагам партии, единственным "вождем и учителем" которой являлся Сталин. В этой связи работу по обучению диверсантов и партизан можно было трактовать как подготовку террористических актов в рамках антисоветского заговора против руководства страны с целью изменения государственного строя в интересах контрреволюционных организаций и (или) иностранных государств.
Были репрессированы: А. Х. Артузов, Я. К. Берзин, С. Г. Гендин, С. А. Мессинг, З. И. Пассов, B. М. Примаков, И. А. Пятницкий, М. А. Трилиссер, И. П. Уборевич, И. С. Уншлихт, С. П. Урицкий, C. М. Шпигельглаз, И. Э. Якир и многие другие. Большинство кадровых сотрудников Коминтерна, ИНО НКВД и РУ РККА в силу специфики их работы легко можно было обвинить в принадлежности к той или иной иностранной разведке и/или в подготовке покушения на Сталина. Ревнителей такой политики, людей беспринципных, желавших выслужиться на разоблачении мнимых заговоров, как всегда, хватало с лихвой.
За физическим уничтожением теоретиков и практиков диверсионного дела последовало уничтожение их трудов, учебных пособий и наставлений. Полные тексты некоторых из них ("Партизанство" Каратыгина и др.) не найдены до сих пор. Подверглись репрессиям ученые Остехбюро, занимавшиеся разработкой секретной техники для специальных подразделений.
Было ликвидировано уникальное воинское подразделение – Карельская егерская бригада, ее командный состав почти полностью был уничтожен, остальные направлены на лесоповал. Разгром мотивировался тем, что Карельская егерская бригада, "с точки зрения финской разведки, должна была стать первой вооруженной силой во время войны и преградить путь Красной армии на Север с той целью, чтобы отрезать Кольский полуостров и Карелию и, создав территорию для оккупационной армии, парализовать Кировскую железную дорогу и выступить против советской власти".
Сталинский курс на возрождение великой державы, названный Троцким "национал-социализмом", автоматически отодвигал Коминтерн на второй план, подчиняя интересы зарубежных компартий интересам СССР. Готовить кадры для работы в новых условиях должны были люди, поддерживающие новый курс. Уже летом 1936 г. началась ликвидация специальных школ ИККИ, к 1938 г. в СССР были официально закрыты почти все учебные заведения Коминтерна, в том числе и готовившие специалистов для нелегальной военной работы.
В этот период в Коминтерне и большинстве иностранных компартий уничтожили едва ли не каждого первого – всех тех, кто имел отношение к подготовке специальных кадров и партизан (литер "А"), а также тех, кто составлял агентурную основу большинства нелегальных резидентур РУ РККА и ИНО НКВД. Эффективно опережать и встречать возможные действия серьезного и сильного противника на дальних и ближних подступах стало практически некому. Тем не менее подготовка национальных и международных кадров по различным направлениям политической и военной разведывательной деятельности продолжалась, будучи скрытой под вывесками различных государственных и общественных организаций.
"Партийная война" 1936–1939 гг. смела все, что "старая гвардия" десятилетиями собирала и накапливала по крупицам. Многократная смена партийной верхушки, репрессии и чистки ветеранов партии и военспецов, сотрудничавших с нелегальными партийными структурами задолго до событий Октября 1917 г., ликвидировали профессиональную основу для широкомасштабной целенаправленной конспиративной деятельности на большинстве направлений.
Революция в очередной раз "пожрала" собственных "детей". Уцелели немногие: часть перешедших в состав Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД, Воздушно-десантные войска или находившиеся за границей. Часть подготовленных кадров удалось "спрятать" в некоторых специфических партийных структурах. Специальные структуры, создававшиеся под флагом Коминтерна и/или родственных ему организаций, были во многом ликвидированы либо перешли на нелегальное положение в условиях собственной страны. Подверглись репрессиям коммунисты из 31 страны. Наибольшие потери понесли компартии Болгарии, Венгрии, Германии, Италии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии.
Борьба с "вредителями, диверсантами, террористами и шпионами", проводимая в силовых структурах с одобрения высшего политического руководства СССР, не усилила, а значительно ослабила потенциал государства в военной и военно-специальной областях. Анафеме была предана мысль о возможности ведения войны на своей территории в случае внезапной агрессии противника и, соответственно, разрушена создававшаяся свыше десяти лет специальная инфраструктура. В 1937–1938 гг. были расформированы саперно-маскировочные взводы, закрыты учебные центры по подготовке диверсантов, ликвидированы базы на территории сопредельных государств. Демонтажу подверглись минно-взрывные заграждения в полосе обеспечения всех укрепленных районов, расположенных на западной границе.
Многие агентурные сети так и не были восстановлены, а в 1938 г. из ИНО НКВД в адрес руководства страны в течение 127 дней (!!!) вообще не поступало никакой информации. Такого информационного провала на уровне высшего политического руководства не знала, пожалуй, ни одна страна. Негативным результатом "партийной войны" стало резкое ухудшение деятельности нелегальных резидентур ИККИ, НКВД и РУ РККА. Иностранные спецслужбы, в первую очередь германские, используя благоприятную ситуацию, наносили нелегальным боевым структурам за рубежом удар за ударом.
Мы оставим Павла Анатольевича на отдыхе. Он ехал на свою малую родину и даже не подозревал, что тучи репрессий уже сгущаются над его головой. На дворе была суровая осень 1938 года…
Глава 7
Последствия разгрома спецслужб
"Из поездки, – писал П. А. Судоплатов, – я вернулся в Москву немало озадаченный слухами о творившихся на Украине жестокостях, о которых мы услышали от своих родственников. Я никак не мог заставить себя поверить, к примеру, что Хатаевич, ставший к тому времени секретарем ЦК компартии Украины, был врагом народа. Косиор, якобы состоявший в контакте с распущенной Коминтерном компартией Польши, был арестован в Москве. Подлинной причиной всех этих арестов, как я думал тогда, были действительно допущенные ими ошибки. В частности, Хатаевич во время массового голода дал согласие на продажу муки, составлявшей неприкосновенный запас на случай войны. За это в 1934 г. он получил из Москвы выговор по партийной линии. Может быть, думал я, он совершил еще какую-нибудь ошибку в этом же роде. Повторяю снова: увы, я был наивен".