Монахи следили за учащимися и за тем, что те читают, рылись в их карманах, подслушивали их разговоры, стоя за дверью, и тут же доносили о малейших нарушениях. Неповиновение юного Сосо вовсе не было в истории семинарии исключительным явлением. Начиная с 60-х годов XIX века очень многие учащиеся исключались из учебных заведений Тифлиса по политическим причинам. В 1885 году Сильвестр Джибладзе – бывший учащийся, исключенный из семинарии, – ударил ректора, сказавшего про грузинский язык, что это "язык для собак". Если Сосо не "бунтовал" из-за подобных лингвистических вопросов (он говорил по-русски в совершенстве, хотя и с сильным грузинским акцентом, избавиться от которого – к своему превеликому сожалению – он так никогда и не смог), то его однокашники – которые были немного постарше его – очень болезненно пережили ущемление их национального языка. В 1890 и 1893 годах случились вспышки недовольства, переросшие в забастовки. Местные власти закрыли семинарию на один месяц и исключили из нее восемьдесят семь учащихся, из которых двадцати трем запретили находиться в Тифлисе. В их число попал бывший товарищ Сосо по Горийскому духовному училищу Ладо Кецховели, который был на три года старше Сосо и который сыграл ключевую роль в приобщении его к политической деятельности. Таким образом, молодой Джугашвили выражал свой личный протест на общем мятежном фоне.
В этот нелегкий период его жизни, когда он искал, по какому пути пойти, он написал на грузинском языке стихи и опубликовал их в 1895 году под псевдонимом "Сосело" в крупной грузинской газете "Иверия". Стихи эти, представлявшие собой сочетание народного романтизма и патриотических мотивов, воспевали главным образом природу и выражали сожаление по поводу тяжелой жизни крестьян. В стихотворении "Утро" ("Раскрылся розовый бутон") он пишет:
Грузия, милая, здравствуй!
Вечной цвети нам отрадой!
Друг мой, учись и Отчизну
Знаньем укрась и обрадуй.
В июле 1896 года он, завершая свой творческий путь в качестве подающего надежды молодого поэта, публикует в газете "Квали" стихотворение "Старец Ниника".
После этого он присоединился к другим учащимся, решившим создать подпольный кружок молодых социалистов. В этот бурный период жизни Сосо его характер постепенно изменялся: из юного весельчака с душой нараспашку и с кипучей энергией он превращался во все более замкнутого, сдержанного и недоверчивого молодого человека. Тем самым он трансформировался в личность, о которой впоследствии станут говорить, что он уже в то время видел себя выдающимся руководителем, но еще не знал, против кого ему следует направить свою бунтарскую энергию. Наладить с ним отношения было нелегко. Может, потому, что он с самого начала пытался позиционировать себя в качестве лидера – кем-то вроде Кобы, о котором он читал, будучи еще подростком? Если в том или ином студенческом кружке его не избирали руководителем, он тут же организовывал другой кружок, чтобы быть в нем главным. В донесениях, относящихся к последнему году его обучения в семинарии – 1898–1899 учебному году, – он фигурировал как неисправимый возмутитель спокойствия. В частности, 28 сентября 1898 года надзиратель заметил в столовой группу учащихся, собравшихся вокруг Джугашвили. Он им что-то читал. Когда надзиратель подошел к ним, Джугашвили попытался спрятать исписанный им листок и лишь после настоятельного требования надзирателя отдал его. Выяснилось, что Джугашвили читал книги, запрещенные руководством семинарии, делал из них выписки и затем зачитывал их другим учащимся.
Сосо все чаще и чаще отсутствовал на занятиях и опаздывал на молитву, причем подбивал поступать точно так же и других учащихся, за что и его, и их частенько наказывали (например, его вместе с несколькими другими учащимися 5 класса посадили на полчаса в карцер за опоздание на занятие по литургии). Если Сосо приходил на молитву, он во время нее разговаривал, смеялся и подстрекал своих товарищей делать то же самое. Администрация семинарии чувствовала себя все более и более бессильной по отношению к этому учащемуся, который громко выражал свое недовольство, когда в его личных вещах рылись, вел себя с персоналом семинарии все более и более грубо, проявлял неуважение к некоторым преподавателям и подстрекал вести себя подобным вызывающим образом других учащихся. Ни карцер, ни увещевания не помогали поставить его на место. В кондуитном журнале семинарии последняя запись, относящаяся к Иосифу Джугашвили, датирована 7 апреля 1899 года.
В заключительный период своей семинарской жизни Сосо уже читал произведения Маркса, Плеханова и, в конце концов, Ленина. Литература, история и политика становились его страстью. Книги именно такого рода он теперь и читал.
В 1898 году Сосо решил уйти из семинарии и заняться агитационной деятельностью среди рабочих. Он наконец-таки, двигаясь на ощупь, вроде бы нашел свой путь в жизни. В том же году он вступил в подпольную организацию "Месаме-даси" ("Третья группа"), представлявшую собой одну из первых социал-демократических структур Тифлиса. Его вдохновлял прежде всего пример Ладо Кецховели, которым он восхищался и который, будучи исключенным из семинарии, всецело посвятил себя революционной борьбе. После пребывания в течение некоторого времени в Киеве, где он попытался продолжить свою учебу, Кецховели нелегально приехал в 1897 году в Тифлис и начал вести там классическую жизнь профессионального революционера. Ладо работал печатником – обычное фиктивное занятие революционеров различных эпох – и постепенно организовал в Закавказье подпольные типографии. В 1900 году – то есть тогда, когда Сосо делал свои первые шаги на революционном поприще, – Кецховели обосновался в Баку и создал там типографию, в которой печатались нелегальные марксистские газеты – "Искра" и "Брдзола" ("Борьба"). Сосо, будучи другом его брата Вадо, познакомился с ним в Тифлисе и затем частенько встречался с ним, пока их дружба не закончилась трагически. Кецховели в 1902 году арестовали, и затем его – в августе 1903 года – убил в тюрьме стражник, после того как он начал кричать в окошко своей камеры: "Долой самодержавие! Да здравствует свобода! Да здравствует социализм!"
Сосо ушел из семинарии 29 мая 1899 года, не сдав годовые экзамены и не закончив свою учебу. Поэтому он не получил никакого диплома и не мог стать – вопреки чаяниям своей матери – священником. Был ли он действительно исключен из семинарии, как указано в ее архивных документах, "за неявку на экзамены по неизвестной причине", или же, как утверждала много лет спустя его мать, его забрала оттуда она сама, потому что, живя в этом учебном заведении в слишком суровых условиях, он мог заболеть туберкулезом? Как бы там ни было, двойная жизнь – молодого подпольщика и недисциплинированного семинариста – отрицательно сказывалась на здоровье Сосо. Он становился все более бледным, его то и дело мучил кашель, он чувствовал себя изможденным. Впоследствии он скажет, что его выставили за дверь семинарии из-за марксистской деятельности. В течение всего периода обучения в семинарии он регулярно приезжал на каникулы в Гори. Он вернулся туда и после своего исключения из семинарии и находился там в течение всего лета 1899 года.
Двадцать восьмого декабря 1899 года бывший семинарист Джугашвили поступил на работу в Тифлисскую физическую обсерваторию – не столько для того, чтобы там работать, сколько для того, чтобы у него, как у человека, занимающегося незаконной деятельностью, имелось легальное прикрытие. В обсерватории в его распоряжение была предоставлена рабочая комната (его первый "рабочий кабинет"), и это стало началом его личной жизни. В этой комнате он иногда принимал своих друзей, а иногда – рабочих, которых ему хотелось приобщить к революционной деятельности. Время от времени в ней проходили небольшие собрания. Иосиф становился настоящим революционером-подпольщиком. Вместе с несколькими товарищами он организовал рабочую маевку. Это скромное по своим масштабам мероприятие было похоже скорее на православный крестный ход, чем на массовое выступление пролетариата, однако на нем Джугашвили обратился ко всем собравшимся, и это стало его первой публичной речью.
Его в конце концов разоблачили. В донесении, полученном жандармским управлением Тифлиса и датированном 23 марта 1901 года, указывалось, что Джугашвили, работая в обсерватории, регулярно общался с рабочими и состоял в социал-демократической партии. Во время одного из обысков у него нашли книгу Прокоповича "Рабочее движение на Западе", в которой имелись сделанные рукой Джугашвили пометки и ссылки на запрещенные произведения. Было принято решение присвоить Иосифу Джугашвили статус неблагонадежного.
После этого обыска Сосо пришлось уйти из обсерватории и начать вести уже по-настоящему нелегальную и полную различных превратностей жизнь. За ним и за его ближайшими соратниками велась постоянная слежка. В одном из полицейских донесений того периода делается вывод: "Джугашвили – социал-демократ и ведет сношения с рабочими. Наблюдение показало, что он держит себя весьма осторожно, на ходу постоянно оглядывается". Сосо осознанно выбрал для себя такую нелегкую жизнь по нескольким причинам. Многими годами позже он даст по этому поводу разъяснения: "Мои родители были необразованные люди, но обращались они со мной совсем неплохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из чувства протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые практиковались в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма как действительно революционного учения". Таким образом, он хотел бороться с репрессивным и анахроническим режимом и своей главной задачей считал борьбу за свободу. Молитвы и религиозные ритуалы он сменил на марксистские кружки и пропагандистскую деятельность среди рабочих. "Месаме-даси" поручила ему проводить занятия в кружке, состоящем из рабочих железнодорожных мастерских. Его главными "духовными лидерами" были в то время три бывших семинариста: Сильвестр Джибладзе, Александр Цулукидзе и Ладо Кецховели. С ними он иногда заходил в редакцию газеты "Квали" ("Борозда"), которая представляла собой издание либерального толка, но при этом еще и служила своего рода трибуной для руководителей "Месаме-даси". Именно они и надоумили его создавать кружки, в которых проводилось бы обучение рабочих. Сосо стал захаживать в перенаселенные рабочие трущобы в пригородах Тифлиса, в которых к сильному запаху дыма и копоти примешивался запах пота и нечистот. Он обучал рабочих марксизму в небольших группах по десять-двенадцать человек. Собрания обычно организовывались накануне праздников и выходных дней на квартирах рабочих в пригороде. Сосо на этих собраниях вел пропагандистские беседы, и очень быстро выяснилось, что он обладает способностью объяснять все коротко и доходчиво и имеет природный дар к обучению других людей. Даже не будучи выдающимся оратором, он умел вести разговор с рабочими и завоевывать их внимание. Предельная ясность его аналитических высказываний и его грубоватое красноречие оказались эффективными пропагандистскими средствами. В сравнении с затхлым психологическим климатом семинарии обстановка подпольной политической борьбы вызывала у него настоящий восторг. Он вскоре стал одним из самых активных членов небольшой группы, занимавшейся агитацией среди рабочих Тифлиса.
В возрасте двадцати одного года он уже всерьез занялся деятельностью профессионального революционера-подпольщика.
Батум
Итак, в 1899 году молодой Иосиф начал вести жизнь подпольщика, жизнь революционера, жизнь заговорщика, пребывающего в постоянной настороженности. В кругу своих товарищей по политической борьбе – на уровне подпольного кружка, фракции, партии в целом – он столкнулся с обстановкой постоянного нервного напряжения, внутренних распрей, сильной личной неприязни к отдельным соратникам… Он столкнулся с предательствами, которые усилили его подозрительность в условиях постоянной угрозы проникновения в ряды партии агентов тайной полиции. Он столкнулся с теоретическими спорами, различными "уклонами" и всевозможными толкованиями тех или иных основополагающих идей. Сосо очень быстро усвоил правила жизни революционера-подпольщика: как прятаться, как уходить от слежки, как избегать обыска. Иосиф Джугашвили, ходивший по улицам ночью, прикрывая лицо воротником пальто и постоянно оглядываясь, чтобы проверить, нет ли за ним слежки, стал известен полиции царской России под кличкой "Кавказец".
Хотя Сосо постоянно выслеживали, он отнюдь не терял мужества и решительности: он без устали организовывал забастовки, уличные манифестации, тайные собрания, митинги. Его жизнь была отныне посвящена политической борьбе, отодвинувшей все остальное на второй план. Отдых, уют, благосостояние – эти понятия стали для него чуждыми, и когда он много лет спустя достигнет вершин власти и получит полный доступ ко всему этому, он не будет знать, как этим воспользоваться. Сомнения, подозрения, боязнь предательства станут для него своего рода наваждением, которое помешает ему и в зрелом возрасте, и затем в старости в полной мере наслаждаться отдыхом.
Уйдя из Тифлисской физической обсерватории, Сосо в материальном плане оказался предоставленным самому себе. Он не мог рассчитывать на финансовую помощь ни со стороны матери, ни со стороны какого-либо другого родственника или друга. Ему не хотелось быть обузой для Кеке: он предпочел бы, наоборот, ей помогать. Пришлось искать себе какой-нибудь заработок – хотя бы и очень скромный. Поначалу он занимался репетиторством, а также работал бухгалтером. Однако бо́льшую часть своего времени он посвящал пропагандистской деятельности в кружках, состоящих из железнодорожных рабочих. При этом он постепенно скатился до полной нищеты. Ему приходилось жить на "пожертвования" некоторых своих товарищей, материальное положение которых было чуть-чуть получше, чем у него.
Он стал сотрудничать с Ладо Кецховели и Александром Цулукидзе и помог им организовать издание газеты "Брдзола" ("Борьба") – первой грузинской марксистской газеты. Первые политические статьи, напечатанные в этой газете, были написаны им. Приобретая все больший и больший авторитет, он в ноябре 1901 года стал членом Тифлисского комитета Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Данный комитет, состоявший из девяти человек, занимался координацией действий социал-демократических групп Тифлиса (а ранее – и вообще всего Кавказа).
Молодой Джугашвили, решительно включившийся в революционную борьбу, был мужчиной невысокого роста (167 сантиметров), со слабым здоровьем, обладавшим стройной фигурой и характерными чертами внешности, включая длинный нос, мощный подбородок и густую черную шевелюру. Его усы и короткая борода придавали ему вид человека необузданного. Примкнув к большевикам сразу же после возникновения большевизма, он начал приобретать репутацию весьма энергичного и активного деятеля, на которого можно положиться, но при этом еще и отличающегося тяжелым характером и склонного к индивидуализму и авторитаризму.