- Может, и знает, спросим. Погоди, это ещё не все. Зютек связан ещё с одним типом, который, говорит Збиня, живёт где-то на Проспекте Вызволеня, только Збиня не знает, кто это такой.
- Зато мы знаем, Файксат. А Медянко где живёт?
- Этого Збиня не знает. Зато, слушай, он мне такое сказал! Отказывается, его дружок Зютек вечно роется в некрологах, в газетах его интересуют только некрологи, ничего другого он не читает. И Збиня уверен: со своими дружками занимается имуществом покойников!
- А мы с тобой теперь знаем, что из имущества покойников его интересуют марки, - подытожила Яночка. - Это их он ищет, роясь по помойкам. Думает, наследники выбросили. Дурак.
- Почему же дурак? - возразил Павлик. - Ведь выбрасывают же. Вот доказательство.
И мальчик махнул блокнотом на лежащий под Яночкиным столом старый фанерный чемодан с письмами.
Сестра презрительно пожала плечами.
- Ничего себе доказательство! Прочитает некролог, узнает, кто недавно умер, и мчится покопаться в близлежащей помойке! Просто гениально! Ведь вот эти письма выбросили только вчера, а по словам той женщины, её тётка умерла уже давно. У неё все руки не доходили навести порядок, слишком уж трудоёмкое это дело. А ты говоришь… Кто наводит порядок с покойником в доме? Сначала надо его похоронить, потом устроить поминки, а уж уборкой занимаются только спустя какое-то время. Порыться в мусоре имеет смысл, ничего не скажу, но ведь не сразу же!
- Ты права, - согласился покладистый брат. - Вот ведь он роется, а чемодан достался нам! Но сдаётся мне, не в этом дело…
- А в чем же?
- Збиня темнил, может, и сам толком не знает, вот и ничего членораздельного не сказал. Если бы речь шла о брелочках, тогда, уверен, уж он бы знал все досконально, марки его не колышат. Но намекнул, что помойки - по ходу дела, главное же для Зютека - познакомиться с наследниками.
- Покойника?
- Угу. Вроде бы знакомится и разузнает, был ли покойник филателистом, не осталось ли после него марок. Но Збиня только намекнул, прямо ничего не сказал. Вот и нужен алжирский брелок. Мне сдаётся, что с родственниками умерших Зютек может знакомиться вовсе не из-за марок. Может, парень хочет просто подработать, а у тех всегда найдётся работа, всегда из квартир выносят какие-то вещи, так вот, может, для уборки и выноса тяжестей? Ты как думаешь? Потому он и выискивает адреса недавно умерших людей, торопится, чтобы без него не выбросили.
Яночка кивнула, соглашаясь с братом.
- Очень может быть. Или по дешёвке скупает вещи, возможно старые книги. Или макулатуру собирает. Но кажется мне, что только делает вид, будто старьё покупает, а на самом деле его интересуют марки! И все равно дурак, ни о старьё, ни о марках никто не станет с ним говорить, пока не похоронит покойника.
- Я вот ещё о чем подумал, - неуверенно начал Павлик. - Збиня сказал, что Зютек ради марок пойдёт на все, я и подумал, может, он проверяет, вдруг квартира пустая, тогда он… того…
- Думаешь, заберётся и марки свистнет? Сомнительно.
- Очень свободно! Збиня сказал - он бы не удивился.
- А как он может узнать, что квартира стоит пустая?
- Откуда мне знать? Наверное, по-разному. И в дверь звонит, и по телефону, и соседей расспрашивает, и по вечерам смотрит, не горит ли свет в окнах.
- А телефон у него есть?
- У кого?
- У Зютека.
- Нет.
- В таком случае надо узнать, есть ли телефон у Файксата, - сказала догадливая Яночка. - Если есть, тогда ясно, зачем прямо с почты Зютек мчится к нему. Раз у них шайка, он звонит от Файксата.
- Знаешь, очень может быть! Или сам Файксат звонит. Он может звонить и ночью, и на рассвете.
- А при чем тут Бонифаций? - вдруг вспомнила Яночка. - Збиня ничего о нем не говорил?
- Какой ещё Бонифаций?
- Ну как же, ты сам мне говорил - Файксат велел Зютеку не забывать о Бонифации.
- А, вспомнил. Нет, ни о каком Бонифации Збиня не упоминал. Может, Медянко зовут Бонифацием? Надо спросить дедушку.
И мальчик бросился к двери. Сестра удержала его:
- Нет, погоди. Нечего дедушку беспокоить из-за одного Медянки. Кроме Медянки надо иметь за душой ещё кое-что. И действовать дипломатично.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну как ты не понимаешь? Ведь мы столкнулись явно с подозрительной историей, и, если этот самый Медянко тип подозрительный, дедушка нам ничего не скажет. Вспомни все его рассуждения о том, что надо оберегать детские души от морального разложения.
- Ещё бы! - перебил Павлик. - Сколько раз заливал!
- Ну вот, значит, надо найти к дедушке подход, - продолжала рассудительная сестра. - Вот с этим пойдём! - махнула она на чемодан с письмами. - Я кое-какие просмотрела, по-моему, там есть чрезвычайно ценные экземпляры. Вот с ними мы и пойдём к дедушке, а Медянко всплывёт q" l собой, попутно.
Настало время заняться чемоданом вплотную. Павлик извлёк его из-под стола и откинул оторванную фанерную крышку. Чемодан был битком набит письмами в конвертах с марками. На некоторых конвертах остались следы от перевязывавшей их некогда верёвки или ленточки. Видимо, письма были в своё время рассортированы по пачкам и перевязаны и только недавно их все свалили в этот старый чемодан.
Мальчик взял лежащий сверху конверт, внимательно осмотрел его и вскрикнул:
- С ума сойти! Гляди!
- А что я тебе говорю? - отозвалась сестра. - На это письмо я с самого начала наткнулась. Дедушка наверняка скажет - "чрезвычайно ценный экземпляр". И в хорошем состоянии. Вот только не знаю, как лучше поступить, - оставить его на конверте или вырезать с кусочком конверта. Ведь я же обещала той женщине письма сжечь.
- Письма, но не конверты! - возразил брат.
- О конвертах я не спросила.
- Вот и хорошо! Надо же, первый раз вижу эти марки не в кляссере, а на обычном письме. Я побежал за каталогом.
Осторожно положив конверт на стол, мальчик выбежал из комнаты, а Яночка взяла конверт и принялась любоваться марками. Их было три, портреты Траугутта, Костюшко и Домбровского, первая послевоенная серия, первая серия Народной Польши. Кроме того, на конверте стоял штамп "Заказное письмо" и штемпель с датой. Письмо было отправлено 9 ноября 1944 года из Люблина в Красник. Эти марки были им с Павликом хорошо знакомы, они неоднократно рассматривали их в каталоге. Есть эти марки и в дедушкиной коллекции, но о том, чтобы обнаружить их на обычном конверте, нельзя было и мечтать. Сокровище невероятное!
- Дедушка сказал, что в сорок четвёртом году заказное письмо стоило злотый пятьдесят грошей, - сообщил вернувшийся с каталогом Павлик. - А этот налепил на злотый семьдесят. Богач какой-то!
- Надеюсь, у тебя хватило ума не сказать дедушке, что мы нашли чемодан с марками? - насторожилась Яночка. - Ведь мы же договорились, скажем потом, когда разберём, и вместе с Медянко.
- За кого ты меня принимаешь? - обиделся брат. - О чемодане я ему ничего не сказал, просто из любознательности поинтересовался, сколько стоило отправить заказное письмо в сорок четвёртом году. А ты сразу… Гляди, а это! Спятить можно, выбросить такое богатство! Ты говорила, та баба собиралась выбросить письма в мусорный бак?
- Хуже, она собиралась сначала их сжечь! - с возмущением отозвалась сестра. - Хорошо, печки у неё под рукой не оказалось.
- Ненормальная! Ну так что, вырезаем?
- Простые вырезаем, а если интересные надпечатки и штемпели, оставляем вместе с конвертами.
И дети принялись за работу. Сидя на полу в комнате Павлика, они методично просматривали конверт за конвертом, опорожняя чемодан. Чемодан сразу же по прибытии был отнесён в комнату Павлика, а не Яночкину. Сделано это было с умыслом. Дело в том, что в комнате девочки поддерживался относительный порядок, у мальчишки же царил полный хаос. Пани Кристина пыталась было наводить в ней порядок, но когда оказывалось, что выброшенный ею хлам как раз и представлял самую большую ценность для сына, мама оставила попытки прибраться в комнате Павлика и махнула на неё рукой. Поскольку выбрасывать что-либо ей было категорически запрещено, значит, поддерживать чистоту было невозможно, и пани Кристина просто избегала заглядывать в комнату сына, чтобы лишний раз не расстраиваться. Тут старый чемодан оказался как бы в своей стихии, а в комнате Яночки он бы непременно бросался в глаза.
Самые интересные марки попались на самых первых конвертах. Больше таких ценных экземпляров не попадалось, но и не очень ценные представляли немалый интерес для коллекционеров. Правда, большинство марок были стандартными, напечатанными массовыми тиражами. Конверты с ними сваливали в большую кучу. Попалось несколько иностранных марок, их сложили отдельно, чтобы проверить потом - не хотелось снова бежать к дедушке за помощью.
- Если я сейчас потребую у него все каталоги, он сразу догадается, что у нас что-то есть, - вслух рассуждал Павлик, - и наш номер с Медянко не пройдёт.
На самом дне обнаружился небольшой кляссер, битком набитый марками. На первый взгляд, они не представляли особой ценности. Это были в основном иностранные марки, небрежно засунутые в прозрачные карманчики кляссера, иногда по несколько штук сразу. Большинство из них были американские, австрийские, французские, некоторые из экзотических стран. Все гашёные, отклеенные от конвертов. С ними надо разбираться отдельно, с лупой. Этими марками решили заняться позже.
- Я ещё могу понять, когда выбрасывают ненужные письма, - рассуждал оскорблённый в лучших своих чувствах Павлик. - Но выбросить на помойку кляссер! Это уже никак в голове не укладывается.
- Может, кляссера она не видела, - пыталась оправдать незнакомую женщину Яночка. - Или вообще не слышала о них. Жаль, мы не знаем, где она живёт, может, у неё ещё есть письма?
- А разве не у той помойки? - удивился Павлик.
- Нет, в доме недалеко от помойки жила её покойная тётя, - пояснила Яночка, - а сама она живёт где-то далеко. Она ещё жаловалась.
- А тётя где жила, не знаешь?
- Нет, - вздохнула Яночка. - Там вокруг помойки несколько домов, я даже не знаю, из какого дома она вышла. Не смотрела, шла себе, а эта женщина меня обогнала. И Хабр её не обнюхал, я его не просила, не подумала, что пригодится.
- Не повезло! - огорчился Павлик. - Не знаю, не знаю, может, на ту помойку имеет смысл каждый день наведываться…
У Яночки затекла правая нога от сидения на корточках. Сменив положение, девочка с грустью сказала:
- Вот и мы с тобой, как несчастный Зютек, примемся рыться в мусорных баках. И не исключено, что на той самой помойке когда-нибудь столкнёмся с ним нос к носу. Он ведь занимается этим систематически, продуманно, а я просто случайно на письма наткнулась. Завтра сожжём в саду на костре ненужные письма и чемодан, а сейчас пошли к дедушке вот с этой кучкой.
- Погоди, я сгребу конверты в ящик из-под обуви.
Но тут в дверь заглянула мама.
- Мои дорогие, - сказала она, - не хотела вам мешать, но разрешите напомнить - рабочий день давно закончился. Сейчас двадцать два часа пять минут. Мы уговаривались, что в двадцать два, без напоминаний… Мне продолжать?
- С ума сойти! - удивился Павлик, вытряхивая из обувной коробки какие-то железки. - Я был уверен, сейчас не больше восьми.
- Не надо продолжать, - вздохнула Яночка. - Кончили.
И когда мама ушла, сказала брату:
- Ничего не поделаешь, разговор с дедушкой переносится на завтра.
* * *
Дедушка с бабушкой занимали в большом доме Хабровичей две комнаты на втором этаже. В одной из них бабушка сидела за телевизором, в другой дедушка за столом занимался тем, чем и положено - марками.
- Дедуля, - вкрадчиво произнесла Яночка, когда они с братом вошли к дедушке, - тут у нас немного кое-чего так себе, а немного очень даже ничего. Мы хотели показать тебе…
- …и спросить, которые ничего - вырезать или прямо с конвертами оставить? - докончил Павлик, водружая на дедушкин стол свою обувную коробку, наполненную марками и конвертами. - Ты что хочешь посмотреть сначала - плохие или хорошие? - поинтересовалась внучка.
- Предпочитаю хорошие оставить на десерт, - ответил дедушка и потянулся за своей трубкой.
В коробке сверху лежали иностранные марки и кляссер. Очень непрезентабельно он выглядел, старенький, потрёпанный. Яночка с Павликом оценили все эти иностранные марки как самую неинтересную часть находки. За ней шли отечественные, польские марки, начиная с последних и кончая самыми старыми. Конверт с наиболее ценными на взгляд детей тремя маркам и портретами они сунули на самое дно.
Дедушка начал с кляссера. Не торопясь взял его из коробки, не торопясь раскурил трубку, не торопясь раскрыл - и замер. Потом бросил трубку, лихорадочно схватил лупу и принялся рассматривать сквозь неё какую-то марку. Внуки наблюдали за ним с растущим беспокойством.
- Боже милостивый! - вскричал дедушка, и уже это эмоциональное восклицание чрезвычайно поразило внуков, ибо их дедушка был культурным, выдержанным и очень хладнокровным старым джентльменом. - Дети, это же газетный Меркурий!
Внук с внучкой немного сконфузились. Естественно, будучи внуками столь знаменитого эксперта-филателиста, они прекрасно знали, что такое газетный Меркурий, но видели его лишь раз в жизни в каком-то каталоге и не узнали в лицо. Тем более что сразу настроились - в кляссере ничего ценного быть не может.
- То есть как? - пробормотал Павлик.
Хладнокровный джентльмен никак не мог взять себя в руки. Глаза его блестели, щеки пылали. Он переводил взгляд с внуков на марку и обратно, словно не веря глазам своим.
- И это из разряда плохих? - почти с ужасом спросил дедушка. - Что же меня ждёт на десерт? Британская Гвиана?
Из всех троих первой пришла в себя Яночка и подумала, что очень даже неплохо получилось. Ей ещё никогда не приходилось видеть дедушку в таком взволнованном состоянии, значит, надо воспользоваться редким случаем и выведать у него то, что в обычном состоянии он бы детям не сказал. Она понимала, что Меркурий гораздо ценнее их припрятанного конверта с тремя польскими марками, но да тут ничего не поделаешь. Главное - дедуля взволновался, надо ковать железо, пока горячо.
- Нет, - с искренней горечью ответила Яночка на вопрос дедушки, - Британской Гвианы у нас нет. А Меркурия мы не заметили, к тому же у нас не было каталога…
- …а в лицо мы его плохо знаем! - подхватил Павлик.
- Дедуленька, ты не сердись, мы вообще-то просмотрели только польские марки. Вон, посмотри, на самом дне какие лежат!
Дедушка послушно отложил кляссер и из-под груды марок в коробке вытащил конверт с тремя марками. Взглянул - и опять замер. Потом подняв голову, сурово посмотрел на внуков.
- Откуда это у вас? - спросил он.
- Нашли! - брякнул Павлик. - То есть как это "нашли"? - разгневался старый джентльмен. - Дети, эти марки - слишком дорогая вещь, они на улицах не валяются.
- Вот именно - валяются! - решительно заявила внучка. - Мы нашли эти марки на помойке.
- Как это? - не понял дедушка.
- Очень просто. Одна женщина собиралась выбросить их в мусорный бак. На моих глазах.
- По ошибке? - опять не понял дедушка.
- И вовсе не по ошибке. Она собиралась их выбросить и попросила меня помочь ей, уж очень много барахла было у неё в руках, в том числе и марки. А когда я ей сказала, что марки выбрасывать не надо, она ответила, что они на чужих письмах и она все равно собиралась их сжечь. А если мне жалко, то я могу их взять себе. И я помогла ей побросать остальной мусор в бак, а марки взяла себе.
- Ты знаешь эту женщину?
- Нет, совершенно незнакомый человек. Все произошло так неожиданно…
Вспомнив о всех выброшенных, сожжённых, пропавших марках, о которых столько наслышался за свою долгую жизнь, дедушка лишь тяжело вздохнул. Хорошо, что внучка хоть эти спасла! И хотя к женщине, способной вышвырнуть на помойку такое бесценное сокровище, он сразу почувствовал глубокую антипатию, тем не менее старый филателист счёл своим долгом поинтересоваться:
- А ты смогла бы разыскать ту женщину? Яночка не знала, что ответить. Женщина незнакомая, даже фамилия её неизвестна. С другой стороны, на конвертах есть адреса, среди них может оказаться и адрес её умершей тётки, так что в принципе шансы были. Вот только не было ни малейшего желания отдавать ей обратно эти чудесные марки. Возвратить их человеку, который решил от них избавиться?!
- А что? - осторожно поинтересовалась Яночка. - Ты хочешь ей вернуть марки?
- Я полагаю, - важно ответил дедушка, - что она в любом случае должна знать, какую ценность они представляют. Возможно, мы бы их у неё приобрели.
- За полцены! - выкрикнул Павлик. - Больше ей не дадим, не стоит она того!
- Возможно, ты и прав, - неуверенно согласился дедушка. - Возможно, и прав.
- А ещё лучше поменяться, - предложила внучка. - За марки мы можем отдать ей один из наших алжирских аметистов.
- Здорово! - обрадовался Павлик. - Это ты хорошо придумала. Аметиста нам не жалко, у нас их полно. Только не очень большой.
Дедушка подумал и согласился на аметист. Камень драгоценный, такая замена не в ущерб покупателю, честная замена, а аметисты дети привезли из Алжира, куда ездили с матерью проведать работающего там по контракту отца и случайно обнаружили сокровища (о чем подробно написано в романе "Сокровища"). Аметисты вполне можно считать подарком судьбы, которой немного помог Павлик, взорвав старую каменоломню, но это обстоятельство лишь подтверждало права детей на драгоценные камни, ведь мальчик в их добычу вложил и свой труд. Пригоршни две камней дети привезли с собой в Польшу, значит, имели право распоряжаться ими по своему усмотрению.
- Не так-то это просто, - сказала осмотрительная Яночка. - Конечно, раз ты просишь, дедушка, мы постараемся, но при одном условии.
Дедушка, проявив решительность в главном вопросе, меж тем целиком занялся любимым делом, извлекая пинцетом из кляссера марки и рассматривая их сквозь лупу.
- При каком условии? - рассеянно поинтересовался он.
- При условии, что ты нам кое о чем расскажешь, нам надо знать.
- Второй тип, - пробормотал дедушка, откладывая марку в сторону, и потянулся за следующей. - Говори, говори, я слушаю.
- Тебе не слушать надо, а говорить! - нетерпеливо заметил внук.
Яночка же, не теряя терпения, спокойно сказала:
- Мы хотим знать, как зовут пана Медянко.
Случайно, не Бонифаций?
- Бонифаций? - удивился дедушка. - С чего вы вдруг взяли? Никакой он не Бонифаций, а Шимон.
- И ещё скажи, есть ли телефон у Файксата, - не выдержал Павлик.
- Не знаю, я ему никогда не звонил, - неохотно ответил дедушка, но вдруг до него дошёл смысл расспросов. Он отложил марки и повернулся к внукам, не выпуская лупы из рук. - Минутку, откуда вам известны эти фамилии? Такое неподходящее знакомство… Что значат ваши расспросы?
- Насчёт фамилий… - начал было Павлик, не зная, что сказать, но его перебила более сообразительная сестра:
- Дедуля, а почему ты сказал - "тип второй"? Что это значит?
У дедушки моментально вылетели из головы все подозрительные фамилии.