…Прослышав о взятии Иваном Кашириным Иглино, Томин выбежал из прокуренной избы своего штаба, вскочил на коня. Штаб главкома был рядом, через несколько домов. Но таков уж Томин - ни шагу без коня.
На поздравления Василий Константинович отозвался сдержанно и сразу пригласил Томина к карте:
- Каширин только что двинул отряд Вандышева к Уфе. Боюсь, что один он долго не продержится на рубеже Шакши. Требуется срочная помощь?
- На авантюру-то? - усмехнулся Томин.
- Шутки брось. Снимай батальон интернационалистов и две сотни разинцев. За старшего кто будет?
- Могу и сам.
- Тебе не разрешаю.
- Кононова пустишь?
- Согласен. Отправляй отряд тотчас же и думай, как лучше прикрыть оголившиеся места.
…Небольшой отряд Вандышева, отбросив белогвардейцев за Уфу, остановился у моста перед станцией Шакша. Не зная истинных сил партизан, появившихся в непосредственной близости к городу, вражеское командование занялось судорожной переброской резервов из Уфы к Шакше.
Казаки Вандышева держались крепко. Но вот за рекой появился бронепоезд. Белогвардейцы сбили партизан с предмостных позиций, а затем откинули их к деревне. Касимово. Возникла угроза, что теперь противник всеми силами бросится на Иглино и сомнет левофланговую группу прорыва. Но армию вновь выручили предусмотрительность и точные расчеты главкома.
Бойцы Кононова появились под Касимово словно по заказу. Объединившись, оба отряда рванулись вперед и после короткого боя отбросили противника обратно к Шакше. Тревожиться за положение дел на левом фланге стало излишне. Получасом спустя главком получил долгожданное донесение и от командира Архангельского отряда В. Данберга:
- Село Ново-Троицкое и разъезд Кудеевка заняты. К востоку от разъезда разрушено два моста. Подход вражеских эшелонов со стороны Златоуста невозможен.
Вечером того же дня главком прибыл в Иглино и заночевал на новой штабной квартире, заранее приготовленной ему Иваном Кашириным в одном из лучших домов поселка.
7
Блюхер привык вставать с первыми лучами солнца. А вот в Иглино проспал. Погода подвела. Утро 30 августа выдалось хмурое, холодное. Едва рассвело, полил размеренно нудный дождь. Зарядил на сутки, если не больше. Проснувшись в восьмом часу утра, главком застал в доме обычную деловую суету штаба.
- Виноват, братцы, - улыбнулся помощникам. - Да и вы хороши. Побоялись, что ли, растолкать раньше?
От чая Блюхер отказался. Проворно надел кожанку и предложил товарищам:
- Кто свободен, пошли дорогу смотреть.
С детских лет Василий Константинович вынес привязанность к железным дорогам. Еще мальчонкой слышал он много рассказов про неведомую ему "чугунку". А сколько восторгов пережил при первой встрече с нею в пору, когда двинулся из деревни в Питер, на заработки.
После сам в Мытищах ладил поездные вагоны. Загадывал по-юношески: куда ж умчатся они, сколько верст отмотают, с какими городами свидятся. Завидовал: "Эх, мне бы так всю страну повидать, исколесить". В первые взрослые годы достаточно повозили его по разным путям-дорогам - в солдатских теплушках, в санитарных поездах. Казалось бы, не до того было, чтобы смотреть по сторонам да любоваться родной природой. А смотрел, любовался и на душе от этого становилось приветливей, легче.
Вот и сейчас вышел Блюхер на пути. Дождь стучит по кожанке. Хмурь кругом. А на лице главкома радость, в глазах восторженный блеск. Там, впереди - Самара, позади - Урал, Челябинск. До самой глубинной Сибири стальная дорога в руках врага. Но не так уж силен, пожалуй, он, если позволил полуголодным, плохо вооруженным партизанам не только выйти к Великой магистрали, но и перерезать ее на протяжении почти полусотни верст.
Дождь лил и лил. Смахивал рукой бегущие по щекам струйки воды и всматривался вдаль. Давно ли проезжал он по этим местам с эшелоном самарских красногвардейцев, засыпал вопросами молчаливого Садлуцкого… Где-то теперь он?
А Куйбышев? Будь он рядом, сказал бы и сейчас: "Трудно? Верю. Но вы опытный солдат. К тому же большевик. Надеюсь, справитесь…"
Непривычная тишина стояла в тот день на станции. Не слышалось паровозных свистков, лязганья буферов, перестука вагонных колес. Близ Шакши и Кудеевки пути разрушены. Приходится разрушать то, что создавалось трудом и потом многих и многих сотен таких же, как он, рабочих. Но что поделаешь - борьба.
Блюхер подозвал к себе Голубых:
- Поднимай саперов на новую работу. Впрочем, то, что делать будете, трудно работой назвать. Не по нутру такое, а надо. Валите все, разрушайте. Старайтесь так, чтобы как можно дольше не ходили по этим путям белогвардейские составы.
Взглянув на бегущие в стороны блестящие полосы накатанной стали, главком резко повернулся и зашагал по лужицам грязной улочки к штабу.
После новых раздумий над картой, после изучения всех донесений разведки и совещаний с командирами и работниками штаба Блюхер принял решение свести разбросанные на широком фронте части в единый кулак и направить их по одному пути. Ближайшая задача - пробиться как можно быстрее верст на 40-50 к северу и овладеть переправами через Уфу в районе деревни Красная Горка.
Всем отрядам, за исключением верхнеуральцев Ивана Каширина, было приказано сняться с занимаемых позиций 30 августа в 22.00. Самое трудное выпало на долю бойцов Павлищева - отвоевывать первый плацдарм на западном берегу Уфимки.
Ушли в назначенное время с разъезда Чуваши первоуральцы. И тотчас же передвинулись из деревни Круглово к железной дороге бойцы Калмыкова. Покинули Кудеевку архангельцы Данберга. И здесь через Иглино уже уходили в ночь по непролазной грязище лихие томинцы. Стоя под нестихающим дождем, Блюхер провожал их.
Позади визжали пилы, ухали кувалды, валилось что-то тяжелое, перекатывались взрывы. То вели свою работу саперы. Около полуночи факелом вспыхнул облитый керосином железнодорожный мост, а спустя несколько минут к главкому подскочил запыхавшийся Голубых:
- Приказ исполнен в точности. Только… аппарат Морзе разбивать не стали. Прихватили с собой, может пригодиться.
- И правильно, - одобрил Блюхер. - Ну, а сейчас в дорогу. Верхнеуральцы вот-вот выступят. Саперов веди впереди их колонны.
…Двое суток пробивалась армия к деревням, расположенным по восточному берегу реки Уфы. Торопил, торопил главком отряды. Но распутица упорно навязывала свои черепашьи темпы.
Теперь не могло быть и речи о свободном выходе из-под ударов белых войск. Враг нагнал армию. Он снова всюду, со всех сторон теснит. Тринадцать полков и несколько отдельных отрядов окружили партизан. Среди них немало отборных белогвардейских частей - 6-й Чехословацкий, 13-й и 14-й Уфимские, 6-й Казачий, 1-й Башкирский полки, отряды Стерлитамакского гарнизона и польские легионеры.
Павлищев с отрядом переправились на западный берег Уфы. И тотчас же первоуральцы попали под удары Бирской группы противника. Враг начал продвигаться и к деревне Быково.
Быстро сориентировавшись, Блюхер понял, что маневр врага вдоль правого берега Уфы самый опасный. Осуществись он до конца, может случиться, что не только отряд Павлищева, но и вся армия окажется под угрозой разгрома. В резерве оставался только Верхнеуральский отряд. Рискованно пускать его полки в дело в самом начале тяжелого боя, но Блюхер решился на это. Отдав накоротке приказ Ивану Каширину, главком вместе с Голубых выехал на окраину Красной Горки, к реке.
- Начинать будем здесь, - сказал, осмотревшись по сторонам. - Догадываешься, о чем речь веду?
- Опять за мост браться? - упавшим голосом проговорил Голубых.
- Верно. Но учти, ни одного бойца нынче не дам. Управляйся с саперами. Срочно нанимай местных жителей. Леса нет, знаю. Покупай старые избы, сараи и строй.
Деревня оказалась татарская. Еле-еле нашли толмачей. Старики приняли предложения, и вот одни уступали уже заготовленные на зиму дрова, другие не жалели срубов новых домов, третьи принялись разбирать сараи, бани, навесы. Особо же споро пошла работа, когда бедняки-татары узнали, что партизаны нашли в доме бежавшего из села кулака-лавочника их долговые расписки и, не колеблясь, предали всю кипу бумаг огню. От добровольцев, решивших принять участие в постройке моста, отбоя не было.
А враг теснил и теснил арьергардные отряды, стремясь сбросить их в воды Уфимки. Томинцы сдали Несмислярово. Вскоре покинули и горящее Ново-Кулево. Того и гляди, подкатится бой к самой Красной Горке. Не слал хороших вестей и Павлищев. А пора бы. С наступлением сумерек к нему на правый берег переправились вплавь казаки-верхнеуральцы. Держатся ль на плацдарме?
Заложив руки за спину, Блюхер мерил шагами горенку штабной избы. Тянуло главкома в гущу боя. Там, казалось, все проще, понятней. Не будешь теряться в догадках, ждать в нервозности донесений. Оно-то так, самому легче станет, а армии польза какая? Порвутся и последние нити управления ею. К саперам тоже ходить попусту. Работают на совесть. Не указаний от него ждут, а того, чтобы меньше беспокоил их враг своими снарядами да близкой пулеметной стрекотней.
Хлюпая мокрыми сапожищами, ввалился штабист Никифор Баранов и огорошил новостью:
- Еще такой подарочек и уплывет наш мост к чертовой бабушке.
- С чего же вдруг? - спросил Блюхер.
- Плоты сверху кто-то начал пускать. Первый перехватили, отвели к проходу. А как все быки поставим. Куда отводить? Некуда.
- Понятно. Снаряжай крепкий пост и направляй его к Прасчанам на перехват плотов. Одни не управитесь - крестьян на помощь зовите. Спеши, Никифор Васильевич.
Прискакал ординарец Томина. Передал на словах, что Старо-Кулево еще в их руках, но цепи противника шагах в ста-ста пятидесяти от села. Трижды ходили троичане в штыки и все безуспешно. Закончив доклад, казак протянул записку.
"Прошу прислать две тысячи патронов, - писал Томин. - Иначе за исход боя не ручаюсь…"
- Две тысячи! Каков! А где я их возьму? Нет у меня патронов. Не слышите, что ли? - возвысил голос Блюхер. - Нету патронов. Нету!
Посланец Томина упрямо переминался с ноги на ногу.
- Не уйду, товарищ Блюхер! Не уйду без патронов, - выдавил дрогнувшим голосом. - Иль не знаете Николая Дмитриевича? Обратно пошлет. Да ведь и впервой просим. Трудно нам - дальше некуда.
- Ладно, - смягчился Блюхер и, быстро подойдя к столу, вывел карандашом на клочке серой бумаги несколько слов. - На вот. Две не даю. Много. Хватит и полторы. Да скажи, что в последний раз. Понял?
- Так точно, - выпалил томинский ординарец, хватая крохотное распоряженьице. - Спасибо, товарищ главком.
От Ивана Каширина первый связной прибыл только поутру. Блюхер нетерпеливо потребовал:
- Донесение? Быстрее!
- Нету его. Так велено передать.
- Что, плохи дела, выходит?
- Жмут нас крепко, окаянные.
- Помощь нужна?
- Пехоты бы немного.
Главком призадумался, задержал взор на мокрых до пояса полах шинели связного. Затем взглянул в лицо бойцу. Оно было синее-синее, как и околыш его казачьей фуражки.
- Перемерз, братец?
- Два раза за ночь вплавь через реку ходил.
- И меня вот дрожь пробирает. В резерве-то одни белоречане. Прорвись сюда враги, кто раненых да обозы защищать станет? Но делать нечего. Судьба всех нас там, на вашем берегу, решается. Плыви, брат, обратно. Скажи Каширину, пошлю три стрелковых роты.
…Троичане к утру 3 сентября бились уже в непосредственной близости от Красной Горки. Противник через их головы вел артиллерийский обстрел переправы. Фугасные гранаты пучили воду подле самого моста. А там и шрапнель, лопнув, рассыпалась свинцовым горохом над обозами. Средь беженцев поднялась паника. Кто-то крикнул:
- Мост готов, братцы! Жми к нему! Начинай переправу!
Саперы не в силах были сдержать хлынувшего на них тележного потока. Да, они завершили постройку. А толку-то? Вот-вот и разлетится мост вдребезги под напором обезумевшей массы.
Бросил Василий Константинович штабные дела, помчался на переправу. Пролетев вперед на коне, успел преградить вход на мост.
- Стой! - во всю силу голоса выкрикнул Блюхер. - Приказа о переправе не было. Осади назад!
Обозники не ослушались. Принялись разворачивать телеги. Успокоившись, Блюхер сказал начальнику саперной команды:
- Теперь уж не полезут. Я к Павлищеву, пока не вернусь, ни одной повозки на мост не впускай.
Главком тронул коня. Не удалось ему пролететь по мосту стрелой - местами тот горбился, местами спадал вниз ухабами и кренился где вправо, где влево. А все ж похвалил Василий Константинович саперов: шутка ли, всего за сутки с небольшим почти голыми руками отгрохали этакую громадину в сто с лишним саженей!
На правом берегу главкома встретили бойцы поста летучей почты. С ними был и Никифор Баранов. Он доложил, что Павлищев только что прислал донесение. Очистив от неприятеля район между деревнями Бедево и Старые Бирючи, уральцы продвинулись к северу от реки верст на пятнадцать.
- Хо-орошо, Никифор Васильевич! - отозвался главком, замечая, что куда-то пропала острая резь, мучившая с утра левый глаз. - Хорошо! - повторил он. - Да и денек-то, смотри, как по заказу разгуливается.
Наметив с Барановым новые места расположения лазарета и обозного табора, Блюхер наказал:
- Встречай тут переправщиков, - и, пришпорив коня, пустился в обратный путь.
Началась вторая переправа. Первыми на мост вступили лазаретные повозки. Раненые поднимали вверх костыли, приветствуя своего командующего. Блюхер здоровался с бойцами, подбадривал их:
- Теперь уж скоро, ребята… Скоро до настоящих госпиталей доберетесь.
В четвертом часу дня к Блюхеру почти одновременно примчались помощники: Баранов от Павлищева, Суворов от Томина. Едва выслушав Баранова, главком наказал Суворову:
- Лети, Яша, назад. Передай Томину, патроны пришлю немедленно. Две, три тысячи… Мало будет - еще подброшу. Только держитесь. До приказа - ни шагу назад!
Оторопел Суворов, взлохматил кудри:
- Да это как же так?
- А так вот. Откинул Павлищев беляков от Казанки. Гонит их к Бирску, а главное, трофей захватил - пятьдесят тысяч штук патронов. Богачи мы теперь, понимаешь?
Отпустив помощников, Блюхер с тревогой подумал: "Только бы не подкачал Каширин. Медлит он, все на месте у Быково топчется. А ведь и конницы, и пехоты у него предостаточно!"
Главком решил лично навести порядок в каширинских цепях. И только вышел на крыльцо, как вырос перед ним тот самый казак, что приезжал поутру от Каширина просить в подкрепление пехоту. Мокрешенек снова, но нет на лице былой синевы, напротив, горит весь, щеки разрумянились.
- Вот донесение! - широко улыбнулся.
С первого взгляда на протянутый ему листок Василий Константинович понял все и, вскочив на коня, полетел на переправу.
- Слушайте, товарищи! Слушайте все! Иван Каширин пишет, что белые разбиты. Не отогнаны, заметьте, разбиты! Двести человек взято в плен. Захвачено три орудия с передками, двести снарядов, восемь пулеметов, много винтовок, патронов и другого имущества. Это победа, товарищи!
Переправа продолжалась. С наступлением темноты снялись со своих позиций Богоявленский и Архангельский полки и под прикрытием троичан ушли по мосту сменять в Казанке уральцев Павлищева. За ними и Томин повел на переправу свои поредевшие части.
Замыкающей шла казачья сотня Никифора Захарова. У моста конники спешились и, получая распоряжения от маленького сапера, засновали туда-сюда с пучками кудели и керосинными баклажками.
Проверив работу, сапер подал сигнал, и в тот же миг во всю стосаженную ширь Уфимки забилось яркое пламя, пошло дразнить своими длинными языками оставшихся за рекой врагов. И новая их западня не оказалась для партизан гибельной. Они вырвались из нее, как и прежде.
Ночью 4 сентября на берегах Уфимки установилась тишина. Не грохотали больше орудия, не тарахтели пулеметы. Словно и не было тут никакой войны.
Повернув резко на север, бойцы вышагивали за день, как на мирных солдатских учениях, верст по тридцать-сорок. Главком вел свои полки по ничейной полосе уральских деревень, затерявшихся среди топких болот и глухих, необжитых лесов.
Главный штаб теперь следовал за авангардным отрядом троичан. Настроение было приподнятым, радостным, с каждой верстой приближался долгожданный час встречи с родными красными войсками. Еще перед наступлением на Иглино, Блюхер и его помощники пришли к выводу, что наиболее тяжелая обстановка для регулярных частей 3-й армии складывается на восточном направлении. На правом же, южном их фланге, - глухомань и бездорожье. Здесь для белогвардейцев нет козырей для развертывания даже мало-мальски успешных действий. С этой стороны и решено было пробиться через линию фронта.
Выбор направления от самого Белорецка являлся наиболее сложным вопросом. Партизаны располагали крайне скудными сведениями о противнике - о тех силах, которые стремились сломить и рассеять их десятитысячную армию. Немного знали о своих, к кому шли навстречу и с кем мечтали как можно скорее соединиться для продолжения борьбы за власть Советов.
В Главном штабе имелось лишь мизерное количество допотопных карт, изданных еще в минувшем веке. Многие населенные пункты на них вовсе не значились. Мукой было угадывать, где и как теперь пролегли проселочные дороги. Мало помогали и земские карты, которые снимали со стен изб волостных управ. Чаще всего данные о дорогах, о реках и переправах через них черпали у местного населения. Словом, более или менее отчетливо видели местность вокруг себя в радиусе сорока-пятидесяти верст.
В такой обстановке главкому ориентироваться было крайне трудно, и потому даже маршруты движения на каждый день похода Василий Константинович намечал после того, как выслушивал соображения и предложения всех работников штаба. Вопросы же о выборе нового направления, о смене курса после тщательного обсуждения в штабе обязательно выносил на совет командиров отрядов. И опять-таки ко всем высказываниям был внимателен, не горячился, если возникали споры.
Как в Белорецке, так и во время похода, Василий Константинович при первой возможности старался побывать в госпитальном обозе, чтобы лишний раз повидать раненого Н. Д. Каширина и узнать, как он оценивает обстановку, верны ли предпринимаемые партизанами шаги. Николай Дмитриевич уважительно выслушивал Блюхера, большей частью соглашался с его мнениями, а если и вносил какие-либо уточнения, поправки, то делал это деликатно и доказательно.
…На пятые сутки похода от берегов Уфимки Главный штаб вступил в село Аскино. Как только расквартировались на новом месте, главком вызвал к себе боевого помощника Н. Д. Томина Виктора Русяева.
Тот примчался сразу же. Взбежал по ступеням на второй этаж былого купеческого дома. Отдышавшись, прошел в гостиную. За большим столом на гнутых венских стульях сидели Блюхер, Леонтьев, Баранов, Суворов, Голубых. Все были без, ремней, с расстегнутыми воротами гимнастерок. Чаевничали. Ординарец Ягодин раздувал второй самовар.
- Проходи, садись, Виктор Сергеевич, - пригласил Блюхер. - Откушай чайку за кумпанство, так, вроде бы, казаки говорят?
- Так, - несмело ответил Русяев.