Из Гелендвагена вышли молодые люди в одинаковых черных пальто, с узелками галстуков, выглядывающими из-под кашне. Один сразу же начал снимать здание цифровой камерой. Другой, не спрашивая ни у кого дороги, пошел в кабинет директора, и туда через минуту прискакал нелюбимый официантами Папаша Мюллер. Еще четверо ездили на лифтах, бродили по коридорам, иногда стучались в номера и, попросив извинения, смотрели в окна, выходящие на дорогу.
Минут через сорок молодые люди собрались у своего Гелендвагена; из гаража вынырнули "Мерседес" директора и "Лендкруизер" Андровского, и все три машины укатили в сторону музея.
Официанты стали накрывать столы к обеду, гадая, что бы это значило. Самым осведомленным оказался метрдотель Дубового зала. Он сказал, что Президент заедет от силы на час, а новогоднюю программу для отдыхающих расписали на всю ночь. Ужин и концерт пройдут здесь, в "Кущах", бал - в музее, потому что в "Кущах" нет такого большого зала для танцев. Судя по всему, Президент на балу и появится, вот почему охрана поехала в музей.
Официанты разочаровались. Всем хотелось увидеть Президента, а если повезет, и сфотографироваться с ним на не очень заднем плане. Но всезнающий метр сказал: "Помяните мое слово, все там будем, или я не знаю нашего директора. Если не удастся накормить президента здесь, он устроит фуршет в музее, а мы будем разносить шампанское".
Обед прошел тоже не совсем обычно. В Мраморном зале у ресторана не было ежедневного парада новых платьев и узнаваемых лиц. Не задерживаясь для разговоров, отдыхающие сразу садились за столы. Многие женщины пришли в деловых костюмах, чтобы вечером, надев что-то совершенно умопомрачительное, сыграть на контрасте и покорить всех.
А после обеда к бронированной двери комнаты-сейфа выстроилась очередь. Богачи заходили по одному, каждый со своим ключом, и забирали из ячеек сданные на хранение драгоценности. Сокровища "Райских кущ" не иссякали, а расходились по хозяевам, чтобы вечером сверкать на пальцах и запястьях, в ушах и на шеях.
В музее появление президентской охраны обсуждали очень бурно. Рекогносцировка там проводилась основательно, этаж за этажом, комната за комнатой. Те, у кого еще не побывали офицеры охраны, сидели у себя, чтобы не пропустить это событие, а те, у кого побывали - делились впечатлениями.
- У тебя были?
- Был один.
- Что сказал?
- Ничего. Только "Здрасьте" и "Всего хорошего".
- А мне сказал: "Пожалуйста, когда поедет кортеж, не фотографируйте из окна".
- Потому что у тебя окна на дорогу выходят, а у меня на лес.
- Ой, девочки, я не поняла: почему нельзя фотографировать? Президент - что, будет не накрашенный?
- Курица! Охране же не видно, фотоаппарат у тебя или оружие. Как влепят на ходу из автомата, а потом пришлют открытку с извинениями.
- Сам ты курица! Может, я пошутить хотела.
- Ты - пошутить?! Ребята, запишите где-нибудь: "У Светки прорезалось чувство юмора!".
- А у меня увидели духовой пистолет и сказали: "Спрячь подальше".
- Правильно сказали.
- Пистолет, духовой… Так вот кто мне куртку прострелил!
- Это не я, а Эльчин.
- Эльчишка, с тебя пятьсот баксов за куртку.
- ………… (Длинная английская фраза).
- Круто, я только не понял, что ты хотел сделать с моей двоюродной тетей.
- Эльчишка, а где твой брат?
- В Машку влюбился.
- Ну и что? Она-то здесь.
- А он молится, шайтана гоняет.
- Мириам, ты разбыла сэрдцэ дыкаго горца!
- Я могу и нос разбить комментатору.
Обойдя музей, офицеры президентской охраны начали проверять бальный зал, пристроенный к помещичьему особняку, как ножка буквы "т". Там копались долго, заперши двери. Не пустили даже метрдотеля, приехавшего посмотреть, где расставить столы.
Да, всезнающий метрдотель не ошибся: директор, узнав, что Президент не сможет приехать к ужину, распорядился устроить обильный фуршет. Между прочим выяснилось, что может не хватить шампанского. Завезти его с проверенного склада уже не успевали, а покупать в местных магазинах, рискуя нарваться на подделку, значило рисковать репутацией "Райских кущ". Директор распорядился подчистить запасы в барах и буфетах. Тут всплыла новая неприятность: бармен из музея не появлялся на работе со вчерашнего вечера. Созданная тотчас же комиссия обнаружила недостачу вин и продуктов на четыреста шестьдесят рублей. Сумма примерно равнялась стоимости трех чашечек кофе, которые сама же комиссия наверняка и выдула. Директор молча начертал на бумагах "Списать в убытки" и тут же забыл об исчезнувшем бармене. Он все равно был временный. За стойку поставили добровольца из официантов.
Причины, заставившие бармена исчезнуть, отлично знала Маша. Были они настолько важными, что с утра она пыталась дозвониться до Андровского. Но телефон в кабинете зама по безопасности не отвечал, а номер мобильного она не знала.
Сначала это не особенно волновало Машу, но время шло, а телефон Андровского по-прежнему не отвечал. Вчерашний охранник сменился, новый ее не знал и наотрез отказался звонить шефу из-за какой-то девчонки. Пришлось бежать к Деду, и тот надавил авторитетом генеральской формы. Прикрывая ладонью кнопки, охранник набрал номер и со злорадным удовольствием дал Маше послушать голос в трубке: "Аппарат абонента отключен…".
Надо было самим разыскивать Андровского.
Как назло, у Деда на морозе не завелась машина. Поехали в "Райские кущи" автобусом, и на полдороги навстречу промелькнула целая кавалькада: впереди незнакомый "Мерседес", за ним джип Андровского, а третьим Гелендваген президентской охраны с мигалкой.
Не бежать же за ними. Поехали обедать.
Из ресторана Дед зачем-то потащил Машу в санаторную библиотеку. Там убили час, дожидаясь, когда разыщут затерявшийся от ненужности "Справочник личных имен народов СССР". Маша злилась, но то, что Дед раскопал в справочнике, оказалось действительно важным.
Когда тем же автобусом возвращались в музей, навстречу снова промелькнул джип Андровского. Ситуация стала напоминать плохой водевиль, в котором человека ищут, чтобы дать ему миллион, а он скрывается, потому что думает, что ему хотят дать по морде.
В музее портье сказала, что президентская охрана осматривает комнаты и просит всех не осмотренных сидеть на месте. Убили еще час, сидя на месте. Маша во второй раз пересказала свой ночной разговор с барменом, вспоминая и обдумывая каждое слово. Разбирались, что из этого разговора будет для Андровского новым и что из нового важно. Об ограблении он знает? Знает. О времени знает? Примерно знает: когда все разойдутся после новогодней ночи, сдав свои драгоценности на хранение в сейф. Кто такой Амиров, знает? Маша высказала свою догадку, но тогда, до разговора с Конем, у нее не было твердой уверенности, и Андровский, кажется, не поверил…
Вообще, душа зама по безопасности оставалась потемками. Машу он вчера выслушал, а сам информацией не поделился. А ведь Андровский не младенец, который впервые услышал про плохого дядьку Алибабу, он ведет собственное расследование и что-то, конечно, разузнал без посторонней помощи. Как тут понять, нужны ли ему Машины сведения, или она, добившись встречи, только отвлечет зама по безопасности от важных дел?
Маша постучалась к Вахе. Горец не ответил, хотя был у себя - она слышала шорох за дверью. Подсмотрела в замочную скважину и увидела согнутую спину. Молится. Теперь Маша понимала, что Вахина любовь к ней тут ни при чем. Или все-таки?..
Президентский офицер заглянул к ней с Дедом только чтобы сказать: "Извините, товарищ генерал". Теперь можно было идти, а они продолжали сидеть на диванчике художника, не зная, что делать.
- В такие минуты чувствуешь, как стареет информация, - сказал Дед. - Завтра она будет интересна только следователю, а сейчас, кто знает, вдруг спасет чью-то жизнь?
- Или она не стоит выеденного яйца, - ответила Маша.
- Тоже не исключено… Ненадежный этот Андровский, - пожаловался Дед. - Он тут заигрался в своем "раю".
- Это как? - не поняла Маша.
- Он же и бизнесмен, и охранник в одном лице, а это плохо сочетается. Как шеф службы безопасности он должен был сказать президентской охране: "У нас тут бандитские дела, лучше бы отменить визит". А как бизнесмен понимает, что если визит сорвется, то все богатые люди, которые собрались "на Президента", почувствуют себя обманутыми и в следующий раз могут не приехать… Большую ответственность берем на себя, - вздохнул Дед. - Будь моя воля, я бы все переиграл!
- Ну и переиграй, - сказала Маша. - Визитка Президента у меня с собой. Позвони и скажи: "Господин Президент, это генерал Алентьев. Не приезжайте в "Райские кущи"… Разве он тебе не поверит?
- Поверит, - опять вздохнул Дед, не делая попыток достать из кармана трубку. - А ты звонила по этой визитке?
- Нет, конечно. Зачем бы я стала звонить Президенту - о музыке поболтать?
- Там телефон кремлевской АТС - "вертушки", попросту говоря. У нашего начальника Академии есть "вертушка", у министров есть. А с городского телефона с Президентом не соединят, - сообщил Дед и вздохнул в третий раз.
- Ты давно знал?! - охнула Маша.
- Всегда. Не хотел тебя разочаровывать.
Маша почувствовала, что лицо у нее горит со стыда. А она-то гордилась тем, что может в любую минуту позвонить Президенту! Одноклассникам показывала из рук его визитку, Деда пугала: "Если не будешь пить таблетки, Президенту пожалуюсь!"…
Дед встал:
- Попробую завести машину. Гоняться за этим Неуловимым Джо на автобусе, по-моему, бесполезно.
- А я? - спросила Маша.
- Готовься к балу и последи за своим влюбленным.
- Он не мой, - ответила Маша.
- Тогда тем более последи. Вот помяни мое слово, он окажется у Амирова главным подрывником.
- Ваха?! Да ему, наверное, четырнадцать, как мне, или еще меньше.
- Такие безбашенные и партизанят. Взрослый, у кого дом, жена и дети, сто раз подумает, что с ними будет, если его убьют. А маленький сперва идет играть в пистолетики, а потом обнаруживает, что больше ничего не знает, не умеет, а главное - не хочет… Ты с ним поговорила?
- Нет, он заперся и не открывал. Молился.
- Плохо. Молился, значит, совесть нечиста, - сказал Дед и ушел.
Маша погасила свет и долго сидела, прислушиваясь. Из-за стены доносились звуки, как будто по полу тащили тяжелое. Звуки производил Ваха. Она пыталась представить, как надо молиться, чтобы получался такой шум.
Глава IX РАБОТА ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ
Муса говорил, что вайнахи четыреста лет воюют с русскими. А грузинский старик-учитель - что это вранье. Во времена Шамиля - да, воевали и чеченцы, и ингуши, а раньше только абреки с казаками схлестывались. Ну, это их дело такое: казаки отродясь защищали, абреки нападали. А куда им было деваться, абрекам, если земли в горах мало, и переходит она от отца к старшему сыну? Ружье за спину и пошел; что возьмешь с боем, тем и сыт. Кому повезет, добудет денег на землю и дом, кому не повезет - убьют. Не везло многим. Дети-то рождались, а народу больше не становилось. Об этом старичок учитель тоже говорил, да Ваха и сам видел. Есть брошенные села. Развалины древние, как горы. Выходит, чеченцев тогда было больше, чем теперь?
Раньше Ваха про это не думал. Обычаи предков - святое. А как попал к русским, так и подумал: если земли не хватало, может, не надо было из-за нее соседей резать, свои головы класть? Пошли бы туда, где земли много. Тогда и чеченцев было бы много. Глядишь, сейчас бы русские от наших по горам скрывались…
Эх, поживешь с кафирами, сам начинаешь думать по-кафирски. Ничего, скоро назад. Сначала в Грузию, а по весне через перевал - в родную Ичкерию. Там все забудется: и шайтанские мысли, и русская девчонка Маша, которая гладила его по щеке. Сегодня Ваха сделает работу и будет свободен и богат. Захочет - бросит воевать, дом построит, жену возьмет. Он бы Машу взял, но в Ичкерии ей не будет жизни.
Пришел президентский охранник. Ваха и не знал бы, а сразу бы понял, кто такой. Взгляд быстрый, цепкий, по углам шарит, что увидит - запомнит навсегда. А Ваха, как умел, глаза вытаращил, встал против лампы, чтобы уши просвечивали - ребенок и ребенок. Охранник ему:
- Один живешь?
- С братом, дяденька.
- Ну, смотрите, к Президенту не лезьте, с биноклями-фотоаппаратами к окну не подходите.
Ушел, а Ваха - бух на колени молиться. Чемоданы-то вот они: два под кроватью, два не поместились, в углу стоят. Дорогие чемоданы: из небьющейся пластмассы, с колесами и выдвижной ручкой, чтобы катить их, как тележку. Жалко будет, когда такое добро разнесет вдребезги.
Затемно привезли собаку. Ваха слышал, как она тявкает, рвется с поводка. Заперся и опять стал молиться.
Прошла собака по коридору, порыла ковер у Машиной двери - учуяла старый запах от дымовухи. К Вахе не повела. Через его дверь взрывчатку не вносили, поднимали в окно. И уложены толовые шашки в чемоданах надежно: пленкой обернуты, запаяны, табаком посыпаны.
Из Вахиного окна было видно, как собаку водят по бальному залу. Удобную комнату выбрал Хозяин, а ведь не знал все заранее. У него в "Кущах" четыре таких же чемодана, а номер - точно над апартаментами, которые оставили для Президента… Значит, Аллах ему помогал, хотя Хозяин и жрет ветчину.
Когда увезли собаку, Ваха раскрыл окно и вылез на карниз. Вчера ночью два раза тренировался. Первое опасное место - под Машиным окном. Надо пригнуться и два шага идти на корточках, а карниз шириной с подошву. Хорошо, не обледенелый, не скользкий… В простенке он выпрямился, передохнул. Здесь его не видно. Второе окно… Передохнул. Крыша бального зала была под ногами, близко, а прыгать нельзя - услышат внизу. Надо спускаться по водосточной трубе, а она ржавая, того и гляди развалится на куски. Зато держится на крепких железках, и к одной железке Ваха вчера привязал веревку. Она незаметно висела за трубой: со двора не увидишь, из окон - только если высунуться, но кто станет высовываться на морозе…
Спуститься по веревке, и тихо - до чердачного люка. Жалко, снег не идет, как вчера. Свет в окнах горит, падает на крышу - могут заметить следы. Хотя если заметят, подумают на президентскую охрану - она везде лазила, могла и по крыше.
Ваха добрался до чердачного окна. Здесь он тоже все подготовил. Окно было забито досками, и они остались на месте, только гвозди Ваха перекусил клещами, приспособил проволоку, и вместо сплошного щита получилась дверка. Ваха отодвинул дверку, нырнул ногами вперед и сразу откатился, уходя с линии огня.
Лежал долго. Тишина постепенно наполнялась шумами, которых Ваха раньше не слышал из-за собственных движений. Внизу ходили и переговаривались, возили по полу какую-то мебель и звякали посудой. Готовятся.
Не вставая, Ваха высоко поднял руку с фонариком. Включил. Если будут стрелять на свет, в худшем случае попадут в руку. Бутылка, которую он вчера поставил на чердачный люк, опрокинулась, а следов в пыли не было. Выходит, заглянули охраннички в люк, посветили, а дальше не пошли. Брезгливые они, вот что. Любой моджахед оставил бы на чердаке боевое охранение. И русские, кто воевал, оставили бы. А эти побоялись костюмчики испачкать.
Ваха покрутил во все стороны лучом, огляделся. Старье: комоды какие-то, засохшая краска в бочках. Несущих балок четыре, доски между ними засыпаны шлаком, чтобы не уходило тепло, да в зале на потолке тонны штукатурки. Зал старый, клали ее слой за слоем, ремонт за ремонтом. Когда рухнет потолок, под этой штукатуркой, под шлаком все и останутся.
Ваха погасил фонарик и встал на ноги. Обвязанная вокруг пояса тонкая леска не мешала двигаться, он и забыл про нее. Потянул, и за леской из окна его комнаты полез стальной тросик. Ваха вытянул его до конца, закрепил на несущей балке. Получилось вроде канатной дороги. Хозяин и железки дал, чтобы по ней лазить. Сверху ролики, снизу ручки. Тянешь ручку вперед - ролики катятся, а назад не идут. Удобно, а то на руках по тонкому тросику вверх не забраться.
Обратно к своему окну Ваха взлетел за полминуты и не устал. В горах бывает, висишь на одной руке, другой ищешь, где зацепиться, а за плечами автомат и рюкзак с консервами.
Переправить чемоданы было плевым делом: одна забота - не громыхнуть по крыше. Умный Хозяин. Без тросика Ваха не справился бы. В чердачное окошко чемоданы прошли впритирку. Оказались бы чуть побольше, пришлось бы ломать раму, шуметь. Тоже непонятно. Или Хозяин все заранее промерял (с его-то пузом!), или Аллах помогал Вахе.
Дальше дело было совсем легкое, потому что привычное: четыре балки - четыре чемодана; уложил, соединил все красным детонирующим шнуром. Достал два телефона. Нужный был обвязан белой ниткой, чтобы не перепутать. Второй тоже нужный: по нему Ваха будет звонить на тот свет. Этот телефон он спрятал в карман, а обвязанный ниткой начал приспосабливать под взрыватель. Ножом, которым собирался резать Машу, вскрыл его, как раковину, вырывая с мясом винты. Обнажились телефонные внутренности, в которых Ваха знал только пищалку, а больше ему и не надо. Пластмассовую крышку отбросил: не пригодится. Включил телефон, для пробы набрал "100". Послушал женский голос: "Двадцать один час тридцать минут". Работает, ничего не сломалось. Присоединил к пищалке провода от электродетонатора. Открыл чемодан, подцепил кончиком ножа полиэтилен и надрезал на весу, не касаясь спрятанных под пленкой толовых шашек.
Шашки лежали плотно, похожие на очень большие костяшки домино с одной повторяющейся точкой - гнездом для детонатора. Двухсотграммовые, Вахины любимые. Сунь такую шашечку под рельс, под гусеницу - все перебьет. Кинь ее в амбразуру блок-поста, как гранату - тоже мало не покажется. Ваха положил поверх шашек распотрошенный телефон и вставил детонатор в гнездо.
Вот и все. Осталось позвонить, а новогоднее поздравление говорить не надо - некому будет слушать.
Тросик пришлось отвязать, а то заметят. Обратно Ваха лез прежним путем: по крыше, потом по карнизам. В жилых комнатах музея было темно, все уехали в "Райские кущи" на ужин. Ваха влез в свое окно, втянул тросик, отвязал от батареи, свернул, потому что был аккуратный, и зашвырнул далеко в сугроб.
В тот вечер Ваха молился, как никогда в жизни. Четыре несущие балки, четыре чемодана. Тонны дерева, шлака, мусора и штукатурки. И Маша с голубой жилкой на шее. Молится Ваха, а в глазах торчащая из-под обломков рука, которую он целовал. Часы у нее хорошие, кто-нибудь сорвет. Хозяин дал десять минут на то, чтобы добить раненых и пограбить. Все сокровища "Райских кущ" там будут, сколько снимешь с мертвых - все твое.
Она стучалась, Ваха не открыл. Молился без света.
Когда по стенам заскакали синие всполохи мигалок, он успокоился, потому что время пришло, и уже ничего нельзя было изменить.
Ваха оделся и вышел в коридор. Здесь из окна был виден подъезд и толпа, высыпавшая встречать Президента. Женщины с голыми руками мерзли, мужчины набрасывали им на плечи пиджаки. Прошла охрана, расширяя живой коридор, и за ней - быстрый худой человек.
Ваха проверил телефон в кармане. Выйти, посмотреть с улицы в окна бального зала, там ли Президент. Номер в памяти телефона, остается нажать две кнопки. Он - главнокомандующий, он посылает солдат на войну, а теперь война придет к нему.
"Интересно, сколько Хозяин возьмет за голову Президента? - некстати подумал Ваха. - Наверное, больше, чем стоят все сокровища "Райских кущ".