"Разведка никогда не комментирует сообщения о причастности того или иного лица к своей деятельности", - заявила в интервью "Интерфаксу" в среду пресссекретарь директора СВР Татьяна Самолис.
Между тем, эксперты, близкие к СВР, напомнили, что в германской печати уже не первый раз нагнетаются шпионские страсти вокруг фигуры Фертша - крупного специалиста по разведкам Восточной Европы, занимающего ныне пост начальника отдела безопасности BND, который призван выявлять среди сотрудников разведки агентов иностранных спецслужб.
Причем, как правило, в немецкой печати Фертша напрямую связывают с агентом КГБ под кодовым именем Д-104, действовавшим в штаб-квартире BND в Пуллахе. Об этом агенте подробно рассказал в своей книге "Нужная работа" отставной генерал КГБ Юрий Дроздов, долгое время руководивший управлением нелегальных операций. Эксперты напомнили, что после выхода в свет книги в 1995 году возникли подозрения, что этим агентом как раз и может быть Фертш. Однако после проведенного прокуратурой ФРГ расследования все подозрения с него были сняты.
Сам Ю.Дроздов в интервью "Интерфаксу" в среду высказал мнение, что история вокруг Фертша и агента Д-104 раскручивается в ФРГ "в целях внутриполитической борьбы, а также для того, чтобы осложнить российско-германские отношения в интересах третьей стороны".
Отставной генерал сообщил, что работа с агентом была прекращена в 1977 году.
"Этот человек законсервирован надежно, и никто, кроме меня, на связь с ним выйти не может. такой был у нас уговор - и с ним, и с нашим руководством, в то время, когда мы прекращали эти отношения", - подчеркнул Ю.Дроздов.
По его словам, "на Западе, в Германии, в США должны, наконец, понять, что на нашей стороне были такие успехи, о которых мы еще молчим и которым они могут позавидовать".
"Поэтому пускай перестанут терзать самих себя и не дают возможности третьим силам использовать в своих интересах некоторые проблемы из деятельности разведки", - подчеркнул Ю.Дроздов.".
Волнения в ФРГ, США, Англии и Франции по поводу "Д-104" вполне понятны. В период "холодной войны" в противоборстве разведок бывали моменты и посложнее.
Еще несколько слов - о боевых делах одного из разведчиков-нелегалов. Его судьба сложилась весьма необычно: пять лет подготовки и всего столько же боевой работы. Мало, но это прозвучало в современной летописи нелегальной разведки как первая дерзкая весенняя песня соловья.
Я не могу назвать его имени, псевдонима, страны, где он работал. Пусть для читателя он будет просто "БС".
Уже с начала 70-х годов Комитет Госбезопасности беспокоило положение наших ядерных энергетических объектов - все ли там в порядке, правильно ли мы идем в развитии ядерных установок, как обеспечивается их безопасность, не отстаем ли от других стран, совершенствующих ядерную энергетику. Решение ряда таких задач выпало и на долю нелегальной разведки.
Справиться с ними предстояло в короткие сроки. "БС" должен был проникнуть на соответствующие объекты в ряде зарубежных стран, добыть необходимую информацию по обширному комплексу вопросов.
Мы думали, что самым трудным будет непосредственно период выполнения задания. Мы ошиблись. Самым трудным оказался период подготовки, документирования и легализации. Как бы то ни было, но в совершенстве было изучено два иностранных языка с таким редким профессиональным уклоном, обеспечена "железная" документация, выдерживающая любую проверку, найдены настоящие родственники и… требуемое место работы.
Попробуйте представить, какого это стоило труда, тем более в стране со сложной обстановкой и на объекте повышенной секретности с усиленным контролем за работающим персоналом.
В Центре каждый раз с напряжением ожидали выхода "БС" на связь. Каждая операция обеспечивалась с особой тщательностью. Провалиться мы не имели права. И так все пять лет, и за каждой операцией заботливо следил Ю.В.Андропов. Но беда все же пришла со стороны предателя, который имел косвенное отношение к делу "БС". Нам пришлось свернуть работу.
"БС" не понимал, что заставляет Центр отзывать его, выражал свое недовольство, сопротивлялся, ведь непосредственно вокруг него пока еще все было спокойно, хотя его уже искали по косвенным признакам, названным предателем.
Он прибыл в Центр и впервые за все годы нашей совместной службы с возмущением говорил о трусости работников Центра, перестраховщиках и многое другое. Он требовал, чтобы его вернули в страну, где он оставил полезную для Родины работу и ставшего близким ему человека, прикрывавшего его и не знавшего, что он разведчик.
Мы рассказали, что его выдал предатель и что его ожидал скорый арест. "БС" долго не мог успокоиться, допустить саму возможность предательства со стороны другого разведчика. В конце концов он согласился с Центром. Я предложил "БС" вместе с его куратором написать и отправить знакомым в стране письмо о его якобы гибели во время ракетного удара американской авиации по Триполи в 1986 году.
По улицам Москвы и сегодня ходит скромный, иногда застенчивый, в меру обидчивый, требовательный к себе и другим человек среднего роста, совершенно не привлекающий внимания посторонних. Он никому не скажет, кроме "своих", кем он был и за что на его груди несколько боевых орденов и знак "Почетного сотрудника органов государственной безопасности".
Все, что добывал "БС" за рубежом, сразу же направлялось в соответствующее ведомство. Если бы результаты его труда были правильно там использованы, учтены, то может быть, Чернобыльской катастрофы бы не было…
Как-то в Кабуле в конце 80-х годов жаркой ночью, сидя в плетеном кресле возле бассейна, глядя в небо и считая пролетающие звездочки спутников, Председатель КГБ СССР В.А.Крючков, возвращаясь в разговоре к результатам работы одного из нелегалов, спросил: "А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?" "Не так уж много, - ответил я, назвав несколько имен, - пять-шесть человек, а вся остальная агентурная сеть должна обеспечивать их, отвлекать от них внимание".
Свое Отечество нелегалы любят каждый по-своему.
Один из них - видный, осанистый, весьма представительной внешности, периодически приезжая домой в отпуск, отдыхал в глуши, в нашей нечерноземной полосе. Он усаживался с семьей в свою автомашину и забирался в забытую всеми глубинку Псковщины, куда и добраться можно было только по сухопутью, а выбраться во время осенних дождей только с помощью трактора. Он ловил рыбу, собирал грибы, скорбел у заброшенных солдатских могил, скрипел зубами от злости посреди брошенных русских деревень, стонал от бессилия и душевной боли. Как-то он высказал все и эту боль в беседе с одним секретарем парткома КГБ. Тот его не понял. А этот нелегал там, в этом захолустье и разореньи, черпал силы и вдохновение для своей нужной работы за рубежом.
Мне знакомо это чувство. На берегу Оки, близ полузаброшенной деревушки Ташинка, что лежит в гору по проселку после паромной переправы через Оку у г. _Касимова, мы с женой провели как-то дней десять, поставив палатку под развесистым кустом. Хозяин находившегося рядом дома - солдат-инвалид, попавший в плен к немцам в 1941 году и вернувшийся только в 1956 домой, _- настрадавшись, вспоминая свою и вообще "заграницу", сказал: "Судьба… Вот пересади червяка из горькой редьки в сладкую свеклу - не выдержит, подохнет… Нда, мы такие, нам без России нельзя!".
Молодые разведчики-нелегалы внимательно изучали опыт ветеранов и относились к нему с огромным уважением. Вернувшись на отдых на Родину, они спешили встретиться с нелегалом-тренером, чтобы поблагодарить его за "напутствия на боевую работу, за полезный товарищеский совет".
Некоторые даже свою признательность выражали в стихах:
Ветеранам службы
По шумному проспекту лишь пять минут ходьбы
К воротам Александровского сада.
Здесь в строгой тишине так много от судьбы
Команды Зорге, Абеля и Радо.
И вот ты здесь стоишь, к ним голову склонив.
Ведь это их сердец огонь остался.
И ныне, и вовек, пока последний жив,
Не разорвать цепи, как ни пытайся.
Как много подарили тепла они тебе,
Усталые, уверенные люди,
Но права не имели мы их узнать в толпе,
Пусть даже в праздники, не говоря про будни.
Ты больше не пойдешь по этим адресам,
Тепло знакомых рук тебя не встретит.
И только, если ты им не изменишь сам,
Огонь сердец их путь тебе осветит.
Ты снова здесь стоишь, к ним голову склонив,
Ведь это их сердец огонь остался.
И ныне, и вовек, пока последний жив,
Не разорвать цепи, как ни пытайся.
Это стихотворение в нарушение всех законов разведки пришло в тайнописи. Молодые нелегалы, ушедшие недавно на работу за кордоном, в своем письме просили не журить их за это. В этом стихотворении, написанном молодыми разведчиками, _все: любовь к Родине, клятва в верности и отрешение от сомнений в правильности выбранного пути в наше трудное время.
Глава 9. Спецназ
В 1992 г. во время моих встреч с российскими, французскими и американскими журналистами, мне задавали один и тот же вопрос: разведка и терроризм.
Российские журналисты требовали, по крайней мере, осудить те действия бывшей моей службы, которые были связаны с насилием. "Ведь раньше считалось, что последним случаем, когда КГБ прибег к акту террора за рубежом, было при Хрущеве убийство советским агентом украинского националиста С.Бандеры. Кто поручится за то, что нашему агенту за рубежом снова не будет дан приказ устранить, скажем, перебежчика?"
Иностранные же корреспонденты ставили вопросы профессиональнее, считая, что спецподразделения в спецслужбах есть и должны быть. Их интересовало, имело ли наше Управление какое-либо отношение к борьбе с терроризмом. Есть ли у нас информация о западно-европейских террористических группах типа немецкой "Красной Армии" или ближневосточных группах Абу Нидаля, Карлоса? Не пытались ли мы проникнуть в одну из них? Какова моя точка зрения по поводу деятельности этих групп? Были ли какие-либоофициальные директивы о том, как относиться к ним в случаях соприкосновения?
Я не смог удовлетворить их любопытства в полном объеме, ибо наше Управление не решало каких-либо вопросов, связанных с террористической деятельностью. Все, что опубликовано в последние годы за рубежом о причастности Восьмого отдела Управления "С" к терроризму, - не более, чем свободный полет фантазии авторов.
После окончания Великой Отечественной войны в течение ряда лет подразделения спецназначения бывшего IV Управления МГБ СССР, действовавшие в тылу противника и против оставшихся в живых бандитов и пособников нацистов, были свернуты.
Восьмой отдел Управления "С", который сформировался в середине 70-х годов из некоторых бывших сотрудников этих подразделений, был ничем иным, как информационной и научно-исследовательской разведывательной структурой, отслеживавшей оперативными средствами все, что касалось сил специального назначения стран НАТО. Отдел, естественно, проводил подготовку спецрезервистов на случай возможных военных действий, как это делается в любом государстве.
События в Афганистане заставили нас создать в 1978–1980 гг. и послать туда укомплектованные спецрезервистами внеструктурные подразделения типа "Зенита" и "Каскада". Встретившиеся там трудности доказали ошибочность принятого в 50-е годы решения о прекращении деятельности частей специального назначения.
31 декабря 1979 года я и Вадим Алексеевич Кирпиченко в присутствии Владимира Александровича Крючкова докладывали Юрию Владимировичу Андропову о нашем участии в афганских событиях. После окончания беседы я сказал о том, что нужно уже сейчас, оценивая этот опыт, подумать о формировании специального кадрового подразделения в системе КГБ. Юрий Владимирович посмотрел на меня, не ответив ни слова. В середине января произошла очередная встреча. Я уже пришел с бумагой, в которой была изложена идея создания "Вымпела". В течение 1980 года, после неоднократных обсуждений, согласований в правительстве и Политбюро, руководство КГБ согласилось с необходимостью образования такого спецподразделения.
На состоявшемся 19 августа 1981 года закрытом совместном заседании Совета Министров СССР и Политбюро ЦК КПСС высшее руководство страны приняло решение о создании в Комитете Государственной Безопасности СССР совершенно секретного отряда специального назначения для проведения операций за пределами СССР в "особый период".
Его первым командиром стал участник штурма дворца Амина, Герой Советского Союза Эвальд Козлов, боевой капитан 1 ранга из морских погранчастей КГБ. А потому назвали отряд "Вымпел", по ассоциации с адмиральским брейд-вымпелом на мачте. Официальное же наименование было скучное - Отдельный учебный центр КГБ СССР.
Таким образом, "Вымпел" создавался на основании решений Совета обороны страны для выполнения заданий за рубежом. Государство, используя хотя бы одного человека из этого подразделения, должно было возлагать на себя- и возлагалоочень высокую ответственность. Приказы о проведении операций мог отдать только председатель КГБ, и только письменно.
Каждый раз, когда дело касалось "Вымпела", я даже не спрашивал Владимира Александровича Крючкова, есть ли по этому поводу решение Совета обороны. Ибо каждый раз, когда это было необходимо, вопрос выносился на самый высокий уровень. И каждый раз Совет Министров СССР, Центральный Комитет партии, Политбюро, руководство Комитета Государственной Безопасности тщательно взвешивали все последствия, которые могли возникнуть, если придется задействовать подразделение.
Однако случаев рассмотрения вопроса о задействовании "Вымпела" где-то за рубежом на моей памяти не было. Потому что проводился скрупулезнейший анализ ситуации, детально оценивалась обстановка, возможности разрешения проблемы обычными средствами.
После того, как решение о формировании "Вымпела" было принято окончательно, передавая мне бумаги, Юрий Владимирович Андропов сказал: "Ну вот, на! Работай, создавай! И чтоб равных им не было!"
Равных им действительно не было. И по степени готовности пойти на риск, и по степени оперативной выдумки, разведывательной находчивости. Они доказали свое право на существование и доказали право гордиться своей профессией и своими навыками. Главная особенность "Вымпела" состояла в том, что это была сила думающая, умеющая самостоятельно осмыслить любую задачу, принять правильное решение и воплотить его в жизнь.
Они по сей день с большим уважением относятся к своим потенциальным противникам, ибо не понаслышке знают об их опыте, их методиках, тактике, способностях, умениях: некоторые сотрудники "Вымпела" прошли (естественно, нелегально) "стажировку" в подразделениях специального назначения НАТО.
На территории ряда стран были оборудованы тайники с хранящимся там специальным снаряжением для разведывательно-диверсионной деятельности в "особый период". Есть ли они сейчас? Скажу так: пусть от этого вопроса поболит голова еще кое у кого.
Мы прекрасно знали, что наша боевая подготовка в некоторых случаях превосходит американскую по своей напряженности, остроте и, можно даже сказать, по результативности. Хотя возможностей для этого у американцев было гораздо больше.
Ведь "Вымпел" рожден более чем на два десятка лет позже спецподразделений других государств. Догнать ушедших вперед противников теоретически было нетрудно, поскольку мы располагали всеми их наставлениями, касающимися работы частей специального назначения и психологической борьбы. Важно было обеспечить их практическое освоение, осуществить широкий диапазон мероприятий, которые были необходимы для того, чтобы не отстать от тех, кто противостоит нам за рубежом, по глубине и качеству знаний, по навыкам профессиональной работы.
Мы выбрали термин "разведчик специального назначения", потому что он, в первую очередь, вбирает в себя различия между функциями обычного разведчика, действующего под дипломатическим прикрытием, в мирных условиях, спокойных условиях разведывательной работы и никогда не привлекавшегося к выполнению острых разведывательных задач, и разведчика-диверсанта, призванного выполнять именно такие задачи и работающего в особых условиях. Кроме того, разведчикдиверсант должен обладать более широким диапазоном знаний, навыков, позволяющих справиться с выполнением таких острых задач.
Сразу же после создания отряда начала формироваться и учебная база по нескольким направлениям. Необходимо было полностью проанализировать и обобщить богатейший опыт диверсионной разведывательной деятельности на территории нашей страны во время Великой Отечественной войны и предшествовавших войн, опыт боевой подготовки в наших военных, армейских подразделениях специального назначения, опыт наших противников - американцев, израильтян, западных немцев. Создаваемые на этой основе учебные материалы подкреплялись данными, которые поступали от агентуры, осуществлявшей своеобразное наблюдение за специальными объектами противников на их территории. Это позволяло учитывать требования уставов, цели и задачи, методы проведения операций, наставления наших противников, действующих за рубежом, в том числе и против нас.
Выбиралось и отрабатывалось все ценное. На полигонах и учебных базах отшлифовывались наши программы.
Мы разработали серьезный перспективный план комплектования личного состава, специальных мероприятий по созданию условий материально-технического обеспечения для проведения специальных акций. Однако, пожалуй, основное внимание уделяли воспитанию работоспособного коллектива, так как считали, что любая техника, любое оружие может играть нужную роль только в руках квалифицированного специалиста. Мы стремились объединить людей, прежде всего преданных делу, людей, за которых можно поручиться, готовых выполнить любые задачи. И мы были уверены в каждом из них на сто с лишним процентов.
Напряженная боевая подготовка сотрудников "Вымпела" также началась сразу же после комплектования подразделения. Учебно-тренировочную базу оно получило в Балашихе, в "старом городке", где готовились еще кадры для войны в Испании, диверсанты из группы П.Судоплатова и И.Г.Старинова, в том числе и легендарный Николай Кузнецов.
Вначале в подразделениях боевого обеспечения служили солдаты и сержанты срочной службы. Но поскольку срок их службы был весьма короток для того, чтобы успеть подготовить высококлассного разведчика-диверсанта, и, кроме того, создавалась реальная угроза утечки вместе с "дембелями" секретов профессионального мастерства, в "Вымпел" стали приглашать служить только специально отобранных добровольцев из числа разведчиков, котрразведчиков КГБ, офицеров Советской Армии.