Белые ночи
Прошло немного времени, и получил Сенька-тюбетейка письмо от Вовки. Ничего-то он не понял в том письме. Подумал, что у дружка или температура снова поднялась, или он рисовать разучился. А то и того хуже: заврался! В том письме нарисован небольшой человечек, стоит прямо на воде и короткой удочкой из-под ног откуда-то рыбу вытаскивает. Рядом с чудным рыбаком стоит ящик или сундучок (тоже на воде), и добычу рыбачок бросает прямо на воду, и рыба никуда не девается… Чудеса! Сказки. А попросту - враньё.
И хоть бы маленький человечек один бы так ловил- так нет, рядом сидят большие дяденьки и тоже…
Взял Сенька-тюбетейка Вовкино письмо-рисунок и пошёл к двоюродному Коле: что это такое?
- Ни чудес, ни вранья тут нет, - ответил двоюродный Коля. - А на сказку похоже. Это вовсе не вода, а лёд. Пробивают во льду дырку-лунку и через неё ловят… Верно, брат, как в сказке! Когда меня призовут в армию, на Север буду проситься. Там сплошные чудеса. Вот смотри - всё на картинке видно?
- Всё, - подтвердил Сенька.
- Как днём?
- Как днём…
- А на самом деле они, может, ночью ловят! У них же там белые ночи, самое начало, а скоро солнце совсем перестанет садиться… География, брат, - серьёзное дело!
Что такое белые ночи, Коля толком не объяснил, некогда ему было.
- У меня экзамены на носу… Поживёшь с моё, поучишься столько, сколько я, тогда и узнаешь, а сейчас отскочь!
А вот если бы у Коли не экзамены на носу, да если бы он побывал уже в армии, в заполярной части, то он бы рассказал, что такое белые ночи, и тогда не получилось бы у Сеньки под тюбетейкой затемнения. А то Сенька так решил: раз белые ночи, значит, всё становится белым. Земля - белой, точно снова её снегом покрыло, в речках вместо воды вроде как молоко течёт, молоко и в озёрах застыло, деревья в лесу от цветов стали белыми, как яблони весной в армавирских садах или акации… Пограничники все до единого в белые маскировочные халаты вырядились, собаки и лошади на ночь точно седеют, хаты… Впрочем, Сенька иными хат, как белыми, вообще не представлял себе: ведь он вырос на Кубани, где все хаты белятся извёсткой.
Вовка по дороге на Север тоже слышал о белых ночах и тоже представлял их себе по-Сенькиному, а на самом деле всё не так. Белые ночи - это просто светлые, прозрачные ночи. О них и рассказать трудно, а нарисовать белую ночь, наверно, ещё труднее…
Белая ночь…
Всё, что тебя окружает - дома, деревья, небо, земля, вода, - за долгий день будто так пропитается солнечными лучами, что потом, когда солнце на час-другой скроется за верхушками деревьев, всё само начинает светиться мягким-мягким светом.
И если в Москве, например, в середине лета "заря с зарёй сходится" (вечерняя заря ещё не погасла, а утренняя уже разгорается), то, начиная от Ленинграда, к северу в летние белые ночи можно спокойно сидеть во дворе и книжку читать, можно рыбу удить - и каждое вздрагивание поплавка увидишь! И чем севернее, тем раньше начинаются сказочные белые ночи.
Сказочные - это я не просто для красоты!
Мне вот, например, пожившему в Заполярье, думается, что северяне свои сказки сочиняли именно в такие ночи. А сказок у северян много. Правда, другие возражают: сказки свои северяне, мол, сочиняют как раз зимой, когда не то что белых ночей не бывает, а и самого дня нету, и солнце месяцами на небе не показывается, и вместо него по небу гуляют сполохи северного сияния…
Ну да рассказ не обо мне, давайте лучше посмотрим, как наш Вовка привыкал к белым ночам.
Хотя Вовка и не сразу попал в белые ночи, а постепенно в них входил, но привыкнуть к ним не мог. Пока он болел, он больше спал, а когда спишь - ничего не примечаешь. А вот стал Вовка поправляться…
Как-то открыл Вовка глаза средь ночи, и показалось ему, что проспал он важнющие дела, что Светка уже давно во дворе, или в лес пошла, или подалась на заимку к бабушке Марфуше пить парное молоко. Вскочил Вовка с шумом-пыхом и отца разбудил.
- Ты чего, сынку? Пить захотел или ещё чего?
- Да нет, - чего это вы разоспались, уже день давно. Я на улицу пойду.
- Какой там день! Если б день, разве я спал бы? Сейчас полночь, сынок… Это пришли к нам белые ночи. Спи…
- Ставни на окна надо приделать, как на Кубани, - сказала мама сонным голосом. - Закрыл ставни- и будто бы нормальная ночь. Или завешивать окна… Не привыкну я, что ночь белая!
- Придётся привыкать. Я тоже поначалу среди ночи вскакивал, теперь ничего… Скоро солнце и вовсе садиться перестанет… А ставни, Маруся, на заставе не положены. Надо в любую минуту видеть, что там за окном. Спать давайте, а то завтра у нас пахота…
Вовка снова улёгся и покрепче закрыл глаза. А когда открыл их, то был самый настоящий день: мама гремела посудой на кухне, а папы уже не было дома.
- Ну вот, проспал… Уехали на пахоту!
А вдруг ещё не уехали? Он вскочил с постели, умылся без всяких приказаний, поел без "не хочу" и выскочил во двор. Конечно, Светка была уже на ногах. Она катала в его грузовике всех своих кукол.
- Угадай, куда я сейчас поеду? - крикнул Вовка. - Огород пахать, вот куда!
- Какой такой огород? - подняла реденькие брови Светка. - Ты что - опять заболел?
- "Какой, какой"! Какие огороды бывают? Папа говорил, что с утра будут пахать!
Сказал задиристо, а всё ж с опаской глядел на Светку - она ведь тут все порядки знает, не поймёшь, чего от неё ожидать.
Так и вышло!
Светка фыркнула и сказала куклам:
- Посмотрите, люди, на этого чудака! Огород собрался пахать! КСП они поехали пахать, а не огород. Понятно тебе? КСП…
- Какую кеспе?
- Контрольно-следовую полосу, вот какую! КСП называется. Они давно уже уехали, когда ты второй сон смотрел.
- И Куликов уехал? - Голос у Вовки совсем упал.
- И Куликов! Он не пахать поехал, он в наряд ушёл, на охрану границы…
- И Хмурого взял?
- А то как же? Он всегда его берёт…
- А ты… ты видела эту полосу?
- Чего там смотреть! Полоса как полоса… Это же на самой границе, понимаешь? Туда только солдаты ходят.
- А пашут её зачем? - всё расспрашивал присмиревший Вовка.
- Чтоб нарушителя цапнуть. Если кто пройдёт по этой самой полосе, так сразу след останется. Понял? Потому она контрольная, потому следовая. Не перелетит же он через неё по воздуху?
- Кто не перелетит?
- Да нарушитель же! Ох и непонятливый ты… Ну смотри, вот как идёт КСП…
Светка взяла щепку, прочертила на земле длинную бороздку, потом отошла от неё шагов на пять и прочертила вторую.
- Вот попробуй перейди на ту сторону так, чтобы следочка не осталось!
Вовка и пробовать не стал: ясно, что не перейдёшь без следов… А всё ж не хотел сдаваться:
- А я там перейду, где полосы этой нет…
Светка аж за бока взялась:
- А ты поищи, поищи такое место. Борода вырастет, а не найдёшь. Везде полоса. Там, и там, и там. А нету, где граница по озеру или по болоту… Так её всё равно на берегу вспашут, на нашей земле!..
- Значит, шпионы нигде пройти не могут? А как же их тогда ловят… Ты-то видала хоть одного шпиона?
Вовка думал, что Светка скажет: "Сколько хочешь".
Но она сказала:
- Нет. Ни одного. Ни вот такусенького. - Света показала полмизинца. - Зато я знаешь что видела? Пойдём, покажу…
Светка, по своей привычке, схватила Вовку за рукав и потащила к воротам заставы. До того разгорячилась - грузовик с куклами оставила у крыльца!
Почти сразу же за воротами начинался лес. Только теперь он был не таким, каким его видел Вовка по дороге на заставу. Ели и сосны зелёные, как и тогда, стволы берёз белые, осины зеленоватые, но ветви на них стали какими-то мохнатыми, живыми.
- Смотри… - прошептала Светка, показывая на берёзку у самого забора заставы. - Видишь?
- Вижу… - так же шёпотом ответил Вовка, увидав на ветках берёзки крохотные светло-зелёные листочки.
Если Светка смотрела на деревце молча, точно боясь, что молодые листочки могут сорваться с веток, как птичья стая, и улететь, то Вовка и вовсе затаил дыхание: ведь он впервые прикоснулся к великой лесной тайне - увидел ожившую по весне берёзу.
- Теперь начнётся лето… - сказала Светка снова шёпотом.
А потом всё громче, нараспев, стала выкрикивать:
- Начнётся лето! Лето! Лето!
И Вовка, забыв про то, что он не девчонка, следом за Светкой стал, подпрыгивая, выкрикивать:
- Лето! Лето! Лето!
И обоим им показалось, что молодая берёзка, опоясанная по белому стволу коричневатыми лентами, стала вместе с ними выкрикивать:
"Лето! Лето! Лето!"
Лето пришло!
И полетело в Армавир новое письмо Сеньке-тюбетейке. И конверт на этот раз был потолще: не один рисунок, а почти целый десяток!
На первом рисунке берёзка - та самая у ворот заставы берёзка, что первая принесла весточку о заполярном лете. Под берёзкой два человечка. Один в зелёной фуражке, и Сенька, конечно, догадался, что это за личность. А второй человечек так хитро нарисован, что не разбери-поймёшь, кто это - мальчик или девочка! Человечек стоял за большим валуном, только плечи и голова видны, а Вовка схитрил - не нарисовал ни косичек, ни бантика в косичке, - прямо-таки загадочная картинка!
Впрочем, напрасно Вовка мудрил: ведь Светка не в юбочке разгуливала по заставе и в лесу, а в таком же лыжном костюме, как и Вовка. Только у Вовки костюм коричневый, а у Светки красный. И носили они лыжные костюмы не потому, что было холодно, а потому что вместе с летом, вместе с теплом и цветами появились - здравствуйте пожалуйста! - комары-комарики!
Что такое комары, Вовка знал: бывало, что и в Армавире они налетали по вечерам, особенно на рыбалке. Но что их может быть миллион и ещё миллион, Вовка и не предполагал.
- Если бы переловить всех комаров вокруг заставы, - сказал Куликов, - так на каждого вашего армавирца по ведёрку досталось бы… Да на заставе ещё ветерок иногда гуляет, а комар ветра не любит. Что же говорить про лесное болото? Там по мешку на каждого насберёшь, если бы нашёлся любитель!
Лыжные костюмы тоже не спасали от этих кровопийц-разбойников. Ребята то и дело хлопали себя ладонями по шее и щекам или отгоняли комаров берёзовым веником.
Северяне даже особые дымокуры придумали, чтобы с комарами воевать. Это такие глиняные горшочки на верёвочках. В горшочках тлеют сухие гнилушки и нещадно дымят. Ходят бабушка Марфа и дедушка Матвей с такими дымарями и помахивают ими да ещё смеются: как поп с кадилом. Не любят дыма комары, но от людей далеко не отлетают: а вдруг погаснут гнилушки!
Достаётся от комаров летом и солдатам-пограничникам: они вынуждены, уходя на охрану границы, на головы надевать накомарники, сплетённые из волос густые сетки. А спят под пологом из марли. Вовка тоже спал под пологом. Он и в накомарнике пробовал ходить, но не выдержал: очень уж жарко под сеткой и не видишь ничего!
В середине лета папа привёз из отряда несколько бутылок с жидкостью против комаров. У жидкости было длинное - язык сломаешь! - название: диметилфталат, и то ли название, то ли едучий запах этой жидкости не нравился комарам: если какой храбрый комарик и садился на шею или руки, то тут же с писком улетал прочь. Солдаты сбросили накомарники и облегчённо вздохнули: не очень-то удобно сидеть в секрете с сеткой на лице!
Но это было потом, а пока Светка с Вовкой и ладонями били себя по шее и щекам, и ветками обмахивались, и спали под пологом…
Да, но вернёмся к Вовкиным рисункам.
На втором листке нарисован солдат с собакой на поводке. Конечно, это сержант Куликов со своим "пёсиком" Хмурым. А пёсик выше стола. Наверно, когда Сенька рассматривал этот рисунок, то даже головой покрутил: не собака, а целый лев!
Не знал Сенька, почему Вовка нарисовал Хмурого таким гигантом. Да потому, что таким он ему показался при первой встрече.
Как-то выскочил Вовка из дому. Светки во дворе не было. Постоял, постоял он у своего крыльца и от нечего делать пошёл бродить по заставе. Солдат у казармы не было, они занимались боевой подготовкой. Пошёл на конюшню - тоже никого. Лошади уже почищены, стоят и жуют скошенную траву. Можно было бы пойти на кухню к Ивану Ивановичу, но Вовка только из-за стола. Мама готовила сегодня вареники с творогом (творог принесла накануне бабушка Марфа), и Вовка наелся так, что дышать было трудно. А Иван Иванович заставит хотя бы кружку холодного компота выпить, а то сунет кусок с коровий носок мягкого хлеба с повидлом… К Ивану Ивановичу лучше попозже, когда завтрак порастрясётся…
И тут вдруг Вовка увидел Куликова с Хмурым на поводке.
- Куликов! - закричал Вовка и бросился к сержанту.
Но не успел он пробежать и пяти метров, как Хмурый с рычанием рванулся к нему навстречу.
Это было так неожиданно для сержанта, что он чуть не выронил поводок.
У Вовки сразу пропала охота знакомиться с Хмурым. Он попятился от него, зацепился за что-то каблуком и хлопнулся о землю. С перепугу Вовка не расслышал, что сказал сержант своему псу. Хмурый отвернулся от Вовки и прошёл мимо, даже не посмотрев на него. Зато Куликов строго сказал:
- Вот что, парень, чтобы ты от моей собачки на сто вёрст держался… Это тебе не щенок и не дворовый Шарик… Понятно?
- Понятно… - Вовка не решался подняться с земли. - Я же… только погладить…
Куликов увёл Хмурого. И тут Вовка заметил Светку на крыльце их дома. Нет, она не смеялась. Она очень серьёзно смотрела на него:
- Я тебе что говорила? Всё не верил…
Что мог ответить ей Вовка? Он молча поднялся и побрёл к своему крыльцу, но тут Светка опять стала Светкой, схватила его за рукав и предложила:
- Ладно, хоть не тяпнула за руку! Давай-ка на заимку пойдём, к бабушке Марфе. А по дороге цветов нарвём. Там ромашек одних - тысячи!
Вовка помолчал, всё ещё приходя в себя, потом сказал:
- Ладно уж, пристала… Пойдём. А цветы зачем?
- Узнаешь. Иди скажи маме, что пойдём на заимку. Скажи, что мне мама разрешила.
…Дальше - третий рисунок. Ох, нелегко нарисовать-рассказать, как ходили в гости к бабушке Марфе и дедушке Матвею.
Ведь всё не нарисуешь. Всех птиц, всех букашек, все облака, что они со Светкой видели, когда собирали букеты лесных цветов. Но вот нарисован мостик через ручеёк, а на мостике - опять два человечка в лыжных костюмах. Один в коричневом, другой в красном. И опять нельзя понять, кто в красном костюме - мальчик или девочка?
А то, что цветы у них в руках такие крупные, так это не выдумка. На Севере лето не такое длинное, как в Армавире, и всё торопится поскорее отцвести и принести плоды, чтобы плоды эти успели созреть до заморозков и на свет появилось на будущий год потомство. Солнца надо побольше впитать, и каждое растение старается, чтобы цветы у него были покрупнее. На Севере ромашки чуть не в ладонь величиной! И всё тянется к небу, каждая травинка старается вырасти поскорее да повыше соседки - побольше солнечных лучей перехватить!
Давно ли Светка показывала Вовке первые листочки на берёзе? А через неделю уже все берёзы и осины, да и все другие деревья и кусты, полный лист выбросили и лес наполнился таким птичьим гомоном, что даже не слышно стало, как ручьи шумят. Оживились пчёлы, на радость дедушке Матвею Спиридоновичу, и полетели во все стороны пыльцу собирать, в ульи таскать да на мёд её перерабатывать.
Цветов не было только там, где густо росли осины и ели.
- Зато здесь тьма-тьмущая черники. Знаешь, Вовка, мы за один раз по ведру набираем! А по кочкам клюква, брусника, а ещё морошка… Когда первый мороз будет, тогда она сладкая-сладкая, как мёд!
Они шли по мостику через ту самую Бешенку, в которой Вовка весной выкупался. На картинке и водопад нарисован…
На самом деле водопад, конечно, не рядом с мостом бушует, а немного ниже, но Вовка нарочно нарисовал его поближе к мосту, чтобы Сенька знал, как здесь реки текут. Сейчас вот, летом, когда снега стаяли даже по глубоким лесным оврагам, Бешенку можно без всякого моста перейти, по камням перебраться на другой берег, а в разлив без мостка её не перейдёшь!
Ребята так увлеклись тогда, рассматривая с моста водопад и сновавшую по дну реки меж камней серебристую форель, что и не заметили шагнувшего на мост дедушку Матвея.
- Вы что, ребятки, не к нам ли на заимку? Или просто так прохаживаетесь?
- На заимку, - ответила Светка. - Мы бабушке Марфе цветы несём, вон сколько нарвали!
- Молодцы, однако, что нас, стариков, не забываете. А бабка-то точно чуяла, что гости будут: пышки печёт… А пышки, однако, с медком хороши. Сходим поначалу на пасеку, а потом и на заимку…
Пасека дедушки Матвея была неподалёку: на половине пути от моста до заимки. На небольшой поляне рядками были расставлены десятка два домиков-ульев, тут же бревенчатая избушка с пристройкой. В избушке дедушка хранил весь свой пчеловодческий припас, а на зиму заносил в избушку ульи. В пристройке же стоял столярный верстак, на котором дедушка Матвей мастерит ульи и рамки для сот. Здесь приятно пахло смолой, лесом и воском. Тут же выстроились в шеренгу бочонки под мёд, а ещё Вовка приметил металлический бак с большой ручкой.
- А это какая машина? - спросил Вовка.
- Это центробежная машина, да, деда? Она мёд выкачивает, - ответила за хозяина всезнайка Светка.
- Верно, однако, - подтвердил Матвей Спиридонович.
- А куда вы потом мёд деваете? - заинтересовался Вовка.
- В эти вот липовые бочки сливаем… - ответил дедушка.
- А откуда бочки берутся?
- Сам мастерю, не покупать же. Избы сам рублю, полы сам стелю, крыши сам крою, сам сети вяжу, ими рыбу ловлю, сам корзины плету, в них рыбу кладу, сам дробь катаю, сам дичину добываю, а ко всему этому - лес охраняю и пограничникам помогаю! Вот я какой дед! А бабушка шьёт и вяжет, полы подметает и бельишко стирает, обед готовит, коровёнку доит, уток и кур кормит, поросят растит, на огороде копается, грибы, ягоды до дела доводит… У неё работы, однако, больше, чем у меня, всю её работу и не перескажешь… Вот какая у вас бабушка!
- А у меня дедушка в Армавире, а бабушки почему-то нет… Она почему-то умерла… - сказал Вовка.
- А у меня есть бабушка, а дедушка тоже помер… - сказала Светка.
Дедушка Матвей задумался…
- Когда старые умирают - тяжело, - наконец сказал он, - а когда молодые гибнут…
Он не договорил, заторопился, надел на седую свою голову шляпу с большими полями. К этим полям была прикреплена сетка вроде накомарника. Но не такая частая…
- Вы, ребята, в избе посидите, - сказал он, - чтобы вас ненароком пчёлы не тронули, а я мигом… Посмотрю, какой взяток у пчёлок. Сейчас самая у них страда, трудятся, почитай, круглые сутки… Всё цветёт. Только поспевай собирать медок да заполняй соты…
Дед разжёг дымокур и вышел на пасеку.
Вовка и Светка прилепились носами к стёклам окна. Как это дедушка Матвей будет взяток проверять! Ведь с пчёлами шутить нельзя - они кусаются. Но вот дедушка осторожно снял крышку с одного улья, раздул мехом в дымокуре огонь и направил струю дыма прямо в открытый улей.