Сокровище магов - Иван Евлогиев 6 стр.

Однако Сашок, как опытный следопыт, успел заметить больше его.

- Это не гараж, а ангар! - заявил он.

Павлик от удивления даже присвистнул. Ничего не говоря, он вытащил ещё один большой камень, про­сунулся в образовавшееся отверстие стены и перелез в ангар. Он прокрался к широко распахнутым наружу воротам, но быстро отскочил и вернулся к дыре, гото­вый сразу же пролезть в неё обратно.

За ангаром послышалось громкое тарахтение мото­ра. Судя по постепенно замирающему гулу, можно было заключить, что машина удаляется. Павлик снова под­бежал к воротам, прижался к ним и стал осторожно выглядывать наружу. Знаком руки он подозвал к себе Белобрысика.

Среди цветущего луга они увидели похожее на виллу большое каменное строение, окружённое молоды­ми серебристыми елями и стройными берёзками. Неда­леко от него, в нескольких сотнях метров к западу, по направлению к лесу, подпрыгивал Летающий шар. Мо­торы его оглушительно гудели, несущий винт, образуя серебряный круг, вертелся над коротким круглым фю­зеляжем. Вертолёт отрывался от земли.

- Останься здесь - неожиданно распорядился Павлик. - А я пойду посмотрю, что это за красивый дом. Думаю, что теперь самое подходящее время. Там по-видимому никого нет. Ворота только притворены, и я думаю, что мне будет нетрудно туда пройти. В случае опасности, ты знаешь наш сигнал.

- Послушай, Павлик, - попробовал было возра­зить Сашок.

Но Павлик словно его не слышал, не оглянулся, не взглянул на него. Быстро, как олень, пробежал он не­большое, отделявшее их от виллы расстояние и, не ко­леблясь, смело вошёл в полураскрытые ворота.

8
Эх, и часовой!

Белобрысик остался стоять на часах. Он присло­нился к воротам гаража, сжал в руке нож и, как подо­бает часовому, приготовился зорко смотреть.

Он смотрел и смотрел… Лес, как лес. Трава, как трава. Лучшей и не сыщешь! Над лесом летают птицы, над травой - бабочки. Кругом ширь и красота!..

Но и на красоту смотреть без конца тоже может прискучить. Не замечая ничего тревожного или приме­чательного, он предался воспоминаниям. Жужжание пчёл напомнило ему родной край, чириканье птиц пере­несло его в лагерь. Мысли его уносились всё дальше и дальше.

Вдруг он услышал, что снаружи кто-то говорит. Сначала он спрятался за воротами, потом, осторожно ступая, прошёл вглубь гаража, протиснулся между же­лезными бочками, прижался к дощатой стене и стал смотреть в щель.

Он увидел, что совсем близко, на небольшом, по­крытом песком участке, был устроен примитивный пляж. На камнях сушились рубашечки, майки, панталончики.

Посредине был вбит шест, и к нему прикреплён большой, порядком выцветший мужской зонт. В тени зонта сидела совсем молодая девушка. У неё были тёмные волосы, слегка загорелое лицо, короткий, вздёр­нутый кверху носик, который смешно двигался в такт губкам, шептавшим что-то медленно и протяжно.

"Вот тебе и приключение!" - подумал Белобрысик, употребляя не раз слышанное от старших ребят выра­жение.

Приключение спокойно сидело под вылинявшим зонтиком и, ничего не подозревая, что-то читало вслух, жестикулируя и вдохновенно встряхивая головкой.

"Ах, она одна! Декламирует стихи! Значит, она поэтическая натура!" - пронеслось в голове Белобрысика.

В этот момент он не только не жалел, что Павлика не было с ним, но даже совершенно забыл о своих обязанностях. Сидя на деревянном ящике и уткнувшись носом в щель, он весь отдался поэтическому зрелищу.

Девушка декламировала стихи Елисаветы Багряны:

Несётся пряный аромат цветов,
склонённых надо мною,
они без слов мне говорят,
что сорваны вчера тобою.

Прочитав эти строки, девушка выпрямилась. Она была высокая и стройная. Оглянувшись по сторонам, она сняла кофточку и осталась в одной белой майке.

Часовой в замешательстве отодвинулся. Он часто замигал глазами, не зная на что решиться, смотреть ли дальше или отвернуться. Но любопытство взяло верх. Он снова прильнул к доскам.

"Ох, да это женский пляж!" - игриво подумал он, впадая в какое-то странное приподнятое настроение.

Девушка подвинулась немного вправо и вытянулась на солнце в купальном костюме.

Белобрысик вынул из внутреннего кармана свою флейту и, так как ему не терпелось быть замеченным хорошенькой незнакомкой, издал на своем маленьком инструменте высокий звук, напоминающий жалобный писк маленькой птички. Девушка протянула руку к лежащей на песке одежде. Она испуганно глянула в сторону гаража, потом перевела взгляд на скалы, по­ляну, небо.

"Кто тут такой? Кто это свистел?" - казалось, спрашивал её беспокойный взгляд.

Лес молчал, жаворонки вились в небе, в воздухе жужжали пчёлы. Девушка успокоилась. Она снова се­ла под зонт, охватив руками ноги и положив голову на колени. Время от времени она оглядывалась кругом, как бы спрашивая себя: "Неужели же мне только по­слышалось? Неужели никого нет?"

Нет. Всё было тихо.

Некоторое время она читала, свернувшись калачи­ком. Но в эту жару трудно было оставаться в одной и той же позе. Поэтому девушка вытянула ноги, легла на спину и поднесла раскрытую книгу к глазам. Но она всё ещё не могла успокоиться: встала, сделала несколь­ко шагов, прислушалась. Затем она прошлась взад и вперёд и, наконец успокоившись, вернулась царствен­ной поступью, с свободно опущенными руками, кра­сивая и изящная как статуэтка.

Перед зонтом она раскланялась, как бы выступая перед публикой, заложила руки за спину и, гордо вы­прямившись, сначала тихо, но потом всё увереннее и громче, начала читать известное стихотворение Димчо Дебелянова:

Я сохраню то первое письмо,
что написал тебе - в нём солнца луч горел.
Тогда сердечный жар ещё не охладел.
Я сохраню его- и каждый день и час
В слезах его читать я буду много раз…

Вдруг Белобрысику показалось, что кто-то к нему сзади подкрадывается. Он обернулся и от неожиданно­сти отскочил в сторону, но тут же расмеялся: перед ним, наклонив голову и готовясь боднуть его рогами, стояла длиннобородая коза.

- Ах, ты-ы-ы… Ты ещё откуда взялась? - Ну, и часовой же из меня! - покачал он головой, сам себе удивляясь, что попал в такое глупое положение. - Ну, пошла вон, пошла вон!

Но коза не думала уходить. Она ещё ниже накло­нила голову, и глаза её налились кровью.

"Ты что же, хочешь, чтобы я так и стоял до при­хода твоего хозяина?" - уставился на неё Белобрысик, не зная, что предпринять. Коза не двинулась с места.

"Ну, если не хочешь добром!" - возмутился Са­шок, и изо всех сил ударил козу ногой в морду. Она ис­пуганно заблеяла и, потеряв всякую охоту вступать с противником в единоборство, выбежала из ворот гара­жа и скрылась из глаз.

Сашок вспомнил о своих обязанностях. Крепко за­жав в руке нож, он занял прежнюю позицию у ворот и, как подобает часовому, стал зорко смотреть перед собою.

Когда он сквозь щели бросил взгляд в сторону "пляжа", девушки уже не было, как не было и её ве­щей. Белобрысику показалось, что вместе с нею скры­лось и солнце. Один только выцветший старый зонт, пошатываясь на ветру, казалось, угрожающе покачивает своей головою.

9
Дом чудес

Павлик прошёл через небольшой вестибюль и с бьющимся от волнения сердцем остановился перед сте­клянной вертящейся дверью. Открыв её, он очутился в большом солнечном холле. Как в школьном естественноисторическом кабинете, вдоль стен его стояли длин­ные столы, заваленные кристаллами, разноцветными ка­мешками и кусками руды.

Сколько уже времени мечтал Павлик попасть в та­кой мир. В его возрасте каждого влечет к себе та или другая сфера знания, в которой он хотел бы приложить свои силы и с которой мог бы связать своё будущее. Один собирается стать астронавтом, другие хотят быть скульпторами, механиками, мореплавателями. Павлик мечтал о великих открытиях в области геологии, он хо­тел быть геологом, проникнуть в сердце земли.

Неожиданно оказавшись перед этой богатой гео­логической коллекцией, он весь загорелся. Он склонил­ся над этими образчиками минералов, готовый схватить их и прижать к сердцу. Дрожащими пальцами он брал­ся то за один, то за другой блестящий камень, кристалл, осколок руды или кусочек редкого металла.

Когда глаза его насытились этим зрелищем и он немного успокоился, Павлик пересёк холл и остановил­ся перед узкой полупритворённой дверью, из которой шёл специфический запах лаборатории. Он не смог удержаться, чтобы не войти.

Это действительно была лаборатория. В одном её углу стоял вытяжной шкаф, а около него, на металли­ческой стойке была прикреплена реторта. На низком столике стояли весы, пробирки, колбы, стеклянная по­суда, множество пузырьков с жидкостями.

В противоположном углу, у окна, находился стол, на котором лежали груды книг. Одна из них была рас­крыта, и отдельные места подчёркнуты красным каран­дашом. Павлику попалось на глаза такое место: "…Расстояние от праамёбы до человека бесконечно больше, чем от первичного белкового вещества до пер­вых признаков жизни. Это может подтвердить и гео­лог. Открытые в пластах земли железобактерии образо­вались полтора миллиарда лет назад. Это говорит о том, что уже в те времена жизнь…"

"Вот настоящая, чистая наука!" - подумал Павлик. Он сел на стул и продолжал читать.

Но он должен был прервать чтение, так как ему почудился какой-то шум. Он прислушался. Это - отку­да они только взялись? - чирикали воробьи и каркали вороны.

"Какие живые существа могут быть созданы лабо­раторным путём? Само собою разумеется, не искусствен­ный человек, не гомункул, о котором мечтал Парацельс, а потом Вагнер в гётевском "Фаусте". Конечно, и не зверь, не птица, не червячок и даже не амёба. Более того, даже не искусственная клетка, о которой поклон­ники Ледюка торжественно заявляли, что она уже со­здана. Нет, лишь некое подобие первого праорганизма, зародыша, некий черновой набросок живого суще­ства…"

Время шло. Павлик прочитал ещё другие отрывки из книги и вышел в холл с тем, чтобы уйти. Тут он за­метил узкую лестничку, ведущую на верхний этаж. "Уж если осматривать, то ничего не пропуская", - решил он.

Он поднялся по скрипучей лестничке наверх и по тесному коридору вышел на большую застеклённую тер­расу. Его внимание сразу же привлекло какое-то длин­ное дуло, покрытое брезентом.

- Так вот в чём дело… Это орудие! - с досадой и разочарованием подумал он и отдёрнул чехол. Глаза его тотчас же заблестели от восторга. Перед ним стоял великолепный большой телескоп.

- Ах, как чудесно! Как это прекрасно!.. Да это настоящий дом чудес!

Не успел он полюбоваться своей находкой, как услышал странный звук, напоминающий писк или, быть может, скрип дверей. Павлик сжал в руке карабин и спрятался за телескоп.

Прошло несколько минут томительного ожидания. В тишине было только слышно, как древесный червь точит доску.

Снова раздался тот же писк. Павлик вышел из своего укрытия и прошёл в коридор. Он остановился перед узенькой дверцей и приложил к ней ухо. Теперь писк слышался совершенно отчетливо. Павлик осторож­но нажал на ручку двери и вошёл. Это была плохо осве­щённая комната, в которой стоял запах каких-то хими­калий. На полу были расставлены чучела препариро­ванных птиц. Ближе к окну Павлик заметил тяжёлую завесу. Он с опаской приподнял её и увидел радио­установку, которая и издавала услышанные им звуки.

"Вот, по-видимому, откуда передавались те сигна­лы, которые мы вчера уловили", - подумал он.

На отдельном столике светился экран телевизора. Он, вместе со своими принадлежностями, занимал почти весь угол комнаты.

Вся эта аппаратура представляла для Павлика огромный интерес и в другое время он не преминул бы заняться её изучением, но в этот момент ему пришла в голову мысль связаться по радиотелеграфии со своим родным городом, с домом дедушки Чуда, или же с ла­герем.

Прежде всего он попробовал связаться с лагерем, но безуспешно - ему никто не ответил. Тогда он стал упорно выстукивать следующий сигнал:

"Вирта, Вирта, сто сорок пять… Вирта, Вирта!.."

Радиостанция горного городка не замедлила ото­зваться: "Здесь Вирта, здесь Вирта. Кто там в небесном океане?"

На станции дедушки Чуда вошло в обычай обра­щаться к своим корреспондентам в эфире с этим, им самим придуманным вопросом. Выражение "небесный океан" ввёл в употребление он сам. Хотя это было од­ним из его чудачеств, но никто из воспитанников дедуш­ки Чуда ни за что не изменил бы этого, ставшего тра­диционным, сигнала.

"Пусть скорее подойдет дедушка Чудо. Здесь Па­влик".

"Дедушка Чудо у аппарата".

"Сообщаю своё местонахождение. Я без разреше­ния ушёл из лагеря по важному следу".

Ответ последовал не сразу.

"Немедленно свяжись с лагерной станцией. Отку­да передаёшь?"

"Нахожусь на вершине Орлиного Гнезда. Радио­станция на верхнем этаже единственного здания с анга­ром для самолёта. Вертолёт…"

Павлик не успел докончить, так как его перебил властный голос, который гневно его спросил: "Кто раз­решил тебе войти в эту комнату? Кто ты такой?"

Павлику показалось, что кто-то стоит рядом с ним, и он, растерявшись, прекратил передачу. Но никого в комнате не было, и он в полном недоумении посмотрел на аппарат. На телевизионном экране он увидел худое продолговатое лицо человека со строгими светлыми гла­зами и проседью в волосах. У него были подняты на лоб какого-то странного вида очки, похожие на би­нокль.

- Это ты, Хромоногий? Кому это ты телеграфи­руешь? Что тебе нужно в этом доме науки? Помни, что ты не избежишь возмездия!..

Голос умолк, и образ на экране исчез.

Павлик поспешил уйти. Он задёрнул завесу, вышел в коридор и опустился вниз по лестничке, прошёл через холл и выбежал во двор. Только тогда он о чём-то за­думался. Поколебавшись минуту, он вернулся в дом, вырвал листок бумаги из записной книжки и крупными буквами написал:

"Хромоногого здесь не было. Всё произошло совершенно случайно. Простите. Уважающий вас

Павлик"

Вдали послышался гул самолёта. Павлик бросил записку на стол с экспонатами и выскочил наружу.

Вертолёта ещё не было видно.

- Скорей бери свой ранец и бежим в подземе­лье! - крикнул Павлик изумлённому Белобрысику, ко­торый, вытянувшись от напряжения в струнку, покорно ожидал его прихода у дверей ангара.

Они пригнулись в пыли за каменной стеной ору­жейного склада старинной крепости и с бьющимся серд­цем стали ждать приземления вертолёта и возвращения его пассажиров.

- Не лучше ли нам выбраться отсюда и где-нибудь спрятаться, а потом вернуться? - предложил Павлик.

- Нет. Там сразу же за ангаром какая-то девуш­ка, декламирует стихи и греется на солнце. Она может нас заметить. А что там в доме? - горя от любопыт­ства, спросил Сашок.

- Чудесно! Это настоящий дом чудес. Мне кажет­ся, что это какая-то научная экспедиция.

- Ах, как хорошо! - радостно воскликнул Белобрысик.

Теперь уже было ясно слышно приближение верто­лёта.

Подземелье укрыло их в своём мраке, но две пары горящих юных глаз выглядывали оттуда на свет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

10
И все-таки я его найду!

Родопы - настоящая сокровищница. Их бесконеч­ные леса и живописные пастбища, равных которым не сыщешь на всём Балканском полуострове, хранят мно­го тайн. В древности Родопы были обиталищем нежных фракийских муз. Это родина Орфея, Спартака, Момчила.

И теперь ещё название этих гор окружено леген­дами. И теперь ещё они являются источником достой­ного лиры Орфея поэтического вдохновения, а в недрах их кроются материальные богатства, которые суждено открыть современному человеку. И человек этот всё настойчивее и глубже проникает в глубину гор и в их тайны.

В то время, к которому относится этот рассказ, в Родопах находилась экспедиция Академии наук - пе­редовой отряд, стуком своих геологических молотков и шумом буров пробудивший старые горы от вековечного сна. Теперь, когда прошло много лет, десятки таких научных и технических отрядов бродят по осыпям родопских скал, но первые шаги геологов в этом краю бы­ли трудными, и работа их лишь медленно подвигалась вперёд.

В этот день начальник экспедиции, профессор Мар­тинов, нервничал и сердился. Он не находил себе места. Работа экспедиции была сложной и обширной. Она охватывала несколько разбросанных в горах участков и её результаты ежедневно анализировались и обобща­лись. Но, помимо этого, профессор взялся за выполне­ние ещё одной задачи, которая в последние дни причи­няла ему много забот и неприятностей.

На участке вершины Орлиного Гнезда, где находи­лась центральная станция, профессор сделал несколько интересных наблюдений. С одной стороны, в этой мест­ности было обнаружено множество заброшенных рудничных шахт, горных выработок, штолен, металлургиче­ского шлака, с другой же стороны, рудоскоп, который был ему передан для испытания одним из болгарских заводов, показывал необъяснимые отклонения. На дру­гих участках этот самый прибор давал закономерные, ясные показания. На Орлином же Гнезде данные его были противоречивы, а иногда он и вовсе отказывался служить. Это непонятное явление ставило старого про­фессора в тупик. Геологическая картина местности бы­ла ему ясна и понятна. Он был убеждён, что, постепен­но суживая круг буровых работ, он в скором времени обнаружит богатые месторождения свинцового блеска. Но в последние дни диаметр разведуемого участка на­столько сократился, что у него начали возникать сомне­ния в конечных результатах работы экспедиции. Он опасался, что его экспедиция пройдет мимо рудных месторождений, не обнаружив их. В последнее время он все чаше и чаше говорил своему коллеге профессору Иванову, естественнику и страстному охотнику:

- Наша облава, кажется, ни к чему не приведёт. Боюсь, что дичь ускользнёт из-под самых наших ног.

В довершение ко всему, руководитель участка, стар­ший геолог Петров не разделял мнения профессора, что в поисках месторождения, - а оно, судя по всем дан­ным, должно было находиться в этом месте, - следует стеснять концентрические круги бурения вокруг Орли­ного Гнезда. Петров считал, что если рудный пласт не был обнаружен в старых проходках, в этих "полых про­странствах", то он вообще едва ли здесь существует. Разведка старых выработок представлялась ему ненуж­ной архивной работой. Не подкрепляя занятую им пози­цию вескими соображениями, он предлагал вести раз­ведку иным путем, по другому графику. Он находил, что надо отказаться от продолжения работ на Орлином Гнезде, в особенности же от выработок около осыпей в районе Чёртовых Берлог.