– Сомбреро, собственно, и означает – шляпа для тени, – сказала Каталина. – Сомбре – это тень по-испански. Такие шляпы носят у нас очень многие. Но в первую очередь гаучо - колумбийские ковбои.
Васечкин тут же загорелся купить такую шляпу.
– Зачем она тебе, Васечкин? – попыталась было отговорить его Маша. – В Москве ты её никогда не наденешь!
Но его уже было не остановить.
– Мне она необходима! – заявил Васечкин. – Я уже чувствую, как у меня голова нагрелась от солнца.
– А ты говорил, испытания должны закалять мужчину, – напомнил ему Петров. – Как графа Монте-Кристо.
– Я уверен, что у графа была шляпа, – ответил Васечкин. – И у меня будет.
Он выбрал шляпу, расплатился и с удовольствием нахлобучил её себе на голову.
– Совсем другое дело! – сказал он. – Всем советую.
– Ты теперь ковбой, что ли? – прыснула Маша. Васечкин сделал вид, что не слышал вопроса.
– Или, может, ты гаучо? – ещё шире улыбнулась Маша.
– Смотрите, какие ручки у дверей! – как всегда, пришёл на помощь другу Петров.
И вправду было на что посмотреть. Дверные ручки у домов, мимо которых шли ребята, оказались самых разнообразных форм. Но чаще всего изображали какого-то зверя. И непременно со специальной "колотушкой" внизу, которой, как объяснила Каталина, до сих пор стучат в дверь вместо того, чтобы звонить. На одной из улочек все двери украшали медные игуаны – так были сделаны их ручки.
– Погляди, Петров, – таинственным голосом произнёс Васечкин, – вон там, на втором этаже, в окне, видишь, там, где ставни открыты, за той прозрачной занавеской, гляди, гляди, Петров, такая тонкая смуглая женская ручка мелькнула… да ещё с веером…
– Где? Где? – всполошился Петров.
– Ну как же, неужели не видишь? Там, в глубине комнаты, стройная такая знойная сеньора… Плечики такие загорелые…
– …прикрытые тонкой мантильей, – подхватила подошедшая Маша. – Взор украдкой, трепетанье веера, взмах ресниц…
– Ну да, – тут же продолжил Васечкин, – смотри, Петров, её такая аккуратная головка поворачивается к морю, где должны мелькнуть паруса. Она ждёт возлюбленного. Ну и что такого, что он пират, правда, Старцева?
– Любовь есть любовь, – тут же откликнулась Маша. – Можно и пирата полюбить.
– Вот именно! Он придёт к ней по тайному ходу, соединяющему берег и этот дом с балконом…
– Да ну вас! – обиделся Петров. – Я думал, ты в самом деле кого-то увидел…
– А может, и увидел.
– Здесь всё возможно. Это какой-то волшебный город! – восхищённо воскликнула Маша.
– По-моему, это город какого-то вечного праздника, – сказал Васечкин.
– Это правда, – отозвалась услыхавшая эту реплику Каталина. – Картахена именно такой город.
Отовсюду доносилась музыка, на площадях играли музыканты, нередко составляя целый оркестрик из разных народных инструментов, таких как свирель из стебля проса или флейта, сделанная из национального дерева Колумбии – киндиойской восковой пальмы.
Около одной из площадей ребята просто застряли, не в силах оторваться от замечательного зрелища: там парни и девушки темпераментно танцевали кумбию - национальный колумбийский танец. Затем кумбия сменилась румбой, потом сальсой, меренгой, один бешеный ритм переходил в другой. Только строгое вмешательство Александра Ильича заставило Машу и обоих друзей с сожалением пойти дальше.
Впрочем, чем дальше, тем было интересней. На следующей площади они наткнулись на удивительную скульптуру – лежащая женщина с пухлым лицом, квадратной фигурой и крутыми бёдрами.
– Это работа нашего знаменитого скульптора Фернандо Ботеро, – объяснила Каталина. – Он называет себя самым колумбийским из всех колумбийских художников. Мы очень гордимся им и любим его работы.
– А как называется эта площадь? – поинтересовалась Маша.
– Площадь толстушки! – предположил Васечкин.
– Ты не ошибся, – улыбнулась Каталина. – Именно так и называют эту площадь местные жители.
Все, разумеется, тут же захотели сфотографироваться рядом с толстушкой.
– Смотри, а клоуны наши из автобуса тоже здесь, – заметил Петров. – Наверное, опять сейчас что-то будут показывать.
Но Васечкину было не до клоунских номеров. В это время Каталина предложила посетить Музей инквизиции, и он с загоревшимися глазами ринулся туда. Перед музеем красовалась величественная конная статуя освободителя Южной Америки и Президента Великой Колумбии – Симона Боливара.
Петров последовал за другом, оглянувшись на провожавших его взглядом забавных клоунов.
Почему-то они вдруг перестали быть забавными. Чем-то они ему не понравились.
Если бы Петров только знал, как он был прав в своих ощущениях! Будь Васечкин повнимательней, он бы тоже наверняка заметил что-то подозрительное в том, что клоуны постоянно отирались где-то рядом.
Клоунов этих звали Игнасио Барбуда и Эмилио Гомес. Игнасио был тот, кто повыше. Как только делегация юных математиков скрылась за дверями музея, он переглянулся с Эмилио и извлёк из кармана мобильный телефон.
– Мне тоже надо позвонить, – сказал Эмилио. – Сестра в больнице, надо узнать, как она. Я отойду в сторонку, чтобы тебе не мешать.
– Ладно, – кивнул Игнасио, – только ненадолго.
Эмилио отошёл за угол, а Игнасио набрал номер.
– Привет, босс! – сказал он, – Это я, Игнасио.
– Говори, – скомандовал голос в трубке.
– Мы в Старом городе, на площади Боливара, у Музея инквизиции. Мальчишка, который нам нужен, здесь. Он сейчас в музее вместе со всей группой.
– Это точно он? – строго спросил голос.
– Не сомневайся, Пепе! – в сердцах воскликнул Игнасио. – Мы его опознали. Ты же нам переслал фотографию. Мы следим за ним с момента, как он вышел из отеля.
– Ну, хорошо, главное, что он тут. Продолжайте слежку. И будьте осторожны.
– Не волнуйся, босс. Мы с Эмилио оделись клоунами, без конца анекдоты рассказываем, так что всё в порядке, нас никто ни в чём не заподозрит.
– Хорошо, клоуны! – усмехнулся голос. – Держите меня в курсе. Что еще вам удалось узнать?
В это самое время за углом Эмилио Гомес также говорил по телефону. Но, как оказалось, вовсе не с сестрой.
– Сеньор капитан, это Эмилио, – сказал он, набрав номер и несколько пугливо озираясь по сторонам. – Извините, не мог позвонить раньше, никак не получалось.
– Привет, Эмилио. Что там у тебя? – спросил низкий мужской голос.
– Мы следим за этим русским мальчишкой, прилетевшим из Москвы на математическую олимпиаду. Ищейка Пепе велел не спускать с него глаз. У него должна быть какая-то карта, которая очень нужна Пепе.
– Что ещё за карта?
– Толком не знаю. Какая-то старинная карта. Вроде там обозначено, где лежат сокровища.
– Какие сокровища?
– Не знаю, сеньор капитан, Пепе ничего не объяснил. Сказал только, что ему позарез нужна эта карта.
– Интересно. Докладывай мне постоянно. Я хочу знать каждый шаг Ищейки.
– Конечно, сеньор капитан. Мы же договорились.
– И не пытайся меня обмануть. Помни, что судьба твоего брата зависит от тебя.
– Конечно, сеньор капитан, я всё помню. Я очень надеюсь, что вы ему поможете и что бедный Фелипе скоро выйдет на свободу.
– Сначала ты помоги мне!
Эмилио хотел сказать что-то в ответ, но в трубке уже раздались короткие гудки. Он тяжело вздохнул. Вот уже месяц, как он был на крючке у капитана полиции Диего Мувэндиа. И всё из-за этого дурачка Фелипе, своего младшего брата, который так нелепо попался на дурацком ограблении. Неужели ему не хватало бизнеса, который организовал ему Эмилио?! Но ничего не поделаешь, Фелипе надо вызволять, иначе мама этого не переживёт. А его сволочной босс, Ищейка Пепе, к которому он обратился, отказался ему помогать. Сказал, что каждый должен выкручиваться сам. Вот он и выкручивается, согласился сотрудничать с полицией. И гори огнём этот чёртов Пепе, он сделает всё, чтобы спасти Фелипе.
Тем временем разговор Игнасио Барбуда с Ищейкой Пепе продолжался.
– Проблема в том, что мальчишка постоянно держится вместе со всеми, – горячо объяснял Игнасио, – так что, к сожалению, пока никакой возможности осуществить наш план не представилось.
– Ничего, это не страшно. Он никуда от нас не денется. Завтра я буду в Картахене, и мы вместе это сделаем.
– Отлично, Пепе, я понял.
– И вот ещё что, клоуны! Оставьте его сейчас в покое, пусть себе ходит по музеям. Воспользуйтесь этим и как следует обыщите его номер в отеле. Вдруг он оставил карту в чемодане. Договоритесь с портье, придумайте что-нибудь.
– Без проблем. Будет сделано, босс. Я знаю, что сказать портье.
– Браво, надеюсь на тебя. Если б вам удалось найти карту, это было бы лучше всего. Тогда и мальчишка нам уже не будет нужен.
– Мы сделаем всё, что сможем, Пепе, не волнуйся.
– Именно! Сделайте всё, что сможете. Найдите карту! Если найдёте, считайте, что вы вытащили лотерейный билет на сто тысяч песо.
– Я понял, босс.
– Как только попадёте к нему в номер, перезвоните!
– Замётано, босс. Сразу же!
– До скорого!
– До скорого, Пепе!
Игнасио отключил телефон и перевёл дух. Почувствовал, что ему срочно надо промочить горло. Это чувство возникало у него всякий раз после разговора с Ищейкой Пепе.
Как раз в этот момент из-за угла показался Эмилио.
– Ну, как твоя сестра? – поинтересовался Игнасио.
– Спасибо, ей лучше. А ты поговорил с боссом?
– Да, у нас новое задание. Надо вернуться в Коста дель Соль, обыскать номер этого парнишки.
– То есть план отменяется?
– На сегодня да. Завтра Пепе объявится в Картахене и сам будет руководить операцией. Если мы не найдём карту.
– Ну, хорошо, поехали. Только надо переодеться перед этим.
– Само собой. И знаешь, что… Давай сначала зайдём в бар, пропустим по стаканчику. А то что-то у меня свербит вот здесь. – И Игнасио погладил себя по груди.
– Отличная идея! – одобрил Эмилио.
И оба клоуна дружно отправились в ближайший бар.
На юных математиков Музей инквизиции произвёл довольно сильное впечатление. Маша, например, несмотря на уговоры Петрова и Васечкина, категорически отказалась идти во внутренний дворик, где в натуральную величину были представлены разнообразные средневековые орудия пыток.
– Я лучше здесь посижу, в этой галерее, на скамеечке, – сказала она. – А вы, конечно, идите, раз вам так интересно. Потом расскажете.
Васечкин развёл руками, что означало – девчонка есть девчонка, даже самая лучшая, и они с Петровым проследовали в пыточный дворик. Там вместе с остальными оба друга внимательно осмотрели все экспонаты.
– Что-то мне разонравились эти Средние века, – сказал Петров.
– А раньше нравились? – покосился на него Васечкин.
– Ну да… – потянул Петров. – Знаешь, рыцари там всякие… Прекрасные дамы… Мне нравилось, что рыцари все верхом ездят. Я, знаешь, очень лошадей люблю.
– Я в курсе насчёт рыцарей, – ответил Васечкин. – Проходили уже.
Он намекал на историю двухлетней давности, когда, прочитав "Дон Кихота", решил стать рыцарем, а Петрова объявил своим оруженосцем, Санчо Пансой. Они бежали из летнего лагеря, чтобы сражаться за честь Дульсинеи, то есть Маши Старцевой. Кончилась эта затея, разумеется, скверно. Родителям пришлось долго извиняться перед директором лагеря.
Петров глубоко вздохнул.
– А насчёт лошади не волнуйся, – смягчился Васечкин. – Будет у тебя лошадь. Главное сейчас клад найти.
Следующий музей, в который отправились участники математической олимпиады, назывался Музей золота. Каталина подробно рассказала экскурсантам, как в качестве денежного эквивалента в Колумбии использовались золотые пластинки. Продемонстрировала разложенные на застеклённых стендах всевозможные, созданные индейцами, ювелирные изделия из золота и сплава золота с медью.
Васечкин со значением переглянулся с Петровым.
– Видал? Тут золота было куда ни плюнь, – оживлённо прошептал он. – Представляешь, какой клад нас ждёт? Вот все обзавидуются! Вся школа!
– Представляю, – ответил Петров, слегка поморщившись.
На самом деле он совершенно не представлял себе, что за клад они найдут.
Да и вообще, чем дальше, тем больше сомнений у него возникало по поводу всего этого плана. Про Васечкина всё ясно, он хочет стать этаким современным графом Монте-Кристо. А он, Петров, кем будет? Монте-Кристо вроде был один, никаких друзей у него не наблюдалось. Если, конечно, не считать тех, что предали его в юности и которым он отомстил. Непонятно всё, короче.
Но Васечкину Петров ничего этого не сказал. Всё равно спорить с ним бесполезно. Особенно когда он горит какой-то идеей. Только поссориться можно. А уж этого Петров точно не хотел.
После Музея золота участники олимпиады посетили Музей изумрудов. Там Васечкин ещё больше убедился в том, что всё идёт как надо. Они находились в самом правильном для задуманного дела месте.
Именно здесь, в Картахене и её окрестностях, добывались несметные сокровища, часть которых лежит сейчас на острове Эль Торре и ждёт его, Васечкина…
Ну и Петрова, разумеется, тоже.
И Машу конечно. Без её помощи им не обойтись.
Напоследок Каталина повела всех к дому великого писателя Габриэля Гарсиа Маркеса, который находился тут же, внутри крепостных стен Старого города.
– До чего ж у него была буйная фантазия! – сказал Александр Ильич. – Я обожаю его "Сто лет одиночества". Одна из моих самых любимых книг.
– А вы знаете, что он ничего не придумывал? – спросила Каталина.
– Как не придумывал? – удивился Александр Ильич. – А все эти чудеса и легенды, которые он описывал?
– Всё, что описано в его книгах, происходило на самом деле! – засмеялась Каталина. – В Колумбии подобное случается каждый день. Маркес просто описывал то, что видел вокруг. Судите сами: всем известно, что прототипом маркесовской Урсулы из "Ста лет одиночества" была его мать. В реальной жизни она мало чем отличалась от своего литературного альтер эго – донья Луиса Маркес умерла в 2002 году в возрасте 97-ми лет в Картахене. У неё было 11 детей, 67 внуков, 73 правнука и 5 праправнуков.
– Ничего себе! – прошептал Васечкин. – Вот это семейка!
– А ты хоть читал Маркеса? – насмешливо поинтересовалась Маша.
– Может, и читал, – без всякой уверенности ответил тот.
– Васечкин много читает, – тут же вступился за друга Петров.
– Знаем, "Графа Монте-Кристо", – усмехнулась Маша.
– Классная книга, между прочим! – обидчиво заявил Васечкин.
– Донью Луису Маркес хоронили как национальную героиню, – продолжала между тем Каталина. – Конечно, с такой мамой станешь великим писателем! Между центральным районом города и районом Бокагранде, где вы живёте, на берегу моря лежит бетонная плита с надписью: "Габриэль Гарсиа Маркес. История моряка, потерпевшего кораблекрушение". Это, если вы помните, знаменитый рассказ Маркеса. И там даже выбиты строки из этого рассказа. Вот такие.
И Каталина с удовольствием процитировала:
"Он плыл на плоту 10 дней без воды и еды. Его провозгласили национальным героем. Его целовали королевы красоты, его обогатила известность, а позже его возненавидело правительство, и он навсегда забыт".
– Похоже, вы очень любите Маркеса, – заметил Александр Ильич.
– А как можно его не любить? – снова засмеялась Каталина.
Выбравшись из Старого города, экскурсия отправилась посмотреть на замок-крепость СанФелипе де Барахас. Крепость величественно расположилась на склоне холма с чудесным видом на город и море.
– Это самая большая крепость колониальных времён на всём Американском континенте, – объяснила Каталина. – И уж точно самая неприступная из всех крепостей, которые построили испанцы в своих колониях. Пираты ничего не могли с ней сделать. Там очень много всяких подземных переходов, бастионов, пушек!
– Вот бы там полазить! – шепнул Петров.
– Не отвлекайся! – сурово сказал Васечкин. – Крепость, конечно, классная, но у нас есть куда более важная цель.
К тому же времени на посещение крепости уже не было, удалось только полюбоваться ею снаружи. Зато экскурсия остановилась около находившегося рядом необычного памятника. Это оказался памятник национальному герою и выдающемуся полководцу Картахены Бласу де Лесо.
– А почему он на костыле? – поинтересовался Петров.
– И однорукий, – удивился Васечкин.
– Блас де Лесо был удивительным человеком, – с гордостью сказала Каталина. – Он тридцать девять лет прослужил во флоте и принял участие в двадцати трёх кампаниях. Потерял в сражениях ногу, руку и глаз. Несмотря на свои увечья, он смог разбить англичан, которые превосходили его армию в десять раз!
Петров и Васечкин с уважением посмотрели на статую прославленного воина.
– Вот это настоящий герой! – сказал Петров. – Никем не выдуманный. Реальный. Это тебе не граф Монте-Кристо.
– Чем тебе тоже Монте-Кристо не угодил? – возмутился Васечкин. – Реальный или не реальный, разве в этом дело?
– А в чём же?
– В том, что он совершил, вот в чём!
– А я не считаю, что твой Монте-Кристо чего-то уж такого особого совершил, – неожиданно заявил Петров. – Ну, из тюрьмы бежал, ну, с обидчиками разобрался. А кого он защитил? Кого спас?
– Да ты что, Петров! – возмутился Васечкин. – Во-первых, он Гайдэ спас, дочь паши Али-Тебелина, во-вторых, Морреля, судовладельца. От разорения и даже, может, от смерти!
В-третьих, Альбера де Морсера, сына своего врага Фернана! Тебе мало?
Петров пожал плечами. Было очевидно, что подвиги Бласа де Лесо произвели на него куда более сильное впечатление, чем литературные заслуги графа.
Спор прекратился, так как все подошли к совсем ни на что не похожему памятнику. Это была пара огромных старых стоптанных башмаков.
– А что тут написано? – спросил Васечкин, разглядывая надпись на памятнике.
– Это стихи, они посвящены Картахене, – ответила Каталина. – Они так и называются "Моему родному городу". Их написал наш прекрасный поэт Луис Карлос Лопес. Он был большим патриотом нашего города. У него даже есть цикл стихов, посвящённый улицам Картахены. Названия этих стихов соответствуют названиям улиц – улица Масляного фонаря, улица Лосано, улица Распаханного поля, улица Цветов и так далее.
– А переведите, пожалуйста, эти стихи! – попросила Маша.
– С удовольствием! И Каталина перевела:
"Моя Картахена, гордая обитель предков, твои улицы помнят шпагу, помнят крест и огонь закопчённой лампады. Мне жаль тебя, город, закованный в крепость. Твои славные дни прошли, каравеллы покинули порт, бочки с вином высохли.