Мальчик не знал, как не знали и его односельчане, что, в то время как Рим завоевал чуть ли не весь мир и крестьяне Италии, оторванные от земли, сражались во всех концах света, римская знать, владевшая огромными имениями, постепенно сокращала посевы пшеницы ради пастбищ и виноградников. И вот уж почти двести лет оливы и виноград занимали все больше и больше земли на полях римских магнатов. Но климат Италии был так мягок, а земля ее так богата, что все, произраставшее здесь, давало урожаи, не виданные в других странах. Если бы только не надо было кормить огромные войска, вечно сражавшиеся, то усмиряя восстания в провинциях на одном краю света, то завоевывая во славу Республики новые страны на другом краю земли!.. Вот и в тот год, как пираты похитили Клеона, Рим воевал с Серторием в Испании, с Митридатом в Малой Азии, на море бесчинствовали пираты, с которыми Серторий заключил союз, и только близкая Сицилия, которую Марк Катон Старший называл "житницей Рима" и "кормилицей римской бедноты", выручала Республику. Клеон всего этого не знал. Но, глядя на плодородные поля Кампании, никто не мог бы представить себе, что Римской республике нужен привозной хлеб.
Прямо перед Клеоном среди фруктовых деревьев и виноградников к вершине горы поднималась дорога, исчезавшая в лесу.
"Тут, верно, можно пройти к гладиаторам", - подумал Клеон.
Но дорога была преграждена.
Стоя на холме, Клеон видел длинные правильные ряды низких крыш у подножия горы, словно игрушечный город раскинулся в ее густой тени. Клеон не сразу понял, что это такое, но на всякий случай отступил в заросли самшита и стал смотреть оттуда.
Скоро он разглядел, что перед ним, образуя улицы и переулки, тянутся ряды кожаных палаток. Этот кожаный городок окружала насыпь и перед ней глубокий ров. По обе стороны, на сколько хватал глаз, были видны крыши палаток. Заметив часовых, стоявших у ближайших к нему ворот, Клеон понял, что перед ним римский лагерь.
От ворот, которые он видел, поперек лагеря тянулась широкая улица. На противоположной стороне она заканчивалась вторыми воротами, которые перерезали дорогу к вершине Везувия. У каждых ворот стояло по восемь вооруженных часовых. Обойти лагерь стороной было невозможно: спустившись с холма, Клеон очутился бы в поле, и часовые сразу его заметили бы.
И все-таки где-нибудь да есть обходные тропинки! Будь это в его родном краю, Клеон выискал бы способ пробраться на гору. Но здесь он ничего не знал, и, если бы часовой остановил его и спросил, куда и откуда он идет, Клеон не смог бы назвать ни одного города или деревни. Только теперь он понял, как безрассудно было пускаться в путь по незнакомой стране.
Ночью, когда он ушел с пиратского корабля, ему все казалось просто. Правда, пленник, которого привели лазутчики, рассказывал, что легионеры окружили Везувий и заперли гладиаторов как в осажденной крепости. Но перед этим Клеон видел с корабля огромную гору и усомнился в правдивости рассказа: где взять столько воинов, чтобы окружить этакую громадину? Не таким представлял он себе лагерь, о котором рассказывал пленный ветеран. Он думал, что встретит несколько палаток военачальников, десятка два часовых да костры, вокруг которых спят легионеры и где можно проползти незаметно. А перед ним оказался чуть ли не укрепленный город!
Клеон почувствовал усталость. Он присел на землю возле Льва и стал думать, рассеянно глядя сквозь кусты буксуса на окружающие поля.
Становилось все светлее. Вдали, под стеной какого-то сада, виднелись темные силуэты мулов и лошадей, щипавших траву. Между ними и лагерем белело несколько полотняных палаток. "Какие-нибудь переселенцы, - решил Клеон. - Скажу, что я иду к ним. Не возвращаться же на пиратский корабль!" Он вспомнил свирепую гримасу Церулея, угрозу: "Если ты или твой пес задумаете против меня что-нибудь злое…" Вспомнил расправу с искалеченными гребцами… и зябко повел плечами Нет, надо пробраться на гору во что бы то ни стало!
"А вдруг часовые спросят, что нужно мне на той стоянке?.. Что я им отвечу? Лучше поменьше врать, а то вовсе запутаешься. Опишу им вчерашнюю бурю. Скажу, что корабль наш потонул и все мои родные погибли", - решил было Клеон… И тут же испугался: а что, если его слова навлекут несчастье и отец с матерью умрут? "Нет, лучше скажу всю правду… не всю, а только про пиратов".
Приняв беззаботный вид, Клеон вышел из кустов. Солнце еще не показалось из за горы, но его свет уже мягко разливался вокруг. Нагрудные панцири часовых слабо поблескивали. Щиты, копья и короткие мечи придавали воинам грозный вид.
- Стой! - окликнул мальчика часовой. - Кто ты и куда идешь?
Клеон остановился. Лев, уловив угрозу в голосе легионера, зарычал. Чтобы успокоить собаку, Клеон опустил руку на ее голову.
- Я Клеон, сын Клиния. Я из Сицилии и иду… в Нолу! - неожиданно для себя вспомнил он название города, которое слышал вчера во время допроса пленника.
- Что же ты бродишь по ночам и зачем прятался в кустарнике?
- Я не прятался, - сказал Клеон. - Я иду оттуда, с берега. Там вчера корабль пиратов чуть не потерпел крушение… Ночью я убежал и теперь иду в Нолу к одному богатому римлянину. Пираты похитили его дочь, а я видел, где они ее спрятали, и хочу ему рассказать. Пусть он ее освободит, а пиратов накажет. Их легко изловить, потому что они будут долго чинить свой корабль… после… вчерашней бури… - Последние слова Клеон почти проглотил, смущенный насмешливой улыбкой часового.
- Хитро придумано, Квинт! - сказал - второй легионер, переглянувшись с первым.
- Он идет из Сицилии в Нолу! - засмеялся третий, подходя к ним.
- Да-а, - покрутил головой четвертый. - Видать, пройдоха, даром что усов еще ни разу не брил.
- Постереги-ка, пока я доложу центуриону, - обратился Квинт к товарищу. - Вздумает бежать, пригвозди копьем.
Часовые четвертой стражи, последней смены ночного караула, скучали, особенно те, что стояли у задних ворот. Если бы воины Спартака вздумали спуститься с горы, об этом оповестили бы лагерь часовые у главных ворот, выходящих на дорогу к вершине. Там надо глядеть в оба. А здесь… Что может случиться здесь? Еще глубокой ночью - другое дело. Можно иногда поймать какого-нибудь бродягу, пробирающегося в стан бунтовщиков… Но невыносимо однообразно текут часы стражи на рассвете, когда хорошо видны окрестные холмы и тропинки. Появление Клеона развлекло часовых. Радуясь возможности позубоскалить, они окружили мальчика и собаку.
- А не лазутчик ли это бунтовщиков? - высказал предположение один.
- О-о? - притворно удивился другой. - Разве он умеет летать?.. Эй, мальчик, у тебя нет крыльев?
- Без крыльев с горы спуститься невозможно, - согласился третий. - Клодий запер все проходы. Теперь мимо нас не проскочит и горный козел.
- А может быть, этот малый колдун? - сказал четвертый. - Не мог ли он пройти мимо наших постов невидимкой? А теперь на заре чары кончились… Не хотел бы я быть его стражем!
Тот, кому было поручено стеречь Клеона, встревожился и, размахивая копьем, подскочил к мальчику. Лев зарычал и рванулся навстречу легионеру. Клеон бросился наперерез собаке. Часовой под хохот товарищей поспешно отступил.
- Держи своего пса! сердито крикнул он. - А не то я всажу копье ему в глотку!
- А ты лучше держи свое копье в покое! - ответил молчавший до этого Клеон. Собаки не любят, когда перед их носом размахивают копьями.
- Вот еще! - проворчал часовой. - Буду я угождать каждой собаке! - Однако он опустил копье и остановился на почтительном расстоянии, не обращая внимания на шутки товарищей.
Не слушал их и Клеон. Он ждал появления центуриона. Может быть, начальник сотни решит, что такой молодой пастух и такая умная собака не опасны для римского войска? Может быть, он отпустит их?
Тучи на вершине Везувия светлели и курились, как дым.
В воротах показались центурион и Квинт. Часовые подтянулись. Клеон уставился на бляхи, украшавшие длинную, почти до колен, кольчугу начальника сотни. Клеон никогда еще не видел так близко римского центуриона, но слыхал, что бляхи эти - боевые награды, и с почтительным удивлением стал их пересчитывать. Центурион прищурился, похлопывая себя по ноге кривой тростью, которую каждый начальник центурии был обязан носить как условный знак власти.
- Так ты думаешь, этот мальчишка пробирается к бунтовщикам? - спросил он Квинта.
Собираясь возразить, Клеон перевел глаза с груди центуриона на его лицо и почувствовал разочарование и одновременно прилив храбрости - такое оно было простое, заспанное, с морщинками вокруг глаз и на лбу. Но только что мальчик собрался снова рассказать историю о пленной римлянке, ее отце и пиратах, как послышался звук трубы, и лицо центуриона мигом утратило сонное выражение и помолодело. Клеон от удивления так и застыл с открытым ртом.
Часовые тоже преобразились и, четко отбивая шаг, прошли мимо начальника.
- За мной, мальчик! - приказал центурион, входя в ворота. Клеон и Лев пошли за ним. Оглянувшись, центурион остановился.
- Собаку оставь здесь.
- Нельзя, - покачал головой Клеон. - Легионеры будут его дразнить, и Лев их покусает. А со мной он будет смирный, как овечка.
Центурион улыбнулся. Может быть, ему вспомнилось собственное детство, когда он пас отцовское стадо и так же дружил со своей собакой.
- Так и быть, - кивнул он. - Веди в лагерь свою "овечку".
Глава 8. В римском лагере
Едва умолк сигнал к смене стражи, трубач заиграл "сбор".
- На сходку!.. Военная сходка!..
Оставляя начатые дела, легионеры бросились к преториуму. Через минуту улицы и переулки между палатками заполнил поток бегущих людей, словно в лагерь хлынула разлившаяся река. Выкатившееся из-за горы солнце заискрилось металлическим блеском на оружии и нагрудниках воинов. У Клеона зарябило в глазах. Он зажмурился. Лев же угрожающе обнажил клыки при виде такого множества дротиков и копий, которые он принимал за палки.
Широкая преторская улица делила лагерь на две неравные части: в той, которая была больше, теснились кожаные палатки легионеров, а в меньшей белели палатки полководца, его личной охраны и военачальников. Здесь было гораздо просторнее, чем в остальной части лагеря: перед преториумом - возвышением, на котором стояла палатка вождя, - расстилалась довольно большая площадь, принципиум; здесь хранились знамена легионов, здесь стоял жертвенник, на котором совершались богослужения и гадания об исходе предстоящих сражений. Здесь же с ораторской трибуны полководец говорил со своими солдатами.
Опоясавшись мечом, центурион поспешил на принципиум. Клеону он приказал никуда от его палатки не уходить. Но мальчик скоро соскучился в одиночестве и, шепнув Льву: "Тихо!" - двинулся в ту сторону, куда ушли все. Вот из-за спин воинов он увидел ораторскую трибуну, на которой стоял полный смуглый человек в золоченой кольчуге и пурпурном плаще.
- …Не искусство, а выгодная позиция помогла презренным рабам разбить когорту капуанцев! - Полководец взмахнул рукой, и пурпурные складки плаща заколыхались вокруг его позолоченной кольчуги.
Клеону это показалось очень красивым. Вначале внешность военачальника занимала пастуха больше, чем речь, в которой он не все понимал. Но мало-помалу до Клеона стал доходить общий смысл того, что говорил претор, и он начал вслушиваться.
- Легионерам Тита Сервилиана негде было развернуться. Они были вынуждены сражаться среди леса и скал на узкой тропинке. Каждому понятно, что в такой обстановке нельзя предпринять правильное наступление. И нельзя винить в этом наших солдат: храбрость их известна всему миру. Да, они дрогнули и побежали перед камнями и дротиками головорезов, засевших на вершине. Но всякий, услышавший об этом, скажет: "Позор вождю, пославшему своих воинов в ловушку! Он должен был выманить разбойников из их гнезда, окружить их на ровном месте и уничтожить". Вот как рассудит каждый разумный человек. Мне странно, что приходится объяснять такие простые вещи вам, среди которых столько убеленных сединами ветеранов! Вы должны понимать, что такое невыгодная позиция! А вы, вместо того чтобы извлечь из позора капуанцев урок, распаляетесь, видя близкую цель и кричите: "Почему мы медлим?!" Какое неразумное нетерпение! И какое недоверие к вождю!.. - Полководец обвел глазами ряды легионеров, как бы приглашая их высказаться. Солдаты, потупившись, молчали. - Не всегда, - снова заговорил он, - вождь должен поощрять войско к бою. Порой необходимо дождаться благоприятного часа. - Он протянул руку, указывая на спускающуюся с Везувия дорогу: - Теперь мы их поймали в ловушку!.. Вот единственный путь, по которому бунтовщики могли бы сойти с вершины. Но путь этот прегражден нашим лагерем. Мы охраняем также северную и восточную сторону горы, хотя там обрывы и скалы, по которым почти невозможно спуститься, тем более - целому отряду! Только с юга не разбили мы лагерь, и вы знаете почему: там пропасть неизмеримой глубины. Надо обладать крыльями, чтобы через нее перебраться.
Кто-то в толпе легионеров крикнул:
- Вот и я это самое говорил! А наши выдумали - будто мальчишка послан оттуда разведчиком!
Клеон подался назад, испугавшись, что "золотой центурион", как окрестил он полководца, спросит, что это за мальчишка. Но военачальник поднял руку, чтобы его не перебивали, потому что сейчас он скажет самое главное.
- Они заперты со всех сторон! - торжествующе заключил он. - Нам остается только следить, чтобы ни к ним, ни от них никто не проходил. Через некоторое время они или погибнут от голода, на что вряд ли эти бродяги способны; или сдадутся, что гораздо вероятнее; или, наконец, спустятся с горы, дабы умереть сражаясь. В первых двух случаях мы добьемся победы, не оскверняя лаше оружие черной кровью рабов; в последнем - раздавим их несокрушимой мощью наших когорт, ибо тут есть где развернуться для боя, а за спиной у нас будет укрепленный лагерь. А кроме того, нас три тысячи, их - две или три сотни. Не такая уж доблесть рваться с ними в бой! Помните это и спокойно ждите, ибо время за нас!
Легионеры разразились криками:
- Да здравствует Клодий!
- Да здравствует претор Клодий!..
- Голод хоть кого усмирит!
- Слава претору Клодию!..
Клеон поторопился убраться к тому месту, где его оставил центурион. Уловив общий смысл речи полководца, он был возмущен: "Три тысячи против трехсот! Вот подлость! Как я хотел бы пробраться к ним и предупредить… А что, если попроситься слугой в обоз и ночью как-нибудь убежать на гору?.. Боги бессмертные, помогите мне раскрыть гладиаторам замыслы этого коршуна!"
Он и не подозревал, что вождь гладиаторов уже разгадал вражеский план и нашел, как выйти из ловушки: своим воинам приказал он сплести из крепких лоз дикого винограда длиннейшую лестницу. И в эту минуту отряд его спускался в пропасть, чтобы, отдохнув и собравшись с силами, обойти лагерь претора Клодия и напасть на него с тыла, через те ворота, у которых стража задержала Клеона.
И в лагере не догадывались о приближающейся опасности. За исключением часовых, все беспечно отдались повседневным делам и забавам. Усердные солдаты принялись за чистку оружия, починку обуви и платья, носили воду и дрова или, вытащив из палаток ручные мельницы, мололи на них пшеницу, чтобы приготовить себе лепешки и сухари, разводили костры и варили кашу. Три небольших отряда отправились за фуражом для лошадей и мулов. А несколько завзятых игроков, пренебрегая завтраком, улеглись в тени палаток играть в кости. Два таких бездельника расположились неподалеку от Клеона. Из их восклицаний мальчик понял, что они играют на еще не полученное жалованье и долю в добыче, которая, возможно, достанется им после победы над гладиаторами. Клеон презрительно отвернулся от них. Гораздо интереснее было смотреть на тех благоразумных людей, которые начинали свой день с приготовления пищи. Запах дыма от их костров напомнил Клеону родной дом. Как заботились мать и сестры, чтобы он и Лев были сыты!.. Здесь же все заняты своими делами, и никто не думает о пришельцах. Глупый Лев этого не понимает и так умильно шевелит хвостом, глядя на ближайшего кашевара, словно тот для него варит свою полбу!
Клеон дернул собаку за ухо:
- Как не стыдно глазеть!.. Перестань!
Лев взвизгнул, и Клеон пожалел, что обидел своего единственного друга. Чтобы доставить Льву удовольствие и загладить свою вину, мальчик стал почесывать его за ухом.
- Эй ты, колдун!.. Чего нос повесил? Я тебе говорю, слышишь? Как тебя?.. Сицилиец с пиратского корабля!
Клеон поспешно обернулся. Стоя у костра, один из легионеров четвертой стражи махал ему рукой:
- В моем котелке хватит каши и на твою долю - валяй сюда! Ведь проголодался?..
- Идем, Лев! - обрадовался мальчик.
Но, едва они сделали несколько шагов, появился центурион.
- Куда! - остановил он Клеона. - Тебе было сказано: ждать, не отходя от палатки.
- Нас позвал тот добрый легионер… Он хотел дать нам каши.
- Успеешь. Каша не убежит. И добрый легионер - тоже. Следуй за мной!
Клеон со вздохом повиновался, и они побрели за центурионом. Он привел их к преториуму и, откинув полу палатки, сказал:
- Вот мальчик, которого ты желал видеть.
Клодий отложил в сторону покрытую воском дощечку, на которой что-то писал заостренной палочкой, и кивнул Клеону:
- Подойди.
Клеон сделал шаг в палатку. Лев - за ним.
- Это еще что за зверь? - удивился претор.
- Собака, - ответил Клеон, кладя руку на шею Льва.
- Я это вижу. Но почему она здесь?
- Мы никогда не разлучаемся с тех пор, как я нашел ее.
- Вот как? Но теперь вам придется расстаться. Прикажи твоему псу выйти и ожидать тебя возле палатки.
- Только чтобы его не дразнили! - предупредил Клеон.
- Ого! Ты ставишь условия? - усмехнулся претор.
Клеон вспыхнул и, указывая на преториум, сказал Льву:
- Иди туда и сиди смирно. Слышишь?
Лев приподнял ухо и вопросительно посмотрел на хозяина: неужели тот серьезно требует, чтобы он ушел?
- Иди, иди, - настойчиво повторил мальчик. - Жди меня там.
Лев с недовольным видом направился к выходу и уселся на преториуме мордой к палатке, чтобы по первому зову броситься на помощь хозяину.
Претор приказал центуриону опустить полу палатки и, повернувшись к Клеону, исподлобья оглядел его:
- Итак, ты лазутчик Спартака?
Мальчик, приготовившийся к этому вопросу, возмущенно вздернул голову:
- Не сам ли ты только что говорил, что спуститься с горы невозможно?.. Об этом Спартаке я впервые услышал здесь, в лагере.
- Да?.. - Претор недоверчиво прищурился. - Странно! Все пастухи и дровосеки в окрестностях только и говорят, что о нем. А ты, судя по твоей собаке, пастух.