- Там война был, бичо… большой война был. Всем плохо стало. Мне дом сожгли. Абхаз пришел, казак пришел - сожгли… жену прикладом били, били, мне ребра ломали… Я пошел воевать, бичо. Нам говорили - воевать будет, потом хорошо жить будем. Врали. Никто хорошо жить не стал… - он сгорбился и вздохнул: - Садись. Я подам, да? Кылиент всегда прав…
…Ели молча. Хозяин тоже молчал. шашлык был вкусный, но Федька жевал почти через силу. и когда все встали, сказал:
- Давайте, идите, я расплачусь и догоню, - и подошел к стойке. - Спасибо, - сказал мальчишка, протягивая деньги. - И еще… - он помедлил, взглянул прямо в глаза шашлычнику. - Простите меня.
Непримиримые глаза грузина стали удивленными, он моргнул и вдруг улыбнулся:
- Э, да?! Чито там… Э, погоди! - он вдруг словно бы что-то вспомнил, почти бегом ушел в домик и вернулся, улыбаясь и неся в руке длинную колбасу в оплетке. - Вот, держи бичо. Есть будете, будете меня хорошо вспоминать, только… - он подмигнул, - кыружочками не режьте, да? Ее кусать надо, тогда вкусно, а резать - э!.. - он презрительно поморщился.
Федька засмеялся. И взял колбасу…
* * *
Следы отцовской "нивы" еще сохранились на голой земле кое-где, и Федька подумал, что отец сейчас уже гонит свой "камаз" далеко от дома, шутит с напарником, дядей Костей и делает вид, что все, как всегда. Он потряс головой и встретился взглядом с глазами Макса - не насмешливыми, а понимающими. Улыбнулся:
- Ладно-ладно, не читай мои мысли… Саш, нашла?
- Вот он, дуб, - уверенно сказала девчонка, качая могучие ветки наклонно растущего гиганта. Собственно, с тем же успехом можно было бы раскачивать опору Останкинской телебашни - ветка была с Сашу толщиной. - И подвернутый он тут один, так?
Когда-то - лет триста назад - то ли буря, то ли человеческие руки наполовину вывернули из почвы корни тогда еще молодого дубка. Он не погиб, так и рос, а корни, утолщаясь, образовали переплетенные аркаи, заросшие мхом и высокой травой. Макс, встав на четвереньки, наполовину исчез в этой каше, повозился, подергивая ногами и мягким местом (Саша фыркнула и сделала вид, что примеривается отвесить пинок) - и с натугой извлек один за другим три рюкзака и свертки.
Федька огляделся и прислушался. Дорога ещё была недалеко, в одном месте недалеко от дуба чернело кострище… но дальше лес стоял одной стеной, и было ясно - всё НАЧИНАЕТСЯ. Мальчишка глубоко вздохнул и скомандовал:
- Все, переодеваемся… Вон твой рюкзак, Саш, - он проводил взглядом отправившуюся за дерево Сашу и поймал Макса на том, что и он смотрит ей вслед. Мальчишки нахмурились, секунду глядели друг на друга недружелюбными глазами и, отвернувшись, начали раздергивать горловины рюкзаков одинаковыми сердитыми движениями.
- Вы как там?! - окликнула Саша. - Готовы?
- А ты что хуже? - отозвался Макс.
- Ага, почти. Сейчас выйду.
Ребята в самом деле преобразились. Вместо довольно яркой одежды - маек, джинсов, ветровок, белых кроссовок и прочего - все трое были одеты в камуфлированные "кикиморы", увешанные лохмотьями искусственных листьев и травы. Место кроссовок заняли неказистые бурые кеды на мягкой подошве почти без рисунка. На ремнях разгрузок крепились немногочисленные вещи - фляжки, котелки, складные ножи "соболь", счетверённые грудные подсумки, мотки троса; у Макса ещё лопатка, у Федьки - топорик. Сзади - небольшие поясные рюкзаки, на лицах - тонкие сетки-маски. Отличались ЮКи друг от друга ещё и тем, что голова Саши была непокрытой вообще, Макс носил берет цвета хаки, а Федька стянул волосы широкой пятнистой повязкой.
- Негусто, - Макс копался в рюкзаке. - Сухари, шоколад, глюкоза… Мы что, на подножном корму?
Федька показал колбасу. Макс усмехнулся и поднял руки вверх, но тут же посерьёзнел - Федька скомандовал: Внимание… Исходить будем из того, что Большой Ха начал активные поиски тоже сегодня - из худшего варианта… Нам нужно пройти по лесам сто тридцать километров. Я кладу на это трое суток… - он подождал, но ни Федька, ни Саша не возразили. - Петлять не будем. Через трое суток мы должны стоять в Лядском Побоище. Оттуда начнём интенсивный поиск. "Два десятка дён" Кузьмы - с под водой - это наши дней пять. Ну, там разберёмся - на месте… Дальше. Продуктов у нас и правда почти нет - только самые необходимые. Но есть грибы, корешки и браконьерство. Проживаем, хотя не растолстеем. А если кто и свалится, так что - баба с воза и волки сыты…
- Намёк?.. - пробормотала Саша, но негромко. Федька сделал вид, что не слышит:
- Дальше. Проверьте загрузки. В верхних карманах, - Федька сам проверял и продолжал говорить, - четыре девятизарядных магазина… в нижнем - полсотни патрон россыпью. Внимательно смотрите, картечь, пули и дробь промаркированы по донцам… Всем взять оружие. Снять с пред охранителей. Откинуть приклады. Взять пятый магазин из рюкзаков. Примкнуть. Оружие на боевой взвод. Оружие на предохранитель… так. Теперь мы вооружены, думаю, все понимают, что это значит. Теперь пакуем нашу "гражданку"…
Трое друзей молча и деловито убрали вещи в рюкзаки, и Макс, вернув их на место, тщательно всё замаскировал - Федька присмотрелся и остался доволен.
- Попрыгали… Саш, передвинь котелок… попрыгали ещё раз… хорошо. Порядок движения. Саша впереди, Макс в середине справа, контролируешь правую сторону, я замыкающий. К закату должны пройти около сорока километров… - он ещё раз посмотрел по очереди на своих друзей, потом - в небо, на фоне которого тяжело покачивались и еле слышно гудели древесные кроны. - Ну…
Радость - тому,
у кого печалей
и горестей мало,
и тому у кого
сила и счастье
и добрый дом…
Пошли.
Это было толкование руны "винн" - "радость" - из "Древнеанглийской рунической поэмы".
ГЛАВА 6
Один с топором и двое с носилками
Похрюкивая, здоровенный кабан с наслаждением возился в прибрежной грязи. Было ранее прохладное утро, над водой и метёлками осоки плавал туман, смешанный с комарами. Первые птицы ещё только-только пробовали свои голоса - то тут, то там. Равнодушный к красотам природы кабан урчал и булькал, потом, поднявшись, тяжело, но с определённой грациозностью затрусил в чащу.
Часть береговых кустов пришла в движение - и стало ясно, что это человек. Одетый в мохнатый камуфляж, он стоял по колено в жиже, держа на сгибе руки ствол полуавтоматического дробовика. Чуть-чуть колыхалась от дыхания сетка на лице, движение было беззвучным и плавным, но очень быстрым. Человек замер, повернул голову влево-вправо и поднял руку. Тут же метрах в десяти выше по ленивому течению протоки появился второй человек, следом - третий. Они пересекли воду и исчезли в кустах, а через несколько секунд те же кусты поглотили и первого..
…Полуденная дневка ничем не напоминала туристский бивак. Все трое только что поели (сухари и остатки подбитого вчера вечером зайца, поджаренного в костровой яме) и теперь сидели "звездой", ногами друг к другу, в гуще кустарника, куда пробрались ползком.
Саша и Федька спали, Макс тоже казался спящим, но на самом деле прислушивался и всматривался. По маске и лохмотьям "кикиморы" вовсю ползали комары, тщетно отыскивая слабое место в обороне.
По всем расчётам сегодня к вечеру группа должна была выйти к брошенной деревне. Макс неспешно обдумывал маршрут, представляя себе карту и не переставая следить за окружающим. Лес не замечал троих подростков, потому что они ничем не нарушали его обычаев - разве что несколькими выстрелами, но и эти выстрелы звучали не для развлечения. Баклашовские леса жили той же жизнью, какой они жили последние сто двадцать тысяч лет, с тех пор, как ушел отсюда ледник. Эта жизнь не предусматривала современного человека с его заботами, хлопотами и устремлениями. Нет, не была ему враждебна, а просто - не предусматривала. В этих местах не было ничего странного в том, что Федька в первый день пути оставил часть колбасы на пеньке и естественно сказал: "Это тебе, хозяин. Пропусти, не балуй… " - имея в виду лешего.
Макс ощутил взгляд - и лениво повернул голову. На него смотрел через сетку Фёдор. Макс показал часы, покачал головой, поднял растопыренную пятерню: раз, другой, третий, четвертый… Глаза Федьки закрылись, он снова спал. Максиму оставалось двадцать минут дежурства. Потом - полчаса Федьки и полчаса Саши. Федька, конечно же, взял себе самое трудное - отдых с разрывом, у них с Сашей есть по полному часу. Ну что ж - он командир. Макс признавал это про себя легко и без напряжения. Он умел делать некоторые вещи лучше Федьки - разбираться в компьютерах, например, - он лучше учился. Но Федька всё равно был командиром. Так же естественно и не обидно, как мать была матерью. Нет. Естественней. Свою мать Макс часто не понимал.
Максим прислушался. Неподалёку проходили олени - наверное, их кто-то спугнул, олени предпочитают перемещаться ночью. Кто? Животные не спешили. А ничего страшного…
Мысли Макса переключились на клад. Найдут ли они его? Макс, если честно не был уверен до конца… вот Юрка обидится, когда выяснится, что обошлись без него! Интересно, а правда - хватит ли стоимости клада, чтобы разбить парк на месте вырубки? Хотелось бы…
Ему почудилось какое-то движение - в левом углу глаза. Макс напрягся. Почудилось? Или?.. Он хорошо знал, что Баклашовские леса не так-то безобидны. Нет, в них не водятся вампиры и оборотни, которыми Сашу пугали в области. Но в области КОЕ-ЧТО тут водилось несомненно. ОНО было если и не опасным, то во всяком случае - ЧУЖИМ человеку, а это иной раз похуже, чем прямо опасное. Макс не стал вертеть головой - он просто присматривался, стараясь не трудить глаза. Движение повторилось. Кто-то наблюдал за ними - хорошо, если леший(1.). Он любопытен, но не опасен, если его не обижать. Хуже, если ЭТО могло следить за людьми двое суток просто из того же любопытства - или чтобы удостовериться в том, что они убрались с его охотничьей территории. А могло - готовясь напасть. На троих, с оружием - не нападёт, не должно. Но нервы помогает…
- Что?
Время Макса кончилось, а он и не заметил. Федька проснулся сам… Стараясь оставаться спокойным, Макс сказал:
- Дон' т ворри, бат, мэй би со, ин вис плейс ИТ.(2.)
- Вэр из? - Федька не двинулся.
- Он зе лефт энд э литтл бихайнд май бек. Спай. Ю си энизинг?
- Ноу, - Федька по-прежнему не шевелился. Насинг… Вэлл, слип, Макс. ИТ би кэрфулл. Фри хьюмэнс, випонс… Энд ю нау… - Федька повысил голос: - Мы знаем, что ты тут. Не стоит нападать. Мы скоро уйдём. Может ты нас и убьешь, но само будешь покалечено, это точно. Ну так как?
1. Ниже приведенные рассуждения прошу не воспринимать, как бред или фантазии. Подробно его героям я - автор - убежден, что лес - совершенно особый мир, населённый в реальности теми существами, которых мы привыкли считать персонажи фольклора. Кстати - тому есть масса доказательств, в том числе довольно жутковатых. УВАЖАЙТЕ ЛЕС. И не только потому, что он "наш зелёный друг" - нет…
2.(и ниже) - Не волнуйся, но, по-моему, здесь ОНО. - Где? - Слева и немного у меня за спиной. Следит. Видишь что-нибудь? - Нет. Ничего… Ну, спи, Макс. ОНО осторожно. Три человека, оружие… И ты сейчас… (англ.)
Макс уловил движение в углу глаза - дрожь пробрала, на миг он отчетливо увидел НЕЧТО… и перевёл дух:
- Ушло.
- Они умные, - спокойно сказал Фёдор. - Спи.
- Сплю, - сказал Макс - и правда вырубился.
Федька остался в полуденной тишине. Он смотрел на Сашу и грустно думал, что Макс умный и целеустремленный, хотя по моему и не скажешь. И ничего удивительного, если Саша рано или поздно выберет его… Мысли были печальными, Федька заставил себя отмести их и перескочил на то, не знаю что… Но есть же такая вещь, как hagr (1.) - а значит, можно рассчитывать на удачу. Нужно на неё рассчитывать. Отец говорил, что "удача" - это вовсе не "авось", в надеждах на который так любят обвинять русских. "Удача" - это неистовая уверенность в том, что делаешь, зачастую - вопреки жизненным реалиям, настолько всеобъемлющая и безоглядная, что реальность ей подчиняется. Вот почему так часто у русских получается то, что другие признают "невозможным". Федька вспомнил потрясший его случай, о котором читал года полтора назад в одной книге, как зимой 1941 года под Москвой на позиции, занятые частями СС (теми ещё бойцами, свирепыми и беспощадными), сбросили десант воинов-сибиряков - с высоты пятидесяти метров… БЕЗ ПАРАШЮТОВ. Парашютов просто не было, а брать позиции - необходимо. Вызывали добровольцев - и те прыгали с бреющего… Двенадцать из ста разбивались насмерть. Остальные падали в сугробы. Эта выброска и последующая за ней атака заставили эсэсовцев ВПЕРВЫЕ бежать с позиции; их охватил мистический ужас при виде происходящего… Когда Федька читал об этом, он то и дело глотал тугой комок гордости. Конечно, он не претендовал на ТАКОЕ, но ему были знакомы те золотые и стальные крылья, что приподнимают человека и несут его вперед, когда он решил для себя нечто важное и великое - в таких случаях натиск неостановим, горе тому, кто встанет против…
Правы ли они? Правы ли они, сидя в лесу с незаконно приобретённым оружием, правы ли они, идя на совершенно незаконное дело просто потому что закон - на стороне подонка и вора?
Да, правы. И этим всё сказано.
"Любой частью тела - удар. Из любого положения - удар. Твоё тело - волна. Ты - пень; глаз видит, рука не берёт…" - вспомнились слова отца на одной из тренировок. Отец говорил, что, если бы в нашем государстве с детства воспитывали бы касту-элиту бойцов, мы были бы непобедимы. И дело не только в умении драться. Само по себе оно пусто и НИКАКОВО, словно нож или автомат. Ими может воспользоваться бандит. Тому кто не готов сражаться, они не помогут. Дело ещё и в том, что вложено в души бойцов. Нельзя просто быть "крепким профессионалом", на которых так уповает власть, говорил отец. Этого очень мало. Но власть боится людей, которые не просто умеют драться, но ещё и не знают, почему должны делать это. Они неудобны и неподатливы. "У тебя будет тяжёлая жизнь, - говорил отец Федьке. - может быть, даже тяжелей, чем у меня… Но от неё всегда можно отказаться, сын. Так что думай и решай. Каждую секунду… И не жалуйся, когда тебе больно - это ТЫ выбрал…"
Федька бесшумно вздохнул. И улыбнулся под маскировочной сеткой. Прошептал:
- Бог мой - это не ропот, кто вправе роптать?!
Слабой гордости ли праха рядиться с ТОБОЙ…
Я хочу просто страшно, неслышно сказать:
"ТЫ не дал - я б не принял дороги иной…"
1. В скандинавской традиции - способность к познанию, часть личности человека, отвечающая за осмысление мира
* * *
Около восьми вечера, когда в лесу уже сгущался сумрак, а на прогалинах ещё горело солнце, группа вышла к борту. Оно начиналось сразу - невысокий глинистый обрыв, внизу - сразу болотина с мрачными безлиственными деревьями, оставшимися тут от когда-то росшего леса. За болотом виднелась полоса и - отчетливо - остаток заросшей дороги.
- Там километра полтора да Лядского Побоища, Макс бросил в рот большую таблетку глюкозы, покатал её языком, сказал невнятно: - Пайоом? Ии ноуэм?
- Саш, ты как? - повернулся к девчонке Федька. За прошедшие трое суток это был первый случай, когда ей дали понять, что она девчонка.
- Лучше с утра, - сказала девчонка, не поднимая сетки. - Не думайте, я не от усталости… Просто мы же тропы не знаем, а стемнеет - и сядем.
- Логично, заметил Макс, сглотнув остатки глюкозы. - Но решать тебе.
Федька прошелся вдоль обрыва, подобрал несколько галек, черт его знает когда занесённых сюда ледником. Не выходя в кусты, покидал их в болотину, и кивнул:
- Ночуем… Я пойду вон там уток подстрелю, а вы займитесь лагерем.
- Осторожней, - сказал Макс. - Вдруг…
- Никаких "вдруг", - отмахнулся Федька. - Я быстро…
…Он в самом деле обернулся быстро - прямо у края топи подбил вскидку трех селезней, достал их палкой. Отрывистые выстрелы некрупного калибра тем не менее далеко разносились над болотом, и Федька подосадовал на себя, что не взял складной лук. Но из лука он, если по правде, стрелял плоховато. Оставалось утешать тем, что тут пусто, да и запутается выстрел в лесу, исказится, а там и вообще заглохнет… Повесив на ремень селезней, мальчишка уже развернулся - и зацепил взглядом что-то тако… Он повернулся. Шагнул. Носком кроссовки поддел и выбросил из прибрежной грязи металлическую гильзу.
Федька, присев, поднял гильзу двумя пальцами и закусил губу. Старая, выдержавшая множество выстрелов и неоднократно переснаряжавшаяся, со следами оправки, но ухоженная. Тяжелая, а не утонула - значит, стреляли совсем недавно. Федька нюхнул - ударило в ноздри несомненным запахом дымного пороха. Двенадцатый калибр… Люди Большого Ха? Эту мысль Федька отмёл сразу. Во-первых, как и зачем они сюда забрались? Но это ещё ничего, а вот сама гильза… У них наверняка будут навороченные "ремингтоны" и "моссберги" с пластиковыми гильзами западного производства…
Местные охотники? Да, конечно, Баклашовские леса - охотничий рай. Но в округе настоящих промыслов нет - не Сибирь, а из остальных охотников едва четверть осмелится забраться на самом деле глубоко в лес. Но и им нечего делать ТАК глубоко.
Вывод? Федька внимательно огляделся и прислушался. Большинство жителей городов не представляют себе, кто и зачем может жить в лесу. Скорее всего, это какой-то отшельник-человеконенавистник. Вопрос в том, как далеко простирается человеконенавистничество?
Спрятав гильзу в карман, Федька при последнем вечернем свете начал обшаривать берег. Если это и в самом деле житель леса, то выследить его у Федьки шансов столько же, сколько самого Федьку - у ребят с Железнодорожного. Конечно, может быть, он уверен, что тут нет никого, тогда может и подрастерять осторожность… но такие люди за осторожным поведением не следят. Просто это часть их жизни.
После получаса рысканья мальчишка признался себе - ничего похожего на следы нет. Можно даже подумать, что гильза подброшена специально… да нет, зачем? С этими мыслями Федька вернулся к ожидавшим его друзьям, которых нашел только после того, как Макс негромко свистнул - лагерь был отлично замаскирован, костер не дымил и не пах в специальной яме.
- Ты где ходил? - поинтересовалась Саша. Вместо ответа Федька предъявил гильзу и занялся селезнями…
…- Даже если кто-то и явится, - сказала Саша, усаживаясь в корнях большого дуба и кладя полуавтомат поперёк колен, - ну и фик ли? Их один, я трое. Прибьём и похороним.
- Один с топором и двое с носилками ждут его, - дополнил Макс. - Ну, я думаю, сразу конфликтовать мы не станем. Но и он едва ли полезет на троих вот так сразу. А если прячется, так и вообще постарается нам на глаза не попадаться.
Федька сидел со скрещенными ногами, прикрыв глаза. Какое-то время он молчал, словно заснул сидя. Он почти испугал друзей, сказав: - Да, наверное.