Этой зимой разразился грандиозный скандал. "Казус белли" подал, по словам Макса, мэр Изжевина, установивший на центральной площади игральные автоматы и с помпой их открывший. Под речи о благоустройстве и культурных мероприятиях (что автоматы принадлежат его тёще, он умолчал). Автоматы проработали неделю, после чего монетные щели оказались наплотно залиты монтажной пеной, которую неизвестно кто и неизвестно как туда накачал. И все бы ничего, но в ту же ночь в городе на заборах появились листовки с текстом, набранным алым по черному:
1. Повод к войне (лат.)
СОГРАЖДАНЕ!
ДОЛОЙ ОГРАБИЛОВКУ ИГРАЛЬНЫХ АВТОМАТОВ!
НАШ ГОРОД БУДЕТ ЧИСТ ОТ ЭЛЕКТРОНЫХ НАРКОТИКОВ!
ИНИЦИАТИВНАЯ ГРУППА.
Вообще-то с листовка была идея Макса (принтер тоже его). Федор задумал акцию с пеной как обычную акцию возмездия за одного шестиклассника, который продул в автоматах шесть тысяч, украденные у родителей, а потом перерезал себе вены - его еле откачали, зато отца мальчишки сразил наповал сердечный приступ. Акция имела частичный успех - автоматы перенесли в павильон, приставили охрану, перестали пускать тех, кому не исполнилось восемнадцати, а на площади разбили фонтан. Милиция с недельку поискала хулиганов и плюнула на это, тем более, что мать Саши регулярно информировала дочь о ходе расследования, та передавала сказанное Федьке, а они с Максов вырабатывали линию поведения.
Весной в двух школах Изжевино с учащихся производили сбор "на благоустройство города", причем неплательщикам грозили санкциями в отношении родителей. На этот раз волну погнал Макс. Он встал и заявил, что платить не будет. Волна протестов прокатилась по всем классам. На совете школы Макса обвинили в жадности и непатриотичности в отношении своей малой родины. Макс обстоятельно разъяснил, что денег ему на родной город ему не жалко, а жалко денег на новые кабинеты, которые, по слухам, собираются отделывать для мэрии. Совет смутился; деньги сдали едва две трети учащихся. В магазин Ковалык зачастили проверки, но мать Максима "проявила гражданское мужество" (слова Федьки) и действия сына одобрила.
Через три дня после этой истории некая дерзновенная хакерская рука зверски испоганила гордость мэра - интернет-сайт со слащавым названием "Цвети, Изжевино родное!" Посетители сайта вместо хвалебных статей в адрес руководства посёлка и роскошных фотографий с парадными видами получали коллаж, где на фоне развивающегося знамени видны были профили Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и мэра, при нажатии на нос которого открывались страницы с фотографиями начальственных кабинетов, запущенных окраинных улиц и статьями, названия которых говорили сами за себя: "Бардак в музее", "Мэрская власть", "Шуми ночная жизнь!". Мэру поплохело. Из области приехала комиссия, на откуп от которой ушли немалые средства. Статьи были написаны добротным журналистским языком, так что мысль о подростках мэру в голову не пришла, а зря - если бы он почитал школьные сочинения Макса и Саши, он бы быстро вычислил авторов… Вирусный сайт до конца удалить не удалось - он выныривал то тут то там среди официальных материалов о благоденствии Изжевина.
К Дню Победы по инициативе администрации все на той же площади у фонтана собирались открыть Памятник Примирению, изображающий по-братски обнимающихся на фоне могильной плиты гитлеровца и бойца Советской Армии. Протесты общественности (неподалёку стоял другой памятник, на котором золотым по алому горели имена трёх тысяч горожан, не вернувшихся с Великой Отечественной) эффекта не возымели. ЮК протестовать не пытался. Но когда с памятника под гром оркестра стянули покрывало, то музыка сама собой скисла. Кто-то раскрасил гитлеровца в "маскуху", от чего он приобрел яркое сходство с солдатом современной армии США, а на постаменте написал кириллицей: "Дави его, дед!" Толпа ахнула - с этой надписью и в такой раскраске объятья напоминали бойцовский захват, причем боец Советской Армии явно "пережимал".
Памятник так и не смогли отмыть - те, кто его делал, схалтурили, и особая краска навечно впиталась в фуфловый гипс, покрытый "бронзовкой". Он стоял еще неделю, вызывая общий смех своим нелепым видом, после чего был снят и увезён под покровом ночи, а на его месте взгромоздили круговую скамейку
Федька тяжело вздохнул. Да, все это (и многое другое) были славные дела. Но вчера они допустили прокол. И главное - вовсе не стремясь на этот раз хоть как-то задеть притихшего мэра!
Все знают, что вместе с маем заканчивается каторга, которая по недоразумению называемая "школьным образованием". ЮК решил отметить конец года на этот раз неброским, но важным экспериментом. Макс нарыл где-то схему жидкотопливной ракеты и
разработал собственный спускаемый аппарат, связанный с катапультой и альтиметром. По замыслу конструктора, на высоте километра катапульта срабатывала, выбрасывая блок кабины, в которой находится пилот-испытатель (здоровенная серая крыса, добытая Юркой, на шею которой присобачили ошейник с гравированной пластинкой: "Рекорд полёта - километр! Слава изжевинским крысам!". Блок опускался, при приземлении раскрывался, крыса покидала его с триумфом. Сашка сперва сказала, что мальчишки звери, но, посмотрев на крысу, угрюмо сидевшую в клетке, изменила свое отношение к эксперименту и пожелала, чтобы парашют не раскрылся. Макс хмыкнул иронично.
Ракета с огромной алой надписью по борту "ЮК-1" стартовала рано утром 31 мая 2005 года. Наблюдательная группа, собравшаяся на крыше дома Гридневых с биноклями видела, как ракета уверенно набрала половину расчетной высоты, после чело величаво изменила курс и помчалась к земле с неотвратимостью американской ракеты, атакующей пещеры Тора-Бора в Афгане. Наблюдатели, не в силах отвести глаз от роковой картины, без комментариев и даже мыслей созерцали, как "ЮК-1" карающим мечом справедливости поразил сад коттеджа мэра. Поднялось дымовое облако…
- Крысу жалко, - сказал Юрка. - Ну, что будет!!!
Это оказалось слабо сказано. Вообще-то, как выяснилось, в саду дело и ограничилось той вспышкой - сгорели остатки горючего. Но от удара сработала катапульта. И в открытую форточку, за которой стоял мэр, повязывавший на себя галстук (по отзывам очевидцев, у него в этот момент был вид человека, решившего повеселиться) влетел блок кабины. Рухнул на письменный стол. Раскрылся. Из него вышла обалделая, но непокорная крыса с надписью, хорошо видной на ошейнике. Крыса тяпнула мэра за галстук и деловито скрылась где-то в доме.
Её сопровождал бабий визг "отца города"…
…Самое странное, что дело кончилось штрафом. Но это в отношениях с мэром. А для ЮКа это обернулось домашним арестом - даже мать макса, обычно вообще не понимавшая, что делает в ее доме какой-то мальчишка, называвший себя ее сыном, пошла на применение санкций. Поэтому утром 1 июня 2005 года Федька Гриднев сидел и офигевал на крыльце один.
Орлогс. Судьба.
1. Прибор для измерения высоты. 2. С древнеисландского это слово переводится как "изначальный закон"
ГЛАВА 2
DOOM по-изжёвински
Калитка открылась и вошел Макс. Федька находился в таких угнетённых чувствах, что даже не удивился появлению угнетенного друга - подвинулся, давая место и спросил:
- Чипсы будешь?
- Угу, - угу также скорбно ответил Макс. Федька указал за спину; Макс исчез и через пару минут вернулся с большим пакетом "Lays", который поставил между собой и Федькой.
Минут десять мальчишки прикладывались к пакету, потом Федька сказал: "Да-а…", поднялся и вошел в дом, чтобы вскоре появиться с другой стороны дома с двумя длинными шестами в одной руке. В другой он нес новодельную копию европейского меча Х века. Прислонив шесты к крыльцу и повесив на них пятнистую безрукавку, Федька по-боевому перехватил меч и молча, размеренно, словно выполняя надоевшую, но необходимую работу, закружился по двору. Это был странный танец, ничуть не напоминавший работу с мечом в китайском у-шу или японском кэмпо - Федька не принимал красивых поз и не делал ненужных движений. Только пел воздух, рассекаемый сталью, да повисали в воздухе на миг размазанные полосы ударов. Минуты через две, отложив меч, Федька подхватил шест и перебросил второй Максу. Тот, зажав палку коленками, стянул фирменную майку и ловко выпрыгнул через перила, в прыжке перехватив шест обеими руками. Но как раз в тот момент, когда друзья готовились вступить в схватку, калитка открылась во второй раз.
Пришла Саша.
- Я гляжу, на арест все наплевали, - заметил Федька, вместо удара ставя шест на носок кроссовки. - Не слишком ли нагло?
Саша хрустнула чипсом и сделала знак ладонью. Макс, перебросив ей шест, пожал плечами:
- Ну, определённый элемент наглости тут есть. Но дома никого нет, а честного слова я не давал. Поэтому счел возможным покинуть место заключения.
- Так, - Федька прокатил шест по руке. - Александра?
- А я просто сбежала, - независимо ответила девчонка. - Мать сказала, что выпорет, если хоть шаг сделаю за порог. Посмотрим - все-таки новые ощущения… Ударимся, вождь? - она хрустнула вторым чипсом и, соскочив с крыльца, приняла стойку, делая легкие выпады то одним, то другим концами шеста. Светлые волосы, собранные в хвост на макушке и широкий браслет на правом запястье придавали Саше воинственный вид.
Но и на этот раз схватке не суждено было произойти. Пока Федька и Саша готовились, Макс, бросивший взгляд на высокий забор, подавился чипсом и замер, моргая глазами. Потом нерешительно сглотнул и сказал:
- Э…
Получилось достаточно громко. Федька и Саша, посмотрев друг на друга, проследили взглядами направление его изумления - и тоже остолбенели.
На заборе - метрах в десяти от калитки - сидел тяжело дышащий Юрка. само по себе это не могло удивить - кипучий разум Юрки, конечно, мгновенно просчитал: пробежать десять метров до калитки - секунда, открыть - еще одна, войти - ноль пять секунды; взлететь на забор - полторы секунды, на тридцать процентов быстрее. Удивляло то, что Юрка был не только босиком, но еще и одет в какую-то невообразимую хламиду, намотанную на него на подобие римской тоги. Юрка никак не мог отдышаться, и этим воспользовалась Саша, пришедшая в себя первой:
- Ты, что в кришнаиты записался? - с вкрадчивым ехидством спросила она. Юрка сделал какое-то движение взлохмаченной русой головой, которое можно было расценивать как "да", "нет", пожелание долгой жизни и предложение проваливаться к черту, - "Тятенька, купите книжку в поддержку Кришны! - Да я, милки, в Кришну-то не верю… - Тятенька, а Кришне это по фигу, вы книжку купите!"
- Мамка всю одежду забрала, - пояснил Юрка, оставаясь в прежней позиции, - Влупила полотенцем, и заперла на верху в нашей комнате. Сказала: буду до вечера сидеть и оставшуюся картошку перебирать. Я перебираю сижу, в окно смотрю, увидел, шторку, из окна выпрыгнул и сюда!
- Погоди! - Федька взялся за подбородок. - Ты что, так через пол города бежал?
- Ну, - энергично кивнул Юрка.
- Нас с ним в дурдом заберут, - угрюмо сказал Федька. - Прямо по улице бежал, что ли?
- Нет, по воздуху! - разозленный тем, что старшие его то и дело перебивают, Юрка сделал движение, словно хотел взмахнуть подолом своей "тоги", но покосился на Сашу и передумал. - Я же говорю, сижу! Перебираю! Вижу!
- Ты когда последний раз ноги мыл? - снова вмешалась Саша.
- Микробы от грязи дохнут, - отмахнулся Юрка, ловко спрыгивая вниз. - Я вам что говорю: пилят!
- Удивил, - Макс пожал плечами. - Пилят, а ты чего хотел? Нас всех пилят, кроме вон Федьки. Да и то, я сильно подозреваю, что у него ещё все впереди.
- Да не то! - завопил выведенный из себя Юрка. - Тополя пилят! Тополя! Понимаете?!
Через десять секунд во дворе остался только он.
Калитка медленно закрывалась….
…Тополиный Ручей получил свое название, когда строили Изжевино. Вдоль одного из
ручейков, несшего свои воды в Ворону, те, кто строился на его берегу, сохранили кайму из старых тополей, раскидистых, тенистых и кряжистых. Позже мимо тополей проложили пешеходную тропинку, а еще позже Тополиным Ручьем стали называть улицу, нависшую на откосе над тропинкой.
Тополя любили все. По крайней мере, все, кого знал ЮК. Даже алкаганы в тени тополей переставали выяснять, кому сколько наливать и становились слегка похожими на себя лет десять-двадцать назад, когда они под этими тополями гуляли со своими будущими жёнами - еще не располневшими и замотанными жизнью "стервами", а весёлыми девчонками в "мини-юбках". Поэтому мысль о том, что тополя могут срубить, просто не укладывалось в головах.
Но это было правдой. Небольшая толпа негодующих взрослых и молчаливых детей и подростков наблюдали за тем, как восемь человек с бензопилами, огородив место побоища "официальной лентой", расправляются с пятым по счету гигантом. Своей очереди ждали укладчик и трактор с платформой. Пузатенький типчик в новеньком рабочем жилете наблюдал за происходящим с важно-озабоченным видом и по временам передавал бессмысленные, но исполненные чувства собственной значимости команды. ЮК его хорошо знал - это был глава комитета мэрии по благоустройству.
Вопреки той стремительности, с которой трое друзей покинули место сбора в федькином дворе, они отнюдь не сразу помчались на берег. Макс заскочил домой за видеокамерой. Саша - за мобильником, по которому вызвала друзей и союзников, так что Федька дождался на берегу уже дюжину разгоряченных бегом и решительно настроенных мальчишек и девчонок.
- Это что? - насторожился толстячок, увидев, что тощий мальчишка наводит объектив на происходящее. - Что это, я спрашиваю?!
- Это видеокамера, - любезно объяснил Макс, не отрываясь от съемки. - Я запечатляю ваше варварство для потомства.
- И очень хотелось бы знать, кто все это разрешил, - добавил Федька, хотя уже знал ответ: толстячок помахал в воздухе папкой с застёжками и победоносно сказал:
- Все разрешения получены в положенном виде и законном порядке. Мы же не собираемся оставлять тут голое место, понимаем - экология. Тут посадят новую аллею, только это - пирамидальных. Без пуха, от которого такие, как вы, - и он протянул указующий перст в сторону подростков, - пожары устраивают.
Ход был сильный. Но над притихшими ребятами зазвучал голос Саши:
- Ага, понавтыкают крысиных хвостов с корявыми ветками - одно название, что тополя! А от этих, между прочим, никакого пуха и не бывает, это же мужские экземпляры!
Толстячок заморгал глазками - он явно впервые слышал, что бывают тополя мужские и женские. Зато рабочие захохотали, с их стороны послышались похабные шуточки насчет мужских и женских деревьев и всего такого. Федька стиснул зубы. Отец несколько раз говорил ему: "Федор, запомни, нет на свете ничего хуже смеха над серьёзными вещами. Эти занятия для тех, у кого рабская душонка и интересы дождевого червяка." Поэтому ржание его разозлило. А толстячок между тем, ободренный поддержкой, перелез через ограждение и направился к Максу со словами:
- Давай-ка сюда камеру… - и столкнулся с Федором. Светловолосый мальчишка безо всякой угрозы посмотрел на главу комитета сверху вниз и вежливо спросил:
- Вы на самом деле хотите забрать у Максима его собственность? Я бы не советовал вам это делать, честное слово.
Толстячок открыл рот… и полез обратно. Он бы и сам себе ни за что в этом не признался, потому что это было глупо и смешно, однако в какой-то момент он ИСПУГАЛСЯ. По-настоящему испугался, когда поглядел в глаза мальчишки.
Саша между тем, окончательно выведенная из равновесия зрелищем непрекращающегося беспредела, продолжала взывать к рабочим:
- Ну взрослые же! Как вы не понимаете, этим тополям, может быть, по пятьсот лет! Ну ведь не только нас, даже города нашего не было, а они уже росли! Какое же право мы имеем их пилить просто так, без нужды?! Нам что, дома строить не из чего, или печи нечем топить?! Зачем?!
- Постояли пятьсот лет - и хоре, - парень лет 20 в комбинезоне на голое тело примерился гудящей пилой к еще стоящему дереву, - пусть теперь молодые постоят… опа!
Лента с визгом вгрызлась в тополь. Федька увидел на глазах Саши слезы и напрягся. Он не был таким уж ревностным древолюбом… но эти тополя помнил, сколько себя, а главное - сколько раз по вечерам он тут пробегал и думал о… в общем, думал. И что же теперь - все?
А Саша, похоже, уже не в силах была думать. Она нырнула под ленту и, подскочив к парню, попыталась выхватить пилу из его рук.
- Куда лезешь, - равнодушно отозвался тот и оттолкнул Сашу. Может, не так уж и сильно, но девчонка запнулась о поваленный ствол и полетела наземь, вскрикнув от удара плечом об пень.
Через две секунды парень, выпустив истошно завывшую пилу, молча покатился по опилкам и вытоптанной траве, закрывая лицо руками - кричать он не мог от скрутившей все его существо боли. Никто толком не понял и не увидел, как Федька, тремя прыжками преодолев расстояние, быстро и безжалостно ударил рабочего в глаза и углы рта расставленными пальцами, и теперь замер над ним, похожий на оскаленного пса.
- С девчонками воевать?! - хрипло и страшно произнес подросток чужим голосом: - Задавлю, гад!
- Наших бьють! - заорал кто-то из рабочих заполошно, пилы взревели в руках уже с другой целью, в толпе кто-то ахнул, закричали женщины. Вокруг ядра ЮКа молниеносно сплотились сочувствующие. Но пожилой рабочий, который всё это время не пилил и не участвовал в перебранке, крикнул:
- Да вы чего, мужики?! На пацанов с пилами?! А ну!..
Все опомнились. Только кто-то сказал:
- Да это… он же Лёху изувечил…
- Цел ваш Леха, - Федька отступил за ограждение. - Глаза поболят, и голова. А может и голова болеть-то не будет - нечему там болеть…
- Немедленно покиньте место работ по благоустройству! - фальцетом заорал толстячок. - И будьте уверены, что о вашем поведении будет сообщено родителям и по месту учебы!
- А как твои с пилами на детей хотели броситься, - послышалось из толпы, - куда сообщать будем?
Толстячок поперхнулся и не возникал больше. Макс, переставший снимать, помог подняться Саше, спросил встревоженно:
- Сильно ушиблась? Саш, сильно?
- Ерунда, - Саша смахнула с глаз злые слезы, обожгла взглядом рабочих и пошла прочь. За ней молча потянулись остальные ЮКи. Пожилой рабочий несколько секунд смотрел им вслед, потом вдруг плюнул, бросил пилу и зашагал прочь. Его окликнули:
- Николаич, ты куда?!
- А никуда, - на ходу бросил он, - увольняюсь я к… - остановился вдруг и, обернувшись, ожесточенно сказал: - Живем - как в гостинице, ночь переночевали - и ладушки! А они, - он ткнул в сторону спиленных тополей, листва которых, зеленая и веселая, была уже неживой, - они, может, и правда еще Петра Первого видали! И-их-х, лю-уди-и!.. - со злой тоской заключил он и решительно двинулся дальше. Молодой белокурый парень в тельняшке, обтягивающей мускулистый торс, секунду размышлял, потом что-то пробормотал и пошагал следом за пожилым, окликнув:
- Николаич, погоди, я с тобой!
Остальные рабочие повинуясь командам толстячка, разобрали бензопилы.
За всем этим никто не заметил, как возле берега ручья, около спиленных тополей, мелькнула мальчишеская фигурка…..