К Мальте мы подходили в темноте, издали наблюдая за бомбежкой острова. Перечеркивающие ночное небо линии трассирующих очередей, осветительные ракеты и вспышки, сопровождающие взрывы бомб, привели нас к острову быстрее, чем все знаки навигационной обстановки. Мы знали, что здесь много минных полей, поэтому не стали рисковать и спокойно дождались рассвета, когда подошли два минных тральщика и провели нас по очищенному для судоходства каналу к восточному побережью. Мы даже не успели войти в гавань, когда по радио поступило предупреждение о воздушном налете. В соответствии с инструкциями мы погрузились на перископную глубину и дождались отбоя. Войдя в главную гавань, мы сразу получили возможность убедиться, каким серьезным разрушениям подверглась Ла-Валетта за два года постоянных воздушных налетов. Но несмотря на то, что половина городских построек превратилась в руины, осажденный остров сохранил свое древнее величие: массивные стены средневековых крепостей, плоские крыши, среди которых виднеются купола и башенки: белые, розовые или желтые на фоне ярко-голубого неба.
База подводного флота располагалась не в главной гавани, а немного к востоку от нее - в Марсумаскетто-Крик. Слева от нас располагался форт Сен-Эльмо, а справа - городок Слима. Мы шли по реке, подняв флаг, который гордо реял на ветру, явно привлекая внимание местных жителей. Нас восторженно приветствовала группа мальтийских детей, стоявших у подножия стены какой-то древней крепости. Не могу не признать, что такой прием был нам очень приятен. Через несколько минут мы повернули направо и вошли в рукав, где располагались субмарины. Каждая была пришвартована у плавучего причала. Здесь не было плавбазы, поэтому все мастерские, склады и жилые помещения располагались в береговых постройках. Нас встречали старые товарищи и незнакомые люди. Мы заняли указанное нам место, затем сошли на берег и отправились в "кают-компанию" - внушительных размеров помещение, расположенное на первом этаже величественного здания, стоявшего неподалеку.
* * *
Мальтийская база подводного флота в те дни была местом очень своеобразным. Недостаток продовольствия не давал нам забыть о том, что мы находимся на осадном положении. Но по сравнению с гражданским населением острова нас кормили очень прилично. Вражеские военно-воздушные базы на Сицилии находились всего лишь в шестидесяти милях от нас. Постоянные бомбежки уже причинили ощутимый ущерб, и наши ремонтные мастерские продолжали работать только благодаря чудесам изобретательности, проявленной их руководителем - инженером Сэмом Макгрегором.
К моменту нашего прибытия на остров противовоздушная оборона была значительно усовершенствована, но тем не менее сигналы воздушной тревоги можно было слышать по несколько раз в день. В качестве предварительного уведомления обычно звучал обычный монастырский колокол, что означало необходимость привести в действие дымовую завесу. Кроме дымовых шашек, размещенных вдоль берега, соответствующие приспособления имелись на палубе каждой субмарины. За несколько минут речной рукав, где стояли субмарины, и береговые сооружения закрывал густой белый туман, а у всех обитателей потом долго слезились глаза и щипало в носу. Иногда ветер вырывал клочья тумана и сквозь образовавшийся разрыв мы могли видеть у себя над головами воздушный бой. Но в том, что враг находился так близко, были и положительные моменты. Нам тоже не нужно было далеко ходить, чтобы найти для себя подходящую мишень. В те дни ни одна из субмарин не возвращалась на базу, не нанеся удар по врагу. За первые шесть месяцев этого года мальтийская флотилия под руководством "Креветки" Симпсона потопила пятьдесят четыре торговых судна и тринадцать военных кораблей. (Симпсон всегда обладал такими точными разведывательными данными, что поневоле возникло подозрение о наличии у него прямой телефонной связи с Римом.) К несчастью, примерно за месяц до нашего прибытия мальтийская флотилия понесла тяжелую утрату. Из последнего похода, после которого он должен был отправиться домой, не вернулся лейтенант-коммандер М. Уонклин. Командуя лодкой "Защитник", он отправил на дно около 100 тысяч тонн вражеского торгового тоннажа, три немецкие подводные лодки и эсминец. Он имел орден "За боевые заслуги", а за действия на Мальте был удостоен высшей награды Великобритании - ордена "Крест Виктории", который получил первым из подводников во Второй мировой войне. Мне не довелось встретиться с Уонклином, однако многие мои новые знакомые были людьми достаточно известными. Достаточно упомянуть толстяка Линтона с "Турбулентной", Дика Кейли с "Предельной", да и остальные командиры имели много заслуг. Мир подводников тесен. Здесь был и Бен Бриан на "Сафари", его старшим помощником теперь стал канадец Фредди Шервуд, которого я сменил на "Морском льве". В мальтийской флотилии Ламби встретил офицеров, с которыми учился на командирских курсах: Макджоха, Стивенса, Кроуфорда, Бромейджа. Очень скоро к нам присоединился и Спрайс на "Р-45".
Целей здесь было много, торпеды расходовались быстро, и походы оказывались непродолжительными. Субмарина могла вернуться в гавань с пустыми трубами через неделю после выхода. В первое время нам не везло. Помню, как мы патрулировали на мелководье залива Габес, где африканский берег круто поворачивает на север от ливийских пустынь к Тунису. Здесь мы вроде бы потопили маленькое коммерческое судно, но не имели возможности в этом убедиться. В другой раз мы проторчали целую неделю в районе Неаполя, имея возможность целыми днями любоваться в перископ Везувием и островом Капри, но не встретили ни одного вражеского судна. В середине октября мы вернулись на Мальту, чтобы подготовиться и через четыре-пять дней снова выйти в море.
Но происходило что-то необычное. Возвращавшиеся с моря лодки выполняли все обычные операции на базе: принимали торпеды, боеприпасы, продовольствие и... не получали приказ выходить в море. Стало ясно, что нас задерживают для какой-то важной и крупномасштабной операции. Командиры, наверняка обладавшие более полной информацией, вели себя очень сдержанно, очевидно опасаясь проболтаться. Даже старшие помощники ничего не знали. С увеличением числа ожидающих лодок возрастало и напряжение. Людям оставалось только строить самые невероятные догадки. По базе ходило множество слухов, один невероятнее другого. Мы практически постоянно жили под покровом дымовой завесы, чтобы самолеты-разведчики с Сицилии не узнали, как много субмарин скопилось на базе.
Как-то утром Майк Ламби по секрету сказал мне, что вечером мы выходим, правда, куда именно, он толком не знал. Мы уже давно были готовы, оставалось только погрузить свежие продукты и личные вещи. Ночью мы вышли в море и взяли курс на северо-запад. За ночь все субмарины должны были покинуть базу. Через два дня мы вышли к точке нашего боевого дежурства у мыса Сан-Вито на северо-западной оконечности Сицилии. В ту ночь, когда мы на поверхности подзаряжали батареи, начали поступать сообщения об успешной наступательной операции 8-й армии в Эль-Аламейне. Новости, казалось, не удивили капитана, из чего мы сделали вывод, что именно это событие держалось в большом секрете. Ламби улыбнулся, но не стал обсуждать этот вопрос, и мы заподозрили, что ожидается что-то еще. Тем более, что было не совсем понятно, какую пользу мы могли принести 8-й армии, находясь в тысяче миль от места событий.
Через несколько дней мы заметили идущую на запад итальянскую субмарину. После короткой атаки, во время которой Ламби видел улыбающиеся лица итальянских офицеров на мостике, мы разнесли тремя торпедами вражеский корабль на части. Уцелевших на этой субмарине не было.
Спустя несколько дней мы получили приказ перейти на другую позицию - в Тунисский залив. Одновременно нас предупредили, что туда с севера подходят два снабженческих судна в сопровождении двух эсминцев. Они следуют в порт Тунис - главный порт, через который осуществлялось снабжение вражеской армии в Северной Африке. Мы знали, что конвой должен пройти мимо позиций и других наших субмарин. В то утро, когда ожидался поход конвоя, я был вахтенным офицером. Я долго и внимательно осматривал в перископ пустынное море и небо над нашими головами, когда вдруг горизонт безмолвно взорвался, и я увидел яркий столб пламени. Я успел крикнуть: "Капитана в пост!", когда до нас докатился звук взрыва. Мы предположили, что Макджох, позиция которого была к северу от нас, атаковал противника. Наша догадка переросла в уверенность, когда над горизонтом начали появляться мачты и корпуса кораблей. Мы увидели два эсминца и только одно торговое судно. Через час они подошли к нам. Капитан выстрелил четыре торпеды, после чего мы сразу нырнули поглубже, чтобы избежать атаки эсминцев. После долгого ожидания раздался взрыв, но это мог быть звук разрыва глубинной бомбы. Когда мы поднялись на перископную глубину, капитан увидел, что торговое судно, выпуская из трубы клубы черного дыма, быстро направляется к входу в порт, но его сопровождает только один эсминец. Конечно, мы были раздосадованы тем, что упустили главную цель, но довольствовались малым. Уцелевший эсминец еще долго ходил по заливу, высматривая нас. В ту же ночь мы доложили на базу, что упустили торговое судно, но потопили эсминец, и получили ответ: "Недурно. В следующий раз считайте, что целились в эсминец".
Только теперь мы получили возможность удовлетворить свое любопытство, получив известие о высадке союзников в Алжире, Оране и Касабланке. Началась операция "Факел". Задача подводного флота заключалась в нападении на итальянские военные корабли на пути с баз к местам высадки. Однако итальянский флот предпочел переждать критическое время на родных базах.
Вскоре мы увидели реакцию немцев на происшедшее. Голубое тропическое небо стало черным от летящих "Ю-52", перевозящих войска с Сицилии в Тунис. В первое время, заметив самолеты, мы послушно ныряли, как это предусмотрено инструкциями. Но эти самолеты не интересовались субмаринами, поэтому мы перестали утруждать себя и, оставаясь на перископной глубине, наблюдали за ходом перевозок. Иногда в небе появлялись шестимоторные воздушные гиганты с планерами на буксире. Они приземлялись и сразу взлетали опять, чтобы через два часа вернуться с очередной партией людей. Так продолжалось до конца нашего похода. При первой возможности капитан послал радиограмму на Мальту, в надежде на вмешательство наших самолетов.
Через несколько дней мы получили приказ возвращаться на базу. В первую же ночь на обратном пути мы едва не наткнулись на две патрулирующие на поверхности итальянские подводные лодки. Нам пришлось затратить немало усилий, чтобы уклониться от этой нежелательной встречи. А через два часа, стоя на мостике, я был куда больше напуган появлением другого врага. Видимость всю ночь была плохой, но сейчас небо еще более почернело. В сгустившейся тьме я едва мог различить вспенивающий воду нос нашей лодки. Угроза, казалось, повисла в воздухе. По опустившемуся на нас иссиня-черному покрывалу изредка проскальзывали зловредные змеи молний и, завершив свой путь, тонули в море. Наблюдая за приближающимся штормом, я поневоле задумался: интересно, что произойдет с субмариной, если в нее ударит молния? Если она может убить, когда ты прячешься под развесистым дубом, почему ей не сделать то же самое, когда ты стоишь на стальной громадине и со всех сторон, тебя окружает вода? Когда очередная молния ушла в воду в пятидесяти ярдах от нас и я услышал (или думал, что услышал), как она зашипела перед тем, как погаснуть, на нас обрушились тяжелые камни града. В состоянии, близком к панике, я вызвал капитана и объяснил, что мы попали в самый центр грозы, видимость близка к нулевой, нужно переждать разгул стихии на глубине. Капитан согласился, и мы ушли на спасительную глубину. Даже когда лодка достигла 80 футов, акустики слышали, как тяжелые градины бьют по воде.
Мне потребовалось несколько недель, чтобы пережить случившееся. Неужели я такой трус, что решил спасаться на глубине от обычного шторма? Но мне никто не дал ответа на вопрос, что происходит с лодкой, если в нее попадает молния.
Вернувшись на Мальту, мы узнали, что следующие десять дней проведем на берегу, затем выйдем в короткий поход, после чего отправимся к "Мейдстоуну", который готовится перейти в только что взятый порт Алжир, на 500 миль ближе к району действия субмарин. Широко распространенная точка зрения, что плавбаза доставляет топливо, боеприпасы и продовольствие своим субмаринам в море, является заблуждением. Было бы неправильным подвергать опасностям плавучий город с ремонтными и складскими мощностями, а также очень квалифицированный технический персонал постоянным опасностям. Плавбаза должна иметь возможность быстро свернуть все работы и перейти туда, где в данный момент стратегическая необходимость в ней наибольшая, затратив на это несколько дней. Конечно, при этом она подвергается опасности вражеской атаки, но это неизбежный риск. Кстати, в июне того же года плавбаза "Медуэй" затонула после торпедной атаки на переходе из Александрии в Бейрут.
В начале декабря мы попрощались с Мальтой. А незадолго до Рождества, возвращаясь туманной лунной ночью в Алжир, мы обнаружили, что следуем в двух милях от другой субмарины, которая тоже держит курс на запад. Рассмотрев нашего неожиданного попутчика в бинокль, мы поняли, что рядом итальянская подводная лодка. Неожиданно с нее просигналили нечто непонятное. Ламби решил ввести врага в заблуждение. Он вызвал на мостик сигнальщика и приказал просемафорить ответ: бессмысленный набор символов. Итальянец, вероятно, был изрядно озадачен, но побоялся показаться некомпетентным и снова начал передачу. Мы ответили только что выдуманным итальянским названием, и сигналы прекратились.
- Вызови его еще раз, - приказал Ламби.
- Что ему передать, сэр?
- Все, что придет в голову.
- Есть, сэр.
Прислушавшись к щелканью триггера, я понял, что он передает одно за другим отборные ругательства. Далеко не каждому в военное время удается высказать в лицо врагу все, что ты о нем думаешь. Этот матрос решил не упускать уникальную возможность. Ситуация стала напоминать специально разыгрываемую комедию. Все стоящие на мостике принимали отчаянные усилия, чтобы не расхохотаться. Итальянец снова принялся сигналить что-то непонятное, и мы заметили, что он меняет курс, намереваясь идти к нам.
- Все вниз! - скомандовал Ламби. - Будем атаковать!
Мы скатились вниз и через минуту опускались под воду. Капитан начал искать врага в перископ. Но при прохождении через многочисленные линзы перископа свет частично рассеивается и теряется, поэтому обнаружить силуэт вражеской лодки ему удалось лишь через несколько минут. Итальянская субмарина шла медленно; судя по всему, ее капитан недоумевал, куда мы пропали.
Но прежде, чем мы вышли на атакующую позицию, капитан потерял из виду противника и больше не сумел его обнаружить. Надо полагать, у нашей несостоявшейся жертвы пробудился инстинкт самосохранения и лодка спряталась на глубине. А жаль.
Глава 7.
Домой!
В бухту Алжира мы прибыли в рождественское утро 1942 года, облачившись в белую тропическую форму и горя желанием увидеть новую экзотическую страну. Щурясь от палящего солнца, мы разглядывали белые городские дома и виллы, разбросанные по склонам холмов. Вскоре мы увидели знакомый силуэт "Мейдстоуна", только что прибывшего из Гибралтара. Мы передали опознавательные сигналы и немедленно получили ответ: "Добро пожаловать в Алжир! С Рождеством! Все увольнительные на берег отменяются!" Мы были потрясены такой негостеприимной встречей, но причина этого вскоре выяснилась. За день до нашего прибытия был убит адмирал Дарлан, и никто не знал, как воспримут эту новость местные французы. К счастью, ничего особенного не случилось, и к вечеру нам было разрешено сходить на берег.
На берегу меня ожидала волнующая новость. Оказывается, меня отзывали в Англию для учебы на командирских курсах. Такой же приказ получил Тони Спендер, с которым мы когда-то вместе проходили первичную подготовку. Мы должны были отправиться домой на крейсере, отход которого ожидался через несколько дней. Произведя несложные подсчеты, мы поняли, что в Англии у нас будет не больше двух свободных дней до начала учебы. У Спендера появилась блестящая идея. В течение последних месяцев он был старшим помощником на субмарине "Р-219", выполнявшей некоторые особые поручения американцев. В октябре они доставили в Алжир генерала Марка Кларка, прибывшего на тайную встречу с представителями Жирода, а через несколько дней благополучно вернули обратно. Затем они приняли на борт самого генерала Жирода, бежавшего из Франции, и высадили на гидроплан, который позже доставил генерала в Гибралтар к Эйзенхауэру. Через своих новых американских друзей Спендер связался с пилотом "летающей крепости", которая вылетала в Англию через три дня, и договорился, что нас возьмут на борт пассажирами. Наши командиры были в ужасе. В те дни воздушный транспорт считался слишком опасным для перевозки пассажиров: за последнее время очень много высокопоставленных военных погибли именно во время воздушных перелетов. А разве не сказал недавно Черчилль, что один командир подводной лодки стоит миллиона фунтов стерлингов? Барни Фоукс, который был слишком занят, чтобы спорить, заявил, что предпочитает ничего не знать о наших планах. Мы быстро собрали вещи, и я распрощался с "Сарацином", его капитаном и командой.
Через несколько месяцев "Сарацин" забросали глубинными бомбами в районе Сицилии. Лодка получила серьезные повреждения и была вынуждена всплыть. Экипаж покинул корабль и сдался. Ламби до последней минуты оставался в посту управления и сам затопил лодку. На мостик он успел выбраться в самый последний момент.
* * *
На следующий день Спендер и я явились на американский аэродром в районе Алжира. Недавно прошли дожди, и все поле, кроме взлетных полос, представляло собой сплошное болото. В нескольких местах это болото пересекали узкие автомобильные дорожки, по которым мы пробирались с немалым трудом, разыскивая американских друзей. Мы обнаружили их в самом дальнем углу поля, уныло сидящих возле шасси гигантского самолета. Оказывается, отказал один из двигателей левого борта, механик возился с ним уже два часа и был настроен весьма пессимистично. Да и прогноз погоды, полученный из Гибралтара, не внушал оптимизма. Ожидалась низкая облачность и плохая видимость. Но даже если двигатель отремонтируют, в чем у летчиков были большие сомнения, нам следовало ждать важного пассажира, время прибытия которого было неизвестно. Снова начался дождь, и остаток дня мы провели, бесцельно слоняясь по грязи. К вечеру погода не улучшилась, об ожидаемой VIP-персоне ничего не было слышно, двигатель не отремонтировали. Пришлось нам собирать пожитки, возвращаться в Алжир и заняться поисками ночлега. Мы решили не возвращаться на "Мейдстоун", где над нами все будут смеяться, да и начальство может передумать и не разрешит лететь. Мы договорились о ночлеге на одном из торговых судов и неплохо провели вечер в баре. Позже выяснилось, что инстинкт нас не подвел. На "Мейдстоун" поступило сообщение о том, что в Гибралтар мы не прибыли; оно вызвало настоящую панику. Никто не знал, что случилось: самолет разбился по дороге или не вылетел. К счастью, мы об этом не знали.