Когда в кают-компанию явился матрос и доложил, что до места назначения осталась одна миля, я вернулся на мостик и приказал снизить скорость и выбросить буи. Мы буксировали за собой на конце длинного линя три маленьких сигнальных буя оранжевого цвета, чтобы инструкторы, обучающие операторов гидролокаторов, могли зрительно фиксировать наше местоположение. Второй рулевой выбросил буи в подветренную сторону и вытравил линь, чтобы они переместились за корму. При этом он внимательно следил за натяжением линя, чтобы образовавшаяся петля не опутала гребной винт или кормовые горизонтальные рули. В условиях волнения, пусть даже умеренного, эта работа требовала изрядного опыта. Теперь нас догонял адмиралтейский траулер. Это был корабль, для которого мы должны были поработать заводной мышкой: на нем проходили обучение операторы гидролокаторов. Он просигналил нам инструкции: время погружения и требуемый курс. Мы заняли свои места и перешли с дизелей на электродвигатели. Я дал команду сигнальщику просемафорить "Готов!", и через несколько секунд на мачте траулера подняли большой черный флаг. Это был сигнал для нас погружаться.
- Все вниз! - сказал я.
Мое сердце колотилось так, что я опасался, как бы его стук не услышали окружающие, но я очень старался казаться спокойным. Тейт и сигнальщик ушли вниз. Я наклонился к переговорному устройству и сказал:
- Черный флаг поднят. Время пошло.
Затем я тоже спустился в люк, нажал кнопку ревуна, закрыл и задраил люк и спустился с нижней ступеньки трапа в пост управления, когда стрелка глубиномера подползла к отметке 10 футов.
- Закройте нижнюю крышку. 80 футов. Поднять перископ!
Первым делом я убедился, что буи плывут за кормой и их хорошо видно. Они весело подпрыгивали на волнах. Когда мы миновали отметку 32 фута, перископ ушел под воду, и я больше не видел ничего, кроме зеленой воды.
- Убрать перископ.
Мы медленно погружались в глубину. 40 футов, 50, 70... На отметке 80 футов лодка выровнялась. Все шло нормально.
Так для меня снова началась работа, которая стала привычной, когда двумя годами ранее я был младшим офицером в этой учебной флотилии: каждое утро - выход из гавани, переход в район учений, погружение на 80 футов, всплытие после двух нудных часов под водой, снова погружение, всплытие... И так шесть дней из семи. Иногда монотонная рутина прерывалась случайностями, которые вызывали общий хохот или добавляли нам седых волос.
Как-то раз во время погружения боевую рубку начало затапливать, потому что была оставлена открытой заслонка переговорного устройства - голосовой трубы. Во всех британских субмаринах голосовая труба ведет с мостика непосредственно в пост управления, и, если не закрыть заслонку на мостике, ничего существенного не произойдет, так как заслонка в посту управления при погружении всегда закрыта. Одной из многочисленных особенностей "Р-555" было наличие ответвления голосовой трубы, ведущего в рубку. Я забыл закрыть заслонку на мостике, а сигнальщик - ту, что в рубке. Итог - затопление. Это само по себе было довольно неприятно, а тут еще неожиданно полетело крепление якоря, и якорная цепь вытянулась во всю длину. С такой нештатной ситуацией я раньше не сталкивался. Это происшествие показалось мне очень забавным: субмарина плывет под водой, в боевой рубке плещется море, буйки тянутся за кормой, приплясывая на волнах, а якорь болтается где-то внизу, свисая на длинной цепи, как часовой маятник. Понимаю, что вел себя глупо, но не смог сдержаться и расхохотался, а когда отсмеялся, приказал Фитцжеральду всплывать.
В другой раз мы всплывали с большой скоростью для учебных стрельб, и механик, управляющий клапанами, регулирующими продувку танков, сообщил, что не может продуть главный балластный танк номер 3, потому что клапан сломался. Мы оказались в положении, когда носовая часть корабля обладала достаточной плавучестью, а кормовая - никакой. Орудийный расчет уже распахнул крышки люков, готовясь выскочить на палубу, а корма все еще оставалась под водой. Вода плескалась возле комингса верхнего люка, готовая хлынуть в рубку, а я не решался снизить скорость, чтобы корма не опустилась еще глубже. Мы справились с ситуацией довольно скоро, но поволновались изрядно.
Был случай, когда по неизвестной мне причине крышки носовых торпедных труб остались открытыми (в этой флотилии мы выходили в море без торпед). В результате в процессе погружения обнаружился сильный дифферент на нос, из-за которого мы падали до 150 футов, прежде чем овладели ситуацией.
Должен признаться, что как-то раз, возвращаясь в гавань после учений, я по ошибке проскочил причал и врезался в ряд смэков, аккуратно поставленных борт к борту перед нами. Шума получилось неприлично много, и я решил, что моя карьера командира субмарины подошла к позорному концу. Когда мы выбрались из хитросплетения тросов и канатов и пришвартовали субмарину к причалу, я решил пойти к рыбакам и извиниться перед шкиперами за беспорядок. Они сидели за бутылкой джина и не знали, что произошло неординарное событие. Облегченно вздохнув, я стал придумывать, как обойти этот прискорбный эпизод в докладе своему командованию. Очень скоро все о нем забыли.
Моя жизнь стала значительно приятнее, когда в апреле в Кэмпбелтаун прибыл Тони Спендер на лодке класса Н, а затем Фредди Шервуд, командовавший полученной по ленд-лизу такой же, как моя, американской субмариной. Его "Р-556" прославилась непрекращающимися поломками машин и оборудования и даже получила прозвище "Неподдающаяся".
Мой экипаж постоянно менялся, что было обычным для этой флотилии. Еще до конца апреля нас покинули Фитцжеральд и Тейт. Как было заранее оговорено, они присоединились к Джереми Нэшу, получившему под командование новую субмарину класса U. Мне очень не хотелось с ними расставаться, но им на смену пришли великолепные офицеры: Джефф Стюарт на должность старшего помощника и Брайан Миллз на должность штурмана. Мы настолько хорошо сработались, что я решил обратиться к командованию с просьбой направить их ко мне, если мне когда-нибудь дадут боевую субмарину.
К концу мая мне отчаянно надоела наша учебная деятельность, и, когда в начале июня нас послали на север в Тобермори, чтобы поработать "заводной мышкой" там, дикая красота Малла и бесподобная природа Гебридских островов не улучшили моего дурного настроения.
Но здесь все-таки было интереснее. Надводными кораблями теперь были новые фрегаты и корветы, проходящие последние испытания перед выходом в море в качестве кораблей эскорта для атлантических конвоев; на них были установлены более совершенные гидролокаторы, поэтому мы погружались без сигнальных буев и сами выбирали курс. Это дало мне уникальный шанс научиться ускользать от надводных охотников, чем я занялся с большим усердием. Я испытывал все уловки, которые только мог придумать: обычный зигзаг, резкое изменение курса, кратковременно резкое увеличение скорости, причем позже я всегда старался узнать, какой из моих маневров поставил "морских охотников" в затруднительное положение. Успех был очевиден, если мы не слышали надводный корабль на протяжение пяти или десяти минут. Затем обычно слышался звук разрыва небольшого подводного снаряда, который означал, что нас потеряли и мы должны обнаружить себя с помощью "дымовой свечки". Это небольшая емкость, выстреливаемая сжатым воздухом из установленного на корпусе "орудия". Она вылетала на поверхность и пускала струю белого дыма. Такие "свечки" также использовались для обозначения курса всплывающей субмарины: когда две штуки выпускались с интервалом в пять минут, они показывали, каким курсом всплывает субмарина, и давали сигнал надводным кораблям очистить пространство.
В середине июня пришел приказ, которого я ждал с огромным нетерпением. Меня назначили командиром "изделия номер J-3067", постройка которого завершалась на верфи Кэммел-Ярдс в Беркенхеде. Я знал, что под этим номером скрывается лодка класса S - такая же, как "Сарацин", и был на седьмом небе от счастья. О большем я и мечтать не мог. В Тобермори мне на смену прибыл Синджи Андерсон, и, сдав ему дела, я собрался в путь. Поскольку пароход в Обан отходил очень рано, я попрощался с офицерами и матросами накануне и попросил старшего помощника выделить двух матросов, чтобы меня утром доставили на шлюпке к причалу. Проснувшись еще затемно, я оделся, стараясь никого не потревожить, выбрался на мостик и спустился оттуда на палубу. Меня уже ожидала шлюпка, в которой на веслах сидели три офицера. Я был очень тронут эти традиционным, но, тем не менее, неожиданным знаком внимания, и поневоле почувствовал грусть. Все-таки этот корабль долгое время был моим домом. К тому же все вокруг вдруг показалось мне удивительно красивым: бухта, спокойно спящая в эти ранние часы, деревья, спускающиеся к самой кромке воды, и даже выплевывающий клубы черного дыма пароход, на котором я должен был проделать первый этап пути к моей новой субмарине.
Часть вторая.
Субмарина его величества "Шторм"
Заложена: 23 июня 1942 года
Спущена на воду: 18 мая 1943 года
Принята: 9 июля 1943 года
Водоизмещение: на поверхности - 830 т
в состоянии погружения - 930 т
Длина: 217 футов
Ширина: 23,6 фута
Осадка: 14,3 фута
Двигатели: два 8-цилиндровых дизеля "Brotherhood" мощностью 950 л. с. каждый
Электродвигатели: "Metro-Vickers"
Глава 10.
Строительство
Жарким и душным утром в конце июня я вошел в ворота Кэммел-Лэрдс. Я горел нетерпением увидеть свою новую лодку и, даже не сообщив о своем прибытии администрации, тут же отправился в главный бассейн посмотреть на нее. Она стояла у юго-восточной стенки того же причала, где я год назад нашел "Сарацина".
Мое сокровище называлось "Шторм". В грязной воде лодка сидела очень высоко, потому что пока была очень легкой. Но это была, без сомнения, субмарина! Она имела округлый, вытянутый в длину корпус с выпуклостями балластных танков. На первый взгляд мне показалось, что до окончания строительства еще очень далеко. Массивные бронзовые стойки перископов были на своем месте, 3-дюймовое орудие тоже было установлено. Но оптическая часть перископов еще не была смонтирована, к обшивке еще даже не приступали, сетеотводный трос не был натянут, да и мостик только начали. Повсюду змеились толстые и тонкие кабели. Они опутывали корпус, опускались в каждый люк, обеспечивая временное освещение и энергию для сварщиков и клепальщиков. На деревянных бревнах, закрепленных на уровне ватерлинии, чтобы корпус лодки не бился о стенку причала, стояли рабочие, что-то делающие с балластными танками. Среди снующих повсюду людей я узнал несколько знакомых: мы уже встречались прошлым летом. Я стоял на солнце под большим причальным краном, слушал знакомую металлическую симфонию судоверфи, смотрел на свою красавицу и чувствовал гордость и счастье.
Худощавый светловолосый человек в защитной каске отделился от группы людей, собравшихся у носового люка, и направился ко мне. Я сразу узнал главного менеджера мистера Моргана, гениального координатора беспорядка и сумятицы, по недоразумению названной строительством корабля. Мы некоторое время стояли рядом, обсуждая новые черты, появившиеся за последний год у лодок класса S. "Шторм" отличался от "Сарацина" тем, что имел радар, установки кондиционирования воздуха и эрликон. Но еще одно изменение вызвало неожиданную задержку в программе строительства. Не более недели назад поступила инструкция адмиралтейства переоборудовать один из балластных танков в топливный, увеличив тем самым дальность плавания субмарины на несколько сотен миль.
Эта новость подтвердила сведения, которые я услышал от Джекки Слотера на "Циклопе": все новые субмарины предназначены для действий на Дальнем Востоке, где расстояния от базы до района патрулирования значительно больше, чем мы привыкли.
Отложив на некоторое время осмотр своей новой замечательной игрушки, я отправился на поиски своего инженера-механика. Я знал, что его имя В. Рей и он недавно получил звание уоррент-офицера. Раньше мне не довелось с ним встречаться. Я надеялся, что мы сработаемся. Было очень важно, чтобы мы сработались. Я шел по длинному коридору мимо стеклянных дверей, пока на одной из них не увидел табличку с надписью: "Шторм" - инженерный офис". Внутри кто-то сидел и медленно печатал на пишущей машинке. Я открыл дверь и вошел.
Длинная скамья, установленная вдоль одной из стен, была сплошь устлана синьками, схемами и диаграммами, поверх которых стояли бутылочки с чернилами, пачки бумаги, резиновые штампы, коробочки со скрепками, кнопками и всякой канцелярской всячиной. В углу примостился маленький сейф, у стены аккуратно стояли ящики с инструментами. На вешалке висела офицерская фуражка и форменный китель уоррент-инженера. Когда я вошел, человек за столом прекратил печатать и встал, вопросительно глядя на меня. Он был довольно высок и выглядел моложе, чем я предполагал. У него было приятное, открытое лицо и густые, слегка вьющиеся волосы.
Удостоверившись, что это и есть Рей, я представился, объяснив юноше, что являюсь его новым командиром.
Было очевидно, что он не слышал, кто будет командовать лодкой. Я видел, как его взгляд задержался на волнистых нашивках на моем рукаве, и заметил выражение разочарования, промелькнувшее на лице. Но он моментально взял себя в руки, подошел и вежливо поздоровался.
Начало было не слишком хорошим. В какой-то степени я его понимал. Он уже несколько месяцев наблюдал за постройкой "Шторма". Он облазил на ней все, когда она еще и на лодку не была похожа. Он видел, как ее спустили на воду: медленно съехав со слипа, она закачалась на воде, больше напоминая пустую бочку. Потом ее отбуксировали в бассейн, где она сейчас находится. Он следил за установкой электродвигателей, дизельных двигателей и батарей, сооружением разветвленной сети трубопроводов, электрооборудования. Он заглянул внутрь каждого танка, познакомился с каждым отверстием, со всеми закоулками субмарины. "Шторм" был его детищем и предметом его законной гордости, и он подсознательно ожидал, что передаст его в руки железному человеку, настоящему морскому волку. Вместо этого явился непрезентабельный лейтенант из добровольческого резерва и собирается вести его бесценную субмарину в открытое море? Скорее всего, он испытывал естественный антагонизм профессионала по отношению к любителю.
Но я больше ничего не мог сделать. Время покажет, насколько его опасения обоснованы, а пока нам предстоит много работы. Рей кратко доложил мне текущее состояние дел. Мы посмотрели чертежи новой мачты радара и механизма, с помощью которого она поднимается и опускается. Затем он набросал на клочке бумаги схему переоборудования балластного танка номер 4 в топливный. Я слушал очень внимательно, но вскоре почувствовал непреодолимое желание еще раз взглянуть на "Шторм" и предложил своему собеседнику отправиться на лодку вместе и осмотреть ее. К этому времени я почувствовал, что Рей начинает потихоньку оттаивать: теперь в его тоне помимо элементарной вежливости проскальзывали нотки сердечности. Несколько минут мы любовались нашей красавицей, стоя на причале, потом прошли по узким сходням на палубу и спустились в носовой люк. Полуденное солнце раскалило корпус лодки, и жара внутри казалась невыносимой. К тому же внутри было довольно сложно ходить, приходилось протискиваться между людьми, работавшими в ограниченном пространстве. Мы шли по голым стальным палубам, стараясь увернуться от свисавших проводов, старательно обходили уложенные повсюду трубы, ящики с инструментами, сварочные аппараты и прочие препятствия. Временное освещение яркостью не отличалось, но я сумел разглядеть, что работы еще очень далеки от завершения, и почувствовал, как испортилось настроение. Я не мог поверить, что весь этот хаос закончится через шесть недель, как меня заверил Морган.
- Они не успеют к сроку, чиф, - грустно сказал я, когда мы добрались до поста управления.
Но чиф, который отлично знал, как много сделано с тех пор, как лодку спустили на воду, казался довольным ходом работ.
- Лодка будет готова вовремя, - сказал он.
Мы поднялись по трапу в боевую рубку и оттуда вышли на построенную часть мостика. Я попытался представить себя на этом мостике через несколько месяцев. Во время очередного боевого похода моя субмарина ночью всплывет на поверхность и двинется вдоль вражеского берега, то приподнимая нос на волне, то опуская его в воду. К тому времени у нее появится прошлое, она приобретет собственную неповторимую индивидуальность. Сейчас она представляет собой лишь набор отдельных стальных конструкций, которые пока не работают вместе, подчиняясь общей цели. Для нее история начнется, когда она выйдет в море на своей машине.
В официальной программе был следующий пункт:
"10 августа, вторник, 6.00. Выход из бассейна в реку (максимальный уровень воды в 7.41). Ходовые испытания. По завершении - переход к верфи Тауэра".
До 10 августа оставалось ровно шесть недель. Я снова проявил пессимизм, высказав уверенность, что строители не успеют закончить работы к сроку. Они успели.
Последние несколько недель были сущим адом. Благо я уже имел аналогичный опыт на "Сарацине": следовало заказать и проверить поступление тысячи разных мелочей, проследить за испытанием всех систем и устройств. Мне пришлось отказаться от смонтированного мощного перископа, поскольку я заметил два пятнышка на одной из линз. Зато перископ, присланный на замену, оказался выше всяких похвал. Было необходимо познакомиться с прибывающими членами команды, организовать вахты, обучение. Кроме того, я вспомнил однажды примененные мною на практике методы убеждения рабочих и мастеров дока пойти нам навстречу и установить некоторые полезные детали, весьма облегчающие жизнь на практике. Выяснилось, что этими методами можно пользоваться неоднократно. Получив сообщение, что вскоре прибудут рулевой и матросы (тогда команда будет в сборе), я решил, что пора позаботиться о недостающих офицерах, и отправил запрос на Джеффа Стюарта на должность старшего помощника и Брайана Миллза на должность штурмана. Торпедным офицером у меня стал молодой лейтенант Р. Вейд, тоже из добровольцев-резервистов. Он был надежным офицером, но не имел опыта плавания на подводных лодках. У Стюарта и Миллза опыта тоже было немного, так что по сравнению с ними я чувствовал себя ветераном.
* * *