Волков ждал, и вскоре Лена пришла. Набросив шубу на плечи, они сидели на перевернутой шлюпке и глядели на близкое, раскачивающееся над их головами небо. Оно было фиолетовым и, будто рыбьей чешуей, усыпано крупными желтыми звездами. Серебряный диск луны, словно объеденный с одного края песцами, повис над черными угловатыми горбинами гор недалекого берега. Луна была ущербной и светила неярко, но и этого было достаточно, чтобы ориентироваться, куда и как бежит сейнер. Ночные птицы кричали, все звали, разыскивали кого-то; зыбь баловала. Она валила суденышко с борта на борт, и то опускала корму, то поднимала ее. И тогда казалось, что звезды несутся навстречу, что вот-вот они посыплются на палубу и застучат по ней, как сбитые ветром с ели шишки; или что совсем немного, ну еще чуть-чуть, и можно будет дотронуться до них. И Лена тянулась к звездам рукой, и шевелила пальцами, пытаясь поймать хоть одну, но корма проваливалась, звезды, дразнясь, откатывались вверх, а потом начинали сыпаться куда-то вправо. Раскачивалось небо, тянулась за кормой вспыхивающая фосфорными шарами дорожка, тяжело вздыхал пройдоха кит, спешащий вслед за сейнером, а может, это был совсем другой кит. Но какая разница?
В поселок добрались за час до прихода "пассажира".
Молчаливые и сосредоточенные Волков, Лена и Алька пришли в дом, и девочка, хмурясь, тотчас затопила печку, чтобы согреть чай; обхватив себя руками, будто замерзая, Лена бродила по комнатам, а Волков, собрав чемодан, закурил трубку и, выйдя из дома, сел на крыльцо.
Пришла Лена, устроилась рядом. Вечерело, и потому так далеко разносились звуки: торопливо стучал топор, где-то хлопнула дверь, слышался детский смех, кто-то бежал по мостику. На берегу бухты с чемоданами и мешками толпились мужчины и женщины, поджидавшие пароход, а между ними ходила Мать. Наверно, кто-то из островитян уезжал навсегда, и Анна Петровна уговаривала их одуматься, остаться.
- Идет, - сказала Лена.
- Вижу, - ответил Волков. - Поднимусь на гору. Я так и не побывал на кладбище островитян, а все собирался.
- Опоздаешь. А следующий пароход на Петропавловск будет лишь весной.
- Я, кажется, обещал тебе ожерелье из акульих зубов? Держи.
- Не забыл?.. - Лена стала разворачивать пакетик. - Постой!..
Не ответив, размахивая дымящейся трубкой, Волков пошел мимо домов, выбрался на тропинку и полез в гору. Он шел, оглядывался и видел, как приближался к бухте пароход, а с гальки сталкивали в воду шлюпку, и уже кто-то укладывал в нее вещи. Блеснули очки. Это Толик старался... А горушка-то высокая!
Снизу, из бухты, донесся рев тифона "Кайры". Остановившись, чтобы немного передохнуть, Волков осмотрел горы, океан, шлюпку, подваливающую к сейнеру, и пароход, входящий в бухту.
Тягучий, раскатистый рев донесся снизу, а потом загремела в клюзе парохода якорь-цепь, и суровый радиоголос возвестил: "Гр-раждане пассажиры... Пр-рошу по-быстр-рее... С гр-ррафика выбиваемся..." Он не обернулся, не поглядел вниз, а побрел среди крестов. Большинство из них были безымянными. Лишь на некоторых виднелись тусклые медные пластины с грубо выбитыми датами и фамилиями: "Зверобой Федя Усольцев. Убит в бухте Поганой японцами в 1904 году, августа 4-го дня"; "Михаил Шувалов. Погиб в бою с хищною шхуною". Ниже была еще одна пластина: "В. В. Шувалов. Утонул в Тихом океане. Шувалова А. Н. - трагически погибла в..." Волков постоял у креста, поняв, что вот тут и лежат отец и мать Альки и дед ее тоже. Он пошел дальше. "Китовый гарпунер. Василий Карпович Ниллсен"; "Первый председатель Командорского ревкома"; "Ученый, исследователь Черский..."
Убит, погиб, утонул. Сколько удивительных судеб, сколько отчаянных характеров! Здесь покоились те, кто ненавидел серое и скучное существование, кто, не боясь опасностей и лишений, презрев размеренный образ жизни больших и маленьких городов, тепло и уют благоустроенного жилья, отправился в далекий путь осваивать и защищать окраины Родины.
Повернувшись лицом к океану, Волков подошел к краю обрыва и лег. Сейнер уже брал на борт пассажиров; возле груды бревен, приготовленных для пирса, виднелась маленькая фигурка, взмахивающая топором. Филинов, что ли? А из поселка вверх по тропинке поднимались Лена и Алька, о чем-то оживленно беседуя. Обогнав их, Бич понесся вверх, то скрываясь, то вновь показываясь.
"Сейчас все решу, - подумал Волков. Он опустил лицо в сырую траву и прижался к ней. - Сейчас все решу..." Смутные образы замелькали в его памяти, будто кто-то очень быстро прокручивал киноленту: вспененный, горбатый от волн океан, порты, небоскребы, хижины под крышами из пальмовых листьев, айсберги, знойные коралловые острова с белым, до рези в глазах песком пляжей... мужчины и женщины; чья-то улыбка, чей-то прощальный взмах руки... Чей? Нет, не вспомнить.
Пароход загудел, сзывая опаздывающих... или прощаясь с островом?
- Сейчас я все-все решу, - сказал сам себе Волков и стиснул зубы... - Кто-то тронул его за плечо.
- Иду, - сказал он и поднял голову.
Это лошадь стояла над ним и толкала мягкими, покрытыми волосками губами. Несколько мгновений Волков глядел на нее, потом полез в карман, и лошадь, шевельнув ноздрями, фыркнула. Глядя в ее добрые глаза, Волков достал конфету и стал ее разворачивать. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, лошадь приняла подарок, а Волков поднялся и посмотрел в океан: пароход уже покинул бухту. Некоторое время Валера следил за ним и думал о том, что следует сегодня же сообщить в "Трансфлот" о своем решении остаться здесь и что в ближайшее же время необходимо будет побывать в Никольском, в райкоме партии, да и Альку проводить в школу, купить ей кое-что к зиме. Потом он перевел взгляд на поселок и вместо вросших в землю развалюшек увидел несколько каменных красивых зданий с большими, ярко сверкающими окнами: лаборатории Научно-исследовательского института природы, жилые дома островитян, отель - гм! - "Подзорная труба" и ближе к бухте, под самыми скалами, - сложенное из толстенных бревен здание музея истории Командорских островов.
Он все это увидел и, крепко сжав трубку зубами, зашагал под гору, навстречу девочке, женщине и суматошно лающему Бичу: итак - "Баклан". Где бы достать хорошего сурика, черни и белил?..
ОБ АВТОРЕ
Юрий Николаевич Иванов родился в 1928 году в Ленинграде, здесь же провел первые школьные годы, перенес блокаду.
По окончании высшего учебного заведения работал на Дальнем Востоке. В долгих поездках по Камчатке узнал жизнь зверобоев, рыбаков, мореходов, объездил на собаках, оленях, катерах Камчатский полуостров. Встречи с бывалыми людьми, зверобоями-охотниками, рыбаками и моряками дали толчок к литературному творчеству. На Камчатке Ю. Н. Иванов публикует свои первые очерки и рассказы.
Переезд к месту новой работы в Калининград вносит новое и в его жизнь и творчество. Он работает на различных судах сначала матросом, техником-ихтиологом, а впоследствии первым помощником капитана. Совершает десятки длительных рейсов в далекие страны.
Впечатления от океанских рейсов, воспоминания о трудных буднях отважных мореходов положены в основу многих его книг, таких, как "Путь в тропики", "Атлантический рейс", повестей и рассказов, публиковавшихся в журналах "Молодая гвардия", "Нева", "Вокруг света", "Юность".
В повести "Сестра морского льва" писатель вновь возвращается к теме о Камчатке, о ее людях, к их нелегкому труду.