Что же касается политики Берии по "национализации" или "коренизации" местных кадров, то она, по замыслу Лаврентия Павловича, должна была помочь привлечь на сторону советской (коммунистической) власти национальную интеллигенцию, из числа которой можно было бы рекрутировать руководящие кадры. Таким образом он надеялся подавить активное и пассивное сопротивление в союзных республиках, особенно в недавно присоединенных Эстонии, Латвии, Литве, Молдавии, а также в западных районах Украины и Белоруссии. При этом Берия сознавал, что к весне 1953 года вооруженное сопротивление на вновь присоединенных территориях в основном было подавлено. Однако он учитывал, что национальное подполье достаточно влиятельно в соответствующих республиках, и готов был даже, при определенных условиях, вести переговоры с его лидерами.
Но все меры по увеличению доли национальных кадров, как в органах НКВД, так и в органах управления и образования, Берия собирался проводить чисто бюрократическими, советскими мерами, в директивном порядке, совершенно не считаясь с реакцией местных кадров некоренной национальности, которые резко преобладали и в МВД, и в органах власти.
Тот же Кириченко докладывал Хрущеву:
"2–4 июня с. г. состоялся пленум ЦК КП Украины с повесткой дня: "О постановлении ЦК КПСС от 26 мая 1953 г. "Вопросы западных областей Украинской ССР" и докладной записке тов. Л. П. Берия в Президиум ЦК КПСС". Пленум ЦК КП Украины прошел на высоком идейном уровне, в обстановке острой принципиальной критики и самокритики. Пленум единодушно одобрил постановление ЦК КПСС и принял его к неуклонному руководству и исполнению. Участники пленума, среди которых были и все секретари обкомов партии западных областей, показали глубокое понимание политического существа ошибок и недостатков, допущенных ЦК КП Украины и Советом Министров УССР в руководстве западными областями, и выразили готовность полностью выполнить постановление ЦК КПСС и решительно оздоровить политическое состояние западных областей. В числе приглашенных на пленуме присутствовали коммунисты - видные представители местной интеллигенции г. Львова, западных областей Украины и г. Киева, которые встретили постановление ЦК КПСС, как и все участники пленума, с большим одобрением… Большинство выступающих критиковало тов. Мельникова за допущенные им ошибки и недостатки в руководстве западными областями; грубое нарушение принципа коллегиальности и коллективного руководства; за то, что он неправильно организовал работу бюро ЦК, зазнался, неправильно относился к руководящим кадрам, а также в работе применял осужденные партией администрирование, грубость, окрики и проявлял вождизм. Отмечалось, что тов. Мельников нетерпимо относился к критике в его адрес. Тов. Мельников признал свои ошибки… В прениях по докладу приняли участие 30 человек. Доклад и большинство выступлений (21 из 30) были на украинском языке".
Как писали корреспонденты "Правды", самым ярким на пленуме было выступление писателя Корнейчука, избранного тогда же в Президиум украинского ЦК. Он долго хвалил Берию, его письмо, постановления и сказал: "Я в первый раз чую правду". Но "чуял правду" он недолго - только до июльского пленума ЦК КПСС, на котором Берия был объявлен врагом народа.
Да и на Украине принятие новой политики было не столь единодушным, как это следовало из доклада Кириченко. Особенно острая ситуация сложилась в западных областях республики, где резко преобладали русскоязычные кадры. Они почувствовали себя ущемленными и засыпали жалобами ЦК КПУ и ЦК КПСС.
Генерал госбезопасности П.А. Судоплатов вспоминал: "Разгорелся конфликт между вновь назначенным министром внутренних дел Мешиком и местными партийными чиновниками, а также сотрудниками аппарата МВД Украины. Мешик во что бы то ни стало стремился выгнать с работы хрущевского протеже Строкача, которого в 1941 году уволили из органов за то, что он не сумел вывезти часть архива НКВД, когда немцы окружили Киев. К тому же Мешик не ладил с партийными руководителями Украины Сердюком и Шелестом. Сердюк пытался отобрать у МВД дом, использовавшийся под детский сад для детей сотрудников министерства, он облюбовал этот особняк во Львове для себя и своей семьи. Сердюк послал своего помощника в детский сад, а Мешик выставил охрану. Шелест, в то время секретарь Киевского обкома партии, взял в свое пользование для охоты катер пожарного надзора и не вернул. Об этом Мешик доложил в МВД и правительство… Мешик с гордостью рассказывал мне об этих эпизодах, свидетельствовавших, по его словам, о правильной линии в национальной политике. Я сказал ему, что он дурак, если вступает в конфликты с местной властью".
На июльском пленуме, где громили Берию, Маленков процитировал донос на Берию начальника Львовского УВД Т.А. Строкача, смещенного Лаврентием Павловичем с поста министра внутренних дел Украины и потому искренне ненавидевшего "лубянского маршала": "В апреле с.г. министр внутренних дел Украины Мешик дал мне… указание собрать и донести в МВД УССР сведения о национальном составе руководящих кадров партийных органов, начиная от парторганизаций колхозов, предприятий и до обкома партии включительно. Одновременно Мешик предложил сообщить о недостатках работы партийных органов в колхозах, на предприятиях, в учебных заведениях, среди интеллигенции и среди молодежи.
Считая такие указания неправильными, так как органы МВД не должны и не имеют права проверять работу партийных органов, я позвонил по ВЧ лично Мешику и проверил, действительно ли он дал такое указание. Мешик подтвердил, что это его указание, и потребовал ускорить исполнение. Думая, что Мешик по ошибке или по неопытности дал такое указание, я пытался убедить его, что собирать такие сведения о работе партийных органов через органы МВД недопустимо. Мешик обрушился на меня с ругательством и с большим раздражением сказал так: "Тебе вообще наших чекистских секретных заданий нельзя поручать, ты сейчас же пойдешь в обком и доложишь о них секретарю, но знай, что это задание тов. Берия и с выполнением его тянуть нельзя, потрудитесь выполнить его сегодня же". Я не поверил Мешику, что это задание исходит от т. Берия, так как считаю, что т. Берия как член Президиума ЦК КПСС в любое время может такие данные получить в ЦК КПСС или в ЦК КП Украины.
Руководствуясь своим партийным долгом, я доложил секретарю обкома партии т. Сердюку о полученном мною от т. Мешика таком явно неправильном указании.
В тот же день вечером мне во Львов позвонил т. Берия и сказал дословно следующее: "Что вы там делаете, вы ничего не понимаете, зачем вы пошли в обком партии и рассказали Сердюку о полученном вами задании? Вместо оказания помощи вы подставляете подножку т. Мешику. Мы вас выгоним из органов, арестуем и сгноим в лагерях, мы вас сотрем в порошок, в лагерную пыль вас превратим (что характерно, Лаврентий Павлович грозил Тимофею Амвросьевичу лишь лагерями, но не расстрелом, как это наверняка было бы при Ежове - вот знамение наступившей после смерти Сталина либерализации! - Б. С.)". И далее т. Берия в состоянии сильного раздражения несколько раз повторил следующее: "Ты понял это или нет, понял, понял? Так вот учти". На мои попытки объясниться по этому вопросу т. Берия не стал меня слушать и положил трубку.
МВД СССР 12 июня с. г. меня сняло с должности начальника УМВД и отозвало в Москву. На мою просьбу оставить меня работать на Украине мне категорически в этом отказали.
Тов. Мешик, зная о разговоре т. Берия со мною, дважды напоминал мне: "Ну как, попало тебе от т. Берия? Впредь умнее будешь". Далее т. Мешик в издевательской форме говорил мне буквально следующее: "А т. Мельников - секретарь ЦК - плохой чекист. Он тебя как шпиона ЦК сразу выдал, звонит мне и прямо говорит, что Строкач доложил секретарю обкома Сердюку о том, что я, Мешик, собираю сведения о партийных органах. Разве так можно расконспирировать свою агентуру".
Характерно отметить, что и заместитель министра внутренних дел УССР т. Мильштейн ведет такие же разговоры. Например, в марте т. г. он мне и т. Ивашутину, бывшему заместителю министра внутренних дел УССР, говорил, что теперь все будет по-новому, партийные органы не будут вмешиваться так, как это было раньше, в работу чекистских органов. Начальники УМВД областей должны и будут независимы от секретаря обкома партии.
Генерал-лейтенант Кобулов А.З. (брат заместителя министра т. Кобулова Б.З.) также сказал мне: "Вы не учли того, что к руководству МВД СССР пришел т. Берия и что теперь органы МВД не будут в такой зависимости от партийных органов, как это было раньше. Вы не представляете себе, какими правами пользуется т. Берия. Он решительно ломает все старые порядки не только в нашей стране, но и в демократических странах".
Комментируя заявление Строкача, Маленков подчеркнул: "Как теперь стало известно, точно такие же задания Берия дал и по другим республикам - Литовской, Эстонской, Белорусской и др.".
Тут уж Георгий Максимилианович лукавил. Задолго до Пленума он вместе с другими членами Президиума читал докладные записки Берии по этим республикам и принимал соответствующие постановления. И должен был хорошо понимать, что сведения для своих записок Лаврентий Павлович получал из структур МВД.
Интереснее другое. Строкач, несомненно, сознавал, что, отказываясь выполнять прямое приказание Мешика и сообщая о нем секретарю Львовского обкома, он грубейшим образом нарушает служебную дисциплину и рискует не только лишиться должности, но и подвергнуться аресту. Опыт подсказывает, что подобные заявления подчиненных против шефа карательных органов появлялись только тогда, когда его смещение уже было предрешено на самом верху. Так было, например, когда накануне падения Ежова заявление против наркома написал начальник Ивановского УНКВД В.П. Журавлев, утверждавший, что он сообщал Ежову о подозрительном поведении ряда ответственных работников НКВД, но тот никаких мер не принял. Через четыре дня после обсуждения журавлевского доноса на Политбюро Ежов вынужден был подать заявление об отставке.
Замечу, что Строкач не просто так, по безотчетному порыву души, писал свой донос против Мешика и Берии. Тимофей Амвросиевич был креатурой Серова и Хрущева, сыгравших видную роль в антибериевском заговоре. И донос он писал на следующий день после ареста Лаврентия Павловича, задним числом давая весомый аргумент против Лаврентия Павловича. Не исключено, что, получив приказание Мешика собрать материал о местных партийных органах, Строкач прежде позвонил Хрущеву или Серову и получил указание обратиться к секретарю Львовского обкома, а приказ не выполнять. Тем самым Хрущев и Маленков, дав возможность Берии убрать Строкача из Львова, получили весомый компромат, которым и обосновали задним числом арест Берии. А переживший краткосрочную опалу Строкач благополучно вернулся на пост министра внутренних дел Украины. З.Т. Сердюк же вскоре получил повышение, став главой коммунистов Молдавии.
Сам Строкач на том же пленуме рассказал, как Берия громил украинское МВД. Лаврентий Павлович будто бы заявил, что "нам нужны хорошие работники, чекисты, а не такие люди, которые только с трибун умеют болтать: "Ленин - Сталин!". В результате многие, включая Строкача, лишились своих постов и люто возненавидели Берию, Мешика и других бериевских соратников. В качестве "активизации остатков буржуазно-националистических элементов" Строкач расценил идею создания на Украине легендированного центра ОУН. Такие центры для различных "буржуазных националистов", включая еврейских, генерал Питовранов предлагал создать еще министру Игнатьеву. Эти центры были бы типичной чекистской провокацией, призванной выявить всех потенциальных сторонников независимости Украины и других национальных окраин, а в случае с еврейским центром - еще и активных сионистов. Никакого реального возрождения ОУН и других националистических организаций не предусматривалось.
Еще Берии на Украине ставили в вину намерение вновь открыть униатские монастыри. Лаврентий Павлович учитывал влияние Греко-католической церкви на Украине и вместо механического включения униатов в состав Русской православной церкви готов был разрешить ее деятельность, предварительно поставив ее под реальный контроль органов госбезопасности. Точно такую же операцию в конце 20-х годов он провел по отношению к Грузинской православной церкви, а в 1943 году, направив соответствующую записку Сталину, стал инициатором изменения политики в отношении Русской православной церкви. Берия готов был разрешить также деятельность неправославных конфессий на недавно присоединенных территориях: католиков в Литве и Латвии, лютеран и других протестантов в Латвии и Эстонии. Однако для партийного и советского аппарата политика Берии была слишком радикальной и угрожающей благосостоянию аппаратчиков. Поэтому его поражение было предрешено.
В составленном для Хрущева обзоре писем, пришедших в ЦК КПСС, говорилось: "В письме (без подписи) сообщается, что председатель Тернопольского облисполкома т. Пизнак на одном из заседаний облисполкома в своем выступлении заявил, что "в панской Польше и в Австрии продукция выпускалась более качественной, чем сейчас, и предложил работникам, прибывшим из восточных областей, покинуть область, так как они обойдутся без них"… Начальник Тернопольского областного управления Министерства юстиции на совещании работников управления "предложил украинцам восточных областей в течение недели покинуть область".
В заявлении (без подписи) сообщается, что за последнее время в Молдавской ССР усиленно проводится освобождение русских с руководящих постов. "У жителей русской национальности возникает вопрос, что остается им делать, куда ехать. Молдавия для них является родиной, дети родились и учатся в Молдавии"…
В письмах указывают на активизацию на местах буржуазно-националистических элементов, которые среди населения распространяют всевозможные провокационные слухи, что "Америка добилась самостоятельности для Латвии. Русских всех будут выселять. Колхозы распустим, землю разделим", что "нужно лучше ухаживать за бывшим личным скотом, так как его скоро придется забирать в личное пользование"… Тов. Озолин в письме высказывает опасение, что "если дальше положение не изменится, то русские в количестве 500 тыс. человек будут вынуждены покинуть пределы Латвии".
А секретарь заводского парткома из Клайпеды Михайлов в письме в ЦК так описывал ситуацию в Литве:
"Кадры здесь подбираются не по партийному и деловому признаку, а по национальному, независимо от качества того или иного работника, лишь бы был местный человек. Русские поголовно увольняются с работы и нигде не принимаются. Коммунист т. Николаев, который долгое время работал на заводе, был уволен и до сего времени не может устроиться на работу. В городе работы много, но никуда его не принимают только потому, что он русский. На улицах, в общественных местах местные жители с презрением высказываются о русских, заявляя, "что вы в Литве не нужны, скоро ли вы уедете отсюда, мы и без вас наведем свои порядки".
В Латвии также наблюдалось обострение русско-латышских противоречий. Комиссар милиции Иван Иванов, бывший заместитель министра внутренних дел Латвии, писал в ЦК КПСС вскоре после падения Берии: "В мае т. г. министр внутренних дел СССР Л. П. Берия через начальника Управления кадров Обручникова дал указание в один день заменить весь руководящий состав органов МВД, включая милицию, работниками латышской национальности, а всех русских руководителей и других национальностей перевести на низшие должности. На наши возражения и доводы, что мы сразу не найдем столько руководящих работников, а многие из них имеют серьезные компр. материалы, получили указание по телефону назначать, не обращая внимания на эти данные, что было и сделано…
25 июня с. г. состоялся пленум ЦК КП Латвии, на котором секретарь ЦК Калнберзин делал доклад о серьезных недостатках в партийно-воспитательной работе. В своем докладе он дал анализ состояния работы парторганизации республики и далее заявил, что вместо партийной и воспитательной работы с латышами парторганизации не занимались выращиванием латышских кадров. Привел цифры, сколько латышей работает в органах МВД и милиции и насколько мала партийная прослойка в других организациях республики. Он бросил такое обвинение, что вместо воспитательной, разъяснительной работы и убеждения латышского народа органы МГБ убили около 19 тыс. латышей, выслали в отдаленные места около 60 тыс. латышей, а органы милиции и прокуратуры арестовали и посадили в тюрьму 12 тыс. латышей и т. д. (цифры привожу грубо ориентировочные, т. к. не записывал и точно не помню). Участники пленума были в недоумении, почему он называет эти цифры и по его выражению получается, что будто бы органы изолировали не врагов, бандитов и других государственных преступников, а ни в чем не повинных людей из латышской национальности (о других национальностях он не упоминал в докладе). Далее поставил задачу немедленно заменить всех руководителей работниками латышской национальности, предложил все собрания, заседания и совещания в министерствах, организациях и предприятиях проводить только на латышском языке и одновременно все делопроизводство в республике перевести на латышский язык. Всех подробностей доклада я не помню, т. к. он делался на латышском языке, а перевод могли слушать только те, кто имел наушники, и ими не были обеспечены все присутствующие".
Иванов сообщал, что "после пленума ЦК, во всех учреждениях и организациях при наличии любого количества русских и других национальностей работников, разговор стал вестись только на латышском языке, все совещания и заседания стали проводиться только на латышском языке, а кто не знает языка, удаляли с совещаний. Назавтра же эти указания узнало все население, на улицах латыши стали упрекать русских в том, что они оккупировали Латвию и латышам не дают проходу. В ряде магазинов, если не знаешь латышского языка, продавцы не обращают внимания и отпускают товары в последнюю очередь… Национальная вражда начала разгораться с каждым днем все больше и больше. Работа в учреждениях и предприятиях почти приостановилась, т. к. каждый работник сидел и ждал, когда его уволят и как будет решена его судьба, ибо никакой перспективы он не видит. Настроение среди рабочих и служащих, да и вообще населения нездоровое".