- Пилаган может дать прекрасное потомство для наших упряжек. И еще одно я скажу в защиту своего пса: представь, Древний Глаз, человека, который вырос в лесу, в одиночестве, и случайно, уже повзрослевший, попал к нам в поселок, разве легко ему было бы привыкнуть к нашим обычаям и порядкам.
- Это его не оправдывает. Нам нужны безукоризненные собаки, пусть даже они глупые.
- Я не хочу обидеть Древнего Глаза и наших старшин, но вспомните, что сам глава рода Мыбинг в двенадцать лет ходил на медведя с луком и как равный говорил со стариками на советах, я никого не хочу обидеть, но пилаган я не уступлю, и это говорю я, последний из рода Хыбегнунг, перед лицом мертвых предков, я - Пат.
Он повернулся и пошел, ожидая, что его вернут с дороги, но Древний Глаз промолчал.
Глава вторая
Еще задолго до чхыф-лехерыд закипели приготовления. Молодые тщательно готовили "священные деревья", срезая с елей нижние ветви, не трогая лишь крону и верхнюю развилку - две руки. На эти деревья, называемые "на-ню", навешивались священные стружки "пау". Женщины хлопотали над деликатесами - над вышеописанным мось и талкк - салатом из сырой рыбы, приправленным черемшой.
Отец Пата в эти дни ушел с бригадой охотиться на тюленей, так что в доме остались бабка, мальчик и пилаган. Дел у Пата было по горло: ходить в школу, закупать в магазине продукты, ухаживать за упряжкой.
Изредка в гости к Пату заходил Вовка, который скучал без друга и обижался, что тот больше теперь любит пилаган, чем его, Вовку.
- Нехорошо, Пат, - говорил Вовка, - ты как-то отодвинулся ото всех, а это значит, ты уважаешь только самого себя.
- Это неправда, - возражал Пат, - просто на моих плечах много забот.
- Как поживает Атак? - спрашивал Вовка, - отчего нигде его не видно? С ним что-нибудь неладное?
Действительно, Атак день ото дня становился беспокойнее, и Пат не мог догадаться, в чем причина: такая безысходная тоска была в глазах пса. Он часто пропадал в лесу и возвращался оттуда похудевший, израненный в каких-то схватках, то ли с рысью, то ли с волками, чтобы отлежаться и подкормиться, и снова убегал. Однажды Атак исчез, и мальчик, еще не понимая этого, не веря, что пес исчез не на время, а пропал, сгинул совсем, кинулся к старикам, но те ничего ему не сказали. Пат обшарил все дворы, все просеки и поляны. И все-таки нашел - не самого Атака, а его след. В маленькой заброшенной сторожке у незамерзающего ручья мальчик увидел оборванную веревку и клок шерсти - и сник от горя. "Он исчез навсегда", - подумал мальчик.
Пат решил ждать школьных каникул, чтобы потом отправиться на розыски своего пса. Неясные слухи доходили в поселок: то пилаган видели на буровой скважине Моисеева, где он прожил неделю, то вдруг объявился в геофизической партии, но и здесь проторчал недолго. Можно было подумать, что Атак ищет своих сородичей или же прежнего хозяина, хозяина его детства, ищет упорно и безуспешно. Потом всякие слухи о нем прекратились, а Пат, подумав, набрался смелости и написал в областную газету.
"Уважаемая редакция, - написал Пат, - я, Петр Вытхун, сын известного каюра и охотника из древнего рода Хыбегнунг, живу в нивхском поселке Луньво. Я уже много раз ходил на охоту: и на соболя, и на тюленя, и на выдру. Полгода назад я подобрал умирающего от голода пса (а может, бывшего волка), которого назвал Атаком. Я его выходил и воспитал из него хорошую упряжковую собаку. Он очень большой, с коричневыми пятнами по всему телу и никогда не лает. У него серьезный и странный характер. Недавно Атак сбежал, и, как я думаю, потому, что догадался (неизвестно, конечно, как), что старики хотят принести его в жертву медведю. Был такой у нас древний обычай. Теперь это не делается, но старики считают, что Атак крупно провинился: когда волки набросились на упряжку каюра Урзюка, пес не вмешался и отошел в сторону. Но это оттого, что он еще не успел стать настоящей собакой и не знал, что такое долг. Теперь он странствует по острову, и мне его очень жалко, и я очень скучаю. В последний раз его видели в геолого-разведочной партии на мысе Четыре Брата. Если бы вы помогли мне его разыскать, я уж не знаю, как был бы благодарен, и послал бы вам отличную шкуру медведя и его голову в подарок".
После того как письмо прочитал учитель Пата, который прибавил от себя, что Пат пионер и староста класса, оно отправилось в путь, а через десять дней мальчик получил ответ. Редакция писала: "Дорогой Пат, рассказанная тобой история нас очень заинтересовала. Мы постараемся тебе помочь и напечатаем объявление в газете о пропаже собаки и сообщим ее приметы. Всей душой сочувствуем тебе. Пиши нам чаще о том, какие интересные события происходят в вашей школе и как вы помогаете старшим в их благородном труде".
За эти дни стали известны новые подробности о приключениях пилаган (одно удивительнее другого), и Пат подолгу раздумывал, почему Атак столь внезапно изменился. Все приметы вроде бы сходятся, и ясно, что это путешествует не близнец Атака и не его двойник. И все же он так не похож на самого себя. Собаку словно подменили. Прежний пес был собран, недружелюбен и знал себе цену. А этот явно растерян, идет в любые руки, живет у кого попало, как последний бродяжка, не помнящий родства.
"Несчастный Атак, - говорил Пат своей глухой бабке, - у него, наверно, память отбило. А как же еще объяснить, что он стольких хозяев переменил. Он забыл нас, все позабыл и мучается, что не может вспомнить, правильно?"
Бабка послушно кивала головой, заранее соглашаясь, что бы ни сказал Пат. "Атаку страшно, - говорил в другой раз Пат, - ему страшно и тоскливо, вот и носится он по всему острову, его старики напугали". Бабка что-то шептала в ответ, но что - не разобрать.
Одни передавали мальчику, что собаку подобрал дрессировщик-любитель, который хочет научить Атака разным фокусам, как-то: мяукать, считать до десяти, держать во рту мышь, исполнять на рояле простейшие песенки, ходить по канату и тому подобное, чтобы выступать с ним в цирке и зарабатывать немалые деньги.
Другие говорили, что Атак уже сбежал от дрессировщика и будто бы кто-то видел его в заливе, как он сидел на льдине, окруженный полыньями, и безнадежно смотрел на берег, но, возможно, то был другой пес.
Третьи болтали, что Атак забрался в самолет, на котором он хотел улететь за десять тысяч километров, но замела вьюга - и самолет вернулся на свой аэродром, и Атака отвели в милицию, где его сытно накормили и обласкали, рассчитывая в будущем натаскать и подучить пса, чтобы распознавать преступников.
Без сомнения, две трети слухов были ложными, но нет дыма без огня, и то, что так трудно было отделить правду от неправды, беспокоило мальчика больше всего, и даже во сне он думал о своем Атаке.
Незаметно наступила пора школьных каникул, Пат собрал вещички в дорогу, взял денег из шкафа, написал отцу записку, чтобы тот не тревожился за него, попрощался с Вовкой и отправился на розыски пилаган.
Глава третья
Начальник сейсмопартии Иван Катков сидел в своем доме не раздеваясь, в тулупе и валенках, потому что за окном температура упала ниже сорока градусов по Цельсию, и разогревал на плите мясные консервы. То и дело он смотрел на рацию, она молчала второй день подряд - метель нарушила связь с профилем.
Каткову было тридцать лет, из которых восемь он провел в тайге в поисках нефти, и он редко вспоминал свою прежнюю жизнь. Катков был человек дела и не верил в неожиданности. Он верил в свою работу и еще раз - в работу.
Из свойственного ему спокойствия выводили его только нарушения в графике, случавшиеся очень редко и главным образом по не зависящим от него причинам: от мороза порвало буровые штанги, или бульдозер завяз и так далее.
Любил Катков свою жену и детей, которые жили в городе и к которым он летал раз в месяц, свою работу и еще читать книги о географических открытиях и повадках зверей.
У начальства Катков числился на хорошем счету, потому что он был знающий геофизик, не брал в рот спиртного и регулярно присылал отчеты.
К такому человеку летел Пат на вертолете.
Безжизненна и однообразна на первый взгляд тайга с высоты птичьего полета. Одни деревья внизу. Но если приглядеться - увидишь игрушечные домики, буровые вышки, тонкие просеки и даже палатки.
"Ишь сколько народу в тайге, - думал Пат, - нефть ищут. Потом выкачают ее, начнут золото искать или еще чего-нибудь. Остров богатый. Это хорошо, когда есть чего искать. Сначала деды ищут, потом сыновья, потом внуки. Так без конца".
Вертолет приземлился, и Пат спустился на землю.
- Мне начальника надо, - сказал он подбежавшим людям.
- Начальника? - спросили они недоверчиво.
- Да.
- А зачем тебе начальника? - спросила пожилая женщина.
- По важному делу, - ответил Пат.
- Ну, пойдем, - сказала пожилая женщина.
Иван Катков доедал мясные консервы, когда к нему постучались.
- К вам, Иван Степанович.
В будку вошел мальчик с перекинутым через плечо мешком. Он переступил порог и сказал:
- Я Пат.
- А я Иван Катков, - сказал начальник без улыбки.
- Очень интересно, - добавил Пат. - Я ищу свою собаку и никак не могу ее найти.
- Любопытное совпадение, - сказал начальник, - я ищу нефть и тоже пока не могу найти.
- Моя собака вам не нефть, - возразил мальчик, - она живая и необыкновенно умная.
- Может быть, - проговорил начальник, - я люблю читать про собак; Много хороших писателей писали про собак. Например, Тургенев.
- Я тоже читал его, - вставил Пат.
- Да, - продолжал Катков, - еще Толстой, Куприн, Джек Лондон, вот у того собаки душевнее людей.
- И так бывает, - сказал Пат.
- Хочешь консервов? - спросил мальчика Катков.
- Спасибо, - отклонил предложение Пат. - Я хочу найти собаку, вы не видели ее?
- Я немало собак видел на своем веку.
- У нее по всей шкуре коричневые пятна, и она очень похожа на волка.
- Как же! - вскрикнул Катков. - Как же, помню. Она появилась у нас три недели назад. Ее почему-то невзлюбили все собаки и бросались на нее. Она не оборонялась и убегала от них. Потом она прожила несколько дней в моей будке и куда-то исчезла. Есть один вариант, что она на профиль убежала.
- Едемте, - сказал мальчик.
- Куда? - начальник опешил.
- На этот самый профиль.
Иван Катков, который без надобности никогда не выезжал с базы и чрезвычайно ценил свое время, задумавшись, посмотрел на мальчика и сказал:
- Твой отец, Пат, работает охотником, правильно? Я работаю начальником партии, и пожилая женщина, которая привела тебя и у которой трое двойняшек, работает поваром в столовой. Никита Холмогоров, мой сосед, бульдозерист, работает на машине. Каждый делает свою небольшую работу. Из маленькой работы складывается одна большая. Госу-дарст-венная. Понимаешь? Государственная работа, которая движет жизнь вперед. Получается, что мы все работаем на эту большую работу. И представь, ко всем людям, занятым на службе, приходит мальчик и говорит: "Кончайте свою работу и помогите найти мою собаку". И все побросали работу и кинулись на поиски. И твой отец, который выследил белку и уже прицелился, опустил ружье и вышел из леса. Что тогда? Учитель прервал урок, шофер остановил автобус, а?!
- Не ко всем придет Пат. И не все побросают работу.
- А ты знаешь, сколько мальчиков на свете?
- Я знаю, - ответил хмуро Пат, - и я знаю, что такое работа. Я и на охоту ходил, и продукты возил на оленях за сто километров, но если я приду к столетнему старику Древнему Глазу и скажу, что у меня произошло несчастье, тот не посмотрит на свою работу и на свой возраст, а скажет просто: "Чем я буду тебе полезен, Пат?"
- Так, - промолвил начальник, - нам трудно понять друг друга, но я поеду с тобой на профиль. Хоть это для меня прямо чепе.
- Что такое чепе? - заинтересовался Пат.
- Чрезвычайное происшествие.
- Я согласен, если пропал такой необычайный пес, то это происшествие. Просто так я бы не прилетел к вам.
Начальник вышел из будки, чтобы отдать необходимые распоряжения, и спустя час они уже сидели в кабине бульдозера рядом с Никитой Холмогоровым. Заревел мотор, и бульдозер двинулся по снежной целине, подминая гусеницами кусты. Взошло ослепительное солнце, и от разлапистых елей пали голубые тени. Длинные желтые просветы виднелись по бокам. Начальник, оглядывая знакомую картину, вспоминал: "Здесь, на тринадцатом профиле, прошлогодней весной в плывуне засел трактор, за ним сейсмостанция, трое суток выбирались из каши. Там, на шестнадцатом, сломался бурильный станок. На девятнадцатом - справляли свадьбу каротажника Юрия Беляя и Маруси. Три года работы с тайгой. Как же так? - подумал начальник, - как же так, ведь это не простая работа, это наша жизнь. Чем больше работы, тем больше жизни. Путает мальчик что-то. Что же, из-за какой-то пропавшей собаки вся моя работа псу под хвост? То есть из-за мальчика - псу под хвост? Совсем запутался, - решил Иван Катков, - мальчик, собака или наоборот, кто тут разберется! И зачем я с ним еду? Прямо на смех работяги поднимут. Из-за мальчишки, то есть из-за собаки или наоборот, на профиль прикатил. Ну ладно, скажу, что беспокоился, почему, мол, рация молчит. В самую точку. Рация ведь не понарошке, а действительно молчит. Скажу: черт знает что, рацию исправить не можете. Нагоню на них страху. Безобразие. Два дня рацию починить не могут. Никуда не годится. В самом деле, безобразие".
Начальник успокоился и задремал чуть-чуть.
И увидел начальник большой полуостров, а в центре его - возвышенное здание из бетона и стекла, в нижних этажах которого работают бурильные станки, а в верхних - технический персонал. В боковых отсеках расположены лечебные палаты. На самом верху в кабинете сидит начальник Степан Катков, а рядом - в другом кабинете живут его жена и дети. На полуострове растут деревья и кусты, искусственно рожденные. Здесь все искусственное, все поддается учету и планированию. Люди приходят на работу когда хотят, потому что она для них и труд и развлечение. У кого бессонница, тот приходит ночью. У кого не состоялось свидание, тот - вечером, но большинство приходит утром, потому что они уже соскучились без своего завода. А если кто не появляется несколько дней, за тем приходят врачи и кладут его на излечение в палату.
Степан Катков встречает своего брата Ивана на пороге и не приглашает в кабинет, потому что боится, как бы тот не распространил инфекцию легкомысленности, и говорит, что Ивану необходимо сначала показаться врачам.
- Степан, - говорит Иван Катков, - это у меня было чепе, и оно больше не повторится.
Но Степан качает головой и нажимает кнопку звонка; откуда-то появляются врачи, берут геолога под мышки и уводят в палату на излечение.
…Бульдозер въехал в профиль, где стояло несколько пустых домиков на тракторных санях, посредине поляны - пустая бочка и возле крылечек сидели собаки. Начальник протер глаза и оглянулся: далеко впереди шли цепочкой сейсморазведчики, таща за собой моток "косы".
Правее их, на расстоянии километра, взрывники готовились присоединить магистраль к заряду. Спустя минуту раздался взрыв, и черный столб дыма вместе с кусками земли и красными деревяшками взметнулся вверх.
Собаки залаяли, а повариха Маруся от испуга выронила из рук кастрюлю с супом. И начальник рассмеялся.
- Смотри, Пат, - показал рукой начальник, - есть среди этих собак твоя? Вот Полкан, помесь лайки и овчарки, прекрасный охотник. Преданный и послушный пес. Это Забирушка, маленькая и сварливая дворняжка. Рядом с ней сидит Муму, собака, которая не умеет лаять. Ужасно драчливая. А вон грызет кость Барбос, он спас нашего шофера осенью, когда тот тонул.
- Нет, - сказал Пат, - нет среди них моего Атака.
Он, наверное, теперь у дрессировщика. И тот учит его держать в пасти мышонка.
- Не огорчайся, Пат, - пожалел его Никита Холмогоров, - мы тебе любую собаку подарим, какую хочешь.
- Спасибо, - поблагодарил его Пат, - вы добрый человек, но мне другая собака не нужна. Я, пожалуй, назад поеду.
- Вертолет завтра только прилетит, - заметил начальник, - завтра мы тебя и отправим.
- Хорошо, - согласился Пат, - мне очень интересно было побывать у вас. Я расскажу у себя в школе, как ищут нефть.
Вечером начальник положил мальчика на койку, а сам залез на нары, и ему стало приятно, что он ночует не один, как всегда, и не один слушает завывание ветра, и не только для него потрескивает огонь в железной печурке и нагревает обшивку. "Рассудительный мальчик, - подумал Иван Катков, - мне бы такого сына. Скажу жене, пусть родит мне сына, скучно мне будет с двумя девками".
- Пат, ты спишь? - окликнул мальчика Катков.
- Нет, еще не сплю, - ответил Пат, - я думаю, кем я буду, когда вырасту.
- Учись на геолога, - сказал Катков, - я уже восемь лет как геолог и все в тайге живу.
- Привыкли? - спросил Пат.
- Маленько, - сказал Катков, - маленько привык. Конечно, порой скучновато. Особенно в праздники или по красным числам. Тайгу надо с детства любить. А я люблю механизмы, технику. Высокая целесообразность в ней есть. В людях ее редко встретишь.
- Я технику еще плохо понимаю, - проговорил Пат, - может, потом научусь понимать. А пока мне интересней понимать человека, или тайгу, или рыбу, или зверя какого.
- Ты еще маленький, Пат, - продолжал Катков, - всему свое время.
- Может быть, - согласился мальчик, не желая спорить.
"Да, на технику можно положиться, - думал Катков, - она мастера не подведет. Человек без техники - одинокая душа. Вот я - снимут меня вдруг с работы и пошлют пуговицы считать, кто я буду? Одинокая душа. А сейчас кто я? Начальник партии. Лучше всех знаю все свои машины. Тайгу я понимаю? Нет, не понимаю. Привык маленечко, и все. Пат ее, оказывается, понимает. И человека, он говорит, понимает".
- Пат! Что ты про меня понимаешь?
- Вы обидитесь, - сказал Пат из темноты.
- Не обижусь, говори прямо.
- По-моему, начальства у вас много, вот как у Древнего Глаза, а вообще вы неплохой.
- Интересно… Пат, хочешь, оставайся у меня. В школу на машине будешь ездить. У нас и кинофильмы раз в неделю бывают, а? Я тебе все про технику расскажу, - голос у Каткова был совсем не начальственный, - потом в институт поступишь, а собаку я тебе разыщу.
- Не могу, - сказал мягко Пат, - у меня отец есть, как же я останусь, ведь я не сирота. Я помогать отцу должен - у нас мать умерла пять лет назад. У меня отец хороший - я таких еще не встречал. Тридцать пять медведей убил, во!
Жаль, жаль, - повторил про себя начальник, - а у меня отца не было".
Он вгляделся в рассеянный полусвет-полумрак будки, туда, где белело лицо мальчика, лежащее на раскрытой ладони. На его щеках и под веками колебались неотчетливые тени сна, который разделил начальника и Пата, но через его преграду Иван Катков угадывал беспокойную мысль и тревогу мальчика, незаметные днем для окружающих.
На большинстве детских лиц виден только характер, подумал начальник, а на лице Пата и то, что он пережил.
Иван Катков достал из столика маленькое зеркальце, зажег спичку и посмотрел на свое лицо: видна твердость и уверенность, а душа? Может, для других она видна.
Утром прибыл вертолет, и провожающие увидели, как начальник приподнял мальчика, поцеловал его в нос и поставил на ступеньку.