"Так вот почему меня остановил Бонац, - подумал Вилли. - Его попросили показать меня сотрудникам наружной службы, чтобы они не ошиблись при приеме объекта под наблюдение… Понятно. Так, главное не дать им знать, что я их заметил, - стремительно понеслись в голове мысли. - Странно. Видимо оттого, что я этого постоянно ждал, я даже не волнуюсь. Отделываться сейчас от них бессмысленно. Тогда надо переходить на нелегальное положение. Но пока не было ничего угрожающего. С Ярославом я встречался на прошлой неделе. Перед встречей проверялся, все было спокойно. А может, ниточка тянется от Ярослава, в связи с чрезвычайными мерами сейчас внимательно следят за всеми иностранцами. Может, его взяли в разработку. Нет, так я ничего не придумаю. Нужно пока строго придерживаться своего обычного распорядка дня, не брать на службе никаких материалов и ждать, ждать… Ждать буду до вторника.
Стоп! А нет ли тут связи с делами тайного общества? С тех пор, как его президентом стал Гиммлер все покрылось мраком секретности. Я сообщал Ярославу, что "Аненрбе" координирует закрытую деятельность по поискам превосходства арийской расы и аккумулирования специфических технологий воздействия на массы людей. На общество работает масса ученых. Возможно, я привлек их внимание, когда занимался делом Зандберга… Недавно я передал Ярославу повестку совещания руководителей управлений СС, которые возглавляют "Аненербе". Что-то у них там случилось, кто-то исчез при невыясненных обстоятельствах…
Все настолько секретно, что даже в гестапо ничего не знают. Нет нужно ждать.
Вилли купил газету и не спеша направился к выходу. По дороге зашел в лавку, купил продукты. На следующий день, в воскресение, он поехал за город и от зари до зари поработал на приусадебном участке. По пути туда и обратно он вел себя спокойно и не проверялся.
Понедельник начался как обычно. Хиппе был мрачен, что свидетельствовало об обильной выпивке накануне. Они поздоровались и молча занялись своими делами.
Спустя минут сорок раздался телефонный звонок и Вилли поднял трубку. Его пригласил к себе начальник советского отделения Артур Феннер. "Ну вот, сейчас все и выяснится мелькнула в голове у Вилли.
Он снял с предохранителя "Вальтер" в боковом кармане пиджака, бросил склонившемуся над бумагами Хиппе: "Я к Феннеру" и вышел в коридор.
В себе он был совершенно уверен. Все было уже давно продумано. "В случае необходимости, стреляю в упор, чтобы было меньше шума, быстро выхожу наружу по запасному выходу, а там пусть ищут… Главное - быстро покинуть здание. Место где можно отсидеться, есть. Ярослав все предусмотрел и за это я ему благодарен!"
Вилли не сомневался, что Феннер легко не дастся, что убивать его придется сразу, одним выстрелом, наповал…
Он постучал в дверь и не ожидая ответа, вошел в кабинет.
Артур Феннер, здоровый, мордатый, напоминающий кабана чиновник лет тридцати пяти, с гладко зачесанными назад светлыми волосами, сидел за столом и что-то писал. Не дожидаясь приглашения. Леман сел на стул, закинул ногу на ногу и достал из кармана пачку сигарет.
- Не возражаешь, если я закурю? - всем видом Вилли показывал, что готов к обычной беседе на служебную тему. Не дожидаясь ответа, он прикурил и глубоко затянулся.
- Можете, - Феннер наконец оторвался от своих бумаг. Вилли сразу обратил внимание на это официальное "можете".
- У меня к вам, дружище Леман, есть несколько вопросов, - начал Феннер.
- С недавних пор молодые сотрудники, подражая начальнику второго отдела Мюллеру, взяли в моду обращаться друг к другу со словечком "дружище". Вилли молча ждал, что он скажет.
- Вам знакомы эти лица? - Феннер достал из конверта и положил на стол перед Леманом несколько фотографий.
Вилли, не спеша, взял их в руки и стал внимательно разглядывать одну за другой. На фотографиях были незнакомые ему лица, снятые на фоне здания советского торгового представительства на Литценбергштрассе.
- Нет, никого не знаю!
- Вот как! Действительно никого. Посмотрите повнимательней! - настаивал Феннер.
Вилли еще раз внимательно просмотрел снимки.
- Нет! Никого из них я не знаю!
- Как же так! Ведь вы раньше занимались представительствами советов, - разыгрывал недоумение Феннер.
"Из него, наверное, получился бы актер", - подумал Вилли.
- Действительно, занимался…
- Тогда вы должны знать сотрудников советского торгового представительства!
- Теперь я работаю в другом отделении…
- На кого вы работаете, это вопрос особый, - перебил его Феннер. - Особый! - подчеркнул он.
- Я не закончил свою мысль, - сдерживая себя, продолжил Леман. - Так вот, тогда я не занимался торговым представительством, а только полпредством. Дипломатов я знал всех, а сотрудников торгпредства не знал и, тем более, не могу знать сейчас, поскольку не работаю в вашем отделении.
- Ну ладно, Леман, не будем отвлекаться. Мне все известно, и лучше будет, если вы во всем признаетесь сами!
- В чем я должен признаваться?
- Послушайте, Леман! Вы ведь умный человек, опытней полицейский. Зачем вы впутались в это дело? Вы что не знали, чем все это грозит? Вам ли не знать, что у шпиона короткая жизнь?
- У шпиона? Не понимаю, что вы имеете ввиду!
- Вилли старался вести себя естественно и спокойно. Изредка он пытался смотреть на себя как бы со стороны, стараясь контролировать свои реплики, а с ними жесты и выражение лица, словно это был не он, а кто-то другой, кто сидел сейчас перед этим молодым, самоуверенным гестаповцем. Он интуитивно ощущал, что пока все идет нормально.
- Ну уж, конечно, не понимаете! - ухмыльнулся Феннер. - А кстати, кому вы помогали оформлять разрешение на выезд: евреям, русским? Я хочу знать, кому конкретно?
- А почему вас это интересует?
- Вопросы пока здесь задаю я! - повысил голос Феннер.
Он вышел из-за стола и остановился в двух шагах от Лемана, засунув руки в карманы галифе униформы и покачивался с пятки на носок.
- А если я откажусь отвечать на ваши вопросы?
- Откажитесь?! Вы что не знаете, как у нас развязывают языки? А-а! - взревел Феннер, угрожающе надвигаясь на Вилли. Леман, невольно ощутил, как по спине пробежала волна страха. Остро ощущалась нехватка времени для обдумывания ответов.
- Вот что, Феннер! Задавайте свои вопросы по существу и не морочьте мне голову! В чем вы меня подозреваете? - теперь Вилли решил сам контратаковать. - Я задай такие вопросы, которые нужны следствию! - с трудом сдерживая себя, прорычал Феннер.
- Следствию? Это что же допрос? Я что арестован?
- А вы думали, что я пригласил вас для светской беседы? Не валяйте дурака, Леман!
- Ну хорошо! Задавайте свои вопросы, - примирительным тоном предложил Вилли. Он решил, что сейчас не мешает немного отступить.
- В каком году вы прекратили заниматься советскими организациями в Берлине?
- Это не трудно проверить по делам. Кажется, в тридцать втором, или даже позже.
- Тем не менее, вы информировали торговое представительство Советов о наших операциях против них?
- Информировал? Вот как обстоит дело?! Ну тогда вы должны знать имя моего сообщника из тех, кого я информировал, - спросил Вилли не скрывая издевки. Он не мигая смотрел в маленькие, по кабаньи налитые яростью глаза Феннера прекрасно понимая, что у того ничего конкретного нет. Было непонятно только, чем вызвана эта беседа.
- Нет, это вы мне назовите! - хорохорился Феннер.
- Я его не назову, потому что его просто нет, и вы, Феннер, хорошо это знаете. Если он есть, то давайте устроим очную ставку!
- Будет и очная ставка, будет и другое! Все будет в свое время! Кстати, у вас есть любовница?
- А какое это имеет отношение к делу? У нас, по-моему не запрещено иметь любовниц! Их у нас имеют многие и вы это знаете, не хуже меня. Думаю, у вас она тоже есть.
- Хватит разговаривать, Леман! Ее имя?
- Ну хорошо, если вы так настаиваете, пожалуйста - Ливорски, Флорентина Ливорски!
- Ливорски?! - Феннер не смог скрыть своего удивления и растерянности. - Как Ливорски? А как же Дельтей? Елизавета Дельтей?
- Так вот оно что! - тут уж Вилли не выдержал и рассмеялся. Видимо, сказалось нервное напряжение. - Вы явно ошибаетесь, господин Феннер! - И с явной издевкой, пояснил: - Елизавета Дельтей действительно была любовницей Лемана, но не моя, а другого, моего однофамильца, который работал раньше в моем отделении. Дельтей нам была известна: 1898 года рождения, жена министериального директора Отто Дельтой. Одно время она занималась изобретением инженера Грайхена, связанного с рентгеноскопией, а также имела деловые, посредническо-комиссионные отношения с советским торгпредством.
Дельтей поддерживала интимные отношения с чиновником нашего отделения Леманом и была у него на связи, как агент. Три года назад она предложила нам свои услуги по разработке советских представительств, но мы от них отказались, а ее любовнику Леману сказали, чтобы он с нею не шился, если не хочет нажить неприятностей.
- Понятно, Вилли! Тысяча извинений, дружище! Досадное недоразумение! Мы арестовали Дельтей по подозрению в разведывательной деятельности и оскорблению партии! Совместно с доктором Эгоном Харбаком она доставала и устраивала евреям чужие загранпаспорта, в том числе и советские…
В этот момент дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел начальник второго отдела Хайнрих Мюллер, невысокий, крепко сбитый, одетый в светлый китель с рыцарским крестом, который он всегда носил, подражая Гитлеру.
Феннер вскочил и вытянул руку в приветствии:
- Хайль Гитлер!
- Садитесь, - махнул рукой Мюллер и подошел к столу. - Ну, что у вас получается?
- Вышло недоразумение, штурмбанфюрер! Речь идет о другом Лемане, однофамильце нашего товарища! - бодро доложил Феннер.
Мюллер повернулся к Леману и на его тонких губах появилось подобие улыбки, тогда как небольшие карие глаза оставались настороженными.
- Ну что можно спросить с молодых. Верно, Леман? Им еще многому нужно поучиться!
Потом он повернулся к Феннеру:
- Вы хотя бы извинились перед одним из ветеранов управления?
- Недоразумение улажено, штурмбанфюрер! - поспешно заверил Феннер.
- Ну, прекрасно! Продолжайте работу! - и Мюллер также, как появился, быстро, с озабоченным видом, вышел из кабинета.
Вилли встал и ни слова не говоря, тоже покинул кабинет.
Едва он вернулся к себе, как опять позвонил телефон. На этот раз его приглашал к себе недавно назначенный новый начальник третьего отдела, вместо Пацовски, оберфюрер СС, доктор Вернер Бест, переведенный из СД в гестапо по инициативе Гайдриха. Наряду с контрразведывательным отделом Бест также курировал и первый - отдел кадров.
- Присаживайтесь, Леман, - любезно предложил Бест указывая глазами на стул. Некоторое время начальник отдела испытывающе смотрел на Вилли. Все уже знали, что Бест интеллектуал, человек живой, умный и что он недолюбливает Мюллера.
- Я только что узнал, что с вами беседовал Феннер…
- Скорее допрашивал, оберфюрер, - уточнил Леман.
- Я представляю! - губы Беста сложились в подобие улыбки. - Феннеру не терпелось первому доложить о результате, поэтому он проявил ненужную инициативу. А когда понял, что свалял дурака, тотчас бросился оправдываться! Он уже звонил и мне и начальнику вашего отделения Шееру.
- А в чем, собственно, говоря дело, - поинтересовался Вилли, - и причем здесь эта Дельтей?
- Дельтей была арестована и на допросе показала, что чиновник гестапо Леман сотрудничает с кем-то в советском торгпредстве и предупреждает его, если возникает опасность. Бест вышел из-за стола и стал не спеша прохаживаться по кабинету.
- Поймите правильно, Леман, и не расстраивайтесь, - продолжил он через минуту. - В гестапо пришли молодые чиновники. У них нет опыта работы в полиции, старых дел они, естественно, не знают. Услышали фамилию Леман и сразу решили, что Дельтей имеет ввиду вас. Нет, чтобы вначале осторожно проверить информацию… - он опять замолчал. - За вами установили наблюдение в субботу и воскресение по моему указанию.
За вами следили двенадцать человек, но ваше поведение было столь безупречным, что я приказал вечером, в воскресение, снять наблюдение.
Сегодня я собирался сам с вами побеседовать, но этот глупец Феннер поторопился…
- А Мюллер что, тоже был в курсе расследования? - спросил Вилли. - По моему это дело чисто нашего, контрразведывательного отдела?
- Ну, Вилли, как вы не понимаете, - Бест опять улыбнулся.
- Мюллер сейчас делает карьеру, ему протежируют Гиммлер и Гайдрих. Постепенно он приберет в гестапо все к своим рукам.
- Интересно, чем это он мог так понравится. За четырнадцать лет предыдущей службы в полиции он дослужился только до ранга инспектора-криминалиста, в НСДАП не состоял, новой власти не помогал и вдруг такие милости после перевода из Мюнхена в Берлин? - недоумевал Леман.
- Дело в том, что Мюллер давно работает против коммунистов, - охотно стал пояснять Бест, - он хорошо знает их систему, а также методы работы советских органов безопасности. Многие их приемы он использует в своей деятельности и Гайдрих это ценит. Гиммлер в восторге от его административных способностей.
Я хорошо знаю Мюллера еще по Мюнхену. Он из семьи управляющего, в восемнадцать лет поступил в авиацию, в войну совершил в одиночку налет на Париж, за что был награжден рыцарским крестом. В полиции начинал с низов. Высшего образования не имеет. Недоверчиво относится к молодым, образованным, считая, что в полиции ценность имеют только профессионалы-практики. Кстати, он неплохо к вам относится, поэтому проявил к этому случаю такой интерес. Имейте это ввиду на будущее.
Бест помолчал, а потом продолжил:
- О Мюллере говорят, что он мужлан, грубый. Ничего подобного. Он довольно начитан, музицирует на пианино, очень любит играть в шахматы. С женой у него что-то не ладится, но они имеют двоих детей.
Из тридцати шести человек, взятых Гайдрихом из Баварской политической полиции с собой в Берлин, Мюллер - самый способный и самый тщеславный чиновник. Парадокс, не правда ли: гестапо - главный инструмент, обеспечивающий господство режима, готовится возглавить человек, чья политическая ортодоксальность столь невысока, что его нельзя считать истинным национал-социалистом.
Бест вернулся на свое рабочее место.
- Ну, хорошо, Леман, хватит о Мюллере, - сказал он. - Я вызвал вас, чтобы официально вам сообщить, что имело место недоразумение. Прошу вас расценивать его как издержки нашей трудной работы, в дальнейшем продолжать спокойно служить и не обращать на Феннера внимания. Вы свободны! - и они пожали друг другу руки.
Вилли не удивился такой откровенности со стороны Беста. По коридорам гестапо уже носились слухи об охлаждении отношений между Гайдрихом и Бестом.
Не успел Леман прийти в себя, как Хиппе не удержался и проговорился, что он тоже принимал участие в слежке за Вилли.
- "Извини, старина, - развел он руками, - такая у нас служба".
Вилли потом рассказывал с юмором 3арубину об этом происшествии, но оба хорошо понимали, что тут было не до шуток: случайно Леман был поставлен на грань провала и спасли его только выдержка и многолетний опыт полицейского.
Вообще этот месяц выдался весьма необычным. Вилли представил много информации о развитии военной промышленности в Германии: о закладке на восемнадцати верфях сразу семи десятков подводных лодок различного класса, что свидетельствовало о намерении сделать ставку на широкомасштабные операции с участием субмарин в будущей войне; о создании засекреченного завода по производству боевых отравляющих веществ, что указывало на намерение Гитлера вести химическую войну.
Леман передал копию секретной инструкции вермахта, в которой перечислялись четырнадцать новейших видов вооружения, находящихся в стадии изготовления или проектирования. Наконец, от него поступил экземпляр доклада особо секретного характера "Об организации национальной обороны Германии".
Кроме качественных характеристик германской техники, как производимой, так и разрабатываемой, Вилли регулярно сообщая о количественных показателях военного производства. Ведь по долгу службы он отлично зная, какие именно заказы выполняют ведущие концерны, какими мощностями они располагают, что делается для расширения выпуска военной техники и что его тормозит. Передававшиеся им материалы в сопоставлении с другими источниками позволяли советскому военному руководству объективно оценивать ударную мощь вермахта и то, какими темпами она наращивается.
Так что случай с Дельтой остался в его памяти как одна из зарубок, которая быстро забылась в силу ее, как ему казалось, незначительности.
На выборах в кортесы в Испании в феврале 1936 года правые потерпели серьезное поражение. За Пиренеями возникло республиканское правительство. Двумя месяцами позже в Национальном собрании Франции взяли верх левые и к власти пришло правительство Народного фронта.
"Если зараза коммунизма, распространяющаяся сейчас в Испании и во Франции, перекинется на другие страны, то самыми полезными друзьями для нас оказались бы два правительства - германское и итальянское, уничтожившие эту заразу на своей земле. Эти строки из английской "Дейли мейл" стали сигналом для мировой реакции.
Очень быстро Василий Зарубин узнал, что его приятель Тейлор из "Стандарт ойл" получил из Нью-Йорка телеграфное распоряжение: срочно переадресовать прибывающие в гамбургский порт танкеры с авиационным бензином в Испанское Марокко и на Болеарские острова.
А еще через день Брайтенбах сообщил:
- Мы накануне величайших событий! Германия намерена поддержать силы, воюющие с республиканским режимом. Англия стоит на стороне Германии, а США объявят нейтралитет. Остаются французы, но что они смогут сделать одни?
- Откуда это тебе известно? Чем ты можешь подтвердить свои слова?
- Документами, Ярослав, документами! Вот копия стенограммы беседы английского представителя с Гитлером. В Берлин прибыл Томас Джонс доверенное лицо английского премьера Болдуина. Гость в начале беседовал с Риббентропом, а на следующий день его принимал фюрер. Прочитай, что написано в стенограмме.
Зарубин развернул вчетверо сложенный лист бумаги и стал читать:
"Джонс сказал фюреру, что по мнению английского правительства и, в частности, по личному мнению премьер-министра его величества, сэра Болдуина, победа Народного фронта во Франции и неизбежность гражданской войны в Испании сделали особо важным сближение позиций Англии и Германии"… Фюрер ответил собеседнику, что вполне согласен с ним, и заявил, что он, в свою очередь, намерен содействовать осуществлению общего плана."
- А что это значит - "содействовать осуществлению общего плана"? - спросил Зарубин.
- А это значит - общими силами бороться с коммунизмом. Для этого планируется поднять военный мятеж в Испании и покончить там с республикой, потом справиться с Народным фронтом во Франции. Мои знакомые из абвера выезжают на днях в командировку в Испанию. Они говорят: если услышишь сообщение диктора радио из Мелильи "Над всей Испанией безоблачное небо", так и знай, что там началось горячее дело.
Информация была столь важной, что они не мешкая закончили встречу и Зарубин вызвал связника из посольства.