- Про собак.
- Про каких?
- Про всяких. Про то, что его все собаки боятся.
- Ну и что?
- Неужели ты не знаешь, что если кого боятся собаки, го у него чёрная душа?
- И ты испугался?
- Я?! Ха-ха! Медвежьего стада не испугался. Я не про то…
- А про что?
- Просто вспомнил бабушкины слова.
- Вспомнил, когда он твоего кота убивал?
- Ну конечно, и тогда же решил, что устрою ему штуку.
- Какую штуку?
Курбат осмотрелся по сторонам и сказал:
- Есть один план. Только надо узнать, когда Санька отправится в набег.
- Ну, а тогда что?
- Тогда?
Курбат взял молоток, размахнулся и вместо гвоздя угодил по пальцу, бросил молоток, палец сунул в рот и запрыгал на одной ноге, издавая стоны, похожие на рычание.
РОЗОВЫЕ КАМНИ
Алёша и Курбат шагали по берегу Байкала с длинными удилищами на плечах. Впереди бежал Урез, обнюхивая коряги, кусты, камни и пеньки. Курбат раскрыл баночку из-под конфет.
- Ты посмотри-ка, каких я мушек понаделал, а вот бокоплавы!
- Как живые!
Курбат просиял.
- Хочешь, тебе подарю? Выбирай! - Он протянул баночку.
Там лежали крючки, моток капроновой лески, волосяные мушки, коробка спичек и соль в тряпочке Алёша выбрал одну мушку.
- Настоящий слепень.
- Мне для тебя ничего не жалко, - сказал Курбат. - Хочешь, я тебе ещё крючок подарю?
- Крючков и у меня много. Ты что-то сегодня такой добрый.
- Я всегда добрый. Что у меня есть - всегда пожалуйста. Что знаю, первому тебе рассказываю. А ты только про лося рассказал. Ох, и ругает тебя старик Черняков! Какую-то кедровку поминал. Что это за кедровка?
- Что же ты его получше не расспросил?
Курбат попытался изобразить на своём лице горькую обиду и даже шмыгнул носом.
Шагов десять они прошли молча. Больше у Курбата не хватило сил хранить молчание.
- Ты знаешь, когда я утром шёл на коптильню, я научился по-новому блины печь. Сразу сорок восемь блинов снял. Не веришь? Смотри. - Курбат положил на камни удочку, выбрал плоский голыш, повертел его в руке, размахнулся и с вывертом запустил над водой.
Камень шлёпнулся о ровную поверхность воды, отскочил, снова прикоснулся к воде и будто покатился по стеклу, оставляя за собой расходящиеся круги.
- Двадцать пять блинов! - подсчитал Алёша и сам запустил камень. У него "спеклось" не больше десятка блинов.
- Ты вот так!
Новый камень, пущенный Курбатом, напёк столько блинов, что Алёша сказал:
- Если бы по блинам были соревнования, ты бы поставил мировой рекорд!
- Ещё бы! - согласился Курбат.
На другой стороне Байкала над синими вершинами гор громоздились белые, сиреневые, серые клубы облаков. Казалось, что по ним, как голыш, пущенный чьей-то могучей рукой, катится солнце и печёт блины.
- Давай здесь порыбачим?
Курбат подошёл к воде, взмахнул удилищем, и тяжелый деревянный поплавок, разматывая Леску с катушки, полетел в воду.
Алёшин поплавок шлёпнулся немного дальше. Но рыбы здесь не было, и ребята пошли к речке.
Хорошо и легко на душе было у мальчиков. Никакие заботы не тяготили их. Они были так же свободны, как чайки, летавшие над водой, как облака над горными хребтами.
Алёша сказал:
- Смотри, Курбат, какая вода!
Набежала туча, и голубая вода приняла стальной оттенок, повеяло холодком.
- Вода как вода. Мне больше камни нравятся. Смотри, слюдистый сланец какой красивый, будто кто картину на нем нарисовал. Вот горы, вода, тут кораблик.
- Совсем не кораблик!
- Ну не кораблик, всё равно картина.
Курбат вдруг бросил камень, который так нахваливал, и остановился возле берега. На мелководье шныряла стайка мальков. На воде промелькнула тень чайки, рыбешки бросились врассыпную.
- Это называется инстинкт самосохранения, - сказал Алёша.
- Ишь ты учёный какой, всё знаешь?
- О, смотри! Бокоплав в песок закопался!
- Тоже инстинкт?
- Если бы они не закапывались, то их бы всех давно бычки и хариусы поели.
- Вот и бычок! - Курбат поднял сморщенного, высушенного солнцем бычка с большими жёлтыми плавниками, похожими на крылья бабочки.
Вдруг Урез потянул носом, остановился, посмотрел вдоль берега. Видел он, как и все собаки, не особенно хорошо, зато обладал отличным чутьём, Он исчез за мыском. Там на берегу сидел рыжий пёс. Весь он был несуразный - хвост тонкий, лапы огромные, лохматые, ноги худые и длинные, туловище поджарое, как у борзой. Морда с обвисшими щеками, с таким недовольным, почти страдальческим выражением, будто на него обрушились все собачьи горести и печали. Это был знаменитый черняковский Секретарь. Сам хозяин в редкие минуты хорошего настроения звал его Валентином, а обыкновенно тоже Секретарём, добавляя при этом "проклятый" или "чёртов".
У Алёшиного Уреза имелись старые счёты с Секретарём. Урез выскочил из-за камней и, пригнувшись, тихим, не предвещавшим ничего хорошего шагом подходил к противнику, издавая глухое выразительное рычание. Видно, на собачьем языке это означало:
"Вот ты где мне попался, ну погоди же, сейчас я тебе всыплю!"
Захваченный врасплох Секретарь, не вставая, тоже зарычал, будто сказал с возмущением:
"Позвольте, что это значит?"
Урез бросился на него. Секретарь, не дожидаясь удара, упал на спину и закрыл глаза. Урез наступил ему лапами на грудь и, видно, спросил:
"Смерти или живота?"
"Живота!.." - простонал Секретарь.
Урез медленно снял с него одну, потом другую лапу, обошёл вокруг, повернулся залом. Секретарь с молниеносным проворством вскочил, ухватил Уреза за бок, вырвал клок шерсти и пустился наутёк. Пострадавший кинулся было в погоню, но, пробежав метров сто, остановился. У Секретаря были такие длинные ноги н туловище борзой, что ни одна собака на побережье не могла состязаться с ним в беге на дальние дистанции.
Лучшим местом на речке для ловли хариуса считались розовые камни. С десяток; огромных розовато-серых валунов выглядывали из кипящей воды, почти перегораживая речку. Чуть поодаль, где вода текла спокойней, стаями держались хариусы, зорко высматривая добычу.
Подходя к розовым камням, рыбаки ещё издали заметили знакомую фигуру браконьера, Черняков стоял на камне посреди реки.
- Давай с берега половим, - предложил Курбат. - Связываться с ним не хочется.
- Мы не будем связываться. Станем тоже ловить, и всё!
На одном из камней сидел Секретарь. Почуяв Уреза.
Секретарь, опасливо озираясь, с камня на камень перебрался поближе к хозяину.
Алёша и Курбат заняли по камню и стали забрасывать удочки. Урез остался на берегу, терпеливо дожидаясь встречи с Секретарём.
Черняков не сказал ни слова, только покосился на ребят. На его крючок то и дело попадалась рыба. Вот он вытащил сразу двух хариусов, один сорвался и упал в воду. Черняков выругался про себя. Курбат поймал большого чёрного хариуса, положил его в сетчатый мешок, затянул верёвкой и спустил в воду конец, обмотав его вокруг ноги.
- Есть почин!
Поймал и Алёша. Клёв продолжался с полчаса. Черняков смотал леску, поднял с камня брезентовую сумку и, согнувшись, пошёл к берегу, осторожно ступая на камни. Проходя мимо своего пса, он пнул его ногой. Секретарь прыгнул на соседний камень.
Ступив на Алёшин камень, Черняков сказал:
- И сюда тебя принесло! Смотри, паря, не попадайся мне больше на узкой тропе.
- А я не боюсь вас!
- Придёт время - испугаешься, - усмехнулся Черняков, обходя мальчика.
Урез заворчал и отошёл в сторону, не спуская глаз с Секретаря. Оставшись один посреди речки, Секретарь нервно затоптался на камне, залаял с подвывом, затем бросился в воду и поплыл на другую сторону. Выбравшись на берег, отряхнулся и побежал вверх по течению; там он знал место, где можно перейти речку.
Ребята смотали лески. На берегу они подсчитали улов.
- Интересно, сколько он поймал? - сказал Курбат, посмотрев вслед Чернякову. - Штук сто, наверное! Опять торговать пойдёт. Ух и проголодался я! А ты есть не хочешь?
- Хочу.
- Ну, тогда разводи костер, а я рыбу почищу.
Пока Алёша разводил костёр, Курбат разделал двух хариусов, выпотрошил их, надрезал мясо возле хребта, распластал и посолил. Затем они стали делать рожно. Срезали по ветке с развилкой, обрезали, как для рогатки, очистили кору, заострили концы и вогнали их под кожу рыбы. Костёр уже разгорелся. Рожно воткнули в песок возле огня. Оставалось только поворачивать рыбу то одной, то другой стороной к жарким углям, что они и дела пи, сидя на корточках у костра. Урез с превеликим интересом следил за ними и облизывался, зная, что и ему кое-что перепадёт. На берег прилетели две трясогузки-щеголихи; они суетливо бегали по камням, чистенькие, в чёрных галстуках, и покачивали хвостиками.
И МЫ ТЕПЕРЬ БОТАНИКИ
Вечером, возвращаясь с рыбной ловли, Курбат и Алёша ещё издали заметили катер. Он стоял против берега на тусклой воде, распустив во все стороны из круглых окошек золотые усы.
- Гидрометеослужба! - сказал Курбат.
- Нет, рыбная охрана!
- Что ты! Разве не видишь, что это "Чайка"?
- Нет, академики приехали!
Они припустились по береговой гальке. Недалеко от коптильни стояла палатка, через тонкое полотно просвечивал свет фонаря.
На песке тёмной грудой лежали мешки, ящики. У вещей стояла женщина, одетая, как мужчина, и о чём-то разговаривала с Гурием Андреевичем.
- Анна Ивановна! Анна Ивановна! - разом закричали ребята.
Женщина обернулась к ним:
- Неужели Курбат? И ты, Алёша? Как изменились. Совсем молодые люди. А это Урез!
Она пожала мальчишкам руки, потрепала Уреза по шее.
- Ну вот, Анна Ивановна, - сказал Гурий Андреевич, - с ними и решай дело. А если что ещё нужно, то и я помогу - И он ушел к своей коптильне, а мальчики остались возле палатки, горя желанием узнать, что за дело к ним у Анны Ивановны.
Доктор биологических наук Анна Ивановна была их старой знакомой. Вот уже третий год она приезжает к ним летом во главе ботанической экспедиции изучать таёжные растения. Анна Ивановна сказала:
- На вас, молодые люди, теперь вся наша надежда. Видите, сколько у меня имущества в этом году? Ухожу в тайгу на два месяца, а перетащить всё это в гольцы нам не под силу.
- Понятно, - ответил Курбат, присаживаясь на ящик. - Надо всё это барахлишко к гольцам подбросить на базу? Да
- Совершенно верно.
- Это можно, - сказал Алёша.
- Люблю иметь дело с толковыми людьми. Так утречком я вас жду с Кавалером.
За палаткой кто-то чиркал спичками и чертыхался.
- Это кто там? - спросил Курбат.
- Практикант, студент Гога Макеев. Пытается костёр развести.
- Из одних спичек, видно?
- Он человек городской. Ему ещё не приходилось разводить костры, учится.
Ребята ушли за палатку.
Гога - долговязый парень, в очках, с большой кудлатой шевелюрой - стоял на коленях перед кучей хвороста, зажигал спички по нескольку штук сразу и совал под хворост. Спички прогорали, а костёр не зажигался. Гога обжигал пальцы, махал рукой в воздухе, плевал на пальцы и продолжал своё бесполезное дело,
Алёша н Курбат постояли, переглянулись.
- Товарищ Гога, вы зря спички тратите, - сказал Курбат. - Давайте-ка я попробую.
Гога оглянулся:
- Это ты серьёзно?
- Курбат никогда не шутит!
- Ну, попробуй.
Курбат вытянул из ящика пучок мелких стружек, сунул под хворост, чиркнул спичку, и скоро костёр ярко запылал. Гога стоял, вытянув руки над огнём.
- Вы из Москвы? - спросил Курбат.
- Из Ленинграда. У нас там сейчас белые ночи.
- Это, наверное, интересно, - сказал Курбат. - Ночь, а светло. Надо будет посмотреть, как там у вас.
- Приезжай.
- Обязательно приедем. Ленинград у нас в списке.
- Б каком списке?
- Есть у нас такой списочек. Там все города и страны, куда нам надо съездить.
- Большой, наверное, список?
- Всего десять страничек.
- Изрядно на первый случай, - усмехнулся Гога.
Так они поболтали о разном и расстались друзьями, уходя, ребята даже оставили Гоге рыбу. Алёша - четырёх хариусов, Курбат - ещё трёх.
- Варите уху и ешьте на здоровье, - сказал Курбат. - Нам не жалко. Ведь мы тоже ботаники с завтрашнего дня. Свои люди.
Мальчики отправились домой, обсуждая по дороге планы на завтрашний день.
УКРОЩЕНИЕ КАВАЛЕРА
Выход экспедиции задержался на три часа. Это время Алёша, Курбат и Урез потратили на то, чтобы разыскать Кавалера и привести его на берег Байкала. После встречи с Трёхпалым Кавалер сутки провёл в конюшне и подался на вольные пастбища.
Урез нашёл его за купой черёмух. Алёша с Курбатом зашли справа и слева. Застигнутый врасплох, Кавалер дал покорно надеть на себя узду. Но поняв, что пришёл конец его вольной жизни, он дал вдруг такого "козла", что Курбат еле увернулся от его копыт.
- Кто же так держит? - закричал он на Алёшу. - Подержи лучше, а я сяду на него верхом!
- Нет, я сам! - сказал Алёша и, уцепившись за гриву, вскочил на спину Кавалера и тут же полетел через голову.
Курбат ликовал.
- Ага, что я говорил! Кто так укрощает коней? Вот смотри! - Курбат залез на черёмуху и прыгнул на спину Кавалеру.
Кавалер встал на дыбы, и Курбат растянулся в траве Вскочив, он отковылял в сторону и завопил:
- Наддай ему! Наддай!
Урез с лаем носился по вытоптанной траве. На шум прилетели кедровки и подняли крик на всю тайгу. Алёша сломил ветку и стал хлестать коня по бокам. Но Кавалер даже не крутнул хвостом.
- Давай сбегаем за медвежьей шкурой! - предложил вдруг Алёша.
- Это зачем же? - не понял Курбат.
- Зачем, зачем"! Нас-то он не боится, а как шкуру натянешь да припугнёшь, сразу послушненьким станет!
- Здорово! - в восторге закричал Курбат, но тут же отвергнул этот план.
- Не пойдёт! Лучше давай завяжем ему глаза, - предложил он и снял с себя рубашку.
Кавалер мотал головой, брыкался, но, когда всё же удалось затянуть повязку на его глазах, он глубоко вздохнул и покорно пошёл за ликующими укротителями.
- Всё-таки у меня котелок немного варит! - хвастался Курбат.
В посёлке к ним присоединилась Лиза.
- Кавалер в платочке! - завизжала она. - Можно мне на него сесть?
- Садись! - великодушно разрешили укротители и подсадили Лизу на спину покорному Кавалеру.
Кроме Анны Ивановны и Гоги, в экспедиции были ещё две студентки-практикантки. Одна маленькая, другая высокая. Маленькую звали Таня, а высокую Алла. Когда мальчики привели Кавалера, девушки перекладывали вещи в рюкзаках. Гога давал советы.
- Как старый турист говорю! Татьяна, пирожки положи сверху, они скоро пригодятся.
Анна Ивановна вышла навстречу ребятам.
- А мы уже не ждали вас.
- Как же это можно - без нас? - удивился Курбат. - Сейчас вот оседлаем, и можно начинать погрузку.
Привязав коня к берёзе, ребята накинули седло и стали затягивать подпруги. Но не тут-то было! С конём явно что-го случилось. Он вдруг так раздался, что не сходились подпруги.
- Кажется, пропала наша экспедиция! - сказал Курбат. - Смотри, вот-вот лопнет, аж кряхтит.
- У него вздутие живота! - сказал Гога.
- Ну и хитёр ваш Кавалер! - засмеялась Анна Ивановна. - Он же надулся.
- Ну конечно! - радостно воскликнул Курбат. - Я так сразу и подумал. Алёшка, затягивай, как только он сделает выдох!
Втроём они затянули подпруги, и Кавалер как ни в чём не бывало начал пощипывать листья на берёзе. На седло стали укладывать палатку, мешки с продуктами, посудой и папками для гербария. Гога принимал самое горячее участие в погрузке, но его почему-то сразу невзлюбил Кавалер. Выждав удобный момент, он схватился зубами за рукав его новенькой куртки.
- О! Это совершенно дикий мустанг! - отскочил Гога и стал рассматривать дыру на рукаве.
Ещё одно забавное событие задержало на несколько минут выход экспедиции. Пока все смеялись и сочувствовали Гоге, подкрался Секретарь и украл у Тани кулёк с пирожками.
Наконец экспедиция тронулась. Кавалер бодро засеменил вверх по ручью. Ему не терпелось поскорее очутиться в тайге, где он надеялся избавиться от неприятной тяжести, давившей на спину.
Ребята пошли с экспедицией, но Лизе пришлось остаться.
- Ребята, только скорей возвращайтесь! - крикнула она.
Алёша помахал рукой, а Курбат сказал, обращаясь к Анне Ивановне:
- Слыхали? Им всё скорей. А не подумают, что у нас целый караван на плечах.
Анна Ивановна улыбнулась и ничего не ответила. Она тоже была нетерпеливой женщиной - ей хотелось поскорее очутиться в самой глухой тайге и приняться за поиски неизвестных растений.
ДОРОГА КАК ДОРОГА
Когда Кавалер понял, что ему не удастся сбросить поклажу и улизнуть от работы, то побрёл своим нормальным прогулочным шагом. Перед каждым пригорком он останавливался. Тогда один из проводников тянул его за повод, а второй подталкивал сзади. Студенты ушли далеко вперёд, а Анна Ивановна ушла в сторону от тропы, приглядываясь к растениям.
Урез не отходил от Алёши и лаем безуспешно пытался подбодрить упавшего духом Кавалера.
Впереди желтела глубокая яма. Караван остановился. Урез стал деловито обнюхивать её.
- Опять Трёхпалый. Видишь? - спросил Курбат.
На жёлтой глине ясно и крупно отпечатались медвежьи лапы.
- Совсем недавно здесь был, - подтвердил Алёша. - Земля ещё не засохла.
Они пошли дальше, рассуждая о том, куда подался медведь и где он сейчас.
- Наверное, на черемше пасётся там, в пади. - Алёша махнул рукой.
- Нет, уж если он взялся за бурундуков, то всю сопку перекопает.
Пройдя с километр, они опять увидели под кедром глубокую яму.
Урез заворчал. Почуял недоброе и Кавалер. Поднял голову, повёл ушами и пошёл побыстрее.
Начался крутой подъём. У коня скользили копыта по сухой оранжевой хвое, но на этот раз он самоотверженно карабкался вверх.
Но случилась беда: лопнула подпруга и седло стало падать набок.
- Держи! - завопил Курбат.