ПОДЛИННИК ИЛИ ПОДДЕЛКА?
Той ночью Юнас почти не спал. Наутро у него были красные глаза, и выглядел он очень несчастным. Он плохо себя чувствовал. Рядом с постелью, склонившись над ним, стояла Анника:
- Юнас, как это понимать? Как это могло попасть в газету? - помахав "Смоландским курьером", Анника пристально посмотрела на него.
Она подняла жалюзи. На стекле жужжал рой злых ос.
Юнас медленно поднял голову с подушки и пошарил рукой на столике у кровати.
- Хочешь "салмиак"? - слабым голосом предложил он, но Анника отказалась.
Ему и самому не хотелось. Ну и утро! Что можно ожидать от такого дня? Юнас даже боялся подумать.
Он исподтишка взглянул на газету. Под черными заголовками он различил идиотскую фотографию: его снимок втиснут между снимками двух статуй: одной из Британского музея и второй - которая сейчас проходила экспертизу в Гётеборгском музее. Приговор еще не вынесли, но заключение, фальшивая она или настоящая, могло прийти в любую минуту.
При мысли об этом Юнас вздохнул. Йерпе, конечно, будет в восторге, если выяснится, что статуя фальшивая, но в глубине души Юнас мечтал, чтобы она оказалась настоящей. Наверное, нехорошо и не очень профессионально с его стороны так рассуждать, но он ничего не мог с собой поделать. Что касается Йерпе - он на своей работе собаку съел. Он мог позволить себе широко смотреть на вещи, но Рингарюд - всего лишь маленькая деревенька на земном шаре, и жаль понапрасну огорчать ее жителей. К тому же во второй раз!
Все уже прочитали утреннюю газету, и воздух был наполнен ожиданием. Утро для всех началось рано. Был солнечный день, в садах цвели душистый горошек и розы, газоны блистали свежей зеленью. Тут и там можно было увидеть людей, которые, отмахиваясь от ос, радостно обсуждали новость.
Рингарюд снова был в центре событий. Повсюду, куда ни глянь, стояли машины. Туристы, случайно проезжавшие мимо, заворачивали сюда, прочитав о замечательных подростках, подсказавших полиции, как найти египетскую статую возрастом в три тысячи лет, о которой так много писали.
В магазине Берглундов сегодня все гудело. Отчасти благодаря осам, забравшимся в витрину, отчасти толпившимся в магазине людям. Родители сбились с ног. Туристы непременно хотели привезти что-нибудь на память из знаменитого магазина. Разошлись все открытки, в первую очередь фотография Рингарюда и Селандерского поместья, сделанная с самолета. Остались только открытки с пожарной станцией, но в конце концов исчезли с прилавков и они.
Люди приходили с фотоаппаратами и хотели сфотографировать детей, особенно, конечно, Юнаса, но он еще не показывался. Вместо детей пришлось фотографировать родителей.
Телефон не замолкал ни на минуту. Подходила мама. Звонили из разных газет, с радио и телевидения. Юнас отказался с ними разговаривать, равно как и Анника. Маме пришлось врать, что детей нет дома. Все это ей, вообще говоря, уже начинало надоедать. Прекрасно, конечно, что их магазин пользуется такой популярностью, но это утомительно. К тому же теперь, когда помощь Анники и Юнаса нужнее всего, рассчитывать на них не приходилось. Анника просто сбежала. А Юнас, похоже, даже не продрал глаза. А их родители тем временем работают не покладая рук. Мама вздохнула - она начинала злиться, ноги ломило от усталости.
Если так будет продолжаться, ей долго не выдержать. Она решила пойти наверх и разобраться. Надо же, как застенчивы эти знаменитости! Но всему есть предел! В такой день Анника просто обязана помочь! А Юнас мог бы заняться туристами, ведь это он их сюда заманил. Конечно, не специально, но… ведь они спрашивают именно о нем.
Мама быстро пошла наверх. Но посередине лестницы она остановилась, услышав, что на втором этаже включено радио: передавали "Смоландские новости", и опять говорили о ее детях. Она прислушалась:
- … заключила экспертиза. Найденная статуя оказалась копией, выполненной неизвестным художником, другими словами, это подделка, изготовленная из шведского дуба, предположительно в начале девятнадцатого века. Статуя, представляющая собой изображение египетской женщины, была до обнаружения полицией распилена на две части, которые потом соединили в одну фигуру. Как сообщается, одна ее половина до недавнего времени служила украшением лестничных перил в Рингарюде. Следов подлинной статуи пока не обнаружено, и эксперты сообщают, что, вероятно, ее следует считать утерянной. Именно благодаря находке знаменитых теперь на всю страну подростков из Рингарюда…
Нет, слушать это мама больше не могла. Она поспешила в детскую и выключила радио.
- Мама, что ты делаешь? Зачем ты выключила? - Юнас снова включил радио, и голос продолжил:
- Несколько истерический ажиотаж, возникший вокруг этой статуи, привел к тому, что предрассудки и смятение…
- Ну все, хватит! - Разозлившись, мама снова выключила радио. - Мне это надоело! Мы с папой достаточно долго терпели!
- Ты о чем?
- Гроб с булыжником! Фальшивая статуя! Тебе мало? Думаешь, нам приятно каждый день видеть ваши имена в газете?
Всплеснув руками, она возмущенно посмотрела на своих детей. Анника выгоняла ос в окно, а Юнас только пожимал плечами, а потом раздраженно вздохнул и направился к двери. Но мама остановила его. Она по-настоящему рассердилась:
- Не смей уходить, понятно! В кои-то веки тебе придется меня выслушать! Тебя, Анника, это тоже касается! С меня довольно!
Анника отошла от окна.
- Мама, что с тобой, что мы такого сделали?
Мама опустилась на кровать Юнаса и сбросила туфли.
- Лето уже почти закончилось! А вы так бестолково проводите время! Гоняетесь за какой-то старой статуей, которой, возможно, никогда не существовало!
Юнас тем временем тайком включил магнитофон, чтобы записать вспышку маминого гнева. Она это заметила.
- Немедленно выключи, Юнас! Или тебе помочь? - голос ее звучал угрожающе. Юнас выключил магнитофон, он обиженно вздохнул, и мама сурово на него посмотрела.
- Мне казалось, ты этим летом собирался заняться математикой?
Тут взорвался Юнас. Это был удар ниже пояса.
- Ну, знаешь ли! Можно подумать, я виноват, что ты не в настроении!
- Все, хватит, я положу конец этому безобразию! Сегодня никаких шатаний по улицам! Запомните! Сегодня вечером вы остаетесь дома! Ясно?
В ту же минуту зазвонил телефон. Юнас хотел ответить, но мама быстро встала и отобрала трубку.
- Нет, милый мой! С сегодняшнего дня вы у меня попляшете! - пригрозила она, но тут же изменила голос и деловым тоном произнесла в трубку: - Магазин Берглундов!
Звонил Линдрот. Маме снова пришлось изменить голос, теперь она говорила чрезвычайно любезно. Но разговор получился бестолковый. Никто из них не был готов говорить друг с другом. Линдрот предполагал, что подойдет Юнас или Анника, а мама надеялась, что сможет выместить на звонившем свое дурное настроение. А это оказался Линдрот!
- Неплохо, да, фру Берглунд? - спросил он.
- Да, уж это точно! - с деланным энтузиазмом согласилась мама, не понимая, что пастор имеет в виду.
- Да, история начинает проясняться, - продолжил Линдрот.
- Да, наконец-то! - ответила мама, все еще недоумевая. Может, он не слушал "Смоландские новости"?
- На самом деле, я хотел поговорить с кем-нибудь из детей, если они дома.
- Да, конечно… Они оба здесь, - ответила мама. Ей удалось сохранить любезный тон, но она совершенно не хотела передавать трубку ни Юнасу, ни Аннике. Тогда ее выговор не возымел бы на них никакого действия. Поэтому ее голос прозвучал немного неуверенно, а может, Линдрот сам все понял и не стал настаивать.
- А не могли бы вы тогда им кое-что передать?
- Да, конечно, - мама облегченно вздохнула. Линдрот попросил ее сказать Юнасу и Аннике, чтобы они сегодня вечером зашли к нему.
- Сегодня вечером? - мама нервно кашлянула. Это никуда не годится. Она ведь не забыла о том, что говорила Юнасу и Аннике минуту назад.
- Да, если можно. Просто я целый день занят, - любезно объяснил Линдрот, и маме пришлось уступить. Итак, сегодня в половине восьмого. Да, она обязательно им передаст. Она снова кашлянула, а Линдрот продолжил:
- Да, надо сказать, Юнас и Анника действительно с толком провели это лето. А копия статуи - это же так интересно…
- Вот как?..
- Да, ведь это доказывает, что еще в девятнадцатом веке здесь существовала подлинная египетская статуя.
- Да что вы, вот как…
- Да-да, конечно, ведь без подлинной статуи не было бы и копии, ведь так, фру Берглунд?
- Да, да, разумеется.
Мама снова кашлянула, и Линдрот стал прощаться:
- Передайте им, что Давида я предупредил. И скажите, что у меня кое-что для них есть! Кое-что интересное! Передайте им, они наверняка обрадуются!
Мама повесила трубку и как следует прокашлялась. Кошмар, что за дурацкий кашель на нее напал. Юнас и Анника ждали. Но мама видела, что им не терпится поскорее все узнать.
- Да, как вы слышали, это Линдрот…
Нет, они ничего не слышали. Ни единого слова - Юнас невинно покачал головой - с чего она взяла?
- Юнас, не притворяйся! - мама едва заметно улыбнулась. - Ну ладно, звонил Линдрот и сказал, что узнал кое-что интересное.
Юнас прямо подпрыгнул от радости.
Ему сразу захотелось сделать маме что-нибудь приятное. Он посмотрел на нее преданными глазами. По ее руке ползла оса.
- Мама, осторожно! Осторожно! У тебя на руке оса! Подожди, я ее убью!
Но оса улетела до того, как Юнас успел с ней расправиться.
- Ну ладно, тогда я помогу тебе в магазине! - сказал он.
- И я! - сказала Анника.
НОВЫЙ СЛЕД
Линдрот вышел им навстречу с двумя большими красивыми грибами-зонтиками. Потом появился Давид с корзиной лисичек. Он пришел раньше времени, и они с пастором успели набрать грибов, пока ждали Юнаса с Анникой.
Они вошли в пасторскую контору. Линдрот осторожно положил грибы и стал расставлять стулья.
- Садись здесь, милая Анника, и ты тоже, Юнас, вот так… А ты Давид, я смотрю, уже нашел себе стул… Так…
Линдрот сел за стол. На секунду все смолки. Линдрот улыбался и был похож на Сайта Клауса. А Давид выглядел так, будто только что получил подарок и ждал продолжения.
- Ну что, Давид… Как ты думаешь, сразу расскажем … или немного подождем? - Линдрот заговорщицки весело посмотрел на Давида.
- Не знаю, - ответил Давид.
- Что такое? - в голосе Юнаса слышался укор. - Вы уже все рассказали Давиду?
- Ну что ты, нет, не все, - уклончиво ответил Линдрот. - Нет-нет, я еще много чего не рассказал…
Он достал большую тарелку со сливами - роскошными, желтыми, сочными сливами, и предложил детям. Линдрот нарочно не торопился, чтобы повысить интерес: он улыбался, болтал о пустяках, и глаза его сияли, когда он нежно смотрел на Юнаса и Аннику, которые сидели в полном неведении и нетерпеливо ждали, что же он скажет.
- А нет ли у тебя, Юнас, твоих горьких конфеток? Тогда мы могли бы начать.
Юнас с готовностью вытащил свой "салмиак" и предложил всем, но взял только Линдрот.
- Возьмите две, пастор, да возьмите больше!
- Спасибо, милый Юнас!
Наконец Линдрот сел, Юнас и Анника от напряжения затаили дыхание. Они понимали, что Линдрот хочет сообщить им что-то неожиданное. Но он снова встал. Сказал, что сперва надо выпустить собравшихся на окне ос.
- Кыш! Кыш! Пошли отсюда! Вот так!.. Ужас, сколько ос этим летом!
Потом он наконец-то спокойно уселся за письменный стол напротив детей, и по очереди посмотрел на них своими большими сияющими глазами.
- Ну, хорошо! А теперь слушайте внимательно, я вам такое расскажу! Удивительно, как все может неожиданно повернуться в этой жизни. Ведь нам всем было ужасно не по себе, когда в гробу вместо статуи оказался булыжник, притом, что приехало телевидение и так далее… Но, как всегда, оказалось, что во всем есть свой смысл, - издалека начал Линдрот, как бы смакуя каждое слово.
Юнас то и дело издавал возгласы нетерпения, поторапливая его, но это было бесполезно. Линдрот наслаждался своим рассказом. Он любил поговорить и, раз уж выдался такой случай, не мог им не воспользоваться. Тем более что сама история того заслуживала.
- Конечно, неудивительно, что вскрытие склепа, которое люди увидели по телевидению, расшевелило их воображение. Многие стали звонить сюда, присылать письма, давать советы. Некоторые даже находили статуи, но ни одна из них не представляла никакого интереса… до некоторых пор!
Линдрот выдержал паузу. Он посмотрел на них и повторил: "До некоторых пор!", сделав значительное лицо.
Потом он продолжил и рассказал, что сегодня утром ему позвонили из Мариефреда. Звонил старый работник школы, бывший ректор. Увидев телепередачу, он вспомнил, что когда-то, еще подростком, он нашел старый дневник кого-то из своих предков. Там приводилась в высшей степени странная история, случившаяся с автором дневника. То есть с предком этого самого мариефредского ректора.
- И этот предок… Да, это просто невероятно, этот предок присутствовал при тайном захоронении какой-то статуи - темной ночью, где-то здесь, в Смоланде. Произошло это, вероятно, в самом начале девятнадцатого века.
- Да ладно! - сказал Юнас.
- Да-да, мой друг, - заверил его Линдрот.
- Но, пастор, этого не может быть! Ведь к тому времени Петрус Виик уже давно умер! А он говорит, что это было в начале девятнадцатого века. Ведь тогда получается, что статую захоронил кто-то другой? - произнесла Анника.
Юнас нетерпеливо взглянул на нее.
- Да ведь он мог ошибиться, - сказал он.
Но Линдрот особенно тщательно проверил дату. Дневник начали вести ровно в 1800 году. Случай со статуей произошел несколько лет спустя. Дневник вели примерно десять лет. Ближе к концу записи становятся все более редкими. Ректор предположил, что случай со статуей произошел около 1804 года. Тогда все сходится.
- Но это еще не все! Я не закончил, - сказал Линдрот. Он взял сливу, с аппетитом съел ее и продолжил.
Автором дневника был человек ученый, он общался с поэтами, художниками и сам писал стихи. Оказывается, он очень дружил с одним несчастным художником, которому принадлежала эта статуя. В молодости художник был веселым гулякой, но с годами стал чем-то озабочен и удручен. Особенно ректору запомнилось слово "удручен".
- Статуя была египетская? - нетерпеливо спросил Юнас.
Линдрот потер брови.
- Он ничего об этом не сказал, а я забыл спросить. Как глупо, - и как я не догадался?
Но, во всяком случае, этот ректор из Мариефреда рассказал, что в дневнике написано о проклятии, которое лежит на статуе. Поэтому владельца статуи без конца преследовали несчастья. Бедняга художник просто не мог больше держать статую у себя. Несмотря на то, что очень ею дорожил. Он сам был скульптором и не мог с ней расстаться. Несчастья сыпались на него одно за другим. Но когда, в довершение всего, умерли двое его детей-близнецов, совсем еще младенцы, он написал своему другу, умоляя приехать помочь ему. Он решил вернуть статую туда, откуда ее взял, но не хотел делать это один.
- "Откуда взял"! - подчеркнул Линдрот. - Да-да, именно так он и сказал. Мне это показалось любопытным, ведь получается, что один и тот же человек сначала взял, а потом положил статую обратно. Я спросил ректора, точно ли он запомнил эти слова, а он ответил, что обратил на них особое внимание. Ведь страшно подумать, что статую, которую однажды захоронили, снова выкопали, а потом закопали обратно.
- Выкопали и закопали обратно? Так, значит, она лежала в земле? Он так и сказал? - спросил Давид.
Линдрот почесал свои брови и задумчиво посмотрел на него. Нет, в этом он не уверен. Возможно, ректор сказал "захоронили", или "достали", или… Нет, Линдрот не помнил, но речь точно шла о захоронении.
- А где ее захоронили? - поинтересовался Давид. - Он сказал?
Нет, не сказал к сожалению. Линдрот спрашивал, но у ректора плохая память на названия, и к тому же это было давно. С тех пор, как он прочел дневник, а это было в детстве, он больше его не видел.
- А почему он не может разыскать этот дневник? Мы обязательно должны его почитать, - сказал Юнас.
Ректор действительно пытался как-то его найти, но дневник пропал, его нигде не было, о чем ректор очень сожалел.
- А значит, придется довольствоваться тем, что ему удалось вспомнить, - произнес Линдрот. - Это, кстати, не так уж и мало.
- Вот именно! - сказала Анника. - И ведь, скорее всего, это та самая статуя! А копия? Наша подделка… Что все это значит?
- Да-а, милая Анника, поверь мне, я долго ломал над этим голову. - Линдрот положил в рот "салмиак", которым угостил его Юнас. - По-моему, есть только одно разумное объяснение. Ведь сказали же в Гётеборгском музее, что копия выполнена в начале девятнадцатого века неизвестным художником… А что, если - по крайней мере, мне так кажется - что, если этот неизвестный и есть наш несчастный художник, который был так привязан к статуе, что не хотел с ней расставаться? Он взял и сделал себе копию, безопасную копию, а статую захоронил.
- Да, звучит логично, - задумчиво произнес Давид. - Но… но… но?..
Линдрот вздохнул.
- Я с тобой согласен, Давид. В этой истории действительно много "но".
- Вот именно! - ответил Давид. - Во-первых: где лежала статуя, когда он ее достал? Во-вторых, как он о ней узнал? В-третьих, почему он ее достал? И наконец - кто этот человек?
Линдрот покачал головой. Слишком много вопросов сразу.
- Да-а, Давид… видишь ли, я об этом ничего не знаю… Единственное, что я могу сказать, это что у ректора в Мариефреде хранится старая картина, написанная, если верить дневнику, этим несчастным художником. Она досталась ему по наследству. Это смоландский пейзаж, и он подписан К. А. Ц. или Н. А. Ц. , первая буква видна нечетко.
- Значит, фамилия начинается на Ц, - сказала Анника. - Надо попытаться найти старого смоландского пейзажиста с фамилией на Ц.
- Да, возможно, - согласился Линдрот и, встав, направился к окну.
- Ужас, сколько ос! А сколько я уже выпустил сегодня… Кыш, вон отсюда! Кыш, кыш!
- А еще этим летом удивительно много навозных жуков, - сказал Давид.
- Правда? А я и не заметил.
- Зато я заметил, - ответил Давид. - Они мне всюду попадаются, в самых неожиданных местах…
ЕПИСКОП
Поезд в северном направлении только что прошел. Окна перестали звенеть, подвески в хрустальной люстре тоже, постепенно прекратилось все дребезжанье, и в комнате Селандерского дома, где стояли цветы, стало тихо. Все успокоилось…
- Тихо в поле, тихо в небе, тишина на белом свете, - прошептал Давид.
Селандриан до сих пор цвел, на нем распускались все новые и новые цветы, распространяя аромат по всей комнате.
Медленно тикали напольные часы.
- Пейзажист на Ц. Из Смоланда? - сказал Юнас. - А может, Йерпе…
- Ну уж нет! Попробуй только позвонить Йерпе! - Анника угрожающе посмотрела на Юнаса.
Да, нет, Юнас и не собирался ему звонить, он просто подумал, что на самом деле Йерпе довольно находчивый малый…
- Слишком находчивый! - язвительно ответила Анника. - И не думай, Юнас. Я серьезно. Никакого Йерпе!