На самом деле, с моей стороны это было не столько побегом, сколько освобождением при моём посильном содействии, ставшим реальностью благодаря удачному и своевременному стечению обстоятельств. В кутузку меня упекли как раз в тот период, когда тюрьмы США осаждали борцы за права человека, дотошно проверяли комитеты Конгресса и обследовали агенты министерства юстиции. Тюремная инспекция работала сверхурочно, инкогнито и под прикрытием, наживая в лице тюремной администрации и охраны противников и вечных врагов.
Я же окунулся в эту атмосферу в самых подходящих условиях. Сопроводительных бумаг у маршала, доставившего меня в это заведение, не было, как не было и терпения.
Офицер, регистрирующий доставленных, так и засыпал маршала вопросами. Кто я такой? Почему меня сюда помещают? И почему у маршала нет надлежащих бумаг?
И тут, не выдержав, маршал выплюнул:
- Он здесь по постановлению суда! Просто суньте его в хренову камеру и давайте жрать, пока мы за ним не приедем.
Регистратор неохотно принял меня под охрану. У него попросту не было иного выхода: маршал устремился прочь, яростно хлопнув дверью. В свете того, что я узнал позже, по-моему, я мог бы запросто выйти следом, и никто бы меня не остановил.
- Очередной херов тюремный инспектор, а? - ворчал тюремщик, конвоировавший меня в камеру.
- Да нет, это не обо мне. Я жду суда, - чистосердечно признался я.
- Ага, как же, - фыркнул он, с лязгом захлопывая дверь камеры. - Считаете себя хитрожопее всех, да? Из-за ваших ублюдков за последний месяц выперли двоих наших ребят. Мы уж научились вас засекать, козлы.
Мне не дали белой робы, как другим заключённым, позволив остаться в обычной одежде. Ещё я заметил, что поместили меня в камеру если и не шикарную, то весьма и весьма пригодную для жилья. Кормили меня хорошо и ежедневно приносили выходившие в Атланте газеты, обычно сопровождая их едкими комментариями.
Меня ни разу не назвали по имени, только "стукач", "шпион", "агент", "007" и тому подобными презрительными прозвищами, намекавшими на мой предполагаемый статус тюремного инспектора. Читая местные газеты, дважды за первую неделю опубликовавшие статьи об условиях содержания в федеральных местах лишения свободы, я понял, что персонал этого пенитенциарного заведения и в самом деле подозревает, будто я федеральный агент, работающий под прикрытием.
Будь это так, им не о чем было бы беспокоиться, но меня повергло в недоумение, что такое множество влиятельных людей в американских тюрьмах позорят нацию. Эту тюрьму я счёл великолепной. До стандартов Мальмё не дотягивает, но куда лучше, чем некоторые мотели, где мне доводилось останавливаться.
Впрочем, если тюремщикам хочется, чтобы я был тюремным инспектором, то я им стану. И я связался с подружкой из Атланты, до сих пор хранившей мне верность. Назвать тюремные правила очень уж мягкими было нельзя, но раз в неделю они позволяли сделать телефонный звонок без прослушивания. И когда настала моя очередь, я позвал к телефону именно её.
- Слушай, я знаю, что нужно, чтобы выбраться отсюда, - сказал я ей. - А ты выясни, что нужно, чтобы попасть сюда, сделаешь?
Звали её Джин Себринг, и особо утруждаться, чтобы попасть ко мне, ей даже не пришлось. Он просто назвалась моей подружкой - точнее, невестой - и тотчас получила разрешение на свидание. Увиделись мы через стол в одной из больших комнат для свиданий. Нас разделяла стеклянная перегородка метровой высоты с отверстием, затянутым металлической сеткой, сквозь которую и можно было поговорить. В обоих концах стояло по охраннику, но оба вне пределов слышимости.
- Если хотите что-нибудь передать ему, поднимите эту вещь, и мы кивнем, если это разрешается, - проинструктировал её один.
План я состряпал ещё до прихода Джин, понимая, что он может оказаться лишь упражнением для ума, но считал, что попытаться стоит. Однако сначала требовалось убедить Джин помочь мне, потому что без помощи с воли план и гроша ломаного не стоил. Убедить её оказалось несложно.
- Разумеется, почему бы и нет? - заулыбалась она. - По-моему, будет чертовски забавно, если тебе удастся это провернуть.
- А ты встречалась с агентом ФБР по имени Шон О'Рейли или говорила с ним? - поинтересовался я.
В ответ она кивнула.
- По правде, он оставил мне свою визитку, когда приходил выпытывать про тебя.
- Замечательно! - обрадовался я. - По-моему, дело на мази, детка.
И дело пошло. На той же неделе Джин, представившись внештатным корреспондентом журнала, наведалась в Управление тюрем США в Вашингтоне, округ Колумбия, и вытянула интервью у инспектора К. У. Данлэпа, якобы по поводу мер пожарной безопасности в федеральных местах лишения свободы. Разыграла она всё как по нотам, но, нужно отдать ей должное, Джин была не только талантлива, но и шикарна, образована и обаятельна - такая женщина разговорила бы любого молчуна.
Уже выходя, она на пороге обернулась.
- Ах, да, инспектор, не дадите ли свою визитную карточку на случай, если у меня вдруг всплывёт какой-нибудь ещё вопрос, и надо будет вам позвонить?
Данлэп тотчас вручил ей свою карточку.
Она со смехом рассказала мне о своём успехе во время следующего свидания, в ходе которого подняла вверх визитку Данлэпа, и когда один из тюремщиков кивнул, передала её мне поверх перегородки.
Её визиты лишь укрепили тюремщиков в убеждении, что я подсадная утка Управления тюрем.
- Кто она такая - твоя секретарша или тоже тюремный инспектор? - полюбопытствовал один охранник, конвоируя меня обратно в камеру.
- Девушка, на которой я собираюсь жениться, - жизнерадостно ответил я.
На той же неделе Джин наведалась в печатный салон.
- Мой отец переехал на новую квартиру, и у него сменился телефон, - сказала она печатнику. - Я хочу в подарок к новоселью подарить ему пятьсот визитных карточек. Хочу, чтобы они выглядели точь-в-точь, как эта, но с новыми номерами домашнего и рабочего телефонов. - И отдала ему карточку О'Рейли.
Новые телефонные номера О'Рейли были номерами таксофонов, стоявших бок о бок в торговом пассаже Атланты.
Заказ Джин печатник выполнил за три дня. Одну из карточек она передала мне во время следующего визита, и мы окончательно утрясли наши планы. Джин сообщила, что привлекла на помощь одного приятеля, просто на всякий случай.
- Конечно, посвящать его в детали я не стала, просто сказала, что мы затеваем розыгрыш.
- Ладно, попробуем завтра вечером. Будем надеяться, что эти телефоны около девяти вечера никому не понадобятся.
На следующий день незадолго до девяти вечера я окликнул дежурного по блоку, с которым специально регулярно дружелюбно пикировался.
- Слушай, Рик, тут кое-что затевается, и мне нужно повидаться с дежурным лейтенантом. Вы были правы на мой счёт, я тюремный инспектор. Вот моя карточка. - Я вручил ему карточку Данлэпа, где был указан только его рабочий номер в Вашингтоне. Если кто и надумает позвонить в Управление тюрем, то услышит лишь, что управление закрыто.
Изучив визитку, Рик рассмеялся.
- Боже мой, мы так и думали! - фыркнул он. - То-то Комбс порадуется! Пошли.
Открыв дверь камеры, он повёл меня в кабинет лейтенанта Комбса.
Лейтенанту было не менее приятно узнать, что я тюремный инспектор, как он и подозревал.
- Мы вас сразу раскусили, - дружелюбно проворчал он, бросив взгляд на карточку Данлэпа и швырнув её на стол.
- Ну, это всё равно раскрылось бы во вторник, - осклабился я. - И, скажу я вам, ребята, тревожиться вам не о чем. Вы командуете чистеньким, аккуратным кораблём, как раз такими управление и гордится. Мой рапорт придётся вам по душе.
Лицо Комбса засветилось от удовольствия, и я очертя голову ринулся блефовать.
- Но сейчас мне нужно позаботиться о более неотложном деле. Мне нужно связаться с этим агентом ФБР. Вы можете вызвонить его для меня? Он наверняка ещё сидит на работе. - Я протянул ему подправленную визитку с именем и должностью О'Рейли в ФБР и двумя липовыми телефонными номерами.
Комбс не колебался. Снял трубку и набрал "рабочий" номер.
- Читал я про этого типа О'Рейли, - заметил он, накручивая диск телефона. - Вроде бы для грабителей банков он сущий ад на колёсах.
"Рабочий" телефон зазвонил. Джин ответила после второго звонка.
- Добрый вечер, Федеральное Бюро Расследований. Чем я могу вам помочь?
- Да, инспектор О'Рейли на месте? - осведомился Комбс. - Это Комбс из федеральной тюрьмы. У нас тут человек хочет с ним поговорить. - И даже не дожидаясь, пока "О'Рейли" ответит, передал трубку мне. - Говорит, сейчас соединит.
Выждав надлежащие секунд пять, я начал свое представление.
- Да, инспектор О'Рейли? Меня зовут Данлэп, К. У. Данлэп, из Управления тюрем. Если у вас список под рукой, мой личный код 16295-А… Да, правильно… Я сейчас здесь, но сказал этим людям, кто я такой… Пришлось… Да…
Послушайте, инспектор О'Рейли, я тут наткнулся на кое-какие сведения по поводу дела из Филли, над которым вы работаете, и мне нужно передать их вам сегодня же ночью… Нет, сэр, по телефону не могу… слишком деликатные… Мне нужно увидеться с вами, и причем в течение часа… Время всё решает… А, вы… Не беспокойтесь, эти ребята не раскроют вашу легенду… Нет, это займёт всего десять минут… Секундочку, дайте поговорить с лейтенантом, он наверняка поддержит.
Прикрыв микрофон ладонью, я поглядел на Комбса.
- Господи, эти Дж. Эдгары Гуверы совсем чокнутые. Он работает под прикрытием над каким-то делом и не хочет допускать посторонних… какая-то затея из разряда "Усатый Пит" или что-то в том же духе. Если он припаркуется перед воротами, могу я пойти переговорить с ним минут десять?
- Дьявол, - поморщился Комбс, - почему бы вам не позвонить своим ребятам, чтобы они вытащили вас здесь и сейчас? Вам ведь больше ничего здесь не нужно, так?
- Да. Но такие вещи нужно делать по инструкции. Во вторник за мной приедет федеральный маршал. Раз начальство хочет, чтобы всё делали только так, так и будем делать. И буду признателен, если вы, ребята, не проговоритесь, что я засветился. Но мне пришлось. Слишком уж крупное дело.
- Разумеется, встречайтесь со своим О'Рейли, - пожал плечами Комбс. - Дьявол, да сидите с ним хоть целый час, если хотите.
Я вернулся к телефону.
- О'Рейли, порядок… Ага, перед воротами… красно-белый Бьюик… Понял… Нет, никаких проблем. Они отличные ребята. В самом деле, не понимаю, с какой стати вы так чертовски осторожны. Они ведь тоже на нашей стороне.
Рик принес мне чашку кофе и стоял у окна, пока я попивал напиток, болтая с Комбсом.
- Вот ваш Бьюик, - сообщил Рик через четверть часа.
Комбс встал, захватив большое кольцо с ключами.
- Пойдёмте, я сам вас выпущу.
За его кабинетом обнаружился лифт, которым пользовался только персонал, и вниз мы съехали на нём, после чего Комбс проводил меня мимо охраны в небольшой вестибюль и отпер зарешеченные двери. Охранник с любопытством смотрел на происходящее, но от комментариев воздерживался. Выйдя за дверь, я неторопливой походкой двинулся по дорожке к обочине и стоящему там автомобилю. За рулём сидела Джин в мужском пиджаке, спрятав волосы под широкополой мужской шляпой.
- Класс! Удалось! - хихикнула она, как только я уселся в машину рядом с ней.
- Поглядим, быстро ли ты уберёшься отсюда к чертям, - ухмыльнулся я, не в силах сдержать ликования.
Она рванула с места, как гонщик, под визг палёной резины, будто на память оставив на асфальте чёрные следы шин. Отъехав подальше от тюрьмы, она снизила скорость, чтобы не привлекать внимания патрульных машин, а потом запутанным маршрутом поехала через Атланту к автовокзалу. Там, поцеловав её на прощание, я "Грейхаундом" направился в Нью-Йорк. А Джин вернулась домой, уложила вещи и перебралась в Монтану. Если её участие в этой авантюре и вскрылось, то официальных обвинений никто не выдвигал.
А вот тюремщики оказались в очень затруднительном положении. В протоколах ФБР записано, что поняв, как их провели, Комбс и Рик пытались оправдаться, заявив, будто я прибег к насилию. Однако, как заметил мудрец, всё тайное рано или поздно становится явным.
Понимая, что охотиться на меня будут денно и нощно, я снова решил бежать в Бразилию, но знал, что следует обождать, пока пыл охотников поостынет. А в ближайшие дни все пункты отправления из Соединённых Штатов, несомненно, будут находиться под пристальным наблюдением.
Моё бегство попало на первую полосу одной нью-йоркской газеты. "Фрэнк Абигнейл, известный полиции всего мира под прозвищем "Грабитель с большого неба" и однажды спустивший себя в самолётный туалет, чтобы улизнуть от полиции, снова на воле…" - начиналась статья.
В Нью-Йорке у меня заначек не было, но Джин одолжила мне достаточно, чтобы продержаться, пока охота на меня не ослабеет. Отсидевшись в Квинсе, две недели спустя я добрался поездом до Вашингтона, где взял напрокат машину и поселился в мотеле в окрестностях столицы.
В Вашингтон я направился, потому что в банках по ту сторону Потомака, в Вирджинии, у меня было несколько заначек, а Вашингтон представлялся мне тихой гаванью благодаря многочисленному и очень пёстрому населению. Я думал, что там не привлеку вообще никакого внимания.
Но ошибался. Пробыв в мотеле всего лишь час, я случайно бросил взгляд за окно сквозь частично раздвинутые занавески, и увидел, как несколько полицейских перебежками занимают позиции вокруг этой секции мотеля. Потом я узнал, что портье - бывшая стюардесса - узнала меня сразу же, и после часа переживаний, стоит ли ей вмешиваться в это дело, всё же позвонила в полицию.
Лишь одно обстоятельство работало на меня, но в тот момент я об этом не знал. Получив весть, что меня загнали в угол, О'Рейли приказал полиции ничего не предпринимать, пока он не прибудет, чтобы лично возглавить операцию. О'Рейли, с которым мы мельком познакомились после предъявления мне обвинений, хотел провести этот арест лично.
Но пока что я пребывал на грани паники. Уже совсем стемнело, но эта секция домиков была ярко освещена и спереди, и сзади. Вряд ли тут доберёшься незамеченным до спасительной темноты за освещенными автостоянками.
Но я знал, что попытаться должен. Накинул плащ и выбежал из задней двери, но тут же осадил себя, размеренным шагом направившись к углу здания. Однако едва сделал пару шагов, как из-за угла выскочили двое полицейских, нацелив в меня пистолеты.
- Стоять, мистер, полиция! - командным тоном гаркнул один, прямо как в телесериале о полиции.
Я не остановился, продолжая шагать прямо навстречу черным зрачкам пистолетов, на ходу выхватывая бумажник.
- Дэйвис, ФБР, - бросил я, удивляясь собственной невозмутимости и стальным ноткам, зазвеневшим в голосе. - О'Рейли уже здесь?
Пистолеты опустились.
- Не знаю, сэр, - бойко доложил зычный. - Если да, то он там, с фасада.
- Ладно, - решительно отозвался. - Тогда держите этот участок под наблюдением. А я пойду выясню, подъехал ли О'Рейли.
Они отступили в сторонку, пропуская меня. А я, не оглядываясь, зашагал во тьму за автостоянкой.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Даже хитрейшей из лис не ускользнуть от своры псов, если только гончие не отступятся сами, а уж когда дело касалось Фрэнка Абигнейла, тут легавые не только упорствовали, но и приходили в крайнюю ярость. Оскорби одного полицейского - и можешь считать, что обидел всех. Проведи за нос представителя канадской Королевской конной полиции - и считай, что посадил в лужу весь Скотланд-Ярд. Унизь регулировщика в Майами - и знай, что плюнул в лицо всей Калифорнийской дорожно-патрульной службе. А Фрэнк Абигнейл годами регулярно и методично, с возмутительной небрежностью и легкой изящностью оскорблял, унижал и приводил в смущение полицию по всему земному шару. И потому повсеместно полиция неотступно искала его денно и нощно - не только во имя отправления правосудия, но и пытаясь отыграться за собственный позор.
Несколько недель спустя после того, как Абигнейл избежал ареста в Вашингтоне, пара нью-йоркских детективов, жевавших хот-доги в припаркованной машине, заметили его проходящим мимо и задержали для опознания. Несмотря на попытки отрицать собственную личность, не прошло и двух часов, как Абигнейла однозначно опознали и передали в руки агентов ФБР.
Не прошло и месяца, как Абигнейлу предъявили обвинения правительств штатов и федерального правительства в подлоге, распространении фиктивных чеков, мошенничестве, использовании почты для совершения мошенничества, подделке ценных бумаг и тому подобные, выдвинутые всеми пятьюдесятью штатами. Права представлять дело в суде добивались многие советники и прокуроры, и каждый твердил, что собрал против обвиняемого убедительнейшие улики, которые лягут в основу сокрушительнейшего дела.
Все иски против Абигнейла были весомыми и обоснованными. Хотя смекалка и ум, продемонстрированные им за время криминальной карьеры, сомнению не подлежали, он демонстрировал больше наглости, нежели хитрости, больше нахальства, нежели осмотрительности. В каждой из ролей, связанной с тем или иным преступлением, его могли опознать и обвинить множество свидетелей. Даже если бы стопку обвинений против Абигнейла просто швырнули в воздух, а после выхватывали планирующие на пол листы наугад, - и тогда улик хватило бы с лихвой.
Разумеется, Абигнейл догадывался о своей участи, что причиняло ему крайнюю душевную муку; он знал, что придётся отсидеть срок в какой-нибудь федеральной тюрьме или тюрьме штата, а, скорее всего, и несколько сроков в нескольких тюрьмах. Ему нечего было рассчитывать на столь же гуманное обращение, как в тюрьме Мальме, в любой из американских тюрем. Более всего он опасался, что его заключат в американский аналог каторжного дома Перпиньян. И когда федеральные власти приняли решение заслушать дело в Атланте (штат Джорджия), его тревоги лишь усугубились. Если Абигнейл и мог рассчитывать хоть на искру симпатии от властей хоть где-либо, то в Атланте - в последнюю очередь.
Однако его интересы представлял искусный и профессиональный адвокат, добившийся сделки с федеральным прокурором, которую Абигнейл охотно поддержал.
В апреле 1971 года Фрэнк Абигнейл предстал перед федеральным судьей, признав себя виновным согласно статье 20 Уголовного кодекса США по объединённому делу, охватывавшему "все преступления, как известные, так и неизвестные", совершённые Абигнейлом в континентальных Соединённых Штатах в нарушение будь то федеральных законов или законов штатов. Председатель вынес вердикт nolle prosequi (не подлежит судебному преследованию) по всем остальным сотням обвинений, кроме восьми, приговорив Абигнейла к десяти годам заключения за каждое из семи обвинений в мошенничестве с отбыванием сроков одновременно, а также к двум годам по одному обвинению в бегстве из-под стражи с отбыванием срока отдельно.